Текст книги "Герой империи. Сражение за инициативу"

Меня занесли внутрь, подняли с носилок, и я увидела, что все пространство там заставлено рядами кресел и в некоторых из них сидят уже люди, больше похожие на деревянные манекены. Меня, безвольную, с болтающимися в воздухе ногами, держа под мышки, пронесли по проходу и усадили в жесткое кресло. О Боже… Я увидела, что рядом сидит мой фюрер. Пока меня ворочали, пристраивая поудобнее, а потом пристегивали к креслу, я успела его рассмотреть. Он выглядел ужасно. На лбу у него была ссадина, воротник мундира полностью оторван, остекленевший взгляд без всякого выражения был направлен куда-то вперед, а из угла стекала тонкая струйка слюны. Да и я, пожалуй, выглядела не лучше… Для нас обоих все хорошее закончилось, а впереди ждал только ужасный конец – примерно такой, какой я видела в том сне… Мы попали в руки наших самых страшных врагов, и теперь нам только оставалось завидовать тем, кто имел счастье умереть в бою…

Часть 12

8 сентября 1941 года, за час до полудня. Москва, Кунцево, Ближняя дача Сталина, рабочий кабинет Вождя.

В Москве уже знали, что, получив сообщение о разгроме ставки Гитлера «Вольфшанце», а также о пленении или гибели любимого Адольфа Алоизовича, неформальный глава заговорщиков генерал-полковник Франц Гальдер подал сигнал «Валькирия». А дальше «Die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert…». Уже к восьми часам утра солдаты 7-й парашютно-десантной дивизии захватили контроль над центром Берлина: временными офисами разбомбленных министерств, вокзалами, мостами через Шпрее, радиоцентром, главпочтамтом и телефонными станциями. И по мере продвижения парашютистов по городу на их сторону переходили прочие части берлинского гарнизона и полицейские участки. При этом аэропорт Темпельсхоф был единственным объектом, который германским десантникам не требовалось захватывать, поскольку на него 7-я парашютно-десантная дивизия и базировалась.

Все было сделано с чисто немецкой аккуратностью и так тщательно, будто командовавший парашютистами генерал Штудент специально штудировал известную работу Ленина, в которой тот рассматривал технологию вооруженного переворота. А может, и впрямь штудировал, кто его знает… Единственное государство, где прежде успешно осуществлялись почти бескровные вооруженные перевороты – это как раз Россия. Дважды такие коллизии случались в восемнадцатом веке и один раз – совсем недавно, в тысяча девятьсот семнадцатом году. Власть большевики взяли почти без боя, небольшая пострелушка у Зимнего Дворца не в счет, а танцы с бубнами и прочая гражданская война начались уже потом по заказу извне. Немцы, они такие, дотошные – могли и изучить русский передовой опыт, ибо в Германии с треском провалились и Баварская Советская Республика, и пивной путч, а в 1932 году власть нацисты брали уже вполне легитимным путем.

Одновременно с захватом ключевых объектов в германской столице начались аресты высокопоставленных членов нацистской партии, СС, чинов гестапо и СД. Тюрьму Моабит плотно набивали новыми постояльцами, по ходу дела выпроваживая из нее на волю прежних квартирантов. Среди прочей мелочи были арестованы Герман Геринг и адмирал Канарис. Геринг – потому что являлся официальным наследником Гитлера и, очухавшись от наркотического угара, был в состоянии доставить заговорщикам определенное количество хлопот, а Канарис – за свою проанглийскую ориентацию. Его, то есть Канариса, скорее бы устроил мир с Англией и война против СССР до последнего немецкого солдата. Но армейская хунта успела арестовать адмирала раньше, чем тот смог предпринять какие-то практические шаги.

