Текст книги "Две жизни одного каталы"

Житие Бима

Бимова жизнь заладилась. С появлением постоянной девушки он стал реже бывать на Чкаловском, начал строить душевую кабинку из фанеры, да и сам домик теперь сиял скромной чистотой. Две черты отметил бы наблюдатель в характере его новой подруги – аккуратность и неиссякаемую тягу к сексу. Ира Кляйн с непреходящим энтузиазмом отбивала на твердой кровати разрабатываемого Белых все девичьи фантазии своей затянувшейся девственности. Оське оставалось только хмыкать в удивлении. Приезжала она обычно два-три раза в неделю, иногда оставалась на ночь – но не часто. К службе старший лейтенант вдруг утратила интерес и стала подумывать – а не уволиться ли к чертям собачьим из этой конторы, где постоянно кто-то заглядывает через плечо, и не перейти ли в отдел кадров пароходства, например? Иногда на нее накатывали истерики, и она бежала на переговорный пункт – звонить маме в Киров. В остальном Кляйн была счастлива. Ей постоянно хотелось быть рядом с Бимом, трогать его и гладить, а лучше…

В рапорте она написала, что разрабатываемый безнадежно болен – путается во времени и пространстве, разговор его бессвязен и лишен смысла и никакой опасности объект не представляет. ДОР – Дело Оперативной Разработки – «Парус» было прекращено за невменяемостью фигуранта.

Полярный холодок, что пронесся по стране после восхождения на престол Андропова, Одессу почти не коснулся – в многочисленных подпольных цехах, как и прежде, клеилась обувь, деловито стучали швейные машинки, шуршали денежные знаки. В уютных катранах, или как их называют только в Одессе – барбутах, с треском вскрывались новые колоды и над столами зависали сосредоточенные носы.

– Зямочка, Зяма, душа моя – что ж ты, голуба, делаешь-то? Ведь не враги же мы тебе. Не фашисты какие…

– А я полюбасу сегодня с баблом буду! Лидия Сергеевна мне сказала…

– У Семена! У Сеньки в стекляшке облегчился вчера… но ничего, ничего – мы свое вернем…

Разговоры эти, на самом деле, не имеют ни малейшего смысла и состоят из присказок. Ничего особенного Зяма не делает – банкует, как все. Пляжный шпилевой Чубец будет всю игру в разных интонациях повторять про благословление Лидии Сергеевны, но кто она такая – он и сам не знает. Придумал только, что это имя, и долбит им по ушам своих партнеров, пытаясь вызвать нервозность и отвлечь от линии игры. Сенина стекляшка – приемный пункт стеклотары, что у парка Шевченко. Приемщик Сеня оборудовал ее в барбут, и после закрытия там собираются шпилевые. За вход ничего не платят, но выигравший обязан забросить в банку чутка дензнаков – ну не зря же жирный Сеня тут сидит! Сам-то он и не играет вовсе – не умеет в силу слабой памяти. Но рискует, хотя по слухам участковый – его свояк. Но это по слухам только, а значит, надо заплатить немного Семену. Барбут этот непрестижный, конечно, – хавки или там выпивки тут не подадут никакой, но зато все свои – тут и ржут как кони, и курят, и матерятся. Впрочем, если завели лоха – все как по команде подтягиваются, подбираются, и речь за игрой приобретает другой характер. Теперь за столом сидят никакие не шпилевые, а добропорядочные обыватели – они изъясняются без мата, обращаются друг к другу на «вы» и, вообще, производят впечатление заигравшихся инженеров из производственного объединения «Одессапочвомаш».

В закрытое окошко приема бутылок кто-то громко постучал. Не так, чтобы сильно, чтобы сломать – нет. Но очетливо, громко и требовательно. Семен хотел было крикнуть привычное – закрыто, но внутренний голос подсказал, что лучше все же выйти через загрузочную дверь, обойти ларек и посмотреть – кто это стучит так дерзко?

