Текст книги "Бульварное чтиво. Повести и рассказы"

Автобус губернской филармонии выехал за город и свернул на грунтовую дорогу. Директор филармонии Ляпунов, пианист Безруков, а также Герман Гуляйдуша и три балерины, взятые для его соблазнения, мчались на пикник. В случае успеха сомнительной кампании, каждой из девушек Карл Иванович гарантировал выписать премию. Балерины нуждались в деньгах и прямо в автобусе стали докучать Гуляйдуше повышенным вниманием. Сначала он мило улыбался, но вскоре послал их по матери и стал смотреть на пейзаж за окном. Проблуждав по степи, автобус выехал к широкой реке. Божья благодать царила вокруг.

Пока Безруков возился с мангалом, а барышни суетились с закусками, Ляпунов спросил Гуляйдушу, что тот будет пить.

– Мой организм принимает только газированный йод. Вы разве не знали? – наблюдая за реакцией Ляпунова, Герман скривился в усмешке. – Не переживайте, я все прихватил с собой.

Запах шашлыков щекотал ноздри, салаты дразнили глаз, а запотевшие бутылки в ведерках с сухим льдом призывали к началу вакханалии. Директор филармонии разлил вино по стаканам.

– Друзья, предлагаю выпить за нашего кормильца. За ярко вспыхнувшую звезду неподражаемого Германа!

Привыкший к похвалам Гуляйдуша наполнил лафитник бурой газировкой, и ни с кем не чокаясь, выпил. Ни один мускул не дрогнул на его лице, ни одна морщинка не выдала ощущений; глаза оставались светлы и безразличны. Казалось, будто он дернул не убийственной жидкости, а стакан нарзана. Ляпунов содрогнулся. Стало ясно, что их задумка с алкоголем – глупость. После первого стакана последовал второй. Завязалась беседа на различные темы. Балерины старались привлечь внимание Германа длинными ногами, но он не проявлял к ним интереса. Надоедливо каркая, над отдыхающими кружилась ворона. По всей вероятности, ей тоже хотелось выпить, закусить и присоединиться к беседе. Герман сунул в рот сливу. Подобно пуле, косточка с визгом рассекла воздух.

– Да вы просто ворошиловский стрелок! – с восторгом воскликнул Безруков, рассматривая мертвую птицу.

Ляпунов восхитился очередной выходкой Гуляйдуши, но виду не подал. Он отлично знал, что лучший способ подтолкнуть человека к необдуманному действию – это провокация. Как бы невз-начай, Карл Иванович обронил:

– Это что! Читал я одну мудрую книгу, так в ней писалось, якобы один товарищ воду в вино превращал и мог ходить по воде, аки посуху.

– Допустим, воду в вино и я превращу, – хмыкнул Гуляйдуша. – В этом нет ничего сложного. Дайте час, и вы убедитесь сами. А вот прогулки по воде… Скажите, а это не сказка?

Ляпунов плеснул себе мадеры.

– Нет, не сказка. Тому было много свидетелей.

Самолюбие Гуляйдуши было задето. Как же он не слышал о таком человеке и не использовал подобный фокус в своих выступлениях? Залпом осушив стакан спирта, Герман погрузился в думы. Он, не моргая, долго смотрел в одну точку, потом резко поднялся. Решимость читалась на его лице.

– Если это смог один – то обязательно сможет и другой!

Стеклянная вода отражала облака, Гуляйдуша скинул ботинки и закрыл ладонями лицо. Минуту он шептал заклинания. Ляпунова потряхивало. С небывалым интересом он ждал развязки: или Гуляйдуша превзойдет самого себя и поднимется на новую высоту, или его авторитет пошатнется.

Гуляйдуша уверенно пошел по водной глади. Он вибрировал так, что слышалось гудение. От удивления у директора филармонии отвисла челюсть. В нескольких метрах от берега Гуляйдуша взмахнул руками и пропал из вида. Пьяные балерины синхронно ахнули, Сева перекрестился, а Карл Иванович облегченно выдохнул. Удостоверившись в позитивном исходе операции, он кликнул ковырявшегося в моторе шофера.

– Дуй в город за милиционерами и водолазами!

Поиски Гуляйдуши закончились ничем. После тщательного исследования дна водолаз доложил:

– Тело утопленника не найдено. На небольшом участке дна просматриваются следы босых ног приблизительно сорок второго размера. Я пытался проследить, куда они ведут, но дальше все покрыто илом.