Рейнхард Гейдрих, по поводу которого так беспокоились на «Полярном Лисе», поскольку того не нашли в своих апартаментах в фюрербункере, был обнаружен значительно позже, в другом месте и уже совсем мертвым. В момент, когда проводилась операция, он вылетал куда-то с аэродрома, примыкающего к «Вольфшанце», на своем личном «Фридрихе», действуя, очевидно, по устному поручению Гитлера. Космический истребитель с «Полярного Лиса» смахнул едва оторвавшийся от земли мессершмитт обратно одним плевком луча смерти, который раскромсал фюзеляж «худого» от кока винта до хвостового оперения. Тело Гейдриха так и нашли среди обгорелых обломков – разрезанным почти пополам. Итак, кому суждено быть убитым, того не повесят по приговору международного трибунала…

После этой операции де-факто власть в Германии перешла к Временному Комитету Национального Спасения, который возглавил все тот же Франц Гальдер. Выступив по радио (в записи), временный глава государства сообщил немецкому народу, что в связи с гибелью или пленением Адольфа Гитлера ответственность за положение берет на себя армия, которая рассчитывает на содействие всех здоровых сил нации. Еще генерал Гальдер сказал, что нынешнее тяжелое положение страны стало результатом грубых ошибок предыдущего руководства, втравившего Германию в совершенно не нужную ей войну с братской социалистической страной на востоке. Поэтому Комитет Национального Спасения Германии уже сделал руководству Советского Союза предложение об установлении на линии фронта временного перемирия и начале переговоров о заключении справедливого и всеобъемлющего мира. После этих слов временного вождя нации миллионы семей выдохнули с облегчением, ибо там, на этом ужасном Восточном Фронте, у них были отцы, мужья, сыновья, братья и женихи, и похоронки оттуда летели по Германии будто белая метель. При этом Гальдер не сказал ни слова о каких-нибудь договоренностях с Великобританией, война с которой шла своим отдельным чередом.

Сам начальник генерального штаба сухопутных сил не был большим поклонником социализма, но когда приходится объяснять людям такой крутой политический разворот, в дело идут любые доступные аргументы. Тяжелая война с непостижимым врагом, не приносящая Германии ничего, кроме тысяч похоронных извещений, стремительно теряет популярность. Опомнившись от неожиданного нападения, большевики сражаются яростно и умело, к тому же у них объявились совершенно чудовищные союзники из космоса, оказывающие им в войне всю возможную помощь. Кровь немецких солдат течет по земле рекой, и итогом этой бесцельной и изнурительной войны может быть только поражение. Никаких поместий с послушными рабами на востоке не будет, будут только безымянные братские могилы с бесконечными рядами березовых крестов. Этих наград там хватит на всех.

Лично для себя он уже все решил. Германия должна не просто стать частью новой империи, она должна стать ее самой важной частью. Если ты что-то не можешь победить, то это требуется возглавить. Сколько было немцев в Российской империи? Менее пяти процентов, а занимали они при этом больше половины командных должностей – как на военной, так и на гражданской службе. Кайзер, криг, каноне – три основные добродетели немца, а новая Империя, как уже знал Гальдер, собиралась воевать много и со вкусом. Завоевание Галактики – весьма масштабный проект и работы при этом хватит всем, кто любит и умеет держать в руках оружие: и русским, и немцам, и японским самураям… Вот только англосаксов с итальянцами в общем боевом братстве не надо. Первые воюют только ради прибыли, а вторые и вовсе разучились противостоять равному врагу. Ну позорище ведь, когда итальянскую армию поколотили какие-то греки…

В Москве и на «Полярном Лисе» об этих устремлениях знали… и относились к ним снисходительно. Ну немцы же, что с них возьмешь. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Главное – искреннее желание служить, а результат к этому желанию непременно приложится. И именно поэтому Гитлер был обречен с самого начала этой эпопеи. Прирожденные служаки не терпят неудачников. Они аплодировали своему фюреру, пока он шел от победы к победе, и резко разочаровались в нем после неудачного начала войны против СССР. Неудачная война в корне убивала идею реванша, тем более что ни Советского Союза, ни старой Российской Империи не было среди держав, подвергнувших Германию Версальскому унижению. Ну а расовая теория рухнула в тот момент, когда наступающий вермахт напоролся на стойкое сопротивление советских войск. Сыграло свою роль и то, что сверхчеловеки из космоса признали своими братьями именно русских.