– Ааа! Ося! – притворно возликовал он, увидев крепкую фигуру нового Карабасова ополченца. – Вот, получи. Посчитай только здесь, не могу внутрь пригласить, извини – у меня гости там.

В прошлый месяц, когда Бим впервые явился за долей, Сёма возмутился. Деньги отдал, но, случайно встретив Карабаса в ресторане Черноморский, выразил последнему недовольство.

– Что ж ты, Витя, шизанутого-то ко мне послал? – и тут же горько пожалел.

– Без проблем, Бутылка, без проблем! Как скажешь. Я теперь сам приходить буду! Но ты приготовь два гвоздя, молоток и гандон. Я твои руки поганые к прилавку прибью…

Для чего нужен гандон, Сеня даже не дослушал – замахал руками и попятился прочь, проклиная свой глупый язык. Он понимал, что сам Витя, конечно же, не придет за деньгами, но оставался некий подкожный ужас, и оттого увидеть Бима ему было приятно и облегчительно.

– Слушай, Ося! Ты помнишь, работал с московским шпилевым? Студент – погремуха у него? Помнишь?

Бим имел счастливую особенность – он перемещал в закутки мозга информацию, которая ему в повседневной жизни была не очень нужна. Информация эта никоим образом не стиралась и всплывала цела и невредима – но потом, не сразу.

– Не. Не помню. А что – денег должен? Я поговорю с Витей – поможем получить. Много?

И вновь Семён попятился прочь, в страхе размахивая обеими руками. И вновь проклинал он свой язык.

– И-и-и! Нет-нет! Что ты! Просто вспомнился вдруг – сам не знаю, отчего.

И, проведя рукой по вдруг вспотевшей шее, заторопился внутрь. Вот же идиот! – ругал он сам себя. – С психом связался! Ориентировку на розыск ему под роспись третьего дня зачитал куратор из ОБХСС – хорошо бы добыть для них что-нибудь по Студенту этому. Однако вот дилемма – у гостей ведь об этом не спросишь! Ясно, что половину из них точно так же проинструктировали свои кураторы. Начнешь спрашивать – сразу запалишься, но и с придурком этим связываться не стоило ни в коем случае! Сколько горя претерпел я через язык свой поганый! И расстроенный болтун-бутылочник поплелся внутрь.

Третий месяц Бим работал у Карабаса и жизнью был в целом доволен. Определили ему небольшой участок для сбора, кроме того, Витя часто брал его с собой на тёрки – просто посидеть рядом и подержать брезентовую сумку. На лице Оськи не отражалось ничего – какой бы темы разговор ни касался и какую напряженность ни приобретал. Окружающие видели, что этот робот ни во что не вникает и, возможно, так же хладнокровно и с полным безразличием может достать нечто из этой сумки, что у него на коленях. Кроме того, Бима частенько задействовали водителем. При всем при этом оставалось много времени и на пляж, и на книги о парусах, и на Ирку. Нормальное такое лето – грех жаловаться.

Оська засунул в карман дань приемщика и поспешил домой. Чего это он спросил про Студента? – подумал он. Как-то неприятно спросил. И где он, действительно, Студент этот? Бим окунулся в воспоминания. Как удивительно хорошо ему работалось с москвичом! Никакого напряжения – ходишь по пляжу да деньги держишь, ну или сумку иногда. Есть ли в мире еще такая работа? Навряд ли. И все время с шуточками. Легкий он человек – Студент. Никто с таким интересом не слушал про замечательный Бимов план! С этими мыслями он, улыбаясь картинкам недавнего прошлого, запрыгнул в старый трамвай, который затрясся, заскрипел и понес его на дачу Ковалевского.

– Здравствуй, Бим, – негромко сказал ему кто-то прямо в ухо. Перед ним стоял тот самый человек, мысли о котором крутились в голове. С пижонской щетиной, усталыми глазами, но – Студент.

– Привет, привет! – искренне обрадовался Иосиф. – А меня сегодня как раз за тебя спрашивали.