После несчастного случая с Германом работа филармонии вошла в привычное русло. Радуя население изысканностью мелодий, заиграл оркестр. Постепенно о Гуляйдуше стали забывать. Ляпунов стремительно поднимался по карьерной лестнице и перебрался в город на Неве, куда перетащил и Севу Безрукова.

«Находясь в состоянии алкогольного опьянения, известный артист эстрады Герман Гуляйдуша утонул на глазах очевидцев. Его поиски закончились неудачей. Остается смутная надежда…» – профессор медицины Иван Петрович Бесславный бросил газету на стол и посмотрел на спящую жену.

Покрытые целлюлитом ноги и второй подбородок, трясущийся при храпе, вызывали двоякое чувство: он любил эту женщину, и в то же время она вызывала раздражение. Почесав переносицу, Бесславный задумался: можно ли вернуть супруге прежние формы? Сделать такой же миниатюрной и привлекательной, как двадцать лет назад?

Половодье в тот год было необычайно бурным. Подмытые паводком берега осыпались, окрашивая реку в ржавый цвет. Старый дуб, тщетно цепляясь за уползающую почву, накренился и рухнул.

Стая ворон c истошным криком следила за тем, как усыпанное гнездами дерево уплывало в неизвестность. Ивана Петровича осенила мысль: искусственное омолаживание организма уничтожит жировые отложения, накопленные за многие годы. Он докурил папиросу и направился к служебному автомобилю.

Революционная мысль лишила покоя. Бесславный допоздна задерживался в институте, строчил в тетради какие-то формулы и задумчиво смотрел на облицованную кафелем стену. «Большинство изменений, происходящих в организме, связано с действием гормона роста. Но как добиться того, чтобы гормон не причинил вреда, а дал желаемый результат?» – размышлял Иван Петрович. В конце лета профессор провел опыты на мышах. Результаты превзошли все ожидания! После инъекции грызуны не просто теряли вес, а становились настолько шустрыми, что Иван Петрович без промедления решил ввести изготовленный им препарат супруге.

– Аидушка, дорогая, зарубежные коллеги передали вакцину против старости. Это секретная разработка. Хочешь выглядеть, как юная красавица? Если да, то позволь сделать тебе укольчик. Обещаю поразительный эффект!

Аида доверяла помешанному на медицине супругу и покорно подставила под иглу рыхлую ягодицу. Прошла неделя, но никаких перемен в облике супруги не наблюдалось. Иван Петрович подумывал о том, что стоит повторить процедуру, но как-то среди ночи Аида, давно избегавшая близости, прижалась к нему и тяжело задышала. «Вот оно, началось!» – Иван Петрович торопливо стянул с себя пижаму. То, что произошло в течение следующего месяца, ввергло профессора в шок: Аида на глазах уменьшалась в размерах и превращалась в коротышку.

Зимние сумерки размывали очертания, обесцвечивали краски и без того блеклого города. Выпавший снежок поскрипывал под стоптанными ботинками Бесславного. Сутулая фигура профессора в драповом пальто походила на вопросительный знак и не привлекала внимания прохожих. Никто из них и представить не мог, насколько гениальный человек ходит с ними по одной улице.

Бесславный подошел к подъезду.

– Здравствуйте, Иван Петрович! – приветственно воскликнула соседка. – Что-то Аиды давно не видно. Уж не заболела ли? А то, может, помочь чем по хозяйству?

– Спасибо, все нормально. На зиму в Крым подалась, к родственникам. Недостаток йода в организме решила восполнить! – отговорился он и вошел в зияющий темнотой проем.

Квартира встретила непривычной тишиной. Обычно жена с упреками поджидала Ивана Петровича в прихожей.

– Аида, Аида! Ты где? – Бесславный прошел в комнату и заглянул под кровать. – Куда же ты запропастилась? Привязывать надо, не дай бог в подъезд выбежит, что люди скажут?!

Он выпрямился и увидел жену. Свернувшись калачиком, Аида спала на его рабочем столе. Иван Петрович осторожно взял ее на руки и перенес на кровать.

На следующий день, перед уходом на работу, он решил посадить Аиду в пустой аквариум.

– Ты из меня игрушку сделал! Мало того, что лишил радости общения с людьми, терзаешь воздержанием, так еще и в тюрьму хочешь засадить! Я требую, чтобы ты незамедлительно сделал мне сожителя! Я молода и желаю любви во всех ее проявлениях! – Аида топнула босой ножкой, Иван Петрович промолчал.