В истории, которая была описана в Синей Книге, катастрофа наступала постепенно. Сначала большие победы сменились небольшими неудачами, потом было следующее победоносное лето, когда вермахт дошел до Волги и Кавказа, и только после этого поражение стало следовать за поражением, но к моменту гибели армии Паулюса под Сталинградом война шла уже полтора года, и германская нация успела в нее втянуться. В описываемом варианте истории при участии «Полярного Лиса» птица Обломинго начала радовать немцев своей улыбкой почти сразу, и за два месяца сплошных поражений без всяких побед они уже успели разочароваться в этой затее. Минское сражение по своей интенсивности и потерям, конечно же, несопоставимо со Сталинградским, но и немцы летом сорок первого тоже были гораздо более изнежены, ведь им только что практически без боя, с минимальными усилиями, в руки практически упала вся Европа. И тут бои за какой-то городок, по накалу сравнимые только с Верденом или бойней на Сомме, оказались сродни ведру ледяной воды на разгоряченную голову. И такое ведро было не одно. На Украине УРы старой границы стали тем неодолимым рубежом, дальше которого вермахту не удалось продвинуться ни на шаг.

Адольф Гитлер, доставленный под конвоем в кабинет советского вождя, выглядел как обезьяна, которую фотограф вывел на набережную курортного города для того, чтобы с ней фотографировалась почтеннейшая публика. Сходства добавлял ошейник принуждения, туго охватывающий горло бывшего фюрера германской нации. Любая попытка сопротивления приводила к тому, что ошейник слегка придушивал своего «пациента», сбавляя его гонор до приемлемых величин. Необходимость в таком средстве укрощения возникла потому, что обезьянка-то оказалась бешеная. Едва отойдя от наркоза, плененный вождь страны Германия принялся биться в истерике, кидаться на штурмпехотинок с кулаками (дурацкое занятие) и орать визгливым фальцетом так, что у нормальных людей не выдерживали барабанные перепонки. Пришлось его еще раз обработать ручным парализатором и затем надеть на строптивца ошейник принуждения. То ли дело матроны – хоть светлых, хоть темных эйджел: осознав свое положение, они ведут себя спокойно и покорно, хоть ты их режь на месте, хоть принимай со всеми потрохами в имперский клан.

– Осторожно, товарищ Верховный Главнокомандующий, – сказала Сталину сопровождавшая Гитлера штурмпехотинка, – это животное еще совсем дикое, и поэтому может кусаться.

Вождь прочитал имя на нагрудной табличке бойцыцы штурмовой пехоты, отметил на орденской колодке планки медалей «За Отвагу», а также за Ивацевичи, Минск, и орден Красной Звезды, знак за ранение, а также две неизвестных ему имперских награды, – и усмехнулся в усы. Весьма заслуженная особа, честно заработавшая свое право сопровождать пойманного Гитлера на рандеву с советским вождем.

– Спасибо за предупреждение, товарищ Кая Тим, – благосклонно произнес он, – я буду иметь это в виду. Если бы вы знали, как я хотел посмотреть в глаза этому мерзавцу! Жизненного пространства на востоке ему захотелось, понимаешь… Не знаю, как вообще на востоке, но у нас в Советском Союзе завоевателей ждут только безымянные могилы. Это проверили на своей шкуре Наполеон, Карл Двенадцатый, а также те двунадесять языков стран Антанты, которые двадцать лет назад пытались погреть руки на огне нашей гражданской войны, а убрались прочь не солоно хлебавши…

Гитлер, который слушал все эти речи через приклеенную за ухом таблетку автопереводчика, после этих слов выпучил глаза и заорал придушенным фальцетом.

