Текст книги "Чудаки на Кипре (сборник)"

Встреча в ресторане

Михаил и Костя Оршанские приехали в ресторан «The garden» поужинать вместе с сахалинским знакомым Александром Дмитричем. В кои веки судьба свела с ним в Лимассоле, отчего не встретиться? Просто посмотреть друг на друга и поговорить. Михаил живёт в Москве, сын Костя – в Лимассоле. Александр – наполовину киприот, а наполовину русский. На пенсии, а где сейчас якорь бросил, никто не знает. Из тех, кто сегодня здесь, а завтра там. Цыган, что ли? Возможно – да, возможно – нет! Родом из Украины, а всю жизнь после учёбы в одесской мореходке проживал как будто бы в России, но много где побывал – моряк. Сейчас он на Кипре, и кипрские друзья зовут его Алексис. Говорят, что он из понтийских греков. Ничего себе!

Сидят Миша-отец и Костя-сын за столом в ресторане и ждут-поджидают Алексиса, а его всё нет и нет. У Кости несколько раз начинал звонить мобильник, но тут же замолкал.

– Кто тебе, названивает, Костя? – спросил Михаил.

– Да Александр Дмитрич это! Такой дозвон называется «еврейским» – позвонят и отключаются. Ждут обратного звонка.

– Ну и позвони ему.

– Так он того и добивается, чтобы за мой счёт разговор состоялся.

– Ерунда! Из-за таких маленьких денег Александр не будет шебуршить. Видимо, что-то случилось с телефоном у него.

– Посмотри, папа, кто пришёл! Вон в противоположном углу за столиком усаживаются два хомячка. Обернись незаметно и посмотри направо. Как будто ты тут впервые, стены изучаешь!

За столиком в дальнем углу сидели два белобрысых типа: папа-хомячок, небезызвестный Григорий Борисович Зенькин, и его сынок Борис Григорьевич. Пара пройдох с Сахалина. Но то, что обличьем смахивают на хомячков, Костя верно подметил. Щёчки откормленные и слегка обвисшие. Когда улыбаются, зубки выныривают на мгновение и тут же прячутся. Глаза? Нет, глазами не похожи. Глаза светлые, излучают преданность. Хомячки любят среди людей шмыгать и рядом с ними жить. Еда перепадает: где-то им дадут, а где-то и сами возьмут. И Зенькины такие. Ещё Зенькин-дед, Борис Григорьевич, был таким ласковым и доброжелательным! Но отошёл в мир иной. Об ушедших или хорошо, или ничего. Все уйдём. Вот только туда с багажом не берут. Все эту истину знают, но некоторые надеются, что и в загробном мире неплохо устроятся.

Тем временем Зенькины начали изучать меню, которое услужливо, с поклоном подал им официант.

– Уважают здесь Зенькиных! – сказал папа Оршанский.

– Я так не стал бы говорить. Просто в этом ресторане высокий уровень сервиса. Киприоты – гордый народ. Не без хитринки. Но пресмыкаться перед какими-то Зенькиными не будут. Даже за хорошие чаевые. Обслужат достойно и чаевые примут достойно.

– Костя, может, подойти к ним?

– Подожди, папа, пусть закажут! Да и заметят они нас рано или поздно.

Ошибался Костя. Зенькины давно их увидели и тихонько переговаривались между собой:

– Боря, что Оршанский здесь делает? На Сахалине еле-еле с ним разобрались, так он теперь здесь будет под ногами путаться. Интересно, он знает, что мы дом купили с видом на море?

– Не думаю. Но скоро узнает. Кипр – большая деревня.

– Ты, Боря, поддерживай с Костей отношения. Может, и проговорится о делах отца. Балбес балбесом, а смотри, сумел устроиться на Кипре. Живёт-поживает и горя не знает.

– Пока не знает! Посмотрим, как дальше-то будет. Старшой тоже считал себя самым главным в сахалинских делах. А чем закончилось? Для него – пшиком. Теперь в Москве на маленькой должности, тихим стал.

