Текст книги "Если бы Конфуций был блондинкой"

Глава 25. Рабыня Изаура

Сколько лет прошло, а я до сих пор могу напеть «газирумгарумге-угазирумга».

Чудеса творились во время показов Изауры – пустели улицы, мамаши и бабушки утаскивали детей из песочниц.

За пять минут все рассасывались, останавливались преступления, забывались все дела. Идёшь по опустевшей улице – из каждого окна слышишь это жаркое, экзотичное бразильское песнопение.

Расписание телевидения было странным – никто доподлинно не знал, сколько серий будут показывать. А ещё чехарда во времени. А ещё утренний показ, а вечером повтор.

Кто не видел утром – неминуемо за день слышал спойлер. Но никого это от вечернего показа не отвращало.

У нас была неслыханная роскошь того времени – пишущий магнитофон, со встроенным микрофоном. И мы однажды устроили жестачайшый, как говорит белорусский президент, троллинг – записали «газирумгарумге», выставили в окно колонки и врубили на полную мощность в произвольное время.

Что творилось! Народ как ветром сдуло с лавочек. Прохожие задирали головы и ускоряли шаг. Кто-то побежал. Бабы закудахтали, подбросили свои мощные телеса, заорали на детей:

– Так, бросай эти машинки свои, бибики, пулей домой, там Изаура!

– Ну, ба-а!…

– Никаких ба-а, собирайся быстро!

Народу не стало. Минут через пятнадцать только начали возвращаться – злые, огорчённые, недоумевающие – сразу друг к другу – что это было? Пропустили? По какому каналу?

Нам было весело, но масштаб произведённого эффекта несколько огорошил. Страшно признаться в нашем авторстве, покушение на Изауру приравнивалось к дефекации на чувства верующих.

Да вообще, всё, что касалось сериалов, было святым. Народ на полном серьёзе звал свои шесть соток фазендами.

А мы с моим брательником даже изобрели туповатую, но весёлую игру, называлась она «Раб Андре».

Был персонаж там, раб Андре. Я уже не помню перипетий сюжета, помню лишь, что ему постоянно каких-то шишек-банок доставалось, вечно какую-то дулю навесную за все грехи навешивали и били у позорного столба. А раб Андре визжал и орал дурниной – я, кстати, как и «газирумгармге», до сих пор могу повторить его этот оглашённый крик – нечто среднее между брачующимся павианом и серпом по яйцам.

Ну так вот, мы играли в раба Андре – у нас был надувной резиновый крокодил, и кто-то избивал этим крокодилом раба Андре, а раб Андре, соответственно, издавал вот это вот невероятное «уэ-а-уэ-аэ-уэ-аэ!».

Кайф! Игра была веселейшая и упоительная, жаль лишь, что никто не ценил наших потуг, быстро прерывали.

Странно, но я, так хорошо запомнив множество деталей, совершенно дурно помню сюжет и посыл фильма.

Помню Женуарию. Помню фразу «Изаура-Изаура, не умеешь ты обманывать», которую пользовали даже в младшей школе учителя. Помню, что у самой Изауры меня изумляла внешность, а точнее невероятно близко посаженные глаза, как дула двустволки.

Ну и газирумгарумге-угазирумга, разумеется, помню.

Камо грядеши: 93, 62

Глава 26. Инь и Янь

Наступает удивительное и радостное время – впервые за всю историю человечества оно, это самое человечество, доросло до равенства полов.

Равенства в осознании важности.

Если раньше приоритетной задачей отдельно взятого человека было «выжить», то сейчас это – «жить».

«Выжить» – это патриархат. Логично – в выживании важна грубая сила, напористость, бесстрастный рассудок. Это мужское.

То, что происходит сейчас в обществе в целом – инерция патриархата. Да, патриархат всё ещё силен, и его издержки тоже, но это уже не движение, это инерция. Она затухает.

Мужчины всё ещё кичатся своей главенствующей ролью. Не впечатляет.

Женщины всё ещё думают удержать мужчину занавесками, крючками в ванной и домашним борщом. Не работает.

