Текст книги "Голоса на обочине (сборник)"

«Документализм» как явление прочно входит в нашу жизнь, не случайно хроника новостей куда больше захватывает многих, чем «мыльные оперы». Но ещё раз заметим, что очень многое зависит от того, кто, что за личность выстраивает эту хронику. И оттого, что произведения этой книги написаны исключительно талантливым и поразительно разносторонним человеком, уже немало сделавшим полезного и доброго в своей жизни, ценность и значение их огромна.

XV

Завершить свой рассказ об удивительном человеке Александре Станиславовиче Малиновском, писателе, изобретателе, учёном, производственнике, профессоре хотелось бы его же словами, сказанными в самый разгар нашей перестройки:

«Я пытаюсь теперь многое заново осмыслить для себя. Но, признаюсь, часто не нахожу ответа. И говорю об этом с горечью. Но я, кажется, вижу спасительную соломинку, за которую, схватившись, человек может обрести душевное равновесие. Это созидание, физическое и духовное. Это, кажется, понимают уже многие…

Время сейчас пришло такое, что хватит уже разбрасывать камни. Пора собирать их».

Александр Громов,

член Правления Союза писателей России,

г. Самара

«Дорога правды и добра»

Большой конференц-зал Самарской областной научной библиотеки полон. Добрые, интеллигентные лица. В зале – писатели, краеведы, ученые, обычные любители словесности. На стенде – полтора десятка книг. А над ними слова: «Дорога правды и добра». У людей, собравшихся в зале, праздник. Праздником для них стали книги писателя Александра Малиновского, на чей творческий вечер они собрались. А приурочен он к 65-летию писателя и выходу в свет его четырехтомника, который выпустило одно из самых авторитетных отечественных издательств «Российский писатель».

Малиновский – личность многогранная. Выходец из села Утевка, он прошел путь от рабочего до директора крупнейших нефтехимических заводов. Стал доктором технических наук, академиком Российской инженерной академии, заслуженным изобретателем России, профессором Самарского технического университета. «Во всем мне хочется дойти до самой сути…» – это и о нем, о Малиновском. И к литературе у него тот же подход. Может быть, поэтому и здесь он достиг высот, став лауреатом Всероссийских премий «Русская повесть», имени Э. Володина, А. Толстого, П. Ершова, И. Шмелёва.

Для первой книги он сначала хотел взять псевдоним. Фамилию Малиновский, казалось ему, читатель может посчитать нарочитой, придуманной. К счастью, его тогда отговорили. Но откуда у деревенского парня такая нетипичная для самарской глубинки фамилия? Все дело в отце-варшавянине, который накануне Великой Отечественной вместе с сотней других поляков оказался в Самаре. Трое из них – в Утевке. «Говорят, отец был красивым, голубоглазым, черноволосым. По деревне ходил в белой рубахе, пуловере, шляпе. Разговаривать мог на нескольких языках. Что было, конечно, необычно». Здесь, в Утевке, Станислав Малиновский и нашел себе жену. Но в конце 1943 года, за четыре месяца до рождения Александра, был призван в Войско Польское. Отца Александр так никогда и не увидел. Загадка его судьбы притягивала к себе. Около сорока лет сын искал своего отца. И не напрасно. Не так давно Малиновский побывал в Польше, на родине отца, который в звании капрала участвовал в освобождении своего родного города. Был в Варшаве на его могиле. «От отца мне остались фамилия и, видимо, в какой-то степени гены. Понимая, что я деревенский, в то же время смотрел на сельскую свою жизнь порой как бы со стороны». Верно сказал на вечере маститый самарский писатель Иван Никульшин: «Александр Малиновский начинается с детства, с клена под окном, с песни матери. Вот так и литература начинается с простого искреннего слова. То, что искренне, то правдиво». «Я люблю деревню, её быт, – говорит Александр Станиславович. – Мать у меня была крестьянкой с одним классом образования. По дедовой линии все мои предки – крестьяне. Быт был связан с лошадьми, с охотой, рыбалкой, землей».

Дед был конюхом. А ещё – рыбаком, охотником, бондарем, печником, скорняком. Когда накатил в Поволжье голод, уехал в Сибирь вместе с семьей. Из девяти детей в живых остались лишь трое. В Сибири он сколотил немного денег; вернувшись в Утевку, построил на Центральной улице бревенчатый дом.

