Текст книги "Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!"

– Господин Первый консул, – Дюрок пристально посмотрел мне в глаза, – если вы помните, я уже говорил вам о том, что в окружении русского царя появились новые люди, о которых раньше никто ничего не слышал. Но за сравнительно короткое время эти люди стали приближенными императору Павлу. И сейчас он не принимает ни одно важное решение, не посоветовавшись с ними.

– Я помню это, Дюрок. Неужели вы до сих пор не смогли выяснить, кто они и откуда появились?

– Нет, не смогли, – Дюрок сокрушенно развел руками. – Точных сведений нет, только слухи. Если же верить им, то эти люди – пришельцы из некой страны, обитатели которой обладают тайными знаниями и умеют пользоваться неизвестными и удивительными устройствами и предметами. Мой человек, который привез известие о победе русских в Ревеле, помимо всего прочего, оказался неплохим художником. Он сделал несколько очень интересных рисунков. Вы не желали бы их посмотреть?

Дюрок достал из папки, которую он держал под мышкой, пачку листов. Я жадно схватил их. То, что было на них изображено, удивило меня. На одном из рисунков я увидел воина в невиданной мне ранее экипировке. На голове у него красовалась каска, похожая на каску кирасира, но без волосяного гребня. Одежда этого человека меньше всего напоминала военный мундир. Она была мешковатая и покрыта пятнами. Поверх нее на нем был надет жилет со множеством карманов. В руках он держал странное оружие с каким-то кривым предметом внизу и со стволом, украшенным непонятными наростами.

На втором рисунке была изображена карета, но почему-то без лошадей. На крыше этой кареты стояло что-то, отдаленно похожее на небольшую пушку, но со странным круглым барабаном сбоку. На третьем рисунке я увидел настоящую русалку. Она была одета в обтягивающее ее прекрасное тело трико. Ноги – длинные и стройные – заканчивались рыбьим хвостом.

– Что это, Дюрок? – я вернул рисунки своему адъютанту. – Это и есть те люди, которые сумели стать приближенными императора Павла?

– Да, господин Первый консул. Как рассказал человек, сделавший эти рисунки, у них есть приборы, с помощью которых таинственные незнакомцы могут переговариваться друг с другом на больших расстояниях. Кроме того, эти люди передвигаются на самодвижущихся повозках без лошадей. Одна из таких повозок изображена здесь. Мой агент пояснил, что эти повозки не пробиваются пулями. Прекрасная русалка, изображенная на одном из рисунков, тоже одна из них. Она может подолгу находиться под водой, погружаясь на дно гавани Ревеля. И еще – эти фавориты царя могут предсказывать будущее, причем о многих известных людях они знают то, о чем те предпочли забыть.

– Значит ли это, Дюрок, что им известно многое и обо мне? – после слов адъютанта мне стало не по себе.

– Все может быть, господин Первый консул. Я полагаю, что кого-то из этих людей император Павел пришлет в качестве своего доверенного лица. Во всяком случае, это был бы сильный ход с его стороны.

– Это интересно, Дюрок, очень даже интересно. Если бы вы знали, как мне хочется поговорить с одним из этих загадочных людей с глазу на глаз!

– Ну, это у вас вряд ли получится. – Дюрок покачал головой. – Как я слышал, никто из них не говорит по-французски. Английский и немецкий они знают, а вот французский – нет.

– Вам не кажется это странным, Дюрок? Мне известно, что почти все русские дворяне владеют французским языком. А вот эти люди его не знают.

– Да, это тоже меня удивило. Господин Первый консул, ко всему прочему, они прекрасно владеют оружием, которое вы видели на одном из рисунков. Оно не похоже на наши мушкеты и пистолеты. Из него эти люди стреляют далеко и точно, причем без перезарядки.

– Ого! – я чуть было не подпрыгнул от удивления. – Это очень важно, Дюрок. Чем больше я узнаю о них, тем больше у меня желание встретиться с ними. Я думал послать вас для переговоров с эмиссарами русского императора. Но если в их числе будет кто-то из таинственных пришельцев неизвестно откуда, я постараюсь, пусть инкогнито, отправиться на встречу с ними. Подумайте, как это лучше сделать, Дюрок.