– Это так! Обхитрили мы его. Помнишь, как придавили в своё время? Ловко расправились, ничего не скажешь. А всё дед твой! Дед всё придумал! Обвинил Оршанского в заговоре. Примитивно, а сработало. Пытался оправдаться Тишайший, доказать, что он не при делах! Ан нет! Не получилось. Запах по всему Сахалину пошёл. Да, Боря, твой дед был голова! Умел сети плести и капканы расставлять. Непревзойдённым ушёл из этой жизни. Нам бы не оплошать.

– Да, но и он не всё предусмотрел. Мы старались, а всё Мадам досталось, – вздохнул Борис.

– Мадам нам пока не по зубам! Сбавь обороты, Боря! Да и рассчиталась она с нами полностью. Жил бы дед, и с ней потолкались бы аккуратно. Хотя ещё не вечер.

О чём это они? Никто не слышит, никто не знает. Что-то крутили-вертели там. Что-то отобрали у тишайшего Оршанского. Потом пришли другие люди и хомячков потеснили. Одна очень серьёзная женщина из Москвы выкупила их бизнес. Эта женщина, или, как зовут её хомячки, Мадам, очень уважаема бизнесменами и чиновниками. Имеет хватку и волчий нюх на деньги, но ни в каких конфликтах не замечена. Не о ней ли говорят Зенькины? Ведь продолжают управлять сахалинским бизнесом и при ней. Значит, она им доверяет. Хотя как сказать! Скорее всего, всё она видит и всё понимает, но до поры до времени молчит и наблюдает. Не может такого быть, чтобы весь Сахалин знал, что Зенькины проходимцы, а крутая бизнесвумен не знала! Что ей нужно от этих хитрецов? Как бы они её под монастырь не подвели.

Не выдержал Оршанский, подошёл к столу Зенькиных, пока Костя говорил по мобильнику. Хомячки вскочили навстречу ему и заулыбались.

– Здравствуйте, Михаил Александрович! Вот так встреча! – кинулся обниматься-целоваться Григорий Борисович.

– Я к сыну приехал на пару дней. А вы как здесь оказались? В какой гостинице остановились?

– У знакомых живём, – встрял Боря.

– Не будем темнить! Боря шутит. Дом купили. Вот наездами и бываем.

Подошёл Костя. Поздоровался сухо и обрадовал отца: – Алексис звонил. Будет здесь через пять минут.

– С киприотом встречаетесь? – оживился Боря.

– Да нет. Это нашего Александра Дмитрича так здесь прозвали.

Розовые щёчки Григория Борисовича слегка побелели.

– Извините, мужики! Запамятовал! У нас встреча. Нам идти надо.

Не став ужинать и наскоро распрощавшись, Зенькины поспешно удалились.

– Куда они так рванули? Странно, – удивился Оршанский.

– Видимо, не хотят встречаться с Александром Дмитричем, – сказал сын.

– Точно. Есть причина не встречаться. Напакостили они ему здорово.

И отец рассказал Косте о семействе сахалинских хомячков – известных проходимцев от бизнеса Зенькиных. История обычная для России времён перестройки, но поучительная. Будучи в своё время главой транспортной компании на Сахалине, пожалел Оршанский старого Зенькина и взял его, неприкаянного и больного, к себе на небольшую должность. А потом ещё и жизнь ему спас, срочно отправив на лечение в Израиль, что в те времена для простого смертного было почти невозможно. Вскоре и приватизация началась. Когда выздоровевший и посвежевший Зенькин вернулся из мест обетованных, Оршанский вручил ему ключи от кабинета, в котором все схемы приватизации транспортной компании и придумывались. Со временем старый Зенькин привлёк к делам в компании сына Григория, потом внука Борю, и постепенно весь транспортный и сопутствующий бизнес оказался у них под контролем. Всех объегорили! А недавно зачем-то заказали уголовные дела против Александра Дмитрича, наверное, потому, что, работая в той же транспортной компании, мешал Зенькиным воровать. Тот уже давно уехал с Сахалина, на пенсию ушёл, а семейке всё неймется, всё пытаются навредить ему. Что тут скажешь?

