Текст книги "Идущие на смех"

Возмутитель спокойствия
(Рассказ мастера)

Приняли мы вчера нового рабочего. Парень, как парень, ничего плохого про него и не подумаешь. А сегодня бригадир мне докладывает:

– Новенький сделал четыре дневные нормы.

Это значит, в четыре раза больше, чем остальные.

Может, случайность, думаю?

Завтра – опять четыре нормы, послезавтра – то же самое.

А может, качество продукции низкое?

Проверили – отличное качество.

А может, он чего-то мухлюет?

Создали комиссию, весь день за ним наблюдали. Всё правильно, всё как положено, только в четыре раза быстрей.

Тогда мы норму в четыре раза увеличили. Так он свою выполнил, а остальные в четыре раза меньше произвели. Пришлось обратно норму восстановить.

Надо, думаю, дать ему более сложную работу, чтоб меньше успевал делать.

Перевели мы его в самый тяжёлый цех, а он и здесь четыре нормы выдаёт, хоть волком вой.

Попробовали мы ему одну руку к туловищу привязать – он другой рукой всё равно четыре нормы делает, правда, ногами себе немного помогает.

Ну, нет с ним сладу, и всё!

Вызываем его к себе:

– Ты зачем над нами издеваешься?! Зачем себя коллективу противопоставляешь?..

– Да не издеваюсь я, – говорит, – и не противопоставляю. Просто по-другому работать не умею. У меня руки быстро двигаются, ещё от рождения.

– А отучить тебя от этого никак нельзя?

– Нет, – отвечает, – на остальных работах уже пробовали, не получается.

Грустно мне стало.

– Хороший ты парень, – говорю, – и подходишь нам по всем статьям, но, сам понимаешь, оставить тебя в коллективе никак не могу.

– Понимаю и не обижаюсь, – говорит он, а сам чуть не плачет. – Из-за этих моих проклятых рук меня уже со стольких хороших мест уволили!.. Хоть бы они у меня поскорей отсохли, – я бы тогда нормально работал!..

Посочувствовали мы ему, погоревали, да делать нечего. Расстались по-мирному. Двухнедельное пособие выдали, характеристику хорошую. А про этот его недостаток ничего не написали, скрыли, взяли грех на душу. Может, у него это ещё пройдёт, зачем же парню биографию калечить.

ОТ АВТОРА: А следующие две истории тоже из прошлого, но они добрые и трогательные, потому что в нашем прошлом было и доброе, и хорошее, и наивное.

И это хотелось бы сохранить.

Вот такие пироги

Когда Машка и её одноклассницы высыпали на кухонный стол два килограмма муки, вливали туда всю сметану, имеющуюся в холодильнике, взбивали все яйца, вталкивали весь изюм – я знал, что это они выполняют задание по труду. Меня всегда поражали объёмы заданного: двухэтажные пироги не помещались в духовке, котлеты напоминали летающие тарелки, а компот варился в такой кастрюле, в которой можно было выполнять стометровку брассом.

– Кому это столько?

– Как кому?.. Нашей учительнице по труду. У неё свои нормы: борщ – в вёдрах, пироги – в метрах!..

И девчонки со смехом рассказывают, перебивая друг друга. Учительницу зовут Элла Ивановна. Она уже год преподаёт семиклассницам домоводство. Толстенькая, кругленькая, она вкатывается в класс всегда весёлая, радостная, в ожидании праздника.

– Ну, девочки, попробуем, что у вас получилось!..

Классный стол накрывается белой накрахмаленной скатертью, сервируется заранее приготовленной посудой и на него взгромождают очередную «тему», к примеру, огромный пирог с капустой. Элла Ивановна сперва осматривает его издалека, общий вид… Приближается, вдыхает аромат, закатывает глаза, потирает ладони. Затем гигантским ножом, которому позавидовал бы любой мясник, режет пирог на десять-двенадцать порций (в зависимости от числа присутствующих), раскладывает их на блюдечки и пододвигает ученицам.