Пока жена молодела и сдавала в размерах, профессор осунулся, стал рассеянным и задумчивым. Работы над новой вакциной противоположного действия зашли в тупик. Он уже помышлял о том, чтобы ввести себе инъекцию омоложения и скрасить тем самым существование Аиды. Останавливали бытовые вопросы: «Кто будет бегать в магазин, оплачивать коммунальные услуги? Никому доверять нельзя – объегорят в два счета! Не дай бог, упрячут обоих в какой-нибудь исследовательский институт, начнут опыты ставить!» – такие перспективы профессора не устраивали. Он все больше сутулился, превращаясь в сухарик.

Аида постоянно капризничала, изводя его откровенными желаниями, вызванными гормональным взрывом. Что мог предложить ей морально раздавленный своим изобретением ученный? Дошло до того, что он решил пригласить карлика из цирка. Но даже карлик бы выглядел рядом с Аидой гигантом!

Перед уходом на работу Иван Петрович замешкался в дверях и не заметил, как в квартиру прошмыгнула кошка. Она тенью юркнула в комнату и схоронилась под диваном. Бесславный читал лекцию, когда боль в сердце потревожила его. Профессор схватился за грудь и сжал побледневшие губы.

Очнулся Бесславный в больничной палате. Молоденькая медсестра улыбнулась и погладила его по плечу.

– Не волнуйтесь, все страшное осталось позади! – она не подозревала, о чем в тот момент подумал профессор.

– Милочка, у меня к вам будет одна просьба. Не могли бы вы посетить мою квартиру? Там осталась женщина. М-да, женщина не совсем обычная. В общем, она очень маленькая, меньше карлика. Я переживаю и прошу вас проведать ее. Вероятно, она голодна. Только умоляю, пусть это будет нашей тайной! – Иван Петрович сжал руку медсестры костлявыми пальцами.

Девушка повернула ключ и отворила дверь. Мимо нее, оседлав обезумевшую кошку, за порог выскочила миниатюрная амазонка и рванула вниз по лестнице. Вскрикнув, медсестра выронила сумку и отпрянула в сторону.

Следы Аиды затерялись. Иван Петрович подал заявление в милицию, но поиски пропавшей жены результатов не дали. Ходили слухи, будто бы какая-то необыкновенно маленькая женщина выступает в шапито, но это были лишь слухи. После нескольких бессонных ночей Бесславный потерял всякие надежды на возвращение Аиды, купил ящик водки и ушел в запой. Мысль о том, что супруга испытывает по его вине нечеловеческие страдании, заставляла профессора заниматься самоедством. Он шарахался по запущенной квартире, пинал пустые бутылки и проклинал себя и свои фантастические затеи.

При всем своем разгильдяйстве и любви к горячительным напиткам, русский человек являет собой яркий образец покаяния, самопожертвования и смышлености. Допустив непозволительную ошибку, он с расстройства погружается в беспробудное пьянство. Каясь в содеянном, бичует себя непотребными словами и проливает горькие слезы. Когда алкогольная пелена спадает по причине опустошения кармана и наступает осмысление содеянного, наш мужик напрягает мозги и находит такое оригинальное решение для устранения возникших проблем, что никакому чужестранцу и в дивных снах не виделось. Конечно, бывает и по-иному. Но в общей массе русский народ отличается смекалкой.

Алкоголь действует на многих одинаково, диктуя стандартную манеру поведения. Иван Петрович же был человеком необычным. К тому же, очень одаренным. Его промытые спиртом мозги рожали гениальные идеи.

В меру возможностей он тщательно фильтровал их, очищал от шелухи. И тогда они сверкали не хуже бриллианта! Как-то утром Бесславный не нашел рядом с кроватью поллитровку. Он присел и сдавил раскалывающийся череп ладонями. Безрадостные думы, овладевшие им, нагоняли тоску: «Всему свое время. Время любоваться цветами и время возлагать их на могилы. Бедная Аида, я даже не могу тебя похоронить!» – слезы застилали его глаза.

Иван Петрович посмотрел на часы. Они стояли. Желая узнать, который час, профессор отправился на кухню послушать радио. Его внимание привлек шорох за дверью. Иван Петрович прильнул к глазку, но никого не увидел. Любопытство заставило его выглянуть на лестничную площадку. На пороге, в рванине, грязная и босая стояла оплаканная им Аида. Она с презрением посмотрела на опухшего супруга.