Костя заказал раков – любит их очень Оршанский. Наконец в ресторан вошёл Александр Дмитрич, долговязый мужик пожилого возраста. Непонятно, почему его киприоты за понтийского грека принимают? Ничего в его облике от грека нет. Волосы – пегие с сединой, глаза – светло-зелёные, а нос румынский – тонкий и длинный. Почему румынский? А пёс его знает. Старший Оршанский всегда так говорит, называя его в шутку Румиком.

– Извините. Опоздал. Пытался дозвониться, да деньги закончились на мобиле.

– Слушай, Александр Дмитрич, только что Зенькины здесь были. Гриша и Боря. Как только узнали, что ты должен прийти, так сразу слиняли.

– Да когда же они наконец отстанут от нас! Не иначе как опять какую-то пакость задумали. Видеть их не хочу. Никаких дел у меня с ними нет. Хотя в сахалинском банке, где Зенькины заправляют, немного акций имею. Никак не могу продать.

– И на меня когда-то подложные бумаги писали в разные инстанции.

– А со мной наоборот поступили: в начале этого года от моего имени посылали клеветнические письма в полицию. Представили так, что я якобы оклеветал их. А потом хотели посадить меня за это. Еле отбился.

– Зря им Мадам доверяет, – посетовал Михаил, – подведут они её под монастырь, не могут они жить без интриг и провокаций.

– Кто такая Мадам? – спросил Костя.

– Главный акционер транспортной компании. Зенькины так её между собой зовут. Порядочная женщина с хорошей репутацией в деловых и властных кругах.

– На всякую деловую женщину найдётся свой Зенькин, – пошутил Александр.

За ужином вспоминали старые добрые времена. О Зенькиных забыли. А зря. Те всё и всех помнят, никому ничего не прощают и ничем не побрезгуют, если наживу почувствуют.

Разговор задел Александра за живое – нет-нет да и возвращаются мысли к прошлой островной жизни. Что же это такое делается на белом свете? Где Сахалин, а где Кипр? Почти сутки с пересадками надо добираться, а всё равно народ сюда стремится, несмотря на расстояния. Как мёдом здесь намазано – слетаются со всех концов России. Есть здесь свои прелести: море тёплое, рыба свежая, звёзды огромные, луна так близко, что если на самую высокую гору подняться, то рукой можно её потрогать. А ещё фрукты, овощи, словно с деревенских грядок. Живи, горя не знай. Так нет же, выкаблучиваются отдельные человечки: строят такие дворцы, что скромному кипрскому глазу смотреть на них невозможно. Какой-то российский банкир родом из украинских степей построил огромный дом. Семьи у него нет, а дом-великан есть. Высокий, с узкими окнами, похожими на бойницы. Смеются киприоты, глядя на это архитектурное чудище, но красота – дело такое: имеешь деньги – имеешь право своё безобразие обозвать прекрасным.

Александр молчал и переваривал внезапно пришедшие философские мысли о жизни нашей бренной и порой странной. В углу зала появилась певица Ани и запела песню Стинга «Shape of my heart». Негромкий голос белокурой шведки перенёс его в далёкое прошлое, на Сахалин. Там, в маленьком городке, был свой бандюган Тони в лице Григория Зенькина, был свой продажный полицейский! А вороватых чиновников сколько было! Тогда на Сахалине образовалась своя маленькая Сицилия. Но песня о другом.

– Что призадумался, Александр Дмитрич? Как тебе живётся здесь, на Кипре? – спросил Михаил.

– Свободно и вольготно было до сих пор. А сейчас буду, наверное, уезжать. Везде Зенькины: на Сахалине, в Москве, на Кипре. Как репейники цепляются!

– Говорят, что они потеряли крупную сумму в кипрских банках. Глядишь, скоро обвинят нас в организации банковского кризиса на Кипре, – пошутил Костя.

– С них станется! Ещё те провокаторы! – проронил Михаил. – Не любят с денежками расставаться.

Со сцены прозвучало поздравление с днём рождения в честь Александра. Ани с музыкантами пела: «Happy birthday!» Официант торжественно поставил на стол свечи и маленький торт в виде прямоугольного ящика.

– Кто это придумал? Перо им в одно место! Сегодня не мой день рождения! – возмутился Александр Дмитрич.

– Заказали и оплатили! – ответил русскоязычный официант.

