Текст книги "Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!"

Я согласился с доводами Ганса, и мы вскоре заняли отведенные нам номера. Развернув рацию, я связался с Михайловым. Тот обговорил со мной время и место встречи, которое, как известно, изменить нельзя…

* * *

29 мая (10 июня) 1801 года. Кёнигсберг.

Мсье Пьер Бланшар. Негоциант из Марселя. Он же Первый консул Франции Наполеон Бонапарт

Я, наверное, сойду с ума. В Королевском замке уже идут переговоры между моим верным Дюроком и русскими. А я вынужден торчать в дыре, пышно именуемой «Кроне», сиречь «Короной», и по вечерам получать отчеты о беседах моих дипломатов с графом Ростопчиным. Мне было известно, кто этот граф и насколько он близок русскому императору. А вот второй русский, тот, собственно, ради встречи с которым я и совершил столь рискованное путешествие, пока больше молчал. Но пара сказанных им фраз дали понять Дюроку, что он очень даже неплохо знаком с политическим раскладом во Франции. Он даже обмолвился и один раз назвал меня императором. Гм… Откуда этому русскому известны мои замыслы? Нет, я обязательно должен с ним встретиться.

Союз с Россией – это единственный шанс для Франции сокрушить эту подлую Англию. Я говорил об этом не раз и готов повторить это столько, сколько понадобится для наших тугодумов. Господи, сколько сил я потратил, чтобы убедить в своей правоте этих глупцов из Директории. Ведь дурак имеет великое преимущество перед человеком образованным: он всегда доволен собой.

Я вздохнул и подошел к зашторенному окну гостиницы. По улице неспешно шли пруссаки. Они старались быть серьезными и довольными собой. Хотя нет, вот один из пешеходов внимательно зыркнул по сторонам и что-то забубнил себе под нос. Пьяный, наверное? Или шпион?

За свою безопасность я не беспокоился – трое моих телохранителей постоянно дежурили в прихожей и готовы были с оружием в руках встретить незваных гостей. Они были моими старыми боевыми соратниками и готовы были умереть, защищая меня.

Я еще раз перебрал лежащие на столе бумаги. Да, Россия – это спящий исполин. И если он проснется… Россия обильна людьми – как мне сообщили, в ней живет примерно 47 миллионов человек. С русской армией мне лично не доводилось встречаться, но в Италии и Швейцарии она показала чудеса храбрости и военного искусства. Еще осенью 1799 года французский агент в России Гюттен прислал в Директорию две записки, в которых он доказывал необходимость союза с Россией. О них я узнал лишь тогда, когда стал Первым консулом. Гюттен считал, что Россия по своему географическому положению была достаточно удалена от Франции и могла себя считать в безопасности от действий французской армии и революционных принципов.

«Франция, – писал Гюттен, – и Россия, объединившись, могли диктовать законы всей Европе». Он также считал, что обе сильнейшие в Европе державы могли объединить свои силы для действий в Азии и Африке.

Надо сказать спасибо австрийцам, которые своим предательским поведением отвратили от себя императора Павла и заставили его перестать смотреть на Францию, как на врага. Во Францию русский царь отправил в качестве своего доверенного лица генерала Спренгпортена. Официально он должен был разрешить все вопросы, связанные с возвращением русских пленных. Тайно же генерал должен был восстановить отношения с Францией. Я и пройдоха Талейран лично встретились со Спренгпортеном. Я старался убедить эмиссара императора Павла в том, что две наши державы созданы географически, чтобы быть тесно связанными между собой. Тем более что между нами нет глубоких непримиримых противоречий и территориальных споров. Внешняя экспансия России и Франции шла по несоприкасающимся направлениям.

Но Спренгпортен не был русским. Он служил России, но прежде всего думал о своей Финляндии, мечтая отобрать ее у Швеции и сделать самостоятельным государством, во главе с собой любимым. Поэтому Павел отправил в Париж официальную миссию во главе с тайным советником Колычевым. Этот опытный дипломат сообщил мне о том, что Россия готова признать нынешние границы Франции по Рейну и заключить с нами торговый договор. Кроме того, мсье Колычев приватно дал мне понять, что император Павел не будет против, если я провозглашу себя королем Франции.