– Приступим к коллективной проверке домашнего задания. Кто обнаружит ошибки – поднимите руки.

Она придвигает и себе блюдце и начинает неспеша поглощать свою порцию, смакуя и наслаждаясь. Доедает до последней крошки, разве что иногда заметит:

– Надо было термос принести – это задание лучше усваивается с чаем.

Усвоив его и без чая, резюмирует:

– Что ж, молодцы: сытно!

Она ставит две оценки: за вкус и за сытность. Чем сытней, тем лучше.

Затем она раскрывает пузатый баул, вынимает оттуда ещё один пирог, огромней предыдущего, и взгромождает его на освободившееся блюдо. Этот пирог готовила она сама, строго соблюдая все правила и рецепты. Она разрезает и этот образцово-показательный пирог на такое же количество порций, снова раскладывает их на блюдца и пододвигает девочкам.

– Произведём сравнительный анализ вашего задания с эталоном.

Девчонки пыхтят, кривятся, вздыхают, но надо съесть всё, до последнего кусочка, иначе отметка будет снижена. Любимая ученица Эллы Ивановны – Наташа Конопелька, потому что она всегда просит добавку.

После урока, на переменке, Элла Ивановна покупает в буфете пирожки или пирожные и угощает девочек, требуя, чтоб они «закрепили урок».

В конце каждой четверти она приводит всю группу к себе домой – на столе уже стоят торты, пироги, пончики, печенье. Её ученицы должны всё съесть – это называется «повторением пройденного». Если в них не вмещается, она заворачивает остатки в пергамент, кладёт каждой в портфель и требует «доработать дома». После визита к Элле Ивановне девчонки становятся круглыми, как барабаны, и, тяжело пыхтя, скатываются вниз по ступенькам. Даже Наташа Конопелька два дня после этого не обедает.

Честно говоря, я заинтересовался Эллой Ивановной и решил с ней познакомиться поближе. Помог случай.

Как-то я заскочил в маленькое кафе. Там в это время проходила выставка-продажа кондитерских изделий. За одним из столиков сидела Элла Ивановна и поедала пирожок с повидлом. Перед ней на тарелке лежали ещё два пирожных и кекс. Мы были знакомы по родительским собраниям, поэтому она приветливо поздоровалась и пригласила меня к своему столику. Я заказал чашку кофе и мы разговорились.

– Восхищаюсь людьми, которые готовят такие вкусности, – она кивнула в сторону сладкой выставки. – Никогда не пропускаю. И не ухожу, пока всего не перепробую. – Она доела пирожок и принялась за кекс. – Это после блокады… У меня в Ленинграде от голода погибли мать и сестрёнка. Мне было семь лет, я весила пятнадцать килограмм, с трудом спасли. А когда выкарабкалась, всё насытиться не могла, даже после войны, когда карточки отменили. Сухари, бутерброды, кусочки сыра – под матрац прятала, как герой Джека Лондона, помните?.. Специально на повара выучилась, чтобы есть вволю. Фигуру себе изуродовала, печень испортила – всё ела, ела. Потом, когда успокоилась, преподавать пошла. Хочу девочек научить вкусно готовить и радоваться этому. Я знаю, что иногда теряю чувство меры, бываю назойливой, но… – Она сперва улыбнулась, потом на секунду задумалась. – Вспоминаю, как тогда, в Ленинграде, всё мечтала, наесться досыта, и не могу остановиться. Ведь это такое счастье: вкусно приготовить и накормить. – Она снова улыбнулась. – Думаете, я не знаю, что девочки надо мной подсмеиваются?.. Конечно, знаю. И много раз давала себе слово сдерживаться. Но как начну угощать, пока тарелка не заблестит, не могу остановиться, будто какая сила не даёт. Почти сорок лет прошло, а всё аукается. – Она снова на секунду задумалась. – Я бы могла им всё рассказать, и про смерть, и про голод… Но не хочу. Нет, не стану. Пусть не знают этих подробностей. Пусть лучше смеются, правда?