– Кто? – хором закричали Оршанские.

– Дама приходила. Не назвалась.

На поздравительной открытке – старая деревенская хата-развалюха среди пустынной равнины, покрытой снегом, и надпись от руки: «Румик, поздравляем! Привет Тишайшему от Мадам!»

Как понимать? Дурацкая шутка? Предупреждение? Провокация Зенькиных?

Через неделю Александру позвонил Костя Оршанский: – Александр Дмитрич, я вчера провожал своих деловых партнёров из Казахстана, так не поверите, кого в аэропорту встретил. Гришу и Борю.

– Зенькиных?

– Да! Но совсем не весёлых.

– Ну и что? Встретил и встретил. Не хочу даже говорить о них.

– Так их депортировали! Своими глазами видел, как полиция отконвоировала парочку к пограничному контролю.

– Чудеса, да и только! Не может этого быть.

– Может! Мне знакомый из полиции по секрету сказал, что их выслали и на десять лет лишили права въезда на Кипр.

– За что?

– А кто скажет? Может, документы не в порядке? Может, какую-то провокацию с далеко идущими планами хомячки задумали? Может, с наркотиками что-то связано? Мало ли что может быть. Всё уже позади. Дышите свободно. Нет их на Кипре. Казахи звонили, в самолёте оба сидели.

– Ну дела.

– Ещё какие! – подхватил Костя. – В полиции Зенькины якобы заявили, что они на Кипре представляют интересы главного акционера крупной российской транспортной компании.

– Зачем же они Мадам в свои авантюры вовлекают?

– Думаю, что лучше нам и не знать об этом.

Легко сказать! Через день Александра вызвали в полицию. И что же? Задавали разные вопросы о Зенькиных. И Нелли Даниловной, Шатенкой из моря, интересовались. Какая связь между Зенькиными и известной аферисткой? Ничего не объяснили. Хуже нет, когда что-то вокруг человека происходит, а он остаётся в неведении.

Ох уж эти артисты

Наташа – из настоящих русских красавиц: волосы – пепел, голубые глаза – озёра, щёки слегка тронуты румянцем, и – не сходящая с губ улыбка. Она вся лучится светом и радостью! Модельный рост и немодельный бюст. О этот бюст! – он предмет гордости и страданий Наташи! Пройти и не заметить его невозможно, если ты мужчина, а не чудик какой-то. Наташа – певица, и когда она подтанцовывает себе на сцене, бюст в унисон её движениям начинает такое вытворять – мама не горюй! И Наташа смущается! «Да угомонись ты», – шепчет ему. Кому – ему? Да бюсту же, конечно! Потому что он не только сам заводится и пляшет, но и хозяйку заводит ещё пуще.

– Ну, Наташка, – ты совсем чума! – на правах старшей подначивает подругу композитор Лена. – Оторва, каких свет не видал! Перед выходом на сцену лифчик надевай!

– Зачем мне лифчик, когда они стоймя стоят! – смеётся Наташа. – И что такую красоту пеленать?! Пусть порезвятся, пока молодые!

– Прелесть, Наташка, какая ты дурочка! – смеётся Лена в ответ.

Лена любит Наташу, пишет для неё песни, помогает ей во всём. Девушка талантлива: чувствует песню, умеет подать нюансы! Голос у неё звонкий и сочный, этакий певучий голос русской женщины. В нём смешались разудалость и душевность. Особенно Наташке удаются народные песни в современном стиле, если, конечно, тексты подходящие.

Недавно Лена написала песню о бирюзовом колечке на стихи Мареева.

 
«Ты мне душу растревожил…» —
Ночью милому шепчу.
Только он понять не может,
Что я замуж ой хочу!
 

Залихватская мелодия и слова, зовущие не куда-то там вдоль по Питерской, а замуж – туда, куда хочется всякой девичьей душе, растревоженной и неугомонной. Какой мужик устоит! На концертах толпами устремляются к сцене, чтобы вручить певице цветы, а некоторые готовы тут же вручить ей и руку, и сердце. Поэт, наверное, попал в яблочко, искренне желая пристроить Наташкин бюст в надёжные, крепкие руки.