В подтверждение этих слов Колычев рассказал мне, что Павел предложил претенденту на французский престол герцогу Прованскому покинуть пределы России. В свою очередь, русские попросили меня вернуть Мальту Мальтийскому ордену (то есть императору Павлу, который был главой этого ордена), восстановить права короля Сардинии, гарантировать границы Баварии и Вюртемберга. Ну и еще вернуть Египет Османской империи. Сказать по правде, не все предложения русского царя были мне по душе, но ради заключения союза России и Франции я дал общее согласие на эти предложения. Детали мы договорились обсудить позднее.

Переговоры с Колычевым шли успешно. Граф Ростопчин, который сейчас ведет переговоры с Дюроком, предложил разделить Османскую империю. Я мечтал о полном контроле французского и русского флота на Средиземном море, организовать экспедиции в Ирландию, Индию, Суринам, Америку. Понятно, что эти планы были рассчитаны не на один год, но ведь главное сделать первый шаг…

Неожиданно в дверь моего номера кто-то осторожно постучал. Я выдвинул ящик стола и достал лежавший там пистолет. Мои спутники насторожились и приготовили оружие. Стук повторился.

– Кто там? Какого черта вам надо? – грозно спросил по-немецки Пьер, гигант с лихо закрученными усами и сабельным шрамом на щеке.

– Мне надо передать записку одному господину… Меня послал мсье Маршан. И еще один русский генерал, с которым господин, которому предназначена эта записка, очень хотел бы увидеться…

– Это ловушка, – шепнул мне Жак, возглавлявший мою охрану. – Хотя…

– Жак, впустите посланца Маршана. – велел я. – Ведь если мы будем шарахаться от каждой тени, то наше путешествие в эту варварскую Пруссию окажется пустой тратой времени.

Жак кивнул мне и, подойдя к двери, осторожно отодвинул массивную задвижку…

* * *

29 мая (10 июня) 1801 года. Кёнигсберг.

Капитан ФСБ Денис Мечников. РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

Ну вот, сподобил меня Господь встретиться лично с самим Наполеоном Карловичем Буонапарте, без пяти минут императором Франции. А отправился я в гостиницу «Кроне», чтобы лицезреть эту знаменитость по приказу шефа. Майор Никитин сказал:

– Кроме тебя мне послать к Наполеону просто некого. Ты единственный из нас, кто шпрехает по-французски. Остальные же кроме «шерше ля фам» и «мерси боку» ничего не знают. Понимаю, что ты больше специалист по отстрелу нехороших людей, но потолковать по душам с будущим императором Франции придется тебе. На всякий случай с тобой на встречу пойдет Сильвер. Он хоть и ни бельмеса по-французски, но стреляет и ногами машет не хуже тебя.

К этой самой «Короне» мы добрались с помощью Ганса. Это прямо не человек, а золото. Все знает, все умеет, но при этом молчит и не лезет с советами. Рот открывает лишь тогда, когда надо. Ведь именно с его помощью мы нашли подземный ход, по которому можно преспокойно пробраться из нашей половины замка в неприметный подвальчик дома, расположенного рядом с ратушей. И пусть британцы до посинения следят за нами, они так и не узнают, как мы их надули.

А узнал Ганс о подземном ходе от какого-то своего старого приятеля, который использовал подобные ходы для того, чтобы прятать в них тюки с контрабандой. Правда, чтобы мы получили доступ в подземелье замка, нам пришлось раскошелиться. Здешний «крестный отец» не захотел даром поделиться конфиденциальной информацией. Ну что ж, знания – тоже товар, за который надо платить…

Выбравшись из подвальчика, мы не спеша втроем побрели по улицам старого города. Чем-то здешний Кёнигсберг напоминал нам Таллин и Ригу. Ну или наш Выборг. Чистенько, аккуратненько, народ все больше степенный – одним словом, Пруссия. Ганс по дороге рассказал нам о том, как мы попадем в гостиницу.