Александр родился в доме деда. Роды принимала старая повитуха. А потом жил то в дедовом доме, то в избе матери своей и отчима. «Это была саманная изба, – вспоминает Малиновский. – Потолка не было, сразу крыша. Поднимешь голову: наверху хворост, а на нем – солома. Дед обслуживал в райбольнице, в райкоме выездных лошадей. Огромный мерин Карий заскочил и в мою повесть «Под открытым небом». Норовистый был. Помню, падал я с него два раза. К старости Карий ослеп на один глаз. Лошадей нужно было кормить, а значит – заготавливать сено. И я с двенадцати лет участвовал в сенокосе. Его обычно поэтизируют. А это и тяжелая работа. К середине дня все плывет перед глазами. В детстве, когда ещё не мог на лошадь с земли залезть, забирался с колеса рыдвана. И – в галоп. Часто уезжали с дедом в лес либо в степь недели на две траву косить. Дед едет за продуктами, я остаюсь один. Утром проснусь – лошадь стреноженная рядом, птички поют. А я лежу себе под тулупом. Хорошо! Знаю, вокруг на десяток километров никого нет. Но вовсе не страшно. Золотая пора!»… Ощущения сельского быта остались в нем на всю жизнь. «Мать родит не писателя, не инженера или кого-то ещё, – размышляет он. – Матери дарят нам весь мир сразу. И в нем ты можешь стать кем угодно. Но ощущение большого мира приходит через малую родину. У неграмотного крестьянина – огромная вековая тяга к культуре, желание учиться. Многие мои односельчане рисовали, играли на музыкальных инструментах. Мои родные – дед, бабка – были людьми малограмотными. Но они боготворили книгу. Это и мне передалось. Я помню свои яркие детские впечатления от книг. От Конан Дойля, от Элизы Ожешко – там такие срасти, мурашки по коже. А «Дерзу Узала» Арсеньева! И когда сам стал писать, было такое ощущение, что пишу за них всех, за всех моих родных, которые не знали грамоты, но чувствовали, может быть, ещё глубже, чем я. Берешь в руки произведение иного писателя – и не ощущаешь его корней. Как будто он в пробирке родился. Он мне такой неинтересен. По сути, писательство – это сохранение духа и образа жизни поколения».

В кабинете А. Малиновского висит картина с видом родной Утевки. На первом плане – разноцветье трав. И бабочки! Автор картины – двоюродный брат Малиновского, тоже уроженец Утевки Владимир Рябцев. Он окончил Строгановское училище. Когда Александр Малиновский писал повесть «Под открытым небом», наполненную детскими впечатлениями, эта картина все время была перед его рабочим столом.

На творческом вечере Малиновского Александр Громов, председатель Самарского отделения Союза писателей, сказал так: «К литературе Александр Станиславович относится трепетно». Точно сказано.

«Чем отличается писатель от других людей? – размышляет Александр Малиновский. – Он тоньше чувствует и зорче видит. Но нужно, чтобы читатель чувствовал: автор не все сказал, он знает ещё многое. Чтобы читателю захотелось вновь и вновь возвращаться к книге. Начинаешь писать, и будто открывается дополнительный канал. В такие мгновения ты более всего приближаешься к самому себе. Порою пишешь и не понимаешь ещё себя. Не знаешь, что с тобой произойдет через две-три страницы. «Пробираешься» к этому пониманию. Шаманить, заниматься словесным украшательством – не по мне. Когда нечего сказать – вот тогда шаманство и начинается». Малиновскому есть что сказать. Жизнь его так богата событиями, встречами, размышлениями, что даже если только маленькую часть их отразить на бумаге, это будет уже немало для читателя.

Валерий Ганичев, председатель Союза писателей России, однажды сказал так: «Читая Малиновского, ещё раз убеждаешься: не бывает чистого писательского таланта, писатель по-настоящему интересен только тогда, когда он сам является яркой, незаурядной личностью».

В предисловии к четырехтомнику известный прозаик, секретарь Союза писателей России, директор издательства «Российский писатель» Николай Дорошенко написал: «Александр Малиновский – писатель глубоко народный. И по степени близости его авторских эстетических и этических идеалов к многовековой русской традиции, и по мере адекватности его художественных образов не только народному идеалу, но и народному миропониманию».

А старейшина самарских писателей Михаил Толкач, выступая на творческом вечере, сказал: «На литературном огороде Малиновский копает лопатой в полный заступ. Оттого и урожай богатый». Самый большой участок на этом «огороде» – цикл повестей, которые составили две первые книги четырехтомника. Сорок лет российской жизни, начиная с 1957 года, вместились в эту эпопею, которую открывает повесть «Под открытым небом».