– Лена, где ты раскопала этого Мареева? Познакомь меня с ним, – пристаёт к подруге Наташа.

– Да он дядька уже в возрасте, хотя про любовь по-молодому пишет. Моряк. Видать, в пустынном море сильно соскучился по любви.

– Кому чего не хватает, тот о том кричит или стихи пишет, – подхватила острая на язычок Наташа; печаль, лёгкая, как «сон иль утренний туман», мелькнула в весёлом взоре певицы.

А поэта действительно понесло на волнах любви: что ни стихотворение – песня. Лена уже лет десять пишет музыку на стихи Мареева. Удивительно, но эта троица любит песни в русском народном стиле. Конечно, у Лены есть и другие соавторы и певцы, но те песни, что Наташка поёт, – золотой фонд. А Лена и сама может спеть! Да так, что любой поэт возмечтает, чтобы она его стихи соединила с музыкой собственной души! Не многие такой чести удостоились, чтобы два в одном: и музыку написала, и спела сама! Поэт Гулевич проходу не даёт Лене. Когда-то написала она несколько песен на «нетленки» Линкольна Гулевича. И поплыл «президент», как шаланда в Одесском заливе! Запал мужик на песни Лены, на её голос и, кажется, не только на духовность, но и на всю материальность Лены. У Гулевича время от времени вспыхивает одна искорка на два глаза, но там всё контролирует Ленина подруга – Лариса Жнецова. Не потерпит, чтобы рядом с Линкольном появилась ещё какая-то певица!

– Ленка, ты моя подруга, но от Линкольна держись подальше! – не выдержала как-то мадам Жнецова после концерта.

– Да ты что, Лариса! Окстись! Откуда такие мысли глупые? Не по этой я части.

– По этой, не по этой!.. Просто, Ленуся, знай, что за Линкольна я готова горло перегрызть кому угодно.

– А муж-то знает?

– А что скрывать? В справочнике «Бомонд России» размещена биография Линкольна и моя. Я написала в своей биографии, что Линкольн Гулевич – мой космический муж. Жнецов – мой муж по казённому паспорту. Настоящий муж – Линкольн! И пусть все знают об этом. Линкольн – гений. Есть поэты такие, как твой боцман Мареев, а Линкольн – один на всю Россию. Гений рождается раз в столетие, дорогая.

– Лариса, ты не заболела случайно? Что ты говоришь? Во-первых, Мареев – не боцман, а морской капитан, и пишет свежо и ярко. Во-вторых, Гулевич – не гений! Стихи его обыденные и даже с привкусом пошловатости. Вспомни последнее: «Когда струна любви поёт в душе твоей, её не трогай…» Разве не штамп?!

– Лена, остановись! Не хочу слушать! Не было такого! Линкольн – поэт вселенского маштаба! Гений! Гений! И ещё раз гений!

Лена посмотрела в горящие глаза Ларисы и решила, что, видимо, у неё комплекс возрастных обострений. «Повернулась мозгами Лариска, – решила Лена. – Гением считает Линкольна, а стихи у него не очень. Да и мужичок-то он так себе. И почему Линкольн? Ему больше подошло бы имя Леопольд!» Но Лена не стала разочаровывать Ларису:

– Подруга, признайся, стихотворение о трамвайном романе, воспевающее бюст Наташи, не для сцены, не для песни. А так ничего! Душевно!

Кое-как удалось успокоить взволнованную Ларису.

Перебирая в мыслях исполнителей своих песен, Лена понимала, что Наташка одна из лучших. Хоть и учится в Гнесинке на последнем курсе, но шагу не ступит без Лены. Чуть что, за советом прибегает. Вот недавно приходила, хочет на шоу «Голос» пойти.

– Наташка, какое шоу?! Последний год учишься. Выпустись, а потом иди хоть в Голливуд!

– Скажешь такое, кто меня возьмёт туда? Вон недавно отобралась на конкурс с нашей песней «Русская женщина», а дальше второго тура не прошла. Ты же знаешь, Лена! И песня понравилась, и мое исполнение, но волосатая и похотливая рука не пустила дальше. Дирижёр по секрету сказал мне, что победители определены задолго до конкурса.

