Текст книги "Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!"

– Вы необыкновенно проницательны, мистер Адамс.

– И на кого же вы еще работаете?

Вопрос поставил меня в тупик, но я почему-то подумал, что в данной ситуации можно было ответить честно. И я решился:

– Вы правы, я из Чарльстона. В свое время меня опоили в одном из английских портов, и я проснулся матросом его величества, чтобы ему, этому дерьмовому величеству, было пусто. Мне каким-то чудом посчастливилось бежать, и я оказался в России.

– И работаете на эту страну.

– Именно так.

– Вы знаете, я один раз побывал в Санкт-Петербурге, и мне очень там понравилось. Но еще больше мне понравилось, когда русские разбили флот Нельсона у Ревеля. Поставили этих сволочей на место. А еще рассказывают, что у них появились какие-то люди с необыкновенными способностями. И что именно они имели непосредственное отношение к разгрому англичан.

Я кивнул, потом до меня дошло, что этой информацией делиться никак было нельзя. Но Адамс лишь сказал:

– Значит, и вы имели к этому какое-то отношение. Но вы не один из них, вы из Южной Каролины. Но вы с ними определенно имели дело. И, как мне кажется, каким-то образом участвовали во всех этих делах.

– Вы знаете, мистер Адамс, есть вопросы, на которые я не могу дать ответы. И вы прекрасно понимаете, почему.

– Мне этого достаточно. Да, мистер О’Нил, или как вас зовут на самом деле, я согласен помогать вашей новой родине. С одним условием – это не должно никоим образом навредить моей родине.

– Вы имеете в виду Североамериканские Соединенные Штаты?

– Я имею в виду Массачусетс, который, я надеюсь, вскоре получит свою независимость – возможно, в союзе с другими штатами Новой Англии.

– Я несколько другого мнения, мистер Адамс, но одно я вам могу обещать – вам не придется делать ничего, что могло бы нанести вред вашему штату.

– Вот и прекрасно. Спрашивайте. Только сначала позвольте вас кое-чем угостить… Джедедайя, принеси-ка нам ТОГО чая. Ну что скажете, молодой человек? – спросил он, когда дворецкий налил мне чая из чашки.

– Если я не ошибаюсь, это – русский чай, – ответил я. – Но именно этот сорт я еще не пробовал. Хотя, конечно, он у вас несколько менее свежий, чем тот, который я пил в Петербурге. И в Лондоне, у Ричарда Твайнинга.

– Знаете ли, вояж из Санкт-Петербурга либо Ревеля продолжается долго. Да и на Балтику сейчас никто не ходит – боятся. Чай этот доставляется по земле в Гамбург и отправляется в Новый Свет уже оттуда. А это долго и весьма накладно. Так что чай этот стоит у нас в Бостоне баснословных денег. И мне хотелось бы – в обмен на… скажем так, на определенные услуги… – получить пусть не монополию для закупок чая в России, но условия получше, чем у других американских компаний.

– Все, что я могу пообещать – это то, что я передам ваши пожелания… одному из советников его императорского величества. Но я полагаю, что ваше пожелание будет встречено благосклонно. Тем более что наше сотрудничество должно быть полезно обеим сторонам.

– Ну что ж, мне этого на данный момент достаточно. Давайте выпьем за то, чтобы наше соглашение претворилось в жизнь. Только не этого портвейна – он неплохой, но у меня есть и получше. Джедедайя, принеси-ка нам бутылочку от Крофта!

Портвейн и правда оказался отменным, а я, подумав, добавил:

– Мистер Адамс, мои русские друзья попросили меня о трех вещах, с которыми вы могли бы нам помочь – и одна из которых могла бы быть полезной и вам.

– Вы меня заинтриговали, молодой человек, – улыбнулся Адамс. – Ну что ж, начинайте!

– Во-первых, мое правительство заинтересовано в постройке кораблей для нужд как своего торгового, так и военного флота.

– А мне показалось, что русские строят неплохие корабли. Во всяком случае, я видел в Кронштадте корабли, построенные на местных верфях, которые были не хуже британских или французских.

– Но есть один класс кораблей, которые мы, американцы, делаем лучше. Это – клипера.

– Мне всегда казалось, что это скорее игрушка. Не спорю, они – хорошие почтовые корабли, а также подходят для пассажирских перевозок – но только для тех, кому нужно как можно скорее добраться из одного порта в другой. Иначе они слишком дороги в эксплуатации.