– Я думаю, что такой вариант возможен, господин Первый консул. Но более точно обо всем станет известно лишь после того, как мы обговорим с русскими время и место нашей встречи…

Глава 5
Покой нам только снится

2 мая (14 мая) 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Патрикеев Василий Васильевич, журналист и историк

Да, рановато мы, оказывается, расслабились. Враг был повержен на поле боя, но это совсем не значит, что он обреченно поднял руки вверх и готов сдаться на милость победителю. Случившееся сегодня наглядное тому подтверждение.

С дозволения императора я взял себе в качестве секретаря одного из замечательных людей начала XIX века. Звали его Николаем Петровичем Резановым. Да, тот самый человек, который возглавил созданную летом позапрошлого года Российско-американскую компанию. В нашем времени его больше знали как главного героя мюзикла «”Юнона” и “Авось”», где он красиво и страстно поет дуэтом с прекрасной Кончитой Аргуэльо, воспевая вечную любовь.

Пока же этот человек об этой самой Кончите не знает и женат на дочери Григория Шелихова, незаслуженно забытого государственного деятеля, приложившего немало усилий для того, чтобы Аляска стала Русской Америкой.

Николай Петрович стал для меня идеальным помощником. Он, долгое время служивший при дворе императрицы Екатерины II, прекрасно знал весь столичный бомонд, был вхож в великосветские салоны, где зачастую принимались важные решения, влиявшие потом на внутреннюю и внешнюю политику государства. К тому же Резанов был человеком честным и порядочным. А это было немалой редкостью по тем временам.

Мне приходилось обсуждать с Николаем Петровичем некоторые деликатные вопросы, и не было случая, чтобы мой помощник оказался несдержанным на язык и разболтал кому-либо из посторонних то, о чем мы с ним приватно беседовали.

Естественно, особое положение Резанова не осталось незамеченным для тех, кто внимательно наблюдал за нами. Николай Петрович рассказал мне, что его дружбы стали домогаться некоторые довольно подозрительные личности, о существовании которых он ранее и не подозревал. Были среди них и иностранцы. Они активно набивались в друзья к моему помощнику, расспрашивая его обо мне и других людях из будущего.

– Василий Васильевич, – разводил руками Резанов, – поймите меня правильно. Я не могу изображать мизантропа, шарахающегося от всех встречных и угрюмо молчащего в ответ на заданные мне вопросы. С другой стороны, я не могу говорить им неправду, потому что люди сии, по моему мнению, неплохо разбираются в людях и сразу же заметят, что я лгу. А это тоже нехорошо.

– Николай Петрович, – я участливо похлопал Резанова по плечу, – в подобных случаях лучше всего говорить полуправду. То есть окружать правдивые сведения кучей абсолютно невероятных подробностей, которые настолько исказят эту самую правду, что в нее никто не поверит. Впрочем, если вам такое не по силам, ссылайтесь на то, что вы боитесь гнева императора в случае разглашения сведений, составляющих государственную тайну. Ну и не забывайте сообщать мне, кто именно наиболее часто задает вам подобные вопросы…

А вот сегодня, следуя в Михайловский замок, мой помощник подвергся вооруженному нападению. Некие люди напали на коляску, в которой ехал Резанов, ударили его кинжалом и вырвали у него из рук портфель с бумагами. Видимо, ради них все это и затевалось.

Граф Аракчеев сразу же доложил об этом происшествии Павлу. Император пришел в ярость – мало того, что его чиновник получил тяжелое ранение (удар кинжала пришелся Резанову в грудь, пробив легкое), но и бандиты, за которыми стояли некие внешние силы, сумели похитить важные и секретные бумаги.

Я как мог успокоил Павла, сообщив, что в похищенных бумагах не было и намека на наше происхождение, а государственные тайны там содержались в гомеопатических дозах, и в случае попадания их в руки наших противников они не могут нанести существенный ущерб империи. Но мои слова только на некоторое время успокоили Павла.