– Пьешь, скотина! Изуродовал меня и веселишься? – игнорируя неподдельную радость Ивана Петровича, женщина прошла в гостиную. – Набери ванну. Сто лет не мылась, чешусь вся!

Присев на пустую бутылку, она оглядела комнату.

– Как был засранцем, так им и остался!

Сказочное возвращение супруги оживило Бесславного. От похмелья не осталось и следа. Напевая под нос, профессор искупал Аиду в эмалированном тазу и закутал в махровое полотенце.

– Где ты пропадала? Я с ума чуть не сошел!

Аида приказала отнести ее на кровать и напоить чаем. Прихлебывая из игрушечной посуды, она поведала мужу, как всю зиму мучилась в подвале. Как грелась у труб отопления и спасалась от кошек и крыс.

– Одичала совсем. Питалась картошкой и луком, оброненными жильцами. Все украдкой… Боялась людям на глаза попасться. Да и бегать босиком по снегу – не для меня. Весны ждала!

Бесславного будто подменили. Приподнятое настроение не покидало профессора. Он делал расчеты, что-то чиркал в блокноте. Бесславный поселился в лаборатории, сутками смешивал ингредиенты и изучал их под микроскопом. «Сбрендил!» – шептались студенты, «Оклемался!» – радовались коллеги.

Ближе к осени новый препарат был изготовлен. Появилась уверенность, что теперь-то Аида обретет прежние размеры, станет обыкновенной женщиной! По дороге домой Бесславный умолял Бога: «Лишь бы Аида согласилась. Ошибки быть не должно! Все неоднократно проверено, учтены любые варианты». С порога, не успев войти в комнату, он сделал жене предложение:

– Аидушка, лапушка моя, я принес разработку нашего института, прошедшую многочисленные испытания. После ее воздействия на организм ты станешь прежней во всех отношениях женщиной!

Аида, взвесив все «за» и «против», решила, что терять нечего. Задрала халатик и наклонилась. Любуясь миниатюрной фигурой жены, Иван Петрович достал из портфеля футляр со шприцем.

– Ой! – вскрикнула Аида, приложив проспиртованную ватку к игрушечной попке. – А вдруг этого будет недостаточно?

– Не волнуйся, милая! – Бесславный опустил футляр на пол и показал запасной шприц с волшебной жидкостью.

Месяцы, проведенные в подвале, научили Аиду выживать в любых условиях. Она легко взбиралась на кухонный стол, диван и другие, с виду недоступные ей места. Ночью она думала о том, что на этот раз, если и случится конфуз, то он коснется обоих. Дождавшись, когда Иван Петрович уснул, Аида вскарабкалась на письменный стол. Привязала к спине шприц и подкралась к мужу. Бесславный спал, не подозревая о замыслах любимой.

Аида осторожно сняла шприц и воткнула его в плечо супруга. Иван Петрович схватился за место укола. Он чуть не прихлопнул жену, но не проснулся. Кратковременная боль лишь изменила ход сновидений.

Утром Иван Петрович обнаружил отсутствие вакцины.

– Аида, а где второй шприц?

– Выкинула! – соврала она. – Хватит экспериментов! Если не будет перемен, останусь коротышкой. Я уже смирилась.

Спустя неделю, на Аиде лопнул самодельный лифчик, а Иван Петрович почувствовал вялость и нежелание подниматься с постели. Организм профессора мутировал, превращая сравнительно крепкого мужчину в старика. Бесславный с непониманием глядел в зеркало и отмечал резкие перемены во внешности. Если Аида не успевала менять одежды по причине необузданного роста, то Иван Петрович хирел. Передвигаясь по квартире, он испытывал боль в суставах. Его кожа покрылась бурыми пятнами, волосы выпадали и клочьями оставались на подушке. В институте Бесславный больше не появлялся. Аида хорошела! Выходя во двор, она поражала соседей цветущим видом.

– Йоду надышалась! – шушукались старухи, с завистью поглядывая на жену профессора.

Высохший и пожелтевший Бесславный неподвижно лежал на кровати. Неожиданно он захрипел и вытянул костлявые ступни. Убедившись в смерти мужа, Аида вышла на балкон, жадно вдохнула утреннюю свежесть. Начиналась новая жизнь!

Предрассветная медь неторопливо растекалась вдоль горизонта. Заполнив собою широкие бульвары и дворы, она покрыла кромку облаков пунцом. Млечный Путь бледнел, превращаясь в прозрачную стеклянную пыль. Не в силах сопротивляться натиску солнца, он окончательно растворился в небесной бездне.