– Ну, во-первых, позвольте вам подкинуть идею, – улыбнулся я. – Чай – весьма дорогостоящий товар, он достаточно легкий и занимает не так много места. А скорость такого клипера превосходит в полтора-два раза любой другой корабль. Ведь обычная средняя скорость даже быстрых купцов – три-четыре, максимум пять узлов, и это при идеальных условиях. А клипер может делать в зависимости от ветра от шести до десяти, и даже больше. Я прибыл в Бостон из Бристоля именно на клипере, причем всего за шестнадцать дней против обычных пяти-шести недель. Смею полагать, что мы добрались бы на день раньше, если бы не досадный инцидент у Азор.

– Это не вы ли были тем самым пассажиром, который…

– Я.

– Именно поэтому никто не хочет с вами общаться. Ладно, тогда сделаем так. Ваша идея мне очень нравится, и я, пожалуй, сделаю именно так, как вы предлагаете. Но зачем русским военные клипера? Один удачный выстрел – и нет клипера.

– Полагаю, что не только военные. И грузовые, и пассажирские, и авизо, скорее всего, также в их планах. Но военные хороши для действий на коммуникациях противника, а также против его торгового флота. И если они увидят вражеские военные корабли, они смогут без проблем от них уйти. Как смог бы наш капитан Джонсон, если бы вовремя спохватился.

– А что, в этом что-то есть. Тогда слушайте. В Бостоне есть две верфи, которые делают клипера. Одна из них – Квинси – более известная, зато другая – Джонсона – строит суда намного лучше качеством. Да, Эбенизер Джонсон – двоюродный брат вашего капитана. Военные клипера я бы заказал у него.

– А он захочет с нами работать?

– Если я ему напишу пару строк, то да, захочет. А вот торговые лучше заказывать в Балтиморе – они более легкие и более быстрые. Я свои чайные клипера там и закажу. Кстати, если вы туда поедете, я вам передам письмо с заказом – и подскажу, к кому обратиться.

– Буду очень вам благодарен.

– Но-но, благодарен в первую очередь должен быть я. Но вы говорили, у вас есть еще два момента?

– Именно так. Во-первых, хотелось бы сманить какое-то количество корабельных мастеров в Россию.

– Интересно… Вообще-то в таком случае большинство хозяев верфей на вас обидятся. В лучшем случае откажутся с тобой работать, а в худшем… Впрочем, один выход я вижу. У Джонсона младший сын просит отца построить ему собственную верфь, а отец ни в какую – излишняя конкуренция приведет к «войне кораблестроителей» в Англии. Зато, если он с командой отправится в Россию, то все будут этим довольны. Тем более что он, так мне кажется, получше будет, чем его старший брат. Тот все делает так, как делали его отцы и деды, а Джимми все время пытается придумать что-нибудь новое.

– Ну и третье. Хотелось бы найти команды для новопостроенных кораблей. По возможности с боевым опытом.

– Эк вы куда хватили… Откуда у наших парней боевой опыт? Давно уже войн на море не было. Но просто хорошие люди… Я дам вам письмецо к капитану Мерривезеру. Он сейчас без работы – слишком строптив для некоторых, но капитан отменный. Он и людей подберет, и других капитанов знает, не только в Бостоне, но и в других городах. А теперь вопрос к вам. Видите ли, русский чай – это лучшее, что у меня есть, но он очень дорогой, и я бы договорился и о поставках от Твайнингов. Вы и правда их представляете?

– Получил соответствующие полномочия от Ричарда-младшего. Могу договориться и по цене, и по количеству, в определенных пределах, разумеется.

– Тогда давайте обсудим и этот вопрос.

Вскоре Эндрю – мы перешли на имена, что в английском соответствует переходу на «ты» в русском или немецком – пригласил меня переехать к себе, мол, у него всяко лучше, чем в гостинице, да и бесплатно. Но я ему ответил:

– Эндрю, увы, я вынужден отказаться. Если узнают, что я жил у вас, а вы отказались сотрудничать с Дженкинсоном, то могут быть весьма неприятные вопросы.

– Вы, наверное, правы. Тогда хотя бы пообедайте с нами!

Супруга Эндрю Мэриэнн оказалась весьма интересной женщиной в летах, а их дочери – Абигейл и Сьюзан – были достаточно миловидны и приветливы. Я даже подумал, что, если бы я не был влюблен в мисс Ольгу, я бы подумал о том, чтобы породниться с Эндрю.

А перед прощанием я не выдержал и спросил у Эндрю:

– Кстати, Энди, ты случайно не родственник президенту Адамсу? Просто интересно.

– Дальний – мой отец был его троюродным братом. И они друг друга не слишком любили. Мы с ним знакомы, но не более того.