– Эх, Василий Васильевич, – тяжело вздохнул он, – для меня тревожно то, что среди бела дня в центре моей столицы происходят подобные вещи. Мне жаль беднягу Резанова, который сейчас находится при смерти. Скажите, можно ли его спасти?

После ранения Николая Петровича сразу же доставили в Кордегардию, где у нас был оборудован импровизированный медпункт. Ольга тут же оказала Резанову первую помощь и сообщила мне, что ранение хотя и тяжелое, но не смертельное. Я же, в свою очередь, порадовал ее известием о том, что доктор Антонов и реанимационная машина завтра должны прибыть в Петербург, и тогда можно будет заняться раной моего помощника всерьез.

Поэтому я, как мог, успокоил Павла и попросил его дать указание всем силовикам империи начать розыск злоумышленников. Для этого была начата тщательная проверка на заставах всех лиц, покидающих Санкт-Петербург. Я же, вместе с подполковником Михайловым, допросил всех очевидцев нападения на Резанова.

Из их показаний следовало, что нападавших было трое, все они были одеты в обычное цивильное платье и ничем особым не выделялись среди обывателей. Правда, один из свидетелей, торговец головными уборами с Очаковского рынка[86]86
  Так поначалу назывался Никольский рынок на Садовой улице.


[Закрыть], заявил, что, по его мнению, нападавшие были иностранцами.

– Поверьте, ваше благородие, – сказал он, – это были или свеи[87]87
  Шведы.


[Закрыть], или немцы. Думаю, что скорее, немцы. Один из них сказал что-то другому на непонятном мне языке. Я немного понимаю по-французски – господа любят, когда с ними разговаривают на этом языке, – так вот, эти двое говорили не по-французски.

– А они потом убежали или уехали? – спросил Михайлов.

– Их ждала коляска, запряженная парой лошадей, – ответил свидетель. – Они в нее вскочили и ускакали в сторону Николы Морского[88]88
  Так в Петербурге называли Никольский морской собор.


[Закрыть].

Мы с подполковником переглянулись. Похоже, что нападавшие обитали в районе Английской набережной, где традиционно селились выходцы из Туманного Альбиона. После же того, как Павел наложил арест на собственность подданных короля Георга, обитатели этого района сидели тихо, как мыши под веником. Но многие следы недругов российского императора вели в те края.

– Я полагаю, Васильич, что стоит внимательно заняться этими налетчиками, – сказал мне Михайлов, когда допрос свидетелей закончился. – Надо вместе с ребятами из Тайной экспедиции как следует перетряхнуть британский гадюшник, в котором водятся нехорошие люди, готовые перерезать глотку нашим друзьям.

Мы с Игорем вместе посетили главу Тайной экспедиции Александра Семеновича Макарова и ознакомили его с распоряжением императора об оказании нам всей возможной помощи. Тот, вполне естественно, дал все требуемые распоряжения своим подчиненным, и машина тайного сыска закрутилась.

* * *

2 (14) мая 1801 года. Мемель, Королевство Пруссия.

Капитан Грэм Иден Хэмонд, командир корабля Его Величества «Бланш»

– Я очень рад, что вы прибыли в этот город, сэр, – голос Джонатана Квигли, резидента разведки Его Величества в Мемеле, был, однако, каким угодно, только не радостным. – Но хочу сообщить вам, что Пруссия в последнее время стала относиться к нам намного менее дружелюбно.

– Почему же?

– Ну, во-первых, наши парни, воюя с теми, кто присоединился к объявленному русским царем новому «Вооруженному нейтралитету», порой весьма недружелюбно относятся к некоторым торговым судам под прусским флагом. А потом то, что покойный адмирал Нельсон устроил в Копенгагене, тоже не очень понравилось властям Пруссии. К тому же боевые действия прервали торговое судоходство в здешних краях. Нас здесь пока еще терпят, но, вполне возможно, скоро это терпение может закончиться.

Квингли покачал головой и хмуро взглянул на меня.