Уже не впечатляет и уже не работает. Поезд ушёл, лишь дым едкий паровозный пока клубится.

На излёте патриархата родилось много уродцев. Это неудивительно. Роды трудные.

Одно время маятник качнулся в иную сторону – женское ушло во мстительность, объявило мужскому войну и соперничество. «Без вас проживём!».

Нарочитый надрыв. Изнурительность. Мстительные выпады. Унижение. Возмездие.

На войне мужчина хорош в прямой битве, лоб в лоб. Шашку выхватил, «ура!» – и на врага. Но против женского арсенала – хитрости, манипуляций и прочей партизанской войны – и поставить часто нечего.

Можно воевать, когда шашка наточена, пулемёт заряжен и конь накормлен. А когда кто-то коварно пулемёт утопил, в фураж яду насыпал, а после растворился в ночи – повоюешь тут.

Потрепало мужчин. Многие повоевали и признали поражение. «Ваша взяла». Ушли в рабы и поверженные. А рабы – они бесполые. Они и не люди как бы. Пьют горькую, обрюзгли, бубнят проклятия под нос.

Они несчастны.

Но горькая ирония не только в этом – а счастливы ли «победители»? Да, удовлетворённая месть – она как яркий костёр, в который солярки плеснули. Жаром обдаст. Адреналина закачает.

Но костёр угаснет, останется пожарище. Зловонное, смердящее. На нём что ни построй – до скончания веков палёной резиной смердеть будет.

В какой-то момент родился и иной уродец – унисекс.

Гендеры – буржуазное излишество, даёшь андроидов!

Грань размылась. Инь и Янь смешались в однородное пятно.

Многие рождение бесполого человека встретили ликованием.

Ну а действительно – к чему сложности? К чему непонимания? С андроидом легче. У него нет чувств. Одни только функции и формы. Опции и технические характеристики.

Затих гормон. Оторвались от корней культуры. Старая, неистовая, архаичная, животная энергия осталась где-то там, на том конце порванного провода.

Родилась новая цивилизация, ночная, кислотного цвета, инопланетная, делящая половые признаки поровну, а то и вовсе обходясь без них.

Одно время казалось, что сублимированное пластиковое счастье найдено. Но… Но движение остановилось. Выбора не стало.

Однополые существа никого не рождают – они делятся. Воспроизводят таких же, ничем не отличающихся от себя. Множат количество. Но не качество.

Развитие кончилось. Казалось – будущее, оказалось – тупик.

Вход есть. Выхода нет.

Мужчины и женщины прошли доминирование и войну, усреднение в безликости и отчуждение в обособленности. Счастья не принесло.

Мужчины и женщины не знают друг друга. И не принимают друг друга.

«Эти бабы!», «Эти мужики!», «Да что они вообще понимают!?», «Они все одинаковые».

Странно, да? Живём всю жизнь рядом, а друг друга не знаем.

Самая большая ловушка между мужчиной и женщиной – соперничество.

В чём мы соперничаем? Кого побеждаем? Что доказываем?

Самая большая трагедия между мужчиной и женщиной – недоверие. В нас живёт страх предательства. Яд, выжигающий живое.

Мы устраиваем друг другу «полосу препятствий». Но что она выявит? Она только оттолкнёт светлое и привлечёт низменное и злое.

Самая большая глупость между мужчиной и женщиной – непринятие.

Не принимая друг друга, мы обкрадываем сами себя. Запираем себя в клетку, закрываем снаружи и выбрасываем ключ.

Укоренившееся слово, применимое к отношениям – «найти». Найти человека. Найти свою любовь.

Не надо никого находить. Всё самое главное уже здесь. Прими человека. Не находи, а прими. Просто прими. Такого, какой он есть – со всеми его успехами и ошибками, силой и слабостью.

Да, в нём есть что-то неизвестное, непознанное, какая-то тайна. И эта тайна останется с ним всегда.

Но тебе незачем бояться этой тайны. Пусть она будет с ним.

Тебе никогда не разгадать другого человека до конца. Ну и не надо. Пусть его тайна останется с ним и с твоей любовью навсегда – очаровывающая, как лунный свет, манящая, как вольная дорога, предвкушаемая, как новое утро счастливого ребенка.