– За ней следят англичане, но их мало, и потому туда можно незаметно пробраться, – Ганс неожиданно подмигнул нам. – Я с вами не полезу – в ней могут оказаться люди, которые слишком хорошо меня знают. Рядом с «Короной» вас встретит человек, который доставляет в гостиницу провизию. Вы поможете ему выгрузить с повозки пару бочонков пива и деревянный короб с копчеными угрями. Ребята вы крепкие, и каждый из вас запросто возьмет по бочонку и с заднего хода войдет на кухню «Короны». Ну а потом ступайте туда, где находится человек, с которым вы так желаете увидеться.

Все произошло так, как задумал Ганс. Неразговорчивый мужик в одежде, которая пропахла копченой рыбой, проводил нас с черного хода в гостиницу. Мы осторожно поставили на пол увесистые бочонки, в которых плескалось пиво, и вопросительно посмотрели на него.

– Вам надо пройти по этой лестнице, – приятель Ганса махнул рукой, указав на полутемную лестницу, – и подняться на третий этаж.

Вот она, дверь в номер, где нас ожидает Наполеон. Правда, впустят нас к нему или нет? Могут и не впустить. Тогда придется возвращаться… Но нас все же впустили.

После недолгих переговоров с не совсем вежливым охранником Наполеона щелкнула задвижка, и крепкая дубовая дверь распахнулась. В прихожей нас встретили два здоровенных мужика, одетых в цивильное. Правда, один из них был вооружен пистолетом, а второй держал в руке острый кинжал.

– Мсье, я хочу попросить вас отдать нам ваше оружие, – стараясь быть вежливым, сказал один из них. – Вам здесь ничто не угрожает, а когда вы надумаете уходить, его вам вернут.

Мы с Сильвером переглянулись и вытащили из-за пояса свои кремневые пистоли. В подмышечной кобуре у каждого из нас было по «макарову». Здесь еще до таких хитростей не додумались, и потому, получив от нас стволы, верзилы, выполнявшие роль «секьюрити» при Бонапарте, успокоились.

– Мсье, – услышал я голос человека, сидевшего у окна в глубине комнаты, – как я понял, вы пришли от некоего русского генерала для того, чтобы сообщить мне нечто важное.

– Именно так, господин Первый консул, – кивнул я. – А для того, чтобы у вас не появились сомнения в наших полномочиях, я предлагаю вам послушать вашего доверенного человека, мсье Маршана…

Наполеон – а это был именно он – с изумлением уставился на меня. А я достал из кармана сюртука смартфон и нажал на кнопку. На него мы записали обращение Маршана к Наполеону.

«Мсье, – произнес появившийся на экране смартфона Маршан, – эти люди, которые сейчас находятся рядом с вами, действительно представляют здесь императора Павла. Они спасли мне жизнь, и я им за это благодарен.

Поверьте, они обладают неслыханными способностями и знают то, что не известно никому из ныне живущих. В прежние времена их посчитали бы колдунами или святыми. Технические приспособления, которыми они располагают, просто не поддаются описанию. Но они расскажут вам об этом сами. Прошу вас лишь об одном – поверьте им. Они не желают зла Франции и думают о том, как наказать проклятую Англию, которая пытается стравить наши государства. Как жаль, что я пока не могу лично рассказать вам, мсье, о том, что мне удалось узнать».

– Что это?! – удивленно произнес Наполеон, ткнув пальцем в смартфон.

– Это один из наших приборов, который может сохранять голос и изображение человека.

– Мсье, скажите мне – откуда вы? – Наполеон все никак не мог прийти в себя. – Вы пришли в наш мир из ада или рая?

– Мы пока не можем ответить вам, мсье. Это секрет, и раскрыть его могут лишь наш генерал и император Павел. Одно я могу вам сказать – ни к Господу, ни к его оппоненту мы не имеем никакого отношения.

– Я должен срочно встретиться с вашим генералом! – воскликнул Наполеон. – Маршан сказал, что и вашим и нашим смертельным врагом является Англия. Союз между нашими странами – это единственная возможность поставить на место эту страну лжецов и ханжей.