– Хорошо еще, что пруссаки, хотя и узнали о нашем поражении, но толком еще не знают о тех потерях, которые мы понесли. А если узнают, то вполне могут разоружить ваш фрегат. Особенно если Россия объявит Англии войну. Король Фридрих Вильгельм III совсем не похож на «Великого Фрица» – дядю своего покойного папаши, и не будет ссориться с императором Павлом. Так что на вашем месте я бы постарался как можно быстрее покинуть порт. И направиться прямиком на Борнхольм – там, как мне сообщили, флот Его Величества устроил временную базу.

– Без ремонта мы до Борнхольма не дойдем. – Я тяжело вздохнул, вспомнив о тех повреждениях, которые получил «Бланш» во время стычки с двумя русскими фрегатами. Это случилось неподалеку от острова Нарген. Проклятые варвары стреляли очень метко, и мы точно бы пошли ко дну, если бы нас не спас туман, в котором мы сумели спрятаться от врага.

– Посудите сами – помимо потерь в команде у нас две опасные пробоины в корпусе. Одна чуть выше ватерлинии, а вторая у самой ватерлинии. В трюм хлынула вода, которую мои ребята днем и ночью откачивали с помощью помп. Они уже выбились из сил, а вода продолжала поступать. Я уже молчу о повреждениях в такелаже. Скажу честно – мне в голову уже лезли мысли о том, что нам следует взять курс на русскую Либаву и там спустить флаг. Но Господь смилостивился над нами – волнение на море стихло, а ветер подул в нужном нам направлении, и мы кое-как доковыляли до Мемеля. Но до Борнхольма, уж простите, мы не дойдем даже при самой хорошей погоде и с попутным ветром. Нам нужен как минимум месяц, чтобы отремонтировать мою бедную «Бланш».

– Хорошо. – Квингли встал со стула и пристально посмотрел мне в глаза. – Если все обстоит именно так, как вы говорите, то я посоветовал бы заглянуть к официальному королевскому резиденту – им является, как вы знаете, сэр Теодор Мэй. Надо попросить его обратиться от вашего имени к местным властям с просьбой разрешить вам остаться в Мемеле на время ремонта корабля. Но, уверяю вас, пруссаки на это не пойдут. Впрочем, сэр Теодор, насколько я знаю, будет не раньше вечера – у него на данный момент назначена встреча с местными властями. Самим же вам лучше к ним не соваться – сделаете только хуже.

– Да я понял уже… Даже начальник порта с нами говорил так, словно он разговаривал с нищими попрошайками, которые просят пенни на улицах Лондона. Мол, меня не интересует, англичане вы или там французы. А потому либо уходите побыстрее, либо устраивайте все ваши дела сами. Ладно, вечером так вечером. Только скажите мне, сэр, есть ли в этом забытом Богом городишке хотя бы одна нормальная ресторация?

Квингли покачал головой.

– Рядом с гаванью есть лишь матросские пивные, куда приличному человеку заходить небезопасно. Сходите-ка вы лучше в «Цум Оксен» на Марктштрассе – у них весьма неплохо готовят прусские тефтели из настоящей телятины под сливочно-каперсным соусом. Либо в «Адлер», на той же улице – там можно отведать хорошую вареную говядину с подливой. Все эти блюда, увы, плебейские. Только ведь местных жителей изысканная парижская кухня не интересует – это в Кёнигсберге можно нормальные рестораны найти… Впрочем, здесь все равно готовят вкуснее, чем в нашей старой доброй Англии. – Сэр Джонатан тяжко вздохнул…

Я вышел на улицу. Сэр Джонатан жил по ту сторону речки Данге, в небольшом районе, застроенном виллами богатых купцов. Здесь же, на соседней улице, располагалась и вилла, принадлежащая Мэю. Я слышал, что этот город служил перевалочным пунктом, откуда в Англию ежегодно уходили сотни кораблей с древесиной для строительства на королевских верфях военных кораблей. Местные купцы получали от этой торговли хороший доход, и они не были настроены враждебно к Англии. И потому я рассчитывал на то, что мы все же получим возможность хотя бы наспех залатать пробоины на «Бланш» и снова выйти в море.