– Это плохие люди спрашивали, Ося! Не говори никому.

– Понял. Надолго ты к нам?

– Не знаю, Ося – от тебя зависит.

– От меняяяя? – изумился Бим.

– Да-да, брат. Надо нам с тобой серьезно перетереть.

– Н-ну пойдем…

Сашка начал издалека, расспрашивал – что слышно про Додика, что на пляжах творится и прочее. Так они дошли до домика. Коты, почуяв чужого, врассыпную кинулись в стороны. В доме было темно. Бим усадил гостя за небольшой круглый стол и включил свет. На кровати сладко потягивалась миловидная девушка. Была она в одежде – видно, просто ждала да и задремала.

– О! – сказал Оська, обращаясь к Студенту. – Это Ирка. Она своя – не стесняйся.

И добавил сдержанно, но с гордостью – она в КГБ работает!

Лодка Герша

Встречей с Леной и походом к маме на кладбище Сашка закончил все свои московские дела и мог уже покинуть столицу, но что-то продолжало его удерживать. День за днем приезжал он из Дубны на утренней электричке, и неизвестно, сколько бы эта тянучка продлилась, если бы однажды на выходе из бассейна, где он методично плавал несколько часов, его не встретил комсомольский оперотряд, отлавливающий в дневные часы прогульщиков производства. Примета времени. Сашка вынул из кармана напечатанный Янкой безумный документ – Редакционное Задание. Свернутые вчетверо три листа этого «задания» он теперь всегда носил с собой. Суть документа сводилась к тому, что предъявитель его собирает материал для газетной публикации, а поскольку никаких конкретных мест указано не было – бумага эта могла быть применена повсеместно. Янка еще в Университете славилась изощренным словоблудием и как-то даже на спор целый день изъяснялась слогом советских передовиц. Дружинники с уважением пожали Студенту руку, а старший даже похлопал по плечу. Это звонок, – решил катала, – пора валить, перед смертью не надышишься. Он тут же поехал на Казанский вокзал и купил билет до Новороссийска – теперь у него оставался день в Москве и ночь в Дубне.

С Янки слетела вся ее юморная наигранность, и подкатило отчаянье. Женским чутьём она почувствовала, как гость ее меняется, как исчезает страх и напряженность. Он внутренне собрался и, похоже, на что-то решился. Даже осанка, спортивная осанка вернулась к нему – Панченко больше не сутулился. А значит, снова одинокие ночи, да унылые намеки женатого козла-редактора.

Идеальная. Ну просто идеальная жена получилась бы из Рыжей, – рассуждал сам с собой Студент, рассматривая в мутном зеркале вокзального туалета шею со следами неистовой Янкиной любви. Вот бы ее со Стасисом познакомить – оба юморные, безбашенные… чудесная бы получилась пара. Сам он по-прежнему грустил о соседке с шестого этажа.

Новороссийск встретил тёплым дождем и невероятно говорливым таксистом.

– Абрау-Дюрсо? Ты пойми! – засуетился тот, почуяв возможность заработать. – Тигран там родился, живет и рулит! Он от и до, и все идут к нему!

– Ну хорошо, а где мы его найдем сейчас, Тиграна твоего?

– Так он в Лесном порту бомбит. Погнали туда – решите с ним все вопросы.

Ах, таксисты! – думал про себя Студент. – Есть ли еще на просторах Родины племя, которое я изучил так же хорошо? Ну, Тигран так Тигран.

Тигран оказался частником, сшибающим редких клиентов у порта, где грузят древесину. Он передал водиле заслуженную мятую пятерку и неспешно повез пассажира в поселок с романтическим, пьянящим названием Абрау-Дюрсо.

– Слушай, ахпер, – говорил ему Сашка, – комната или даже квартира меня не устроит. Только частный сектор, ара! И только с двором.