– Мсье, все это так, и потому хотелось бы предупредить, – сказал я, – англичане готовят покушение на вас и на нас. В Кёнигсберге сейчас лучшие шпионы и головорезы, прибывшие сюда из Британии, чтобы любой ценой сорвать заключение союза между Россией и Францией. Мы присланы императором Павлом для того, чтобы помешать им.

– И много вас? – с интересом спросил Наполеон.

– Не очень много, но мы смогли в Петербурге обезвредить заговорщиков, намеревавшихся убить русского царя. Англичане не пожалели золота, чтобы подкупить высокопоставленных вельмож из окружения императора. Но мы разрушили их замыслы.

– А разгром эскадры Нельсона у Ревеля? – спросил Наполеон. – Это тоже дело ваших рук?

– Мы лишь немного помогли русским егерям генерала Багратиона и морякам адмирала Ушакова, – ответил я. – Они прекрасно все сделали сами.

– Понятно… – задумчиво произнес Наполеон. – Мсье, я хочу предложить вам отобедать со мной… Жак, – обратился он к одному из своих телохранителей, – распорядись, чтобы нам подали обед, да побыстрее.

И тут неожиданно запищала рация в кармане у Сильвера.

– На приеме, – произнес он, достав рацию. Потом, выслушав сообщение, нахмурился и сказал: – До связи. – Выключил рацию и снова сунул ее в карман.

– Что случилось? – поинтересовался я.

– Поступило сообщение, что в доме напротив гостиницы «Корона» обнаружен наблюдатель инглизов. Вполне вероятно, что это не просто наблюдатель, но и снайпер.

– А из нынешнего оружия можно совершить прицельный выстрел с такого расстояния? – спросил я.

– Запросто. Во время гражданской войны в Англии в 1643 году некий Джон Дайот выстрелом из охотничьего мушкета с расстояния 150 ярдов – это примерно 137 метров – с крыши кафедрального собора в Личфорде наповал уложил Роберта Брука, барона Гревилла, командующего армии Парламента. Пуля Дайота вошла точнехонько в левый глаз барона.

Я разговаривал с Сильвером по-русски, и ничего не понимавший Наполеон встревоженно поглядывал на нас.

– О чем вы говорите, мсье? – спросил он. – Что вас так встревожило.

– Нам сообщили, что наши враги готовы открыть на нас охоту, – ответил я. – Они привезли метких стрелков, которые попытаются подстрелить нас, словно куропаток.

– Англичане способны на такую подлость, – кивнул Наполеон. – И что вы предлагаете предпринять?

– Лучший способ помешать охоте, – усмехнулся я, – это начать охоту на самих охотников. Нас этому учили… Сильвер, я пока побуду здесь, а ты сгоняй в замок и возьми «Винторез»[128]128
  «Винторез» – название ВСС – винтовки снайперской специальной, стоящей на вооружении подразделений спецназа.


[Закрыть]. Посмотрим, кто из нас лучше стреляет…

* * *

29 мая (10 июня) 1801 года. Кёнигсберг. Пруссия

Генерал-майор Михайлов Игорь Викторович

Переговоры между нами и французами шли, с моей точки зрения, ни шатко ни валко. Хотя, как говорил мне Ростопчин, все было в норме тамошних дипломатических процедур.

– Господин генерал, – с улыбкой на довольной физиономии вещал граф, – это вы вечно куда-то спешите. У нас же принято тщательно обдумывать каждую фразу и взвешивать каждое внесенное партнером предложение.

– Да я понимаю, Федор Васильевич, что дипломатия – это искусство возможного. Только я не дипломат, и мне вряд ли удастся сделать так, что обманутый мною противник будет считать, что это он меня обманул.

Ростопчин рассмеялся и покачал головой.

– Игорь Викторович, в ходе этих переговоров нам нельзя стараться кого-то объегорить. Тут все обстоит таким образом, что малейшее недоверие между участниками создаваемого нами союза может закончиться большой кровью. Поэтому уж лучше потерять время и сменить несколько промокших от пота рубашек, чем оказаться обманутым и понять, что союзник использовал тебя для достижения своих целей.