Я бы точно заблудился в этом городе, если бы не мичман Альфред Джонсон, приходившийся мне дальним родственником. Джонсон уже успел побывать в Мемеле на борту «Бланш» и считал его одним из лучших портов на Балтике. Кроме того, этот город запомнился ему еще и тем, что здесь с фрегата сбежал какой-то ирландец из наших колоний в Северной Америке, по фамилии то ли Керримэн, то ли Кэндимэн. Это уже не столь важно, хотя, конечно, очень жаль, что этого ирландца-колониала так и не удалось поймать.

Впрочем, все это произошло еще задолго до меня. Ведь лишь в начале этого года капитана Чарльза Сойера сняли с «Бланш» после того, как разговоры о процветающей на «Бланш» содомии стали достоянием слишком многих. Впрочем, официально его, равно как и прочих виновников этого непотребства, лишь слегка пожурили и перевели на другие корабли, а меня назначили на его место.

– Ну что, Алфи, – улыбнулся я Джонсону. – Сходим, перекусим? Тебе куда хочется заглянуть – в «Оксен» или в «Адлер»?

– Сэр, если можно, то давайте зайдем в «Адлер»! Там хоть честный кусок говядины дадут, а не эти проклятые каперсы…

Мы направились к Карлову мосту через Данге. Перед нами открылась панорама городка. Он был больше похож на село-переростка. Там, где Данге впадала в Куршский залив, находились живописные развалины замка Тевтонского ордена. Чуть выше – Новый рынок, от которого наверх, параллельно Данге, как оказалось, и уходила Марктштрассе. На «Адлере» даже не было вывески с названием – лишь металлическое изображение прусского орла[89]89
  «Adler» – орел (нем.).


[Закрыть].

Снаружи здание выглядело весьма внушительно и сурово, но внутри все оказалось вполне уютным и удобным для посетителей – небольшие столики со скатертями, деревянные панели на стенах, дубовый пол… Нам сразу же принесли в пузатых кружках свежесваренное пиво. Конечно, это не английский эль, но пить можно. Я заказал говядину на двоих, и слуга, принявший заказ, почтительно поклонившись нам, удалился.

Альфред рассеянно стал разглядывать посетителей заведения. Неожиданно он встрепенулся и показал мне рукой на столик, за которым трапезничали трое мужчин.

– Не знаю, кто сидит рядом с ним, но, сэр, помните, я вам рассказывал про колониала Керригана, который бежал с «Бланш» в этом самом городе, еще до того, как вас назначили командиром на наш корабль? Его тогда так и не нашли, хоть и искали по всей округе. Бьюсь об заклад, что это он и есть!

Я посмотрел – за столиком сидели трое. Двое из них, один высокий, другой пониже, были крепко сложены и чем-то смахивали на ирландцев. Третий сидел к нам спиной и внешне ничем не выделялся. Но мне показалось, что я его где-то уже видел.

Алфи пояснил:

– Это не тот, что рыжий, а другой – светловолосый. Сэр, позволите, я пойду и арестую его?

– Нет, Алфи, подожди. Не забывай, что мы не в Англии, а в Пруссии. И заниматься самоуправством не стоит – на нас сейчас и без того здесь смотрят косо.

Присмотревшись к этой троице, я понял, что и в самом деле действовать надо весьма осмотрительно. Третьим оказался не кто иной, как мой старый знакомый Чарльз Джон Кэри, 9-й виконт Фолклендский. А про него я знал лишь то, что он выполняет разные скользкие поручения для секретных служб Его Величества.

– Ты уверен, что это именно Керриган?

– Более чем, сэр.

– Оставайся на месте и не вздумай что-либо делать, пока я тебя не позову. Ты все понял?

– Да, сэр!

Я подошел к столику, за которым восседал Кэри. Он посмотрел на меня и расплылся в улыбке, которую легко было принять за радушную, если бы я не знал виконта.

– Грэм, старый приятель! Рад вас видеть. Не хотите ли разделить с нами трапезу?

– Да я ненадолго. Я, видите ли, здесь со своим младшим офицером.