– Пусть не знают, – согласился я и угостил её ещё одним кексом.

Посылка из Бомбея

А вся эта история заварилась с того дня, как у нас в колхозе индийский магараджа гостил. Когда он уезжал, наш председатель ему украинский костюм подарил. Ты бы видел, как магараджа обрадовался!.. Тут же натянул на себя и шаровары, и сорочку-вышиванку, только чалму на себе оставил… Идёт по улице, ладони к груди прижимает, благодарит, значит. Потом сел в машину, покивал чалмой и укатил в Одессу, а оттуда к себе в Индию…

Прошёл месяц или полтора, вдруг извещение из Одесского порта, солидно, на бланке, что на имя нашего председателя Семёна Тимошко пришла посылка из Бомбея и надо её немедленно получить. Вызывает меня пред к себе. Тебе, – говорит, – в город всё равно надо, заодно забери и эту посылку, вот доверенность… А за день до этого в областной газете передовицу напечатали: «Когда, наконец, появятся запчасти?» Так я под эту статью решил для своего комбайна запчастей добыть… А? На той неделе такая же статья вышла? Ну и что? Мы с тобой на пенсию выйдем, а эти статьи печатать будут… Нет? Ты смотришь оптимистичней? Что ж, я – скептик, а ты – оптик, поглядим, кто прав…

Значит, сел я на свободную семитонку и покатил. Еду и гадаю, что в той посылке: может, ковёр индийский, а может, чалмы для председателя и членов правления. Приезжаю, значит, в порт, расписываюсь в получении, и… «вручают» мне индийского слона весом в четыре с половиной тонны!.. Ну, ты мою силу знаешь: когда я тому рыжему под зад дал, он четыре метра до оврага по воздуху летел, а потом ещё минут пять вниз катился… У меня ноги, слава богу, такие, что их автобусом объезжать надо. А тут они у меня подкосились.

– Зачем нам слон, – говорю, – отправьте его обратно.

– Ты что, – отвечают, – это же международный скандал!..

Действительно, думаю, некрасиво: человек нам от чистого сердца подарок прислал, может, своего любимого слона не пожалел, а мы его так обидим. Поеду обратно, расскажу председателю, пусть решает.

– Учти, – предупреждают портовики, – каждый час простоя слона больших денег стоит – разоришь свой колхоз!

Вот, думаю, влип.

– Что же мне делать? – спрашиваю. А грузчики улыбки прячут и говорят вроде серьёзно:

– Бери и вези! Будете развивать слоноводство – новый почин в стране!

– И с удобрениями у вас в колхозе проблема решится.

Вижу, что издеваются, да против не попрёшь: их много и в каждом гемоглобин бушует.

– Хоть помогите, – прошу.

– Это с удовольствием, – отвечают, – давно слонов не грузили.

Подкатил я машину, подставили сходни, включили кран и погрузили индийского гостя в кузов.

– Он же выпадет, когда я поеду!

А они уже смеха не скрывают, советуют:

– А ты его к кабине при-слони!

Правда, потом приволокли брёвна, доски и все вместе соорудили в кузове что-то вроде загона, привязали слона канатами, и повёз я его к нам в колхоз… Чего гогочешь? А ты бы не повёз?.. То-то!

Не стану описывать реакцию односельчан, переполох среди собак, восторг детворы… Полевые работы были прерваны, вокруг слона состоялся митинг, здесь же заседало правление… Ты ж нашего преда знаешь: он и воевал, и бандитов отлавливал, а тут, вижу, у него шапка приподнялась – волосы дыбом встали.

– Ну, – говорит, – спасибо, Федя, удружил!