– Примерно так, как это случилось во время нашей недавней войны против французов? – спросил я. – Мы воевали с ними в Италии и Швейцарии в угоду интересов австрийцев и англичан. А когда мавр сделал свое дело, то…

– Ага. Герр Шиллер очень метко заметил в своей пьесе «Заговор Фиеско в Генуе»: «Der Mohr hat seine Schuldigkeit getan, der Mohr kann gehen»[129]129
  «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить» (нем.).


[Закрыть].

– А разве это не слова Шекспира? – удивился я.

– Нет, именно Иоганна Фридриха Шиллера. К сожалению, у нас пока еще никто не перевел эту его пьесу. Я же читал ее на немецком языке.

– Буду знать, – кивнул я. – Для нас же важно не стать подобным мавром. А как вы оцениваете дипломатическое искусство мсье Дюрока?

Ростопчин немного подумал, а потом произнес.

– Не знаю, как у вас, а у меня сложилось впечатление, что глава французской делегации не вполне самостоятелен в своих решениях. К примеру, мы долго обсуждаем очередной пункт из будущего союзного договора. В конце концов мы находим приемлемое для всех решение. Мы расстаемся с Дюроком. А утром у него появляются новые замечания к уже, казалось бы, согласованному пункту, о которых вчера не шло и речи. Словно за спиной мсье Дюрока стоит некто, кто руководит переговорами, а он лишь озвучивает этого некто.

«А Ростопчин умен, – подумал я. – Он сам, без нашей подсказки, додумался до того, что фактическим руководителем переговоров является Бонапарт. Сказать ему об этом? Пожалуй, скажу, ведь скоро сей факт станет секретом Полишинеля».

– А вы, Федор Васильевич, угадали, – с улыбкой произнес я. – Переговорами и в самом деле напрямую руководит Первый консул Наполеон Бонапарт. В данный момент он находится инкогнито в Кёнигсберге, и каждый вечер Дюрок тайно отсылает своему шефу записку с содержанием обсужденных на переговорах вопросов. А Бонапарт, ознакомившись с этой запиской, в свою очередь отсылает Дюроку замечания к полученной записке.

– Наполеон здесь, в Кёнигсберге?! – воскликнул изумленный граф. – Как вам, генерал, удалось об этом узнать?!

– Работа у нас такая, – усмехнулся я. – Самое же главное, что наши оппоненты, похоже, тоже об этом догадываются. И не исключено, что они попытаются похитить или убить мсье Бонапарта. Англичане еще те мерзавцы. Способные на подобные пакости.

– Ни в коем случае нельзя допустить того, чтобы Первый консул был убит или похищен! – взволнованный Ростопчин вскочил с места. – Это может дорого обойтись России! Новый правитель Франции наверняка договорится с британцами. Совместными усилиями они станут собирать против нас коалицию, в которую войдут все недовольные политикой, проводимой императором Павлом.

– Я все понимаю, Федор Васильевич, – попытался я успокоить Ростопчина. – Для противодействия британцам и их агентуре из Петербурга прибыла специальная группа, которая тайно наблюдает за деятельностью наших оппонентов. Кстати, сегодня один из моих людей должен тайно встретиться с Бонапартом, чтобы обеспечить с ним прямую связь. Ну и организовать для Первого консула надлежащую охрану.

– Может быть, стоит попросить генерала Блюхера, чтобы он выделил им своих людей? – предложил Ростопчин. – Как я понял, вы, Игорь Викторович, успели подружиться с этим бравым пруссаком.

– Я думаю, что это преждевременно. Мне не хочется, чтобы Блюхер и его начальство узнали о том, что на их территории находится инкогнито глава иностранного государства. Бог его знает, может быть, у кого-то из окружения короля Пруссии в голове появится мысль о том, что можно захватить в плен Наполеона, чтобы потом заставить его выполнить некоторые его требования. Ну или за немалые деньги передать его тем же британцам. Нет, пусть лучше пруссаки остаются в неведении о пребывании Бонапарта в Кёнигсберге.

– Пожалуй, вы правы, – задумчиво кивнул Ростопчин. – Дела тайные вам лучше знакомы, чем мне. Я же займусь тем, что у меня, как мне кажется, неплохо получается – то есть дипломатией.