– Как ваш отец, первый баронет Хэмонд? – эти слова Кэри произнес с плохо скрываемой насмешкой. Ведь баронет – это, как правило, купленный титул, хотя иногда его величество его присваивает за особые заслуги. Чаще же соискатель этого титула, имеющий доход свыше тысячи фунтов, выплачивает королевской казне сумму, равную трехлетней плате 30 солдатам по 8 пенсов в день. Именно так и было с моим отцом, капитаном Эндрю Хэмондом. Но в любом случае старая титулованная аристократия смотрит на «новичков»-баронетов свысока, а если баронет еще и первый в своей линии…

– Он чувствует себя неплохо, спасибо. А как вы здесь оказались? Не ожидал увидеть старого знакомого в этой забытой Богом дыре.

– Ну уж и дыре. Мемель – один из самых важных для нас портов Европы. Если мы перестанем получать доски и дерево из здешних лесов… Ведь Архангельск для нас закрыт, и похоже надолго.

– Тем не менее населения здесь маловато, а хорошего ресторана днем с огнем не найдешь.

– Именно так. Но, как мне кажется, вы подошли ко мне не за этим.

– Видите ли… Один из ваших компаньонов – тот, кто сидит напротив вас – беглый матрос королевского флота по фамилии Керримэн. Или что-то в этом роде.

Да, надо было еще раз переспросить у Алфи, какая у того была на самом деле фамилия. Но Кэри лишь рассмеялся после сказанных мною слов:

– Прямо-таки производная от моей фамилии. Впрочем, давайте я сам спрошу у своего компаньона, который, если вас это так уж интересует, здесь на службе Его Величества. Итак, дружище, твоя фамилия Керримэн?

– Такого за собой не припомню, – усмехнулся светловолосый. Я обратил внимание, что акцент у него был скорее ирландский, чем североамериканский. Я успел побывать в Бостоне, когда мы отлавливали там британских моряков два года назад[90]90
  С начала наполеоновских войн англичане посылали свои военные корабли в Бостон и другие порты новообразованных САСШ и насильно забирали моряков-британцев для службы на своих кораблях. Американцы ограничивались лишь протестами. Лишь при президенте Джефферсоне, начиная с марта 1801 года, этой практике был положен конец.


[Закрыть]. Там разговаривали совсем по-другому.

– Простите, мистер…

– О’Нил, к вашим услугам.

– Мой мичман принял вас за другого.

Виконт пожал плечами и с ноткой раздражения в голосе произнес:

– Капитан Хэмонд, полагаю, что вы просто обознались. И я надеюсь – искренне надеюсь, – что вы больше не будете подозревать моего спутника неизвестно в чем. Он сделал слишком много полезного для британской короны.

Я поспешил откланяться:

– Конечно. Простите, мистер О’Нил… И вы, виконт.

Но когда я рассказал обо всем этом Алфи, тот лишь покачал головой.

– Все это очень странно, сэр. Я готов поклясться, что это тот самый беглец Керриган. Наверное, я ошибался… Тем более что у этого, как вы говорите, О’Нила, проскальзывал американский акцент…

* * *

3 (15 мая) 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Подполковник ФСБ Баринов Николай Михайлович. РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

В Питер мы вернулись как триумфаторы. Правда, не в полном составе. Наш водолаз – Дмитрий Сапожников – и два бойца остались в Ревеле. Им еще предстояла работа по обследованию потопленных британских кораблей и изъятию с них всего, представляющего для нас интерес.

На всем пути нас встречали восторженные обыватели, которые горячо приветствовали победоносные войска императора Павла Петровича. Даже местные эстонцы, которым, если сказать откровенно, все произошедшее было глубоко пофиг, махали нам руками и что-то одобрительно кричали. В Питере же нас ждала такая встреча, что мы с непривычки даже растерялись.