Вторая молодость убила в Аиде интерес к похотливым молодым голодранцам, кобелиной сворой увивающихся за ее точеной фигуркой, также пропала тяга к умудренным опытом мужчинам. Она сама не знала, чего хотела – раздражало излишнее внимание. Избегая отдыха в людных местах, Аида предпочитала уединение и нагишом загорала в стороне от городского пляжа. Сомлев на солнце, она побежала к реке. Вода остудила упругое, стройное тело. Аида взвизгнула, окунулась и поплыла, по-собачьи загребая руками. Внезапно кто-то обхватил ее за талию и, случилось то, о чем она тайно грезила и чего старательно избегала. Все произошло так молниеносно, что женщина некоторое время находилась в прострации. Она пыталась удержать похитителя чести, но тот легко выскользнул из объятий, подарил букет из пузырей и скрылся на глубине. Кто это был, так и осталось загадкой. Вдова профессора выбралась на берег. Отдыхать расхотелось. Набросив платье, она уехала в город. Вскоре появились первые признаки беременности. Чтобы рождение ребенка не вызывало кривотолков, молодая женщина закрутила интрижку с назойливым ухажером. Удовлетворив плотские желания, тот перестал с ней общаться. Собственно, ей этого и требовалось.

Аида поглаживала выпуклый живот и прислушивалась к зародившейся под сердцем новой жизни. В середине беременности она обратила внимание на то, как человечек, живущий в ней, обожает классическую музыку. Аида включала радиолу и удобно устраивалась в кресле. Дитя, завороженное вальсами Штрауса и фугами Баха, замирало и по окончании мелодии барабанило ножками в материнской утробе.

Роды прошли благополучно, подарив Аиде розовощекого карапуза. Он очень быстро заявил о себе, как о личности одаренной, можно сказать – гениальной. В шесть месяцев Левушка, как нарекла его вдова, встал на ноги и пошел, в десять – сплясал лезгинку. Вместе с появлением зубов у него обнаружились задатки художника. Стоило недосмотреть, как, справив нужду, он тут же принимался расписывать обои дурно пахнущими арабесками.

Регулярно делать ремонты молодая мамаша не имела возможности. Предохраняя стену от очередной фрески, она повесила над горшком огромный кусок зеленовато-бурой клеенки.

Время капля за каплей стекало со стрелок массивных ходиков. Лева рос. Годам к шести у него проявились музыкальные способности. Тренькая на зубцах расчески, он подбирал полюбившуюся мелодию и вскоре мог наиграть «Времена года». Лева так и проводил дни за днями, то рисуя заточенной спичкой на закопченном стекле удивительные пейзажи, то музицируя на совершенно не приспособленных для этого вещах.

Аида показала его знакомому скрипачу. Тот по достоинству оценил природные данные ребенка. Дальнейшая судьба Левы Бесславного определилась сама собой. Чем больше он занимался музыкой, тем меньше уделял внимания другим увлечениям. Скрипка приворожила его неповторимым звучанием. Ему нравилась ее грациозная форма, восхищала история рождения, уходящая корнями к арабскому ребабу, испанской фидели и британской кротте. Он с легкостью освоил все способы держания смычка и приемы извлечения звука. Одновременно окончив среднюю школу и музыкальную, Лева перебрался в Северную Пальмиру, где продолжил оттачивать грани таланта в консерватории. Оставшись в одиночестве, Аида быстро дряхлела, покрылась уродливыми бородавками и умерла. Патологоанатом сделал заключение, что при жизни покойная принимала неизвестный науке гормональный препарат, вызвавший необратимые процессы в организме.

Дождь прекратился. Луч солнца отрекошетил от золота церковных куполов, запрыгал по мокрой листве, по стеклам низкорослых построек ушедшей эпохи, заблудившихся в безликой толпе современных многоэтажек. Он насладился баловством и схоронился в темных, сырых подворотнях. Радуясь перемене погоды, зачирикали воробьи. Улица ожила, наполнилась гамом и суматохой.

Севастьян Аркадьевич Безруков, руководитель камерного оркестра, проживал в одном из домов – ровесников века. Стены его жилища настолько пропитались сонатами Бетховена, мессами Шуберта и серенадами Моцарта, что стоило приложить к ним кружку, и можно было услышать знакомую мелодию.