Неожиданно запищала рация, лежащая передо мной на столе. Я взял ее и выслушал сообщение Дениса Мечникова и, дав отбой, выключил ее.

– Что-нибудь случилось? – озабоченно произнес граф. – Это связано с мсье Бонапартом?

– Именно так, – ответил я. – Мой человек сообщил, что за гостиницей, в которой расположился Первый консул, англичане установили наблюдение. И есть опасение, что они попытаются убить Бонапарта. Я сейчас направлю часть своих людей к гостинице, чтобы помешать англичанам совершить свое черное дело.

– А, может быть, имеет смысл предложить мсье Бонапарту перебраться в Королевский замок? – предложил Ростопчин. – Тогда он будет в полной безопасности – сюда-то британцам не придет в голову сунуться. Да и наши переговоры пойдут гораздо быстрее.

– Вы правы, Федор Васильевич, – согласился я. – Надо только проделать все так, чтобы жизнь Бонапарта не подверглась при этом опасности…

* * *

30 мая (11 июня) 1801 года. Кёнигсберг.

Капитан Уильям Сидни Смит

– Согласно нашему плану, мистер Вильсон, – я намеренно не назвал его «сэром Робертом», ведь дворянского титула у него не было, – вы обязаны были застрелить Буонапарте через окно, а затем ваши люди ворвались бы в эту проклятую «Корону», убили бы всех его спутников и захватили все письменные материалы, дабы мы имели доказательства преступного сговора русских и якобинцев.

Вильсон побледнел и начал оправдываться, хотя, строго говоря, у меня не было никаких прав требовать у него отчета.

– Капитан, все действительно было готово к операции, но неожиданно для всех у корсиканца появились некие гости.

– Я дал вам полномочия убить любого, кто оказался бы на вашем пути, мистер Вильсон. Вы виновны в преступном бездействии.

– Капитан, выслушайте меня…

Я достал из нагрудного кармана песочные часы, которые я носил именно для подобных случаев, поставил их на стол и отчеканил:

– Мистер Вильсон, постарайтесь уложиться в две минуты, – и перевернул стеклянную колбу.

– Капитан, гости эти ни внешностью, ни поведением не были похожи ни на французов, ни на пруссов, да и на русских тоже не особенно – разве что если это были те самые таинственные «новые русские», появившиеся в окружении проклятого Павла.

Я вновь положил часы в тот же карман – если все обстояло именно так, то Вильсона действительно стоило послушать. А если нет, то этот выскочка сильно пожалеет…

– Вы их видели?

– Лишь мельком и лишь одного, капитан.

– Так откуда вам известно, что их больше?

– По словам прикормленной нами служанки из «Короны», она видела именно двоих. И смогла их описать. Увы, заметила она в первую очередь их рост – оба были, по ее словам, прямо-таки великанами – и то, что они были «очень красивы» – причем ее лицо становилось при этом задумчиво-мечтательным. И она еще обратила внимание на то, что они вели себя весьма вежливо, но намного более непринужденно, чем любые другие мужчины.

– То есть их было двое…

– Я не удивлюсь, если их окажется больше – может, она увидела не всех.

– Понятно… Когда именно они проникли в здание?

– Готов поклясться, капитан, что они не проходили ни через парадный, ни через черный ход – и тот, и другой хорошо видны из наших окон.

– Как вы можете это утверждать, если вы их не видели?

– По росту, капитан, и по поведению – никто нам не бросился в глаза.

– А ночью?

– Ворота запираются в девять часов, когда в это время года еще светло. Исключено, капитан, что мы их не заметили – смотрят все время двое, причем меняются через каждые четыре часа. Именно поэтому я решил повременить с исполнением нашего плана.

– Вы, как мне кажется, все же приняли правильное решение, – сказал я задумчиво. – А что с тех пор делает Буонапарте?

– Он ни разу не покидал гостиницы, в этом я уверен.

– Значит, так. Попытайтесь узнать, где эти люди находятся и как они проникают к якобинцу. Самого его пока не трогать – при всей заманчивости этой цели, «пятнистые» меня интересуют намного больше. Мне хотелось бы поговорить с вашим… О’Малли.