Император приказал соорудить в районе нынешних Нарвских ворот деревянную триумфальную арку, увитую лентами и прочей цветастой мишурой. Оркестр исполнил неофициальный гимн Российской империи «Коль славен наш Господь в Сионе», после чего сам Павел Петрович и цесаревич Константин Павлович при полном параде отдали честь проходившим торжественным маршем войскам. Наши повозки с хорошо упакованными «тиграми» и «скорой» мы решили завезти в город ночью, дабы не вызывать лишних разговоров. Мы же, к государеву войску не принадлежавшие, проехали под триумфальной аркой на присланных нам золоченых каретах Дворцового ведомства. Наше явление народу вызвало оживление и пересуды. Многие уже знали о новых фаворитах императора и теперь старательно пялились на нас, обсуждая вслух увиденное. Не знаю, о чем там шли разговоры, но нам даже не икнулось.

На следующий день был назначен торжественный молебен в Троицком соборе Александро-Невской лавры. О сем нам сообщил лично Павел, добавив, что наше присутствие там обязательно. Мы не стали с ним спорить. А пока суть да дело, я решил обсудить все произошедшие события с Василием Васильевичем Патрикеевым. Не то чтобы он не был в курсе того, что произошло в Ревеле, но одно – лаконичные и сугубо деловые переговоры по рации, и совсем другое – разговор тет-а-тет. Тут можно сообщить все в подробностях, не упустив даже мелких нюансов.

Меня интересовало состояние здоровья бедняги Резанова. Наш медик Геннадий Антонов спешно покинул Ревель, как только ему стало известно о покушении на помощника Патрикеева, и опередил нас в пути почти на сутки. Тем самым он лишился своей доли славы, но зато сумел организовать лечение раненого и, как он сообщил мне по рации, Резанов пошел на поправку, и где-то через месяц, если (тьфу-тьфу) ничего не произойдет непредвиденного, должен окончательно выздороветь.

– Васильич, да что же такое тут у вас творится-то? – спросил я. – Среди бела дня на наших людей нападают неизвестные с ножами и крадут портфели, набитые секретами!

– Эх, Николай, – вздохнул Патрикеев, – сами не можем еще понять, кому и зачем понадобился весь этот экстрим. Вот отловим негодяев, тогда все и узнаем. Пока же нам всем следует поберечься. Эти пожиратели пудингов не успокоятся, пока не ухлопают всех нас, и императора Павла в придачу. Они всерьез решили, что смысл жизни царя – это выгнать их из Индии.

– А что здешние сыщики, они уже напали на следы покушавшихся?

– Пока нет, но кое-что интересное они нашли. Впрочем, не будем торопить события. Надо раскрутить это дело до конца и взять не только исполнителей, но и тех, по чьему заданию они напали на Резанова.

– Ну, что ж, дай им Бог раскрыть это дело. Если здешним сыскарям понадобится наша помощь, то они могут на нее рассчитывать. А что у нас с делами заморскими? Как я слышал, вполне вероятен вояж графа Ростопчина на встречу с личным эмиссаром пока еще не императора Бонапарта?

– Мы не исключаем подобную встречу. Но ее следует тщательно подготовить. Причем не только с чисто дипломатической стороны. Понимаешь, Николай, здесь у многих вода в заднице не держится, и потому вполне вероятно, что британцы уже пронюхали о планируемом рандеву. Ведь если оно состоится и переговоры закончатся договоренностью о совместном походе в сторону Индии, англичанам резко поплохеет. Ведь для них Индия – не просто «Страна чудес». Это бездонная кормушка, откуда британские буржуины черпают ресурсы для превращения Англии в «Мастерскую мира». За нее они будут драться не на жизнь, а на смерть.

– Скажи, Васильич, а нужна ли нам эта самая Индия? – спросил я. – Стоит ли она той крови и слез, которые за нее прольются? Может, ну ее? Россия пусть движется на восток, в сторону Тихого океана. Еще не начата колонизация Аляски, да и Калифорния испанцами практически не освоена.

– Всему свое время, Николай, – Патрикеев нравоучительно поднял вверх указательный палец. – Мы и про Аляску помним, и другие земли в Америке от нас никуда не уйдут. Ты вот мне скажи – не проще ли нам будет вести свои дела на востоке, если индустриализация Англии резко сбавит обороты, и ресурсы, поступающие в метрополию извне, станут поступать в гомеопатических дозах?

– Ясен пень, конечно, проще. Значит, собственно Индия для нас не самоцель?