Вроде я ему этого слона ко дню рождения преподнёс. Но его понять можно: что с этим пришельцем из джунглей делать? Где его держать? Чем кормить? Да и вообще ситуация экстра… экстра… Да причём здесь водка? Экстраординарная ситуация! А Марта привела весь свой класс и давай молить: оставьте слона, мы его поселим в живом уголке, вместе с ёжиком! Но большинство, конечно, проголосовало против. Решили отправить в Одесский зоопарк письмо с просьбой немедленно приехать и забрать животное…

Всё время, пока вокруг машины шли диспуты, слон спокойно стоял в кузове, как на трибуне, и выслушивал предложения. Когда ему это надоело, поднял хобот и затрубил, как горнист побудку. И тут всем стало ясно, что, пока суд да дело, слон остаётся с нами и о нём надо заботиться.

– Как его снять? – спрашивает у меня председатель, вроде я его главный слоновед. Ну, опыт у меня был, велел я сходни соорудить, подставили их к кузову, а слон упёрся, не хочет сходить. Ему и кис-кис и цып-цып – не идёт вниз, боится. Тут Марта поднимается по сходням, гладит его ногу и так ласково-ласково говорит:

– Слонятко ты моё маленькое… Пойдём со мной!

И представляешь, пошёл он за ней, как телёнок, хоботом за край платья ухватился и пошёл. Свели его с машины, а дальше? Кормить надо, а чем? Он же, наверное, к заморским деликатесам привык?

– У меня есть пять апельсинов, – сообщила Марта.

– А у меня полмешка изюму, – предложил кто-то.

– А я борщик сварила. Свеженький!

И начались подношения. Слон срубал и апельсины, и изюм, и яблоки… И борщом не побрезговал, и варёной картошкой, и кукурузой… Рядом стояла цистерна-молоковоз, белая, круглобокая, похожая на слониху. Наш гость погладил её хоботом и выдудлил полцистерны.

– Маму вспомнил, – растрогались наши бабы.

– А как его зовут? – спросил кто-то.

И тут выяснилось, что имя в накладной не указано. Но не может же живое существо обойтись без имени. Стали предлагать разные варианты:

– Будда!

– Брама!

– Шива!

А потом решили: он теперь наш слон, значит, и имя должно быть наше. И назвали его – Сёма, в честь председателя.

Вот таким образом слон Сёма остался в нашем колхозе в ожидании представителей зоопарка. Но не просто сидел и ждал – он вкалывал с утра до вечера. Не знаю, как африканские, но, поверь мне, индийские слоны – большие трудяги! Он и брёвна на лесопилке грузил, и выкорчёвывал в саду засохшие деревья… Но больше всего крутился вокруг школы, там, где Марта… Утром, перед занятиями, идёт по улице, у каждого двора останавливается, подбирает детвору, сажает на спину и везёт в школу, как автобус. А днём из бассейна воду набирает и поливает яблони на школьном дворе, а когда жарко – и ребятишек. Ну, ясное дело, пацаны его просто обожали. А Марта эту любовь мудро использовала.

Чтобы понять строение слона, её ученики стали с аппетитом учить зоологию, которую раньше ненавидели, как и мы с тобой в своё время. Чтобы узнать, чем он питается, – освоили ботанику, налегли на географию, изучая размещение слонов на Земном шаре… И, конечно, штудировали всё, что касалось родины слона – Индии: климат, население, обычаи, культуру… Почти все начали заниматься по системе йогов, окрепли, подтянулись… В общем, слон Сёма стал мощным рычагом подъёма успеваемости и физической культуры. А после занятий снова всех на спину – и по домам развозит.

Так, незаметно, стал он полезным членом нашего общества и у него появились друзья – и люди, и животные. Даже вредный козел Вирус, который, когда ты приезжал и в окно к Нюрке заглядывал, бодал тебя сзади, даже он влюбился в слона с первого взгляда, ходил за ним следом и мекал от восхищения.