– О’Нил здесь, капитан.

И через пять минут ирландец вошел, почтительно поклонившись мне.

– О’Нил, скажите мне. Вы говорили, что знакомы с одним из «пятнистых».

– Только с мадемуазель Дарьей, сэр. Но она жутко зла на меня.

– Этой злюки здесь нет, в отличие от ее друзей. Вам поручается под предлогом знакомства с этой… Марией?

– Дарьей, сэр.

– Ну и имя… прямо персидский царь Дарий. Так вот, попытайтесь узнать, где можно найти ее друзей, а затем войти к ним в доверие.

Я ожидал, что он начнет меня расспрашивать о том, как это сделать, и собирался устроить «пэдди» нагоняй. Но он меня удивил:

– Сэр, я слышал, что некие необычные люди объявились в одной из ночлежек. Могу разузнать поболее, а затем… я кое-что придумал. А именно…

– Как вы это сделаете, меня мало волнует. Главное – результат. Вам нужны еще деньги?

– Да, нужны, и побольше, чем обычно. Готов впоследствии отчитаться за каждый пенни.

– Хорошо, О’Нил. Напишите только мне, сколько и в каких монетах…

* * *

30 мая (11 июня) 1801 года. Кёнигсберг.

Капитан ФСБ Денис Мечников. РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

Интересно все же жить на свете! Если бы мне кто-нибудь пару месяцев назад сказал, что я буду вот так запросто общаться с Наполеоном Бонапартом, то человеку, сказавшему это, я посоветовал бы обратиться в учреждение, со стен которого питерская непогода так и не смыла желтую краску. В «домах хи-хи» во все времена хватало Наполеонов, Александров Македонских и прочих Гаев Юлиев Цезарей.

Но вот он, Наполеон Карлович, сидит рядом со мной в Кёнигсберге 1801 года и с большим интересом рассматривает «Винторез». Конечно, сие изделие тульских оружейников для него нечто новое, несравнимое ни с чем виденным ранее. А ведь Бонапарт был весьма продвинутым в военной технике того времени человеком.

– Послушайте, Дени, – спросил он у меня, – как эта штука работает? Ведь, как я понял, это не совсем обычное ружье…

– Да, мсье Бланшар, – мы условились с ним не произносить вслух его настоящее имя, – это не совсем обычное оружие. Оно предназначено для уверенного поражения одиночных целей, причем огонь из него ведется практически бесшумно.

– Гм, выходит, что это не боевое оружие, а средство для совершения тайных убийств, – поморщился Бонапарт.

– Ну, это как кому, – улыбнулся я. – Скажите, мсье Бланшар, разве я и мой товарищ похожи на тайных убийц? Мы находимся здесь для того, чтобы спасти вас от британских головорезов, мечтающих ухлопать вас. И сделать это надо наверняка, чтобы с вашей головы и волос не упал. На сей счет мы имеем строгий приказ нашего начальства.

– Понятно, – кивнул головой Бонапарт. – Приказ – это основа, на которой держится любая армия. Значит, как только вы заметите, что мне грозит опасность, то вы немедленно убьете людей, собирающихся меня зарезать или застрелить?

– Именно так, – сказал я. – Тем более что охотятся за вами те, кто изрядно поднаторел в тайных убийствах. Вам имя Уильям Сидни Смит ни о чем не говорит?

– Как, – вскричал Наполеон, – тот самый Сидни Смит! Конечно, этот проклятый англичанин мне хорошо известен. Еще в Тулоне, который был освобожден с моей помощью, несмотря на дурацкие приказы тусклой бездарности – генерала Карто, этот самый Смит чуть было не уничтожил остатки нашего флота.

– Только в Англии не оценили его стараний и обвинили Смита в том, что он мог уничтожить все находившиеся в Тулоне корабли, но этого не сделал.

– У этого мерзавца были не только друзья, но и враги, – махнул рукой Бонапарт. – Впрочем, еще больше Смит попортил нам крови в Египте. Мы не смогли взять Акру во многом из-за того, что Смит со своими людьми сумел заставить турок держаться до последнего. Кстати, я слышал, что и русским он сумел сильно навредить.