Он объяснил Тиграну, что через несколько дней к нему присоединится друг, с которым прибудет парусное снаряжение для яхтенного заплыва по озеру Абрау – поэтому комната ну никак не канает! Проблем чка! (нет проблем) – отвечал водила. – Но мне понадобится пара дней, чтобы найти такое жильё, а пока можешь у меня пожить. Недорого совсем.

Сашка рассказал, что приехал писать репортаж об озере и что настоящий спортсмен-моряк приедет позже. Тигран этот оказался парнем незлобивым, хоть и с хитрецой. Впрочем, может он так о себе думал. На следующий день он повез гостя на озеро, трижды отвозил в Новороссийск и в целом за эти несколько дней очень неплохо заработал. Он действительно нашел под съем половину частного дома, правда, не в поселке, а в отдаленном месте с приятным, несколько даже игривым названием Лиманчик.

– Зато море рядом! – простодушно объявил армянин.

– Нам море зачем? – горько развел руками Сашка. – Нас только озеро интересует! А море нам навовсе без нужды.

Тигран только плечами пожал. Черт их разберет – туристов этих. Хозяйка было завела разговор за паспорт, но Сашка объяснил, что паспорт предъявит второй жилец, и на него же следует выписать чек, так как это командировка. Он тут же заплатил за две недели вперед и с удовольствием послушал, как Тигран материт хозяйку по-армянски за упоминание паспорта. Еще через день, накупив продуктов и оставив в доме свои вещи, Сашка укатил к керченской переправе, пообещав вернуться с напарником. От Керчи он несколько раз менял такси, каждый раз оплачивая двойной тариф за длинные дистанции, и, в конце концов, добрался до Одессы. Знакомых у него тут было великое множество, но интересовал Студента только и исключительно гражданин Белых. Его-то он и принялся выжидать у шестнадцатой станции фонтана – там, где начинает свое движение старинный трамвай №19, следующий до остановки «Дача Ковалевского».

 
                                    * * *
 

– Я, мальчики, пойду, пожалуй. А ты, Ося, мог бы и предупредить…

– Да ладно, Ирк, не начинай. Мы вот только встретились случайно. Это Сту…

– Студенев Яков Сергеевич! – Сашка стремительно протянул руку. – Мы действительно только что встретились. Я – председатель нашего садового кооператива.

– Ой, ну я побежала тогда!

– Постой. Я тебя сейчас до трамвая провожу.

– Видите ли, Иосиф, – с металлом в голосе сказал Студент, – у меня совсем мало времени…

– Я дойду! – засмеялась Ирина. – Не бойтесь за меня.

И непринужденно удалилась по тропинке в наступающие сумерки.

– Что же ты, брат, подрываешь мою израненную психику? Какой КГБ? Как это расшифровывается?

– Да не знаю я. На Бебеля. Старлей она.

– А в каком отделе?

– Контра… контра-разведка, кажется.

Студент без сил опустился на табуретку, плечи его обвисли, взгляд остановился. Шум в ушах от длительной дороги вдруг волшебным образом прекратился, и наступила тишина. Саша не был готов к такому повороту. В нашей жизни все может перевернуться, но не настолько же! Что тут могло произойти? С минуту оба молчали, но вскоре Бим заволновался

– Слушай, да нормально все. Своя же, говорю тебе. Я давно с ней уже. Хорошая. Ёбкая такая…

– Ёбкая? – рассеянно пробормотал Студент. – Старлей?..

– Очень! – обрадовался смене разговора Бим. И добавил еще раз со значением: – Очень! Любит наше дело.

Термином «наше дело» на Чкаловском пляже называли секс. Сашка обреченно вздохнул и предложил пойти прогуляться.

– Душно мне что-то, Иосиф.

Он вдруг осознал, что Бима придется забирать прямо сейчас, что останься они тут хоть на неделю – все будет кончено, все лопнет. С тяжелым сердцем шел он за Оськой по тропинке меж садовых домиков и не мог начать разговор.