И только один человек во всём селе стал лютым врагом этого слона. И знаешь, кто бы это был? Я! А за что я этого слона Сёмку невзлюбил, ты, наверное, уже догадался? Правильно, из-за Марты. Понимаешь, раньше она мою силу очень уважала, даже гордилась, когда я гирями жонглировал или подковы разгибал. А когда появился слон, она стала на меня меньше внимания обращать, все с ним да с ним. Даже фильм про него кинокамерой сняла… Тоже мне артист! Арнольд Шварцнегер! Конечно, он сильнее меня! Я по сравнению с ним – как ты по сравнению со мной… Ладно, ладно, ещё раз поборемся…

В общем, приревновал я его к Марте и подлость ему подстроил. Дай закурить, а то даже сейчас стыдно вспоминать!

Жил в нашем селе один прохиндей, его так и прозвали – Хитрый Митрий. В колхозе волынил, всё больше под себя грёб: цветы на участке разводил – в городе продавал, оттуда барахлишко всякое привозил, спекулировал. Жён у него целая серия была, дрался он с ними, разводился, в вытрезвителе был постоянным посетителем… В общем, находился между пятнадцатью сотками и пятнадцатью сутками… А по ночам самогон гнал, у него в сарае – как в лаборатории: трубы, колбы, змеевики… Никогда я с ним не знался, а тут пришёл и прошу:

– Сделай мне пойло, чтоб слона свалило.

Он шкодливо улыбается и говорит:

– Я тебе такой зверопой сотворю – телебашню споить сможешь!

Купил я у него ведро этого зелья, когда стемнело, принёс его в коровник… Собственно, это уже был не коровник, а слоновник – Сёмке там место выгородили… Принёс, поставил на пол и говорю:

– Пей, если меня уважаешь!

Он мужик доверчивый, угощают, значит, от чистого сердца – сунул хобот и высосал всё до дна. И, естественно, сразу окосел, ведь он непьющим был – и начал буянить. Друга своего, козла Вируса, на крышу забросил, к коровам стал приставать – всех разогнал. А потом бросился по улице, добежал до хаты Хитрого Митрия, ворвался во двор и весь сарай разворотил… Может, он запах этого пойла учуял и решил ещё сто граммов добавить, а может, до бочки с солёными огурцами добирался, чтобы закусить… Во всяком случае, огурцы он съел, а всю лабораторию – расколошматил. И там же, на обломках, заснул…

Конечно, в селе паника: то ли его какая бешеная мышь укусила, то ли просто зверь есть зверь. Решено было его с того дня на цепи держать, прикованного к бетонному столбу. А он и не сопротивлялся. Проснулся с похмелья, вспомнил всё, стыдно стало: загрустил, хобот повесил и от всех отворачивается, чтобы в глаза не смотреть. А хитрован Митрий стал требовать возмещения убытков за побитую самогонную аппаратуру. Когда ему, само собой, отказали, он разозлился, всё про меня рассказал, продал хату и уехал к одной из своих жён. Меня же на собрании пропесочили, пристыдили и выговор припечатали. А Марта подошла и говорит:

– Мне сегодня прекрасный сон снился, что ты превратился в котлету и я тебя всю ночь вилкой тыкала! – и посмотрела с таким презрением, что я даже ростом меньше стал.

А тут новая неприятность подоспела: бюро прогнозов сообщило, что надвигается ветер с моря, с грозой, ливнем и градом. А у нас ещё хлеб не убран, как раз на моём участке: я ведь, когда в город ездил, из-за слона про всё забыл и остался без запчастей. И, конечно, по закону зловредности, занесло меня в канаву, и двигатель отказал. Вожусь я с комбайном, а вокруг колхозники волнуются, председатель на себе остатки волос рвёт. А гроза надвигается. И тут является, кто бы ты думал?.. Слон Сёма, над которым я так надругался. Радио по селу тревогу объявило: всех на аварийный участок, ну, и он что-то сообразил и примчался. А на ноге цепь, а на ней бетонный столб болтается, вырвал, значит. Стал он перед комбайном, как лошадь перед телегой, мол, скорей запрягайте! Набросили ему на шею канаты, прицепили к кузову… Цепь, естественно, сняли.