Историческая справка

Балтиморские клипера

Быстроходные парусники всегда пользовались спросом у тех, кто был в неладах с законом. Контрабандисты, пираты и прочие «джентльмены удачи» старались раздобыть судно, которое могло бы выследить и догнать потенциальную жертву или, если надо было, уйти от погони.

Идеальный для конца XVIII века корабль был создан на северо-востоке Соединенных Штатов. Строить их начали в Балтиморе, за что они и получили название «балтиморских клиперов». Слово клипер, образовано от английского глагола to clip – «стричь, обрезать, отсекать, обрывать». Моряки считали, что эти быстроходные корабли в море как бы «подстригают» верхушки волн.

Изначально клипера предназначались в основном для каботажных плаваний вдоль побережья Соединенных Штатов и рейсов к островам Вест-Индии. Парусное вооружение их в принципе ничем не отличалось от парусного вооружения обычных шхун. Не совсем обычными были обводы корпуса – они отличались от других судов очень острыми обводами корпусов, поперечное сечение которых имело ниже ватерлинии V-образную форму и ярко выраженный наклон форштевня, ахтерштевня и мачт. Такая форма корпуса имела, однако, и свои недостатки. В частности, ухудшала остойчивость корабля. Такие корпуса плохо подходили для установки пушек, поэтому клипера изначально не прижились в военных флотах ведущих морских держав.

А вот в США они пришлись ко двору. Особенно прославились клипера в годы Войны за независимость и Англо-американской войны 1812 года. Владельцем таких клиперов правительство США охотно выдавало каперские свидетельства. По сути, капер был тем же пиратом, только, как бы его сейчас назвали, это был «пират в законе». Он получал право, не состоя официально в составе регулярного флота государства, выдавшего каперское свидетельство, нападать и захватывать торговые суда страны, с которой это государство находилось в состоянии войны. Понятно, что под сурдинку каперы часть грабили торговые суда и других, нейтральных стран.

Один из таких каперов, балтиморский клипер «Chasseur»[207]207
  «Охотник» (фр.).


[Закрыть], захватил восемнадцать британских торговых судов и был переименован в «Pride of Baltimore»[208]208
  «Гордость Балтимора» (англ.).


[Закрыть]. Кстати, по количеству захваченных кораблей «Chasseur» опередил все остальные корабли военно-морского флота США.

Правда, позднее корабли этого типа «демобилизовались» и уже не рыскали на торговых путях в поисках добычи. В своем дальнейшем развитии балтиморские клипера превратились в «королей морей» – чайные клипера, которые считались идеальными ходоками, совершающими почти кругосветные рейсы с грузами чая из Китая или шерсти из Австралии.

В Российском флоте в середине XIX века несли службу так называемые парусно-винтовые клипера, основным назначением которых были в военное время крейсерские операции на коммуникациях противника. В мирное время они охраняли морские границы России и участвовали в гидрографических экспедициях. Но эти «внуки» балтиморских клиперов были мало похожи на своих достопочтенных предков.

Эпилог

28 июля (9 августа) 1801 года. Российская империя. Санкт-Петербург. Церковь Святых праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы.

Василий Васильевич Патрикеев, журналист и историк, он же магистр Мальтийского ордена

Итак, завершилось все, как обычно бывает в русских сказках: честным пирком да свадебкой. В церкви, которая стояла буквально в нескольких шагах от Михайловского замка, и обвенчался наш ясный сокол Гера Совиных с прекрасной паненкой Барбарой Каминской.

Этот храм предложил император Павел. Ведь церковь Симеона и Анны считалась придворным храмом и являлась орденской церковью любимого царем ордена Святой Анны. А провести обряд венчания должен был духовник императора протопресвитер Исидор Петров. Он был не только духовником, но и другом Павла – в 1780 году отец Исидор стал настоятелем собора Троицкой церкви в Гатчине. Все признавали за ним талант проповедника. Он по-отечески побеседовал с паном Казимиром Каминским и его дочерью. В результате последние сомнения поляка были развеяны, и он дал согласие на брак Барби с Германом Совиных.

Как пояснил отец Исидор, венчание в православном храме православного жениха с невестой, которая исповедует католичество, признается вполне законным. При этом лишь невеста должна дать обещание не склонять будущего мужа к переходу в католичество, а дети, рожденные в этом браке, будут крещены по православному обряду. Со времен Петра Великого подобные венчания происходили на Руси сплошь и рядом и не считались чем-то особенным.