«Найти свою любовь» – любовь, это что, коробка такая, пакет из супермаркета, который случайно обронили из багажника?

Любовь невозможно найти. Она не находится. Любовь создаётся. Рождается и растёт.

Найти любовь нельзя. Только создать.

Любовь – это вообще не существительное, это глагол.

Равенство мужчины и женщины – в любви. В уважении. В принятии.

Мы разные. И это счастье.

Нам больше не нужно воевать и бояться друг друга.

Зачем я всё это пишу?

Я хочу обратиться к мужчинам. Точнее, не к абстрактным мужчинам, а к тебе, именно к тебе, тому, кто читает сейчас эти строки.

Помнишь, когда ты смотрел ей в глаза, вы ссорились. Да-да, тогда, именно тогда.

Ты тогда еще подумал в ярости – «да нахрен это всё?!». Накатывала какая-то опустошённость.

Но потом ты вдруг почувствовал внутри что-то согревающее, сильное. Ты посмотрел ей в глаза и вдруг понял, что она просто боится. Она неуверенна, она испугалась. Она кричит вовсе не потому, что она злая, хищная и коварная, а как раз наоборот – потому что она хрупкая, она боится, чувствует себя одинокой и она просто не может себя сейчас защитить по-иному, не знает как.

И тогда ты успокоился, к тебе вернулась та самая сила, которой она всегда втайне и явно любовалась, твоя мудрость, и ты тогда сказал ей о том, что, может быть, ты был неправ, что где-то слишком был увлечен и нечаянно её ранил.

Помнишь?

Я просто хочу выразить тебе своё восхищение – какой ты молодец! Ты поступил, как настоящий мужчина, сильный, мудрый, мужественный, неповторимый.

Я горжусь тобой.

И ещё я хочу обратиться к женщине, к тебе, именно к тебе, которая сейчас читает эти строки.

Помнишь, как смотрели друг другу в глаза? Да, тогда, именно тогда. Сколько это длилось? Убей не пойму, может одну секунду, а может целую жизнь.

Я хорохорился, менял образы, травил байки, изображал то томного рыцаря, то сельского парня в алкогольном ударе.

Так вот – я тогда был очень неуверен.

Но в твоих глазах я увидел сперва глубину и жар южной ночи, а потом какое-то укромное место, где были только мы одни, и где только для нас было место.

Я оказался перед твоими глазами совершенно беззащитным, во всей моей неуверенности.

Но ты меня приняла, именно таким. И твое очарование тогда было подарено только мне. И твое доверие. И твоя нежность.

И тогда, именно тогда во мне родилась сила. Истинная сила.

Она, словно кровь, наполнила все мои пустые сосуды. Вместе с ней пришло ощущение могущества – желание защитить, построить, создать, подняться на самую недосягаемую высоту.

С силой пришли уверенность, великодушие, нежность, чуткость, бережность.

Всему этому научила меня ты.

Спасибо тебе.

Камо грядеши: 86, 48

Глава 27. Кто заказывал такси на Дубровку?

Для многих неожиданно звучит, но в Москве острая нехватка профессиональных таксистов.

Таксопарки закупают новые машины впрок, ожидая, что вот-вот им удастся ухватить водилу и сразу же пустить его на маршрут.

Таксист – это не просто водитель. Мало уметь управлять машиной, даже если делаешь это хорошо.

Нужно уметь поговорить с проблемным клиентом, успеть вовремя во много мест, до минуты рассчитав время в ненадёжных дорожных условиях, где пробки подобны стихии – появляются из ниоткуда и исчезают в никуда.

Это крепкие нервы, когда трещит график, а впереди авария, закупорившая единственную дорогу, и никто пропускать не станет.

Это опасность физической конфронтации. Таксисты возят с собой бейсбольные биты, или ещё кое-какие орудия – не буду раскрывать профессиональных секретов, и почти каждый таксист попадал в ситуацию, когда ему приходилось пускать их в ход. И каждый день рискует попасть вновь.

Самое главное – таксисту навигатор помочь может, но никогда не заменит собственного чутья.