Это целый срез сельской и городской жизни, попытка разобраться, как и почему менялось сознание людей в последние десятилетия. Главный герой цикла – Шурка Ковальский. «Сельский паренек Сашка Ковальский, – пишет Николай Дорошенко в предисловии к четырехтомнику, – как и многие его ровесники, становится студентом, затем крупным ученым, организатором производства. Но… не утрачивает народности своего характера, все его ответы на вызовы стремительно меняющегося времени – это ответы умного, рачительного, с развитым чувством ответственности русского крестьянина».

Составной частью в эпопею вошла повесть «Черный ящик». Это тот случай, когда дневниковые записи одного человека вырастают до уровня обобщения, портрета целого поколения. «Я 37 лет проработал на заводах, – говорит Малиновский. – И в моем поколении столько директоров, воспитанных в державном духе… Людей, которые несли на своих плечах огромный груз… Когда у директора в подчинении четыре-пять тысяч человек, он действует через подчиненных. Он должен создать механизм, который мог бы работать и без него. Но в этом механизме есть люди, которые что-то недопоняли, есть лентяи, есть неумехи. И вот дело сделано, окружающие говорят: «Это задумка нашего генерального». А ты недоумеваешь: «Мать честная! Это же не я! Это все – испорченное!» Думают иногда: руководитель – самый свободный человек. Нет, он зависимый человек, закабаленный».

Из статьи московского литературного критика Капитолины Кокшеновой: ««Чёрный ящик» потому написан, чтобы сохранить (и докричаться до будущих историков) тот простой опыт, который переживал так называемый «директорский корпус»… Конечно же, принцип переустройства всех оснований нашей жизни работал на разрыв, на потери, на разлад. Но, пожалуй, самым ценным в «Черном ящике» является описание такого человеческого типа (в лице директора Стражникова), который не позволил разорвать времена…»

Из книжки жизнь должна выпирать, считает Малиновский. «Меня особо тронула с самого начала чтения Малиновского предельная естественность его повествования, – заметил как-то известный писатель, лауреат Государственной премии Семен Шуртаков. – Ничего не придумывается. Течет словно бы сама река жизни, и роднички бьют. Здесь свободное течение жизни… У нас сейчас очень много опытных литераторов, которые умеют что-то крепко завернуть, но не показать так, как в жизни. Ухо через голову почесать. Ошеломить… Малиновский далек от этого. Он как родник, который дает живую воду».

А вот что сказал писатель Николай Коняев: «В литературе все так устроено, что не надо обязательно быть размером с Шолохова. Надо быть только настоящим. Как Малиновский».

Конечно, не только из личных воспоминаний строил свою эпопею писатель. Случайно услышанная где-то фраза порою так точно ложилась к месту, что лучше не придумаешь. «Тогда я писал роман «Противостояние», – вспоминает Малиновский. – Там есть русская женщина, крестьянка Аксюта. Красивая в молодости. Но судьба её не сложилась: муж спился, и с детьми не все, как хотелось… И в конце романа она – битая жизнью, но все равно не теряет жизнелюбия. Я долго думал: как закончить? Чтобы было емко и лаконично. Какими словами? А тут зуб разболелся. Пошел в поликлинику. Стоматолог, изящная горожанка, рассуждая о жизни, говорит: «А что жизнь? Бабы маются, а девки замуж собираются». Откуда она взяла эту фразу? Не знаю. Может быть, генетически заложено. Вот эти слова и произносит у меня Аксюта в конце романа. Это ведь не только о женской доле сказано – о всей нашей жизни, и горькой, и сладкой…»

По своей неугомонной натуре Малиновский – изобретатель. Около пятидесяти научных работ, два с половиной десятка изобретений, многие из них внедрены. Идти по чужому следу ему неинтересно. И в литературе он тоже изобретатель, хоть и привержен традициям великой русской словесности.

Писатель – человек, который делает открытие, так считает Малиновский. И он хочет, чтобы каждая его литературная вещь была открытием. По сути, он открыл нам уникального иконописца Григория Журавлёва. Своего земляка, жившего столетие назад. Родившегося без рук и без ног и писавшего картины и иконы, держа кисть в зубах. Ещё лет сорок назад он начал собирать сведения о нем. Писатель провел настоящее исследование, разузнав все, что только было возможно, о своём земляке.