– Вы воюете нечестно! – бился он в истерике, – вы позвали к себе на помощь космических чудовищ! Если бы не они, то победа обязательно была бы за нашим Тысячелетним Рейхом! Это пришельцы из бездны победили немецких солдат своей неистовой нечеловеческой яростью, а не вы, не вы, славянские недочеловеки! Но и вы тоже станете их жертвой! Я вижу, что мое пророчество в будущем обязательно исполнится – и на Земле останется только одна империя, Империя пришельцев, и вы все будете ее рабами! Будьте вы прокляты… тьфу… хеее…

Последние слова Гитлера утонули в бессильном сипении, ибо ошейник принуждения решил, что его клиент слишком разволновался, и немного его придушил для того, чтобы тот сбросил пар. Тем временем Сталин выслушал перевод и переглянулся сначала с маршалом Шапошниковым и Лаврентием Берия, а потом – со стоявшими тут же каперангом Малининым, Ватилой Бе и Малинче Евксиной. Сегодня был и их день тоже – именно благодаря помощи имперского крейсера война с германским фашизмом закончилась так быстро и с таким оглушительно-неожиданным результатом.

– Вы ошибаетесь, господин бывший рейхсканцлер, – жестко усмехнувшись в усы, ответил советский вождь, – Новая Империя и Советский Союз – это одно нераздельное целое. А скоро неотъемлемой частью этого целого станет и ваша Германия. Те люди, которые подхватили власть, выпавшую из ваших рук, уже готовятся послать к нам делегацию для переговоров о мире и присоединении. Ваше пленение ускорило завершение этой войны и уменьшило число ее жертв, причем сразу с обеих сторон.

– В нашей Империи, – сказала Ватила Бе, – не бывает рабов. Любой разумный, вне зависимости от пола, расы, нации или кланового происхождения, если он может приносить пользу и разделять часть общей ноши, способен занять в структуре общества положение, достойное своих заслуг. Нет у нас ни эллина, ни иудея, ни арийца или славянина, а есть верные и неверные, полезные и ненужные, талантливые и посредственности. И каждому найдется свое достойное место. Но вас это уже не касается, потому что место таким как вы только на свалке истории. А вот народ дейчей, который вы собирались утащить вместе с собой в могилу, еще даст нашей Империи множество упорных бойцов, способных командующих и талантливых инженеров.

Услышав эти слова, Гитлер снова завыл, забился в истерике, не в силах перенести такого унижения от своих главных врагов. Ведь он желал величия и мирового господства исключительно германской нации, и та роль, которая для немцев была определена в Империи, казалась ему ужасной. Он думал, что арийская нация будет главенствовать, а ей предназначили быть равной среди равных…

Добил же его маршал Шапошников.

– С вами, нацистскими ублюдками, – сказал Начальник Генерального Штаба РККА, – возжелавшими наших лесов, полей и скрытых в недрах богатств, мы бы вполне смогли справиться и самостоятельно. Победы вам было не видать ни в каком случае. Товарищ Сталин прав: не такой мы народ, чтобы пасовать перед вражеским нашествием. Просто для этого потребовалось бы значительно больше времени и жертв, принесенных на алтарь Победы. Но это не значит, что мы не благодарны товарищам из Империи, которые пришли и встали с нами в один строй. Мы им очень благодарны и даже, более того, как говорил Киплинг, теперь мы с ними одной крови. После перенесенных вместе испытаний все мы одинаково советские, и все мы имперцы. По-другому никак…