Если времени мало, пассажир опаздывает в Шереметьево, а таксист смотрит в навигатор и видит лишь одну дорогу, не зная другие пять, окольные, то дело, скорее всего, закончится тем, что можно будет уже не спешить.

Высший-высший шик – англоговорящий водитель.

Вы не смотрите на сайтах таксистских контор зазывные слоганы о том, что их водители легко поддержат светскую беседу на английском, арабском, древнегреческом и суахили – это замануха.

Ибо есть и профессионалы своего таксистского дела, которые с дорогами срослись, но приходит заказ на работу с иностранцем с обязательным языком – а взять его, выясняется, и некому.

У меня огромный опыт работы таксистом, а я к нему отношусь крайне небрежно – «а-а, ну так, халтурю иногда, покручиваю баранку…».

Однажды до меня дошло, насколько я к себе несправедлив, когда позвонили именно мне и попросили: «Пожалуйста, съезди. У клиента характер говно, англоговорящий, привередливый – с ним справишься только ты. Разумеется, приплачиваем сверху».

Чёрт, как же приятно чувствовать себя ценным и незаменимым.

Забегая вперёд – клиент действительно оказался непростым, но с тяжёлой артиллерией в виде меня справиться не смог, и, бывая в России в последующее время, не просто заказывал машину, а заказывал конкретно меня, отказываясь ехать с кем-то ещё.

Первый таксист – это исключительно важный для многих фактор знакомства со страной. Таксист оказывается визитной карточкой. Не будет второго шанса произвести первое впечатление.

У меня большой опыт, потому что на иностранцев ставили именно меня. Кого я только не возил. С кем я только не перетирал тёрки за судьбы их Родин из первых уст.

Американцы, канадцы, мексиканцы, Панама, Перу, Аргентина, Бразилия, Чили. Арабы и евреи. Турки и армяне. Все скандинавы, вся Европа. Китай, индусы, японцы, корейцы, тайцы, малайцы. Австралийцы, новозеландцы.

Первым клиентом-иностранцем был англичанин Маркус, как сейчас помню.

Был он афроангличанином, оттого запомнился отдельно.

Последним клиентом-иностранцем, кстати, тоже была дочь африканского континента – чернокожая французская стюардесса.

Вёз её на рейс частной авиации, лётный состав у них верх стильности – три статных, светлых финских пилота и одна мулатка-стюардесса. Хоть на плакат.

Самым крупным рейсом был вояж, при котором я в свой Лансер умудрился запихнуть четырёх бразильцев с пятью чемоданами. На жаргоне это называется «играть в тетрис».

Вообще перед заказом их переспросили – вы точно хотите ехать друг у друга на головах? А они подтвердили – «ага, мы люди не гордые, денег у нас мало, доедем». И ведь доехали же! Я просто зауважал японский автопром опосля такого сверх всякой меры.

Да еще и трепались всю дорогу весело, заслушаться.

Португальский язык из уст бразильцев и из уст португальцев звучит совершенно по-разному. Португалец не говорит – он поёт, воркует, укутывает, ласкает словами.

А вот из бразильских уст португальский, что ни скажи, хоть серенаду спой, звучит как грязная деревенская ругань между шалавами.

Недаром бразильское порно можно чтить, помимо общей извратной безбашенности, в том числе отдельно за эту возбуждающую ругань, экстаз грязного сладострастия на грани боли, как отдельный жанр.

За сладострастием, кстати, едут очень многие. Если и не целенаправленно, то попутно – у меня как-то голландцы выспрашивали, где девочек достать.

Я спросил – им англоязычную? Они сказали, что неважно, потому что женский рот собираются использовать не для разговоров, главное, чтобы не фотомодель и не худая.

Я им подкинул свой проверенный контакт, сам позвонил и договорился, чтобы не обсчитали гостей столицы попусту.

Они потом звонили и благодарили сутки спустя (только очухались, наверное, от дородной, умелой, румяной русской дивчины), скинули чаевых, тыщу на телефон.

Приятно.

Насмотрелся, насколько открыт мир, насколько открыты границы и как причудливо живут люди.