«Как рассказать о художнике, человеке, жившем простой и бесхитростной жизнью? Я решил написать документальную повесть о том, как разыскивал материал. А удалось найти немало. Нашел иконы со словами: «Писано Григорием Журавлёвым», фотографию художника с братом Афанасием, где Григорий изображен в полный рост. Беседовал со стариком, который видел художника, записал его воспоминания. Никаких легенд, никаких фантазий. Зачем? Жизнь Григория Журавлёва и так фантастична…» Так появилась повесть «Радостная встреча», ставшая для многих читателей потрясением.

До сих пор в судьбе Журавлёва остается много загадочного. Малиновский – человек упорный. Он наверняка не оставит свои поиски, и читателей, я думаю, ждут новые открытия, связанные с именем живописца из Утёвки. Кстати, недавно вышел в свет XIX том «Православной энциклопедии», где есть статья о Григории Журавлёве. Написал её Александр Малиновский. Книга об утёвском художнике выдержала пять изданий.

«Работа над повестью многому меня научила, – говорит писатель. – Главное – не надо врать».

Вот с этим посылом и ещё с желанием сказать своё, нечто новое Малиновский приступал к одной из лучших, на мой взгляд, своих вещей – повести «Сергеич и Сима». В ней переплетаются судьбы человека и кошки, которая, в конце концов, спасает его от смерти.

«Я много наблюдал за поведением кошек. У нас всегда был полный двор и кошек, и собак. Сколько времени я писал про Симу? Можно сказать – месяц, а можно – тридцать лет. Потому что первый толчок к повести был давно, когда я проходил по одной из улиц в Баку. Я увидел убегающих мальчишек и у забора – маленького желтенького котенка, которого они пришибли кирпичом. Тогда я был потрясен этим, хотя к тому времени видел в жизни всякое. Я пришел в общежитие и стал писать рассказ. Но работа не шла. И только потом, с годами, я понял, что надо писать не только о гибели котенка. Надо писать о том, что мы убиваем природу, её способность к самовосстановлению. Вот река течет – там турбулентное движение, слои воды перемешиваются, насыщаются кислородом. А нет этого – река начинает зеленеть, загнивать. Надо дать реке жизни течь свободно. И тогда природа, нас породившая, спасет, как спасла Сима Сергея Сергеевича. Сима – это сама природа. Это не умозрительный образ. Когда я писал повесть, перед глазами был тот желтенький котенок. Некоторые жизненные ситуации я додумал. Но, тем не менее, там все – правда. Я так проникся ощущениями кошки… Почему отказался от трагического финала? Литература, по моему убеждению, должна усиливать желание жить. В конце туннеля должен быть свет».

Лет до тридцати Малиновский был заядлым охотником. А потом как отрезало. Пожалуй, его отношение к природе определяется названием одной из книг – «В плену светоносном». Это путевые очерки, написанные под впечатлением путешествия на резиновой лодке вниз по реке Самаре – от её истоков до устья. «С детства для меня было всего желаннее пойти на рыбалку, – вспоминает писатель. – Сейчас вырвешься к реке Самаре – никого нет. А раньше обязательно три-четыре плоскодонки было видно. Это бригада плыла веники вязать. И продавали их потом. Или кто-нибудь ракушки собирал, ими кормили свиней… Природа была частью быта». Проплыть на лодке по всей реке – давняя мечта Малиновского, которую он воплотил вместе с друзьями, когда ему было уже около шестидесяти. Повесть насыщена размышлениями о природе, о жизни и полна примет самарского степного пейзажа, с его «терпким настоем запахов каленого желтого самарского песочка, развесистых лопухов, ивняка, ольхи, осинника по берегам у воды…». Очарование этому путешествию придали незапланированные, порожденные природной стихией «лирические отступления». Не случись на Сорочинском водохранилище шторма, где ещё и когда довелось бы увидеть на заброшенном понтоне гнездовье белокрылых крачек?.. Непредвиденные остановки дали возможность автору вместе с читателями книги оглядеться вокруг, подумать, вспомнить былое, подышать степным простором… И эта повесть-путешествие, как и книга об иконописце Журавлёве, тоже была открытием. Многие читатели так и говорили: «Вы открыли нам Самарку заново». В книге была ещё и любовно составленная автором карта Самарского края, с помощью которой можно мысленно вместе с ним совершить путешествие по реке.