Пока маршал Шапошников говорил, Сталин отметил, что за время более чем двухмесячного пребывания на борту космического крейсера Борис Михайлович стал каким-то другим. И дело тут даже не в разгладившихся морщинах и выпрямившейся спине, скинувшей часть из груза лет. За это время в нем что-то неуловимо изменилось, будто из-под оболочки маршала Советского Союза снова проступил молодцеватый полковник императорского Генерального штаба, чем-то похожий на каперанга Малинина. Вот поставь их рядом – и окажется, что они почти близнецы-братья. В какой-то мере этого следовало ожидать: пришельцы из Империи делают ставку на компетентность, и один из самых компетентных военспецов Красной Армии вписался в их среду на все сто процентов. Никакой угрозы в этом вождь не видел. Когда-то в далекой юности он пошел в революцию для того, чтобы добиваться установления справедливости. И если посмотреть непредвзятым взглядом, Империя, которую стремились воспроизвести на Земле пришельцы, была, быть может, самым справедливым государственным образованием из всех возможных. А внешний лоск при этом тоже был в порядке вещей, ведь он достигался не за счет нищеты угнетенных классов, а за счет ювелирного баланса прав и ответственности… Как сказала ему как-то главный инженер крейсера серая эйджел Ауле Ра: «Любая правильно сконструированная машина должна быть красивой в силу своей целесообразности; не все красивые машины сконструированы правильно, но все правильные – красивы…» Государственно-политических образований это правило касается даже в большей степени, чем космических истребителей и наземных лимузинов.

И напоследок вождь смерил оценивающим взглядом притихшего Гитлера. Мелкий помятый человечишка – и не скажешь, что величайший злодей, задумавший уничтожение миллионов людей, – поникший в результате осознания окончательности своего поражения и весь какой-то увядший. Он уже ничего не хочет и даже не рвется с привязи, потому что пар вышел в свисток и осталась пустая оболочка… можно сказать, живой мертвец, впавший в апатию. Посмотришь на такого – и хочется пойти вымыть руки с мылом.

– Товарищи, – сказал Верховный, – я думаю, что пора заканчивать этот спектакль. Полюбовались вдосталь на живого поверженного врага – и хватит. Пусть товарищ Кая Тим отведет его обратно в клетку. Никаких особенных тайн и секретов это бешеное животное в человеческом облике в себе уже не несет, но осталось еще одно очень нужное и важное дело. Необходимо устроить большой судебный процесс, но не для того, чтобы осудить конкретного Адольфа Алоизовича Гитлера, тысяча восемьсот восемьдесят девятого года рождения, а чтобы вынести приговор нацистской идеологической платформе, которая объявляет людей изначально правыми или виноватыми только потому, что они родились в рамках определенной нации. При этом обвинять нацистскую партию в совершенных ею преступлениях должны не только жители Советского Союза и оккупированных Германией стран, но и сами немцы. Ведь немецкий народ был первым среди тех, что пали жертвами агрессивной людоедской идеологии нацизма-гитлеризма. В то время как большевики работали над тем, чтобы принести счастье всему человечеству, господин Гитлер и подельники собирались бросить весь мир в адское пекло. Наши ошибки, вызванные тем, что мы блуждали в потемках неизведанного, то и дело претерпевая головокружение от успехов, не идут ни в какое сравнение с преднамеренно преступными планами нацистов, мечтавших о том, что им будет позволено уничтожать целые народы.

– Да, – согласилась со Сталиным Малинче Евксина, – господина Гитлера лучше отсюда убрать, после чего нужно сесть за стол и серьезно обсудить сложившуюся ситуацию. На этом этапе у нас все получилось, теперь нужно подробно расписать последующие шаги. Без тщательного планирования нам не достичь серьезных успехов.

– Поддерживаю, – кивнула Ватила Бе, – давайте уберем отсюда этого скунса и поговорим серьезно.

Остальные возражать не стали, и Кая Тим, взяв Гитлера за шиворот, вывела его из кабинета Верховного Главнокомандующего.

Начиналась вторая часть Марлезонского балета…

Пять минут спустя, там же.