– Рано или поздно пробьёшься! Работать надо!

– Без спонсора, Лена, не получится. И репертуар надо менять. Распевное народное исполнение не в тренде сейчас!

– Люблю я тебя, дурочку. А то бы давно бросила. Чует моё сердце, окончишь Гнесинку и не станешь мои песни петь. Зря на тебя время трачу! Жаль, загубишь талант!

Наташа картинно подбоченилась и, закатив глаза, запела:

 
Душа моя доверчива без меры,
А вдруг и вправду я поверю в чудо,
И полечу в Париж на крыльях веры,
И на Монмартре я принцессой буду!
 

– Хочу в Париж! В Италию хочу-у-у-у-у!

– Получи образование, поколеси по городам и весям России с концертами, наберись мастерства. А потом, если повезёт, может, и попадёшь на Елисейские поля петь в кабаке. На таких, как ты, спонсоры очень даже западают! Но они за тебя петь не будут! – поучала Лена.

– Мне нужен спонсор-продюсер! А погулять? У меня и сейчас такой есть. Арчил из Батуми! «Как меня мой Арчил от печали излечил!» – продолжала куражиться Наташа.

После этого разговора с наставницей Наташа какое-то время гастролировала в паре с молодым, но уже популярным певцом Прохором Собиновым. Хорошо оба смотрелись на сцене и пели – будь здоров!

Как-то Лена встретила Ларису Жнецову на сборном концерте.

– Лена, прошу, вразуми ты эту девицу! Пусть отстанет от моего Линкольна!

– Какая девица? Что случилось?

– Да Наташа Краснова! Линкольн ходил на её концерт, где она выступала со смазливым Прохором! И теперь хочет, чтобы она песню на его стихи записала. Книгу ей подарил. Шедевральную!

– Забудь ты про Краснову, Лариса! Я сейчас новый альбом готовлю. Сама буду петь кое-что из Омара Хайяма. Могу тебе предложить две песни. Представляешь? Стихи Омара Хайяма под музыку! Мощь!

– Вот именно: мощь! Одна! – отмахнулась певица.

Что скажешь? Она с Линкольном Гулевичем поёт дуэтом. Зато всё – своё, личное! Ради славы поют, а не ради медяков.

Но не так просто забыть Наташу. Вскоре она позвонила:

– Лена! Я за границу улетаю завтра. Может, останусь там навсегда.

– Куда? В Париж? А с Прохором – что? Больше не поёте вместе?

– Хватит. Наездилась с ним. Полгода хватило. Хочу солнца, хочу моря! На Кипр хочу! Хочу поклонников богатых! Спонсора хочу!

– И с кем едешь? Может, с Арчилом? У тебя же завтра день рождения!

– Арчил исчез! Наобещал с три короба и слинял! Квартиру у моря, концерт на средиземноморском побережье обещал! И нет Арчила! Арчил, где ты? Аууу! – дурачилась Наташа.

И вот она в аэропорту Ларнака. Прилетела одна, да ещё по какой-то электронной визе. Оставим между строк, что сманила её на эту авантюру Ольга, подруга из Гнесинки, рассказами о щедром солнце, о богатых киприотах, которые без ума от наших блондинок. Сманить-то сманила, а сама в последний момент не поехала, отговорилась тем, что мать заболела. Никого не зная на Кипре, стоит Наташа у окошка иммиграционного контроля. Офицер начал докапываться: к кому едете, причина посещения, есть ли денежные средства на расходы? Улыбалась ему всем своим существом. Результат в паспорте: штамп поставлен. Вперёд, к покорению Кипра! На выходе её ждал молодой и весёлый киприот с плакатом «Наташа Краснова». Обрадовалась: «Молодец Оля! Хоть здесь не подвела!» Парень бойко говорил по-русски:

– Привет, красавица! Солнечный Кипр у твоих ног! Меня Даниилом зовут. Можно – Дани.

– Привет!

– Босс велел отвезти тебя в центр города. Фешенебельную квартиру приготовили тебе в «Близнецах». Так называют два самих высоких дома в городе. Там богатые русские живут, и киприоты тоже.

– Слушай, классно на русском говоришь! Где учился?