– Тебе если загаситься надо, то можешь у меня пожить, Сань, – не выдержал молчания Бим, – у меня ключ есть от вон того домика – дед Яков в больницу попал, просил присматривать – я там буду ночевать…

– Спасибо, – умилился Студент, – спасибо тебе, но нам кое-что другое надо обкашлять. Поход в Турцию.

После этих слов все пошло как по маслу – глаза Бимовы загорелись маяками, губы стали непроизвольно двигаться – он что-то считал про себя. Случилось столкновение его мечты с реальностью. Он понимал, что Студент – это по-настоящему. Это не планы шариковой ручкой в тетрадке и не картинки из книг. Это не беспонтовые тёрки в яхтклубе. В большом волнении, оба вернулись в дом и принялись обсуждать детали.

– ЛАС-5, – отчеканил Бим, – ЛАС пятая у Герша!

И он закачал головой и зацокал языком, словно речь шла о невесте.

– Я на нее коплю давно, – наврал он зачем-то, густо покраснел и закатил глаза.

Кто такой Герш, Студенту было неведомо, как впрочем и аббревиатура ЛАС. Оказалось, это спасательная лодка для авиаторов, и таковая есть у некоего пенсионера Герша за неподъемную по Бимовским меркам цену. С огромным энтузиазмом, захлебываясь словами, Бим принялся объяснять своему гостю, почему им нужна именно лодка хитрого Герша. Дело в том, что ЛАС-5 не предусмотрена для хода с мотором, но ушлый пенсионер из многослойной пропитанной фанеры изготовил транец с выемками для торчащих сзади лодки баллонов. Сам-то мотор он не продаст, ну или запросит, как за новый.

– Что это – транец?

– Ну а мотор-то ты куда подвесишь, а? Никак без транца!

И действительно, подумал Сашка – куда мы без транца-то? К нему пришло спокойствие, и он прикрыл глаза.

– Там парус есть тоже, четырехугольный, – в возбуждении тарахтел Бим, удаляясь и затихая, – но я хочу бермудский приспособить! В качестве мачты берем алюминиевую трубу, к ней в районе входа в отверстие в банке крепим еще одну перпендикулярно или под наклоном. Эту вторую трубу крепим на носу штатными креплениями таким образом, чтобы она выступала где-то на полметра. Получается у нас бушприт. Паруса: Стаксель или Кливер на свежий ветер, Стаксель на слабый, Грот гафельный без гика…

Студент проснулся около полудня. Оськи в домике не было. Сашка осторожно выглянул наружу: в окружении мурчащих котов Бим что-то сосредоточенно писал в тетради, положив ее на колени. Странным образом эта картина напомнила Сашке о матери. Запомни простую примету, – говорила она, – если у человека в доме где попало расбросаны кошки – это очень хороший человек! Сама она кошек боготворила, но страдала ужасной аллергией и не могла держать. Зато с удовольствием кормила уличных и гладила их в специальной перчатке, давала им имена, восхищалась грацией. Мама-мама…

– Ух ты – котов сколько! А где удобства у тебя?

– Привет-привет… тут это… серьезные деньги получаются…

День обещал быть непростым. Выяснилось, что пресловутая лодка в сложенном состоянии совсем не маленькая и весит под сорок килограммов, кроме того, желательно было купить у Герша и мотор. Собственно, его можно было бы приобрести и в спорттоварах, но там на такую покупку требуется паспорт, и все проданные моторы заносят в тетрадь, а кто знает – в каких списках может значиться Бим? Во весь рост встала проблема транспорта – на перекладных с таким грузом не поедешь, а значит, нужно искать машину на весь маршрут. За это, впрочем, Сашка не переживал – с таксистами и не такие ребусы решали. Машину он действительно нашел относительно легко у пляжа на 16-й станции – это была видавшая виды вторая модель «жигулей» с кузовом универсал под управлением веселого молдаванина. Как и предполагалось, Герш оказался непрост, но и Бим вдруг явил талант негоцианта и сражался как лев. В итоге купили только лодку с тремя веслами, квадратным парусом и алюминиевой трубой-мачтой. Пришлось также приобрести пресловутый транец, оказавшийся куском фанеры с выпиленными полукругом внутрь краями и дырками для крепления. Продавать мотор Герш категорически отказался. Затем поехали в яхтклуб, откуда Бим решительно и быстро вышел с большим куском брезента и какой-то бобиной. Заскочили еще в пару мест и, наконец, выдвинулись на восток. Когда проезжали Пересыпь, Студент выяснил, что Ося не захватил паспорт – пришлось ехать обратно, причем Бим не мог взять в толк – зачем этот самый паспорт может ему понадобиться в море-то?