После того как Гитлера вывели прочь, присутствующие расселись вдоль длинного стола для совещаний. Маршал Шапошников, Молотов и Берия – по одну сторону, а каперанг Малинин, Малинче Евксина и Ватила Бе – по другую. Не успели они устроиться и переглянуться, как входная дверь в кабинет снова раскрылась и внутрь вошел… генерал-полковник вермахта Франц Гальдер.

– Проходите, коллега Гальдер, – нейтральным тоном произнес хозяин кабинета, – садитесь вон туда, напротив меня, на другой конец стола. Ведь вы же сейчас, как-никак, глава государства, пусть даже и временный…

Как ни странно, но Гальдер понял советского вождя, и помогла ему в этом, так же как и Гитлеру, таблетка автоматического переводчика. Впрочем, он с трудом мог понять, как все же согласился на предложенные ему прямые переговоры без посредников. Это была авантюра в стиле полета Рудольфа Гесса в Великобританию, но это сработало. С ним не только не случилось ничего страшного, но и, напротив, его приняли со всей доброжелательностью, а большевистский вождь сообщил, что будет вести с ним переговоры как с равным партнером, а не как с побежденной стороной, которая должна покорно уступать грубому диктату. Поэтому Гальдер сказал: «Благодарю вас, герр Сталин» – и направился к указанному месту.

При этом руководитель антигитлеровской хунты не знал, что у советского вождя имеется еще один немаловажный резон приглашать его к себе для прямых переговоров. Аппаратура психосканирования, размещенная в этом кабинете, должна была показать, есть ли вообще у этих переговоров перспектива и насколько серьезно противоположная сторона относится к выполнению достигнутых договоренностей. Беглый взгляд на экран, когда Гальдер занял указанное место, показал, что германский «коллега» воспринимает происходящее до предела серьезно. Все ключевые показатели находятся в «зеленой» зоне, а некоторые даже уперлись в ограничитель ста процентов, при этом возможные результаты переговоров оцениваются как «твердые». Это очень хорошо…

– Итак, – сухо произнес Верховный, – приступим. Товарищ Малинче, ваше слово будет первым…

– Решая вопрос взаимоотношений страны Эс-Эс-Эс-Эр и страны Германия, – сказала та, – мы должны исходить из нескольких аксиом, не требующих доказательства. Первая – страна Германия потерпела поражение, а страна Эс-Эс-Эс-Эр одержала победу, следовательно, они вступают в отношения «побежденный-победитель». Вторая аксиома – страна Германия напала на страну Эс-Эс-Эс-Эр вероломно, в нарушение действующего Соглашения о Ненападении, следовательно, является виновной во всех последующих жертвах и кровопролитии. Нарушение своего слова, обман доверившегося – это тяжкое преступление, которое нельзя оставлять без последствий. Третья аксиома – страна Германия исповедует неправильную, людоедскую идеологию, которая априори объявляет дейчей господами всего, а всех остальных – их рабами. Такое явление не может рассматриваться как допустимое и должно быть уничтожено до основания. Люди, которые создавали и поддерживали такую идеологию, а также приносили ей кровавые жертвы, ее апостолы и жрецы, должны быть судимы всеобщим и справедливым судом, а те дейчи, которые лично не участвовали в злодеяниях, но уверовали в свою исключительность и право господствовать над миром, обязаны пройти процесс искупления и очищения. Четвертая аксиома – для выполнения первых трех аксиом и организации процесса искупления дейчей в стране Германия вводится режим внешнего управления, который будет действовать ровно до тех пор, пока все последствия правления господина Гитлера не будут преодолены. Пятая аксиома – объектом наказания не может стать весь народ дейчей. Мероприятия по искуплению не должны вызвать в нем чувства национального унижения. Очищение и излечение от заблуждений – это не есть коллективная месть. Шестая аксиома – после подписания Соглашения о Присоединении и выполнения всех предварительных условий отношения страны Эс-Эс-Эс-Эр и страны Германия начинаются с чистого листа, без упоминания прежних обид.