Другое путешествие – в мир детства – в повести «Под старыми кленами», удостоенной премии «Лучшая книга России». И это тоже книга – открытие. На презентацию четырехтомника Малиновского в Самару приехал известный московский критик и поэт, секретарь Союза писателей Алексей Шорохов. Любопытно было узнать, чем ему интересен самарский писатель. «Малиновскому, – сказал Алексей Шорохов, – хорошо удаются произведения в редком в сегодняшней литературе жанре – жанре повести. Мне нравятся его детские вещи, особенно «Под старыми кленами». Они живые. Ну, нельзя же, чтобы целое поколение воспитывалось только на «Гарри Поттере» и подражаниях ему. В своей повести, как и в других, Малиновский предельно честен. У него своя, непридуманная интонация. Он открыт, распахнут перед читателем. Хороший писатель не может быть плохим человеком. «Гений и злодейство – две вещи несовместные». Своим опытом Малиновский подтверждает эту пушкинскую формулу».

…Писатель даже придумал свой жанр – колки, это такие прозаические миниатюры, вошедшие в четвертый том его собрания сочинений. Колки – так называют небольшие лесные островки. И писатель вместе с читателем путешествует от одного к другому. От одного воспоминания – к другому… Говорит о событиях, больших и маленьких, которые формировали его как личность. О людях, известных и незаметных, которые оставили след в его жизни.

«Что больше всего отталкивает в людях?» – однажды спросил я его. Ответ был неожиданным: «Категоричность. В людях, мне кажется, надо поддерживать терпимость, чувство меры. Единой правды, правды для всех – нет. Я это понял ещё в школе, когда мне было лет четырнадцать. Когда смотрел на своих учителей, которые говорили часто менторским тоном. Я вспоминаю разговор своего деда с приятелем. Они едут на возу с сеном и беседуют. Дед рассказывал, как во время Гражданской в Царицыне убежал от белых, не хотел воевать. А приятель деда, Михаил, удрал от красных. «А чего ты удрал? – спрашивает дед. – Может, командиром стал бы». А тот отвечает: «А что толку? Побыл бы в командирах, а потом – голова в кустах. А так еду сейчас – смотрю в небо, звезды над головой». Не нужна нашим дедам была война. Они были её пленниками. А я пионером тогда был, мне доверяли пионерские костры разжигать. А тут такое слышу. Не мог не доверять своему деду и его приятелю. Тогда ещё начал догадываться, что в жизни правды мало. Нужна истина. Но вот идешь, идешь к ней – и до сих пор никак не дойдешь».

Сейчас Александр Станиславович преподает в Самарском техническом университете. Он много общается с молодежью, пытаясь привить студентам экологическое мышление. Задача почти неподъемная. «Начав читать лекции, я понял: ни твой опыт, ни твои знания, ни твоё умение видеть главное и частности не способны изменить поток жизни, который проходит мимо тебя. И самой природой заложено: истину молодые будут постигать через собственные ошибки. Это давно известно. Но когда видишь подобное зримо… У нынешних студентов – своя правда. И свои заблуждения, которые связаны и с материальными ценностями. Я убежден: материальные потребности ограничены, а духовные – безграничны. Надо, чтобы дела вершились во имя чего-то главного. Третьяков, поняв это, собирал картины. Однажды вижу на лекции – студенты устали, говорю: «Давайте свои стихи почитаю». Прочитал – они неожиданно мне овацию устроили. Был у меня экологический цикл, два стихотворения из него опубликованы в журнале «Наш современник». Вот такое, например, стихотворение. Называется оно «С ружьём»:

 
Вскрикнет ли выпь на болоте заросшем,
Или кукушка прольет свою грусть —
Все-то мне кажется, будто о прошлом,
Будто о давнем грустит моя Русь.
Руку кладу на цевье замираю,
Но не стреляю, молчу. Отчего?
Словно боюсь, что сейчас расстреляю
Себя самого, себя самого…
 

Стихи Малиновского певучи, мелодичны. Кажется, они сами ложатся на музыку. И песен на его стихи немало. Каждая из них, по словам дирижера Самарского академического симфонического оркестра Георгия Клементьева, «родилась с такой простотой и естественностью, как рождается трогательный и безыскусный напев в голосах природы…».

Стихи как голос природы… Может, оттого и в прозе его герои часто поют старые задушевные песни? А автор задается вопросом: какие песни мы будем петь через десять, пятнадцать лет? И этот вопрос тянет за собой другой: что останется после нас? Не дело писателя давать однозначные ответы. «Человеческий мозг не в силах ответить на многие вопросы», – размышляет Малиновский. – И все же он всю жизнь мучается «вечными вопросами». И, может быть, прав главный библиограф Самарской областной научной библиотеки Александр Завальный, сказавший на презентации книг Малиновского: «Этого писателя люди будут читать и через сто лет. И будут удивляться ему…»

Вадим Карасёв,

член Союза писателей России,

г. Самара