Безруков приоткрыл окно. В прокуренную комнату ворвалась пьянящая свежесть. Севастьян Аркадьевич продолжил прерванный монолог. Его приятель, Карл Иванович Ляпунов, полный мужчина с залысинами на шароподобной голове, убаюканный мягким голосом, начинал дремать.

– Единственный язык, не требующий перевода, это язык музыки. Он способен выразить переживания и радость. – Безруков не смотрел на собеседника и не видел, что тот его не слушает. – Ни одно искусство не обладает такой силой воздействия на разум человека, как волшебство звука. Понимаете, Карл Иванович?

Услышав свое имя, Ляпунов вздрогнул, открыл глаза и без всякой прелюдии перешел в наступление.

– Сева, ты мне читаешь лекцию, будто я студент, а не работник Министерства культуры. Я не по этому поводу пришел к тебе. У моего хорошего знакомого сын консерваторию закончил. Ты бы взял его к себе. Парню необходимо поиграть с виртуозами.

Сухопарый, с ниспадающей на плечи пепельной шевелюрой Безруков задумчиво посмотрел на собеседника. Раздраженный тем, что его перебили на самом интересном месте, он спросил:

– И куда же я его пристрою, позвольте узнать?

– Неужели в оркестре не найдется место для скрипача? В конце концов, пора бы выгнать Бесславного. Сколько можно терпеть его выходки?! На репетиции опаздывает, выпивает. Он своим поведением деморализует созидательную обстановку в коллективе. Знаешь, он чем-то мне напоминает Гуляйдушу! Помнишь такого?

Выражение лица у Безрукова изменилось. Из возбужденного, покрытого красными пятнами, оно стало растерянным и бледным.

– Помню, как же! Но Бесславный… Такого, как Бесславный, днем с огнем не найдешь. Да, опаздывает! Да, позволяет себе лишнего! Но я не представляю, как коллектив обойдется без него. Не представляю! Лева не просто играет, он предается вдохновению. В его мелодии есть пульс, она тревожит душу. – Севастьян Аркадьевич присел на диван. – В нашем ансамбле создана атмосфера творческой свободы, в нем собраны исполнители, каждый из которых может быть оркестрантом и солистом. Предлагаешь удалить частицу души, заменив ее непонятной субстанцией?

Ляпунов резко оборвал речь вспылившего маэстро.

– Ничего страшного! Натаскаешь парня, подскажешь, что и как. У нас незаменимых людей нет. Не сегодня-завтра твой Бесславный или окончательно сопьется, или выкинет какой-нибудь фортель во время выступления. Что тогда? Подумай. Я обещаю тебе организовать хороший график гастролей и похлопочу о приобретении новых инструментов. Ты тоже не будешь обижен, поверь. И давай не будем ссориться, это только осложнит наши взаимоотношения. Тем более не забывай, кому ты всем обязан!

Севастьян Аркадьевич осунулся, словно после болезни. Окинув взглядом музыкантов, он обратился к новичку:

– Дмитрий, кажется, так вас зовут. Если ошибаюсь, поправьте. Мы вносим некоторые коррективы при исполнении классических произведений, в этом наша изюминка. Я попрошу вас начать свою партию с пиццикато. – Безруков взмахнул палочкой. Небольшой зал вздрогнул и задышал бессмертной музыкой.

Сырое душное лето уступило власть пропахшей дымом костров озябшей осени. Поддерживая под руку Ляпунова, Безруков не обращал внимания на природные метаморфозы.

– Понимаешь, Карл Иванович, Митя неплохой мальчик, но это не то! Совершенно не то, что мне нужно. Да, он играет, старается, но в его музыке нет надрыва, нет души. Она мертва… – Безруков смахнул со скамейки облетевшую листву. – Надо вернуть Бесславного. Вернуть, во что бы то ни стало!

– Странный ты человек! А куда же мы денем Митю? Что я скажу его отцу? – Ляпунов сунул руки в карманы пальто и присел на край лавки. – Ты подумал об этом?

– Не переживай так, я уже договорился. Его возьмут в симфонический оркестр Петербургской филармонии. Во всяком случае, он ничего не потеряет – та же работа, те же гастроли. Да и опыта наберется быстрее. Там замечательные ребята – помогут, подскажут. Меня беспокоит другое: что с Бесславным, в каком он состоянии? Я слышал, будто он плюнул на свой авторитет и играет в ресторане. Прискорбно, конечно, но и в кабаках… – маэстро, не закончив фразу, резко сменил тему: – Давай зайдем к нему. Посмотрим, что и как, а там уже примем окончательное решение!