– Вот именно, не самоцель. Главное – ослабить Англию. Хотя бы до такого уровня, чтобы она, эта самая Британия, нам больше не гадила. Правда, они без этого никак не могут. Но чем слабее страна, тем меньше от нее вреда.

– А как насчет резко усилившейся Франция? Ведь тогда она станет для нас опасной.

– Все может быть. Но пусть лучше Наполеон сублимирует свою воинственность в песках Египта и Сирии, пусть отвоевывает в Индии потерянное еще при Людовиках в Семилетней войне. Пусть он залезет с ногами в Луизиану и попытается отвоевать у англичан потерянную тогда же Канаду. В Европе нам с ним делить нечего. К тому же пусть лучше он будет зависеть от нас, чем мы от него. Или я не прав, Николай?

– Гм, – я задумчиво почесал подбородок. Васильич рассуждал достаточно цинично, не употребляя общепринятые выражения, вроде «эра гуманизма» и «развитие цивилизации». Все просто и ясно – интересы России превыше всего. И вся ее внешняя политика должна строиться вокруг этого постулата.

– Васильич, но ведь Павел думает совсем иначе, – попытался возразить я. – Он еще верит в прекраснодушное рыцарство. По-человечески это, может, и неплохо. Но в мире, где уже давно «человек человеку волк», это рыцарство выйдет ему боком. Вспомни, что получила Россия в благодарность за пролитую русскую кровь в Италии и Швейцарии.

– Все правильно, Коля, – Васильич дружески похлопал меня по плечу, – а потому нам с тобой следует все время ненавязчиво напоминать царю о нашем священном долге перед Россией и ее народом. Павел, конечно, человек упертый, но не настолько, чтобы напрочь отбросить все доводы разума. К тому же он внимательно относится к нашим советам. Надо только правильно их озвучивать, помня о характере императора. Ведь он помнит о том, что многие близкие бессовестно обманывали его. Первая жена изменяла с лучшим его другом, многие приближенные приняли участие в заговоре, и даже родной сын примкнул к комплоту. После того, как с нашей помощью заговор был ликвидирован, вокруг Павла образовалась пустота. И мы должны ее заполнить. Может, для некоторых идеалистов мы поступаем не совсем благородно, но ради интересов России можно со многим смириться. Так что, Николай, вперед – Per aspera ad astra![91]91
  «Через тернии к звездам» (лат.).


[Закрыть]

* * *

4 (16 мая) 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Подполковник ФСБ Михайлов Игорь Викторович. РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

Общими усилиями нам все же удалось отловить тех негодяев, которые совершили покушение на Резанова. Хорошо сработали и здешние сыщики, и наши ребята. Свидетели нападения смогли с помощью компьютерной программы – видели ли бы вы их изумленные лица! – составить композиционный портрет подозреваемых. Мы показали его Резанову, который уже почувствовал себя лучше, и он сказал, что эти картинки весьма похожи на реальных негодяев.

Местные «опера» долго разглядывали физиономии на мониторе, а потом старший, почесав затылок, осторожно произнес:

– Господин подполковник, я вроде видел похожего вот на этого, – и он указал на один из портретов. – Он живет в доме у Кашина моста[92]92
  Кашин мост – мост через Крюков канал, соединяет Коломенский и Казанский острова.


[Закрыть]. Это матрос со шведского корабля, который застрял в Петербурге и теперь желает наняться на какой-нибудь корабль, который идет в Гельсингфорс.

– А двух других ты не видел? – спросил я.

– Никак нет, господин подполковник, – покачал головой сыщик, – не встречал.

– Хорошо. Ты поможешь нам найти его?

– Конечно помогу. А за что вы хотите его поймать?

– Этот швед, или, черт его знает, кто он на самом деле, на днях едва не зарезал насмерть верного слугу нашего государя. Так что надо быть с ним весьма осторожным – он может и ножом в брюхо пырнуть, если зазеваешься.

– Вот, значит, какой он, – сыщик крякнул и внимательно посмотрел на меня. – А вы, господин подполковник, что, собираетесь сами его повязать? Не боитесь-то?