До Херсона долетели без проблем, но вскоре водитель помрачнел лицом и перестал рассказывать анекдоты – в моторе появился какой-то шум. И вот уже в Джанкое из выхлопной пошел белый пар, что означало кончину двигателя.

Знак, конечно, плохой, – рассуждал Сашка, отсчитывая деньги, – но если отнестись к нему философски – то и хороший тоже. Ведь смерть могла настигнуть мотор где-нибудь в степи. Джанкой этот, прямо скажем, дрянь городок! Пыльный и убитый, но все ж не пустынная обочина неизвестно где. Оставив Бима в компании безутешного водилы, Студент метнулся на вокзал и довольно быстро нашел частника, готового отвезти друзей в Новороссийск, однако и здесь гладко не получилось – в Керчи машину на паром не пустили, так как доверенность на нее оказалась просроченной. Пришлось разгружаться и ждать ржавого пассажирского катера «Тамань». По порту праздно, как влюбленные – парами, неспешно шатались милиционеры, разрушая остатки Сашкиной нервной системы. Однако пронесло, и, преодолев на катере пятикилометровый пролив, путешественники ступили на землю Кавказа. Сверкая золотыми зубами, их окружили дерзкие аборигены-таксисты, и Сашка, ощутив себя в своей тарелке, совершенно успокоился. Позно ночью, вывалив весь груз во дворе и закрыв ворота, мореплаватели упали в кровати. Весь изнурительный пробег занял чуть больше суток.

В утренний Сашкин сон вдруг вплёлся смех. Негромкий, но по-детски счастливый. Однажды, очень давно, так смеялся он сам – в тот незабываемый день папа подарил ему щенка. Лучшего дня в жизни пока не случилось. Сашка быстро вскочил и вышел во двор. Двора, собственно, больше не было – всю его площадь занимало нечто огромное, красно-оранжевое. Вокруг этого ходил Бим, смеясь и потирая руки.

– А я говорил! Я тебе говорил, что у Герша не лодка, а принцесса, – бормотал он, находясь в некоем счастливом опьянении.

– Ося! – жалобно запричитал Студент. – Это же не лодка! Это же ледокол «Ленин»! Это же со спутника видно будет, ты что?

Лодка имела хищно задранный нос, от которого, образуя борта, ответвлялись две огромные надутые трубы. Концы этих труб торчали сзади, а между ними рукастый Бим уже закрепил пресловутый транец. Днище лодки тоже оказалось надувным.

– Тут такое дело – она вообще на мотор-то не рассчитана. Это ж спасательная лодка. Возможно, нам с тобой придется сидеть на носу все время. Но я думаю – все будет в порядке. Я уже сделал все расчеты. Мы ведь отсюда стартуем?

– Отсюда, Иосиф-брат. Отсюда, – с облегчением, что не нужно более хранить тайну, отвечал Сашка.

– Ну смотри, что нам нужно. Две канистры, кроме той, что идет с мотором. Сам мотор. Бензин с маслом я лично замешаю – там очень важна правильная пропорция. Резиновые пузыри для воды. Шляпы, рубахи просторные с длинными рукавами, чтобы не обгореть… да вот тут список целый.

– Бимушка, братец, убери ты ее от греха! Сдуй и упакуй, пока погранцы нас с вертолета не увидели еще на земле. Почему ты такую огромную-то взял?