Перуанцы – граждане Швеции. Узбеки, работающие финансистами высшего разряда в Швейцарии.

Итальянцы, усыновляющие детей в Саратове, тайские транссексуалы, работающие в проституции в Питере.

Аргентинцы, едущие по Транссибу в Китай. Французский профессор-полинезиец, приехавший в Москву на три часа, прочитать лекцию и тут же уехать обратно.

Англичанин, полный клон Джека Николсона, приехавший в Москву пройтись по пабам и бабам. И голландец, приехавший в Москву, чтобы просто запереться у себя в гостинице, набухаться в сопли, и чтобы я его бренное смердящее тело, так и не вышедшее ни разу за всё это время из номера, через три дня просто увёз в аэропорт обратно.

Новозеландец, бредящий Сибирью.

Китаец, приехавший в Москву на выставку, на короткий срок, выспрашивающий меня пытливо, куда ему сбегать во время обеденного перерыва, чтобы успеть увидеть за свой короткий визит хоть немного из таинственной России.

Сирийский араб, сбежавший сперва в Турцию, а потом обосновавшийся в Москве – благо, врач высшего разряда, в Британии учился.

Французский пенсионер, объездивший 70 стран мира, причем стран 60 он объездил после своих 80-ти лет. На момент визита в Россию ему было 88. Выглядел на 60 максимум, в глазах аж светилось лучистое детское удивление, от которого мы все давно отвыкли, привыкнув жить, как дохлые коровы. Светлый, красивый старик, рядом с ним можно просто присесть и греться, как воробей на солнышке.

Есть клиенты, которые вроде и ничего, но работать с ними трудно.

Да-да-да, я именно о легендарном Руслане Т. – «Привет, Сань! А я вот ля-ля-ля, бла-бла-бла, ля-ля-ля…» – и рот на полтора часа не закрывается ни на секунду.

Есть те, которые, напротив, молчат как рыба об лёд.

Забирал я раз одного аргентинца, Норберто. Телефон не на ходу, а забираю с улицы – как его узнать? Хорошо пять утра было, народу мало.

Смотрю – стоит мужичок. Эдакий дядя Вася-алкаш. Морда пропитая и такая, рязанская-рязанская – нос картошкой, рубашка без половины пуговиц. В глазах прямо плещется уровень вчера выпитого.

Легко представляешь, как он воблу на газетке раскладывает, пивом жигулёвским запивает и по радио футбол слушает в своей рязанской хрущёвке.

Ну, естественно, долой стереотипы – именно он и оказался этим самым Норберто.

Хорваты, живущие во Франции и не говорящие по-хорватски.

Канадцы, летящие в Улан-Батор, потому что через Москву, оказывается, самый простой путь.

Армянка из Киргизии, летящая к мужу-кубинцу в Гавану.

Испанские студентки, едущие в Волгоградскую область волонтёрами, школу восстанавливать.

Японец, татуированный как якудза.

Брутального вида турок, танцующий в балете.

Мне давным-давно уже не нужно работать таксистом для пропитания, но до сих пор периодически езжу и езжу.

Для денег, конечно, тоже, но больше для души. Как наркотик, соскочить не могу.

– Сань, срочный заказ, бразильского футболиста довезти до Шереметьево, там встретить китайца, не говорящего ни на одном языке, кроме китайского, довезти его до гостиницы. Табличку с иероглифами сейчас пришлю. Возьмёшь?

Я вроде и собирался себе выходной устроить, а восторг всё равно ёкает, и у меня само вырывается:

– Беру.

Выхожу на улицу, через несколько минут ветер уже свистит в ушах.

Камо грядеши: 77, 72

Глава 28. Люди гибнут за металл

Во времена моей молодости (кхе-кхе, медсестра, поменяй мне грелку) металл был популярен.

Ну, настолько, насколько вообще может быть популярен металл, потому что это точно не та музыка, в которой можно рассчитывать на супер-славу и лимузины.

Металл был одной из отдушин для крайнего фланга бунтующих подростков.

Металл – очень сильная субкультура. Невероятно энергичная. Циничная. Честная.