– Прости, Сёмушка! – взмолился его тёзка, наш председатель. – И выручай!

Слон мотнул головой, мол, будь спок, дёрнул, легко вытащил агрегат и потащил его на поле. Первую полосу мы так и убирали на буксире у слона, а потом двигатель заработал, и я уже сам всё добрал, успели до грозы… В общем, если б не Семён… Подавил он меня своим благородством, так мне стыдно стало! Отыскал в библиотеке разговорник-самоучитель по хинди, два вечера слова учил, чтоб он меня лучше понял. Потом пришёл к нему в слоновник и говорю по-индийски:

– Хинди-руси – бхай-бхай!

И ты знаешь, какая это умная животина?! Всё понял, головой кивнул, хобот мне на плечо положил, мол, забудь и не грусти… А как не грустить, когда Марта со мной разговаривать не хочет, не прощает моей подлости.

Наверное, мы б с ней не помирились, если бы опять Сёма не помог.

Лежу я ночью, бессонница терзает, вращаюсь, как вентилятор. Вдруг в окно хобот всовывается, подхватывает меня на спину, а там уже Марта – он её таким же макаром вытащил. Увидела она меня, отвернулась, а сойти нельзя – это же не троллейбус. Сидим мы, а слон уносит нас всё дальше в осеннюю теплую ночь. Представляешь картину: украинское поле со стогами и по нему, как корабль, плывёт индийский слон с двумя влюблёнными на спине… Носил он нас до тех пор, пока не услышал первый поцелуй. Тогда осторожно снял обоих, посадил под стог и на цыпочках убрался восвояси.

А через месяц был какой-то индийский праздник, по радио передали. И решили мы нашему слону его отпраздновать, за всё, что он для колхоза сделал… В слоновнике поставили две пальмы в кадках, чтоб джунгли напоминало. Портрет Будды повесили. Бананы для него в городе раздобыли, халву… Детвора танцы индийские плясала, а мы с Мартой «Бродягу» пели, которую когда-то Радж Капур в кино исполнял…

Всё было расчудесно, но именно в этот момент прибыли представители зоопарка, предъявили решение исполкома и, несмотря на плач детворы и яростный отпор козла Вируса, который не подпускал их к другу, погрузили слона в автоклетку и увезли в Одессу.

И ты знаешь – в селе стало пусто, честное слово! Просто не хватало нам этого животного, так к нему привыкли. С неделю все ходили, как в воду опущенные, а потом председатель вызвал меня и Марту и говорит:

– Народ тоскует по слону, даже производительность снизилась. Праздник Нового года будет омрачён. Этого допустить нельзя. Вот письмо к директору зоопарка, езжайте и заберите нашего Сёмушку обратно.

Помчались мы с Мартой, как на крыльях. Пока приехали – конец дня, зоопарк уже закрыт. Перелезли через забор, отыскали клетку, где Сёму поселили. Узнал он нас, обрадовался, хобот высунул. А мы ему гостинцы передаём от колхозников. А потом достали письмо председателя и, вместо директора, ему прочли. Марта читала, а я некоторые слова на хинди переводил, чтоб понятней было.

В письме говорилось, что колхозники полюбили слона, обойтись без него уже не могут и просят вернуть его обратно в родной коллектив.

Слон всё внимательно выслушал, покачивая головой, на секунду задумался, потом поднял хобот и издал трубный клич. Из соседних клеток откликнулись львы, тигры, леопарды. Узнали короля джунглей! Легко, как фанеру, он опрокинул металлическую решётку, посадил нас с Мартой на спину и, продолжая трубить, помчался к себе в деревню… Ну, чего ты опять в газету заглядываешь? Снова статья о запчастях? А меня теперь запчасти не волнуют: если что случится – Сёма выручит! Ты лучше приезжай в наше село Новый год встречать. У нас такие индийские блюда будут – пальчики оближешь!..