– Обычная пятиместная лодка. Это она тут большая. В море она покажется размером с чинарик.

– А что за цвет-то? Зачем???

– Ну это же спасательная лодка! Ну что тут непонятного-то? Я ее, кстати, буду красить сверху серебряной краской, чтобы солнце не спалило. Вот в списке видишь – резиновый клей, растворитель и пыль-серебрянка. Я сам смешаю и сделаю краску.

И вновь Тигран наматывал рубли и километры. Надо сказать, что оказался он чрезвычайно полезным, и не только в транспортном смысле. Именно Тигран нашел на Мефодьевском рынке лодочный мотор с легкомысленным названием «Ветерок». Пустяшную серебрянку удалось с большим трудом достать в похоронном бюро – оказалось, ей красят могильные ограды. Огромной проблемой оказались канистры – их не было нигде. Привез их, новенькие, тоже Тигран, озвучив сумму по-армянски – он не хотел травмировать Бима. Студент без слов рассчитался – все эти задержки уже давили ему на нервы. Так пролетели еще несколько дней, и Оська объявил о готовности.

Он действительно развел серебрянку с резиновым клеем в специальном растворителе «Галоша» и этой смесью покрасил все – мешки с вещами, две рубахи, объявив их непромокаемыми, канистры и борта лодки, причем с бортами возился очень долго.

– Вот, Сань, глянь! Это очень хитрая работа. Бензин «Галоша» растворяет и резину – поэтому я мажу очень тонким слоем, чтобы сразу испарилось. Это все непросто! – повторял он со значением. Долго и тщательно проверял он мотор, сам изготовил плавучий якорь из брезента и кольца от бочки, вымерял и обрезал веревки.

Сашке было забавно наблюдать за трансформацией своего капитана. Никаких признаков шизофрении в нем он не видел. Бим извлекал из мозга сотни прочитанных страниц, десятки карт и чертежей – все это раскладывалось в его голове наподобие некоего бортового компьютера.

И вот наступил этот день. В обед Тигран отвез друзей на вокзал в Новороссийск – ему нарочно было объявлено, что их вызывают на неделю в Краснодар. Сделано это было с тем, чтобы водитель их не искал и не создал ненужного шума. Простились, обнялись – Тигран поехал бомбить на свое излюбленное место в Лесной порт, а Сашка с Бимом поймали такси и вернулись в Лиманчик, где плотно перекусили и стали ждать темноты. Ходить к берегу пришлось несколько раз, и работа эта оказалась жутко выматывающей. Хитрый Бим приготовил заранее специальные веревочные захваты и для канистр, и для мотора, но все равно оба были совершенно без сил. Правда, и место для спуска они выбрали довольно далеко от ближайших построек.

Надо же, – размышлял Сашка, глядя, как в свете звезд блестят Бимовы глаза, – ведь его тоже колбасит! Но совершенно по-другому. Оську действительно тоже била нервная дрожь, но ни малейшего страха он при этом не испытывал, а один сплошной восторг и ликование. Он надул лодку специальным насосом-гармошкой и столкнул в воду. Затем навесил и подсоединил мотор, аккуратно разложил и привязал к днищу канистры с бензином, резиновые пузыри с водой, оба паруса – родной и бермудский, два пакета с пищей и одеждой. Мотор действительно оказался тяжеловат, и нос судна хищно задрался вверх – пришлось двинуть канистры с кормы к центру. От нервного напряжения у Студента вдруг как будто что-то оборвалось внутри – навалились апатия и безразличие. Примут! Не через час, так через три обязательно примут, – стучало у него в висках. Но тут Бим жестом велел ему перебраться на нос, накрутил веревку на диск и резко дернул. Мотор сразу подхватился, и его ровный звук как-то собрал Сашу. Лодку ощутимо покачивало, но чем дальше они отходили от берега – тем спокойнее была поверхность воды. Через четыре часа Бим вдруг резко убавил обороты, и началась ощутимая качка. Это экономический режим, – объявил он, – 60% от мощности. На такой скорости мы получим максимальное расстояние. Сашке хотелось поскорее и подальше удалиться от родного берега, но он промолчал.