Единственное, что требовалось – это благословение правящего архиерея. Обычно на это уходило достаточно много времени, но митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Выборгский Амвросий выдал соответствующий документ по просьбе императора на следующий же день после подания прошения. А так как первого августа по юлианскому календарю начинался Успенский пост, во время которого обыкновенно не венчают, да и отпраздновать как следует не получилось бы, венчание было организовано в рекордно короткие сроки – уже двадцать восьмого июля по старому стилю и девятого августа по новому. Причина спешки была двояка – во-первых, чтобы не заставлять пана Каминского чересчур долго задерживаться в столице и, что было еще важнее, чтобы ребенок после его рождения не считался зачатым в блуде. А он ожидался в конце февраля либо начале марта следующего года, и его вполне можно было бы объявить семимесячным – кто докажет, что это не так?

В подготовке невесты к свадьбе приняли активное участие наши дамы – Дарья и Ольга. Они постарались на славу – макияж на лице Барби убивал всех мужчин наповал, а сама новобрачная благоухала невиданными в здешних краях ароматами – для нее наши представительницы прекрасной половины рода человеческого не пожалели остатков своего парфюма.

Свадебное же платье невесты блистало украшениями, искрящимися и переливающимися в лучах яркого солнца. Император сдержал слово – он по-царски одарил прекрасную польку. Да и императрица, которой запомнилось отважное поведение Барби во время памятной поездки в Павловск, тоже преподнесла подарок – драгоценную диадему.

Приглашенных на свадебное торжество, которое состоялось в одном из помещений Михайловского дворца, было немного. Но, как говорится, главное – не число. Среди тех, кто «приземлился за столом», были генералы Кутузов и Багратион, наш же Николай Михайлов стал посаженым отцом жениха. Со стороны невесты приглашенных было совсем мало – трое или четверо шляхтичей, которые, как оказалось, давно уже жили в северной столице. Поляки чувствовали себя, как мыши на кошачьей свадьбе. Они о чем-то шептались между собой и с завистью смотрели на Казимира Каминского. Мол, повезло ему, за такого важного человека он выдает свою дочь.

А затем в зал, где сидели гости, заглянули сам император с супругой, поздравил новобрачных и вручил Барбаре огромный букет белых роз, а Герману орден Святого Владимира 4-й степени с бантом.

– Это тебе за прежние твои подвиги, – сказал Павел, приобняв за плечи нашего молодца. – Знаю, что и в недалеком будущем ты совершишь еще немало храбрых поступков.

При этом отец Барби гордо посмотрел на своих земляков, мол, знай наших. А те лишь завздыхали так, что их было слышно на другом конце стола.

Наши же ребята веселились так, как веселятся бойцы, которые в любой момент могут оказаться в самой гуще боя. А то, что им скоро придется воевать, никто уже не сомневался. Все к этому и шло. Генерал Михайлов не скрывал от своих ребят того, что готовится операция по захвату Мальты. А там возможен и, как говорил Жириновский, «последний бросок на юг».

За свадебным столом по негласному уговору никто не вел разговоры о войне. Место для таких бесед было не совсем подходящим. И потому гости старались веселиться от души, тем более что император велел своему мундшенку подать на стол лучшие вина из своего погреба.

Тамадой, как это и предполагалось, стал князь Багратион, который произносил витиеватые тосты с пожеланием новобрачным счастья, множество детей и долгих лет жизни. А генерал Кутузов шутил, рассказывал разные веселые истории, словом, веселил всех присутствующих.

Потом, как и положено, наступило время «художественной самодеятельности». Кто-то сгонял в Кордегардию за гитарой, и Сильвер – в миру старший лейтенант Антон Серебрянский – спел несколько наших песен, которые понравились всем. Даже поляки, которые не совсем еще освоили русский язык, подпевали Антону: «Мы идем с конем по полю вдвоем…»

А пан Казимир так расчувствовался, что смахнул ладонью слезу со щеки. Потом Багратион затянул какую-то красивую грузинскую песню. Жаль, подумал я, что наш Казбек Бутаев сейчас далеко отсюда – в Париже. Он бы перевел бы для нас, о чем пел князь.

Веселье длилось до вечера. В царском дворце спать ложились довольно рано. Об этом ненавязчиво напомнил нам один из лакеев, заменявший в подсвечниках и жирандолях свечи. Что ж, и новобрачным пора было отдохнуть. Они за этот памятный для них день тоже порядком устали.

Я предложил пану Каминскому продолжить веселье в мужской компании. Он кивнул, попрощался со своими земляками и в окружении наших ребят вышел во двор и зашагал в сторону Кордегардии. Видимо, поляк изрядно выпил винца – его ноги немного заплетались, а в разговоре то и дело с русского переходил на польский. Я поддакивал ему и думал: вот у нас и появилась первая межвременная (и межнациональная) супружеская пара. Как оно будет дальше?..