В металле нет полутонов – он либо есть, либо его нет. Подделать металл нельзя. Фальшь слышна сразу.

В каком-то роде он сам по себе вычищает лишних, хранит изоляцию. Он мало известен широким массам.

Если где-нибудь в рок-музыке можно всё делать на полунамёках – полузаигрывать с потусторонними темами, полупродать полудушу полуСатане, то в металле этого не выйдет.

Металл честно называет смерть смертью.

Металл не может быть «ещё одним увлечением». Он забирает всё. Дальше живёшь через его призму.

Металл – мужская музыка.

В ней есть, конечно, и женщины, но в целом металл стопроцентно живет на мужской энергетике – энергетике грубой силы, напора, рывка, ощущения своей конечности.

Металл – это такой удар с оттягом в морду.

Тема крови в металле вообще одна из самых центральных.

У любого мужчины живёт в глубине души боль предательства. Ощущение выброшенности. Ощущение стояния один на один со штормом.

Металл – музыка преданных. Музыка тех, кто мстит миру за собственную боль.

Металл – музыка и мировоззрение, не могущее быть чистеньким. Металл всегда грязный.

Это может быть грязь старой ржавчины, грязь заблёванных подвалов, смрад андеграунда, эстетика отверженных.

Металл неукротимый, как дикий зверь, хищный, как волк, сильный и быстрый.

Музыка тех, кто поседеет, но не станет стариком

Металл даёт ощущение верности и отдушины. Он не предаст. Он – как друг с войны (в каком-то смысле так и есть), это дружба на всю жизнь, святое боевое братство.

Металл – музыка обречённых и смертных.

Поэтому в истинном металле каждая песня, каждый концерт – всегда как последний.

Когда осознаёшь смерть – детство проходит. Приходит весёлая злость и цинизм.

Ярость, соседствующая с напускным придурством.

Безумие и ярость в мигании стробоскопа.

Что-то сродни мушкетёрам Дюма, весело пирующим в осаждённой крепости.

Металл часто ошибочно сопоставляется с рок-музыкой.

Бытует убеждение, что это явления одного порядка. Металл – это типа утяжелённый рок.

Это не так. Рок и металл – очень разные явления, в них гораздо больше отличий, нежели сходств.

Возможно, я к рок-музыке несправедлив, но после металла, его прямоты, мне сложно воспринимать рок-музыку всерьёз – меня отталкивает всё это жеманство и гордыня, убеждённость в собственной исключительности, сопряжённая с невероятной трусостью.

В металле эта нравственная дилемма отсутствует. Или будь честен, или умри.

Не можешь умереть сам – тебе помогут.

Металл взял свои корни из европейской культуры, но он открыто интернационален.

Металл – уникальный пароль для собрата из другой точки земного шара.

Удивительное ощущение братства.

Металл – это очень настоящее, если вы меня понимаете. Имеющее настоящую цену и силу.

В своё время металл дал мне возможность выжить, не будучи поглощённым.

Сохранить в честности и правде что-то очень главное, что-то очень настоящее в сердце. Ту его часть, которая может злиться и впадать в ярость, которая может всковыривать мнимые авторитеты, плевать на дутых псевдознатоков. А также именно эта часть умеет любить, быть бережным, видеть сквозь и знать истинную цену.

Может быть, я выбрал не самый удачный способ сохранить себя. Меня потрепало, это правда. Наверное, были более миролюбивые способы.

Но с другой стороны – когда-то давно, будучи солдатом от металла, я попросил его дать мне силу и смелость бороться за себя, подниматься, если упаду, и идти.

Жить, выживать в любых условиях, выбраться из любой тонущей подводной лодки, из любого падающего самолёта, из войны, тюрьмы и сифилиса.

Я, по сути, попросил послать мне испытания и сил, чтобы их пройти.

Мудрость отказаться от полумер. Непримиримость ко лжи.

Моя просьба была услышана.

Иногда я скучаю по тому времени, несмотря на всю его дрожь.

Но это просто светлая ностальгия по ушедшим временам и людям.

Самое главное я забрал с собой.

Оно и сейчас во мне.

Камо грядеши: 75, 16