Он опустил пальцы рук в воду, и за ними образовались светящиеся завихрения – они шлейфом струились вдоль бортов и исчезали. Что-то не так. Что-то здесь совсем не складывается. Невозможно вот так обыденно, дернув тросик мотора, покинуть эту наглухо задраенную страну, – мучительно размышлял он, – здесь какая-то подстава. Развели! Развели, как лоха. Поэтому он и газу не хочет добавить! Этот сумасшедший катает его в темноте вдоль берега по кругу и ждет рассвета. Сашка представил, как утром к ним подходит большой плоский катер – на нем накрыт стол, за которым сидят и смеются кэгэбэшники, а обслуживает их Бимова подружка-старлей, почему-то в бикини, но с приклееными на плечи погонами. Держи конец! – кричит ей Бим, кидая веревку, и тут уже все начинают хохотать просто истерически, как правители в старом фильме «Три толстяка»…

Блядь! Что же делать? Вырубить его, скинуть за борт и рвануть прочь? Но где он, сука, этот самый «прочь» в такой кромешной темноте? И, подхваченный фантазией, Сашка вновь воочую увидел, как он в одиночестве причаливает к пляжу… Геленджика. А на берегу полно пограничников в плавках и кожаных ремнях, а у главного на поводке собака знакомая. Да это же Ссыкун! Пёс бросается в воду и плывет к ЛАС-5 и лижет-лижет-лижет языком Сашкину щеку. Но отчего ж так холоден его язык?

– Сань, хорош спать уже там. Давай сползай с носа – ты тормозишь нас!

Щека онемела от прохладных мелких брызг, и трещит-болит голова. Исчезли звезды, но солнце еще как следует не выглянуло, и оттого все это больше похоже на сумерки. Ну или на белые ночи, черт бы их прибрал.

Море. Одно только черное, как смола, море было вокруг. Ни берега, ни кораблей, ни прожекторов – ничего. Вверху звездное небо, полумесяц луны да замысловатое свечение разорванной пропеллером воды за кормой. Сашка попытался собраться с мыслями. В голове его образовалась странная пустота – никаких эмоций. Судьба в целом была благосклонна к нему, но благосклонность эта была странной – иногда Сашкиных ангелов-хранителей куда-то отзывали – может, на переподготовку или в колхоз – помогать с уборкой урожая. В такие моменты жизнь проваливалась в яму и он оказывался в карточном проигрыше, в конфликте с ворами, а то и вовсе на нарах. Вот и теперь – кто знает – рядом ли хранители его или отозваны куда-то на курсы повышения квалификации? По всей видимости, из территориальных вод СССР они с Бимом уже вышли – но повод ли это для восторга и ликования? Конечно же, нет! Скоро рассвет, и неизвестно, что он принесет – может, вертолет пограничников или советское судно. Йонас разрабатывал этот маршрут еще в семидесятых и уже тогда понял, что в этой восточной части Черного моря любого встречного судна следует избегать как чумы – в 90% случаев это будут отечественные корабли, следующие в Поти, Сочи, Сухуми или в тот же Новороссийск.

Начало светать, и Бим из прорезиненного мешка извлек свою главную и единственную ценность, нежно завернутую в замшу и полотенце – замысловатый латунный прибор в виде четверти круга с моноклем и зеркальцем.

– Это не моё! – строго сказал он, поймав Сашкин взгляд. – Это вернуть надо в клуб, – и добавил своим обычным голосом: – А компас – мой!

Сашка не нашелся, что ответить – только вздохнул, лег грудью на надутые борта и свесил нос к черной воде. Капитан тем временем провел замеры, повернул лодку левее и вновь аккуратно упаковал свои причиндалы.

– Далеко мы, Ось?

– От чего?

– От Родины.