– Так я на Кавказе родился. Семья эмигрировала в Грецию, а потом на Кипр перебрались. Нас много здесь, понтийских греков. Наши предки больше тысячи лет назад расселились на Кавказе, а сейчас почти все вернулись.

Квартира оказалась – загляденье. Из окон видно море, покрытое лёгкой рябью. Две спальни. Обстановка – роскошная. Вдали слева белой стайкой летали паруса. Чем не Италия?!

– Дани, что за мостик через дорогу? На пляж ходить? Прямо из дома? Супер!

– Да, красавица! Я же говорил, Кипр будет у твоих ног! – Так я сразу и пойду на пляж! А концерт когда?

– Все вопросы к боссу! Зарегистрируем тебя тут, где стоишь, а потом – иди хоть на пляж, хоть заляжь. А без регистрации никак нельзя, полиция такая строгая! Давай паспорт! А концерт вечером, для своих.

И тут до неё стало доходить: заберут паспорт, и всё! Считай, в рабство попадаешь. А Оля, видимо, с ними в доле? Но разве жулики в такую шикарную квартиру стали бы вселять? В интернете читала, что доверчивых девчонок приглашают петь, танцевать, а потом заставляют в борделях работать. Что делать? Эти мысли промелькнули в доли секунды, но она взяла себя в руки и решительно заявила:

– Одну минуту, Дани! Я позвоню Оле в Москву и узнаю, как она договаривалась. На каких условиях работать будем? Оля ведь тоже сюда приедет?

– Конечно, позвони! Звони, звони, дорогая. Я подожду. Телефона в сумке не было. Потеряла? Где?

– Мобильника нет. В самолёте забыла, наверное. Дани, можно с твоего позвонить?

У Дани номер оказался заблокирован, счёт забыл с утра пополнить. Перепугавшись не на шутку, Наташа сказала:

– Договорюсь с боссом об условиях контракта, тогда и буду регистрироваться тут. А может, в гостиницу перееду!

Недовольный Дани вышел, хлопнув дверью. Ключ несколько раз повернулся в замке, и – тишина.

«Почему я сразу в аэропорту не выяснила всего? Куда едем? Зачем? Кто этот босс и где он? Бестолочь! Как теперь выбираться из этой западни?» – запаниковала Наташа. Но тут же она постаралась успокоиться. «Ничего, Натаха! Прорвёмся!» Посмотрела вниз из окна. Пятый этаж, а так высоко – словно десятый! Спускаться по простыням – рискованное дело! Внизу красивая набережная, магазинчики, таверны, люди гуляют. А она словно пленница! Или и в самом деле пленница!? Открыла холодильник, а там – фрукты, настоящая чёрная икра, французское шампанское, сыры, пирожные и всякие другие вкусности.

«А плевать на всё! Устрою пир! А там видно будет!» – но не успела приступить, как снова услышала ключ в замочной скважине.

В испуге выскочила из кухни и обомлела: Арчил! Оля! Друзья! Дани со скрипкой и с её мобильником, украшенным новыми яркими стразами! Цветы! И всеобщее «Happy birthday to you!» Прямо-таки шоу телепрограммы «Розыгрыш».

Нет, что ни говори, хорошо быть немножко дурочкой в этом сложном мире, которым заправляют мужики! И хорошо, что есть Арчил, который умеет удивить женщину, хотя порой и на грани фола!

В тот же вечер Наташа позвонила наставнице:

– Ленуся, прости меня! Я опять хочу под твоё крыло. Приезжай на Кипр. Здесь Арчил, Оля, новые друзья. Только тебя не хватает.

Что ей ответила Лена, неизвестно. Лёгкая тень мелькнула на Наташкином лице и растаяла в общем шуме и гаме развесёлой компании.

Где теперь Наташа Краснова? Кто-то видел её в Москве, кто-то – в Гонконге. А Линкольн уверяет, что она поёт в дорогущих барах Малаги в Испании; вроде бы сам слышал «Бесаме мучо» в её исполнении, в сопровождении хоровода девушек в кокошниках. Так скоро доберётся и до Елисейских полей, если достойный спонсор-продюсер найдётся.