– Значит, мсье Бланшар, – подмигнул я Наполеону, – вы не будете сильно возражать, если мы отправим прямиком в пекло достопочтенного сэра Уильяма?

– Я буду только этому рад. Поверьте, Дени, я никогда не забуду услуги, оказанной вами Франции. А я посчитаю себя полностью отмщенным за все те подлые дела, совершенные мерзавцем Смитом.

– Кстати, это не тот ли красавчик, о котором ты так мило беседуешь с мсье Бланшаром? – произнес Сильвер, все это время наблюдавший через полуприкрытое портьерой за окнами дома напротив. – Уж очень он похож на картинки, нарисованные для нас французским цирюльником.

Я встрепенулся и протянул руку Бонапарту, чтобы забрать у него «Винторез». Тот послушно отдал его мне и с любопытством посмотрел на Сильвера.

– Что сказал мсье Антуан? – спросил у меня Наполеон. – Он увидел кого-то из англичан?

– Мсье Бланшар, взгляните, – я протянул бинокль Бонапарту. – Только осторожно, не подходя близко к окну. Может быть, вам знаком этот тип? Тот, который осторожно выглядывает из окна на третьем этаже. Посмотрите…

Наполеон взглянул в бинокль и неожиданно выругался.

– Да, вы правы, мсье, – воскликнул он. – Это именно свинья Смит, собственной персоной. Вы его убьете?

– Хорошо бы это сделать, – ответил я. – Только надо отправить в страну вечной охоты и того молодца, который изготовился убить вас, мсье Бланшар. Вон он, маячит за спиной Смита с ружьем на изготовку. Так что я попрошу вас уйти в коридор. Мы и с моим напарником прекрасно управимся. И прошу со мной не спорить – когда мы работаем, то не надо нам мешать.

Наполеон вздохнул, но не стал с нами препираться и на цыпочках вышел в коридор.

– Ну что, Сильвер, работаем? – спросил я.

– Работаем, – ответил Сильвер. – Расстояние тут небольшое, так что промахнуться ты не должен…

* * *

30 мая (11 июня) 1801 года. Кёнигсберг.

Капитан ФСБ Денис Мечников. РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

…Сильвер плавно нажал на спусковой крючок «Винтореза». Выстрел прозвучал тихо – просто едва слышный хлопок. Вслед за ним раздался второй такой же.

Я в бинокль наблюдал за англичанами. Сильвер сработал четко. Первая пуля попала в голову вражеского снайпера, вторая – в человека, которого мы идентифицировали как Сидни Смита. Обе цели были поражены. Ранение в голову – это практически мгновенная смерть. Конечно, неплохо бы сделать «контрольку», только в данной ситуации нам вряд ли это удастся. Будем считать, что если кто-то из двух инглизов всего лишь ранен, то все равно он надолго выведен из строя…

Пока Сильвер собирал свои манатки, я по рации связался с Никитиным и сообщил ему о том, что нам удалось на время ликвидировать киллера, намеревавшегося убить Наполеона, и до кучи ухлопать Сидни Смита – человека, наделавшего много гадостей для России.

– Ну что ж, весть хорошая, – ответил Кир. – Только вы там, ребята, не расслабляйтесь. Скорее всего, британцы, обозленные потерей своего шефа, захотят сделать вам ответку. Так что будьте начеку. Меч, ты постарайся убедить Наполеона, чтобы он вместе со своими головорезами побыстрее покинул гостиницу. Пусть он перебирается в замок, к Дюроку. Там он будет находиться в полной безопасности.

– Хорошо, – ответил я. – а сколько у нас на все про все времени?

– Думаю, что час-полтора, не более. Потом отряд заметит потерю бойца и решит намять вам холку.

– Ну а мы что, будем на них любоваться? Может быть, отправить их вслед за Смитом?

– Я согласен. Только побыстрее уводите из гостиницы французов. А вам я подошлю подкрепление. Думаю, что вы справитесь с десятком английских «джеймсов бондов». Только вы там работайте поаккуратней, а то знаю я вас – дай вам волю, вы всю гостиницу разнесете по кирпичикам.