– Армия страны Германия, находящаяся на территории страны Эс-Эс-Эс-Эр, – добавила Ватила Бе, – должна немедленно разоружиться и уйти на свою территорию. Это правило касается и других стран, чьи земли оккупированы армией страны Германия. После подписания Соглашения о Присоединении солдаты и офицеры дейчей, прошедшие очищение и подтвердившие лояльность Империи, смогут по конкурсу поступать на службу в объединенные вооруженные силы.

После каждой новой фразы многоуважаемых эйджел беспокойство Франца Гальдера усиливалось все больше.

– Э-э-э, уважаемые фрау, – наконец решился сказать он, – а чем поставленные вами условия вообще отличаются от безоговорочной капитуляции?

– При Присоединении побежденного клана, – сказала Малинче Евксина, – безоговорочная капитуляция обычно является составной частью процесса. Побежденная матрона при этом кается в своих ошибках и передает свою жизнь и жизнь своих близких на милость императора-победителя, а тот дарует ей свое прощение и предлагает присоединиться к Империи. За двести с лишним лет существования Империи еще никто не отказался. В вашем случае, чтобы не раздражать общественное мнение в стране Германия, капитуляция делается неявной. То есть вслух это слово не произносится, но подразумевается, что все необходимые для этого действия будут исполнены. Страна Германия должна прекратить представлять угрозу для страны Эс-Эс-Эс-Эр, а также должна быть предотвращена возможность перехода страны Германия на сторону врагов Империи…

– При этом, – добавил каперанг Малинин, – мы не хотим каким-либо образом ущемлять народ дейчей как таковой. Иное было бы странно, ведь после Присоединения он становится частью Империи, а значит, она должна бы ущемить сама себя.

– Значит ли это, герр Малинин, – спросил Франц Гальдер, – что нам можно будет оставить себе приобретения, сделанные по итогам аншлюса Австрии, мюнхенского соглашения, а также польской и французской кампаний?

– Да – подтвердил тот, – государство Германия будет рассматриваться нами в границах на двадцать второе июня сего года[23]23
  Каперанг Малинин имеет в виду территорию самой Германии, без территории оккупированных ей стран, которые отходят под управление СССР.


[Закрыть]. Исключения из этого правила могут быть приняты только на соответствующих территориальных плебисцитах подавляющим количеством голосов.

– Хорошо, – кивнул немецкий генерал, – еще я хотел бы знать, что обозначали слова о внешнем управлении над Германией?

– Капитан первого ранга имперского военно-космического флота Малинин, – ответил Сталин, – будет назначен нашим наместником в Германии со всеми вытекающими из этого последствиями. С момента подписания вами соглашения о Присоединении на вашей территории начнут действовать имперские законы. Вам предстоит трансформироваться почти одномоментно, а у Советского Союза этот процесс займет достаточно длительное время.

– Вы можете не беспокоиться, Франц, – успокоил Гальдера каперанг Малинин, – мы не собираемся по мелочам вмешиваться в вашу деятельность. Законы Империи просты и интуитивно понятны, и если вы будете их соблюдать, то мое кураторство над вами останется чисто формальным обстоятельством. Вы же военный человек, и должны понимать, что указания со стороны вышестоящих следует выполнять, а не обсуждать.

– Вы собираетесь сохранить у власти наше временное военное правительство? – удивился Гальдер.

– Разумеется, мы сохраним ваше правительство, – ответил каперанг Малинин, – во-первых – какие-либо выборы или иные голосования до завершения процесса очищения будут просто неуместны, во-вторых – я очень занятой человек, а с военными, вроде вас, гораздо проще иметь дело, чем с гражданскими. Тем пока объяснишь, что к чему… Вы же будете знать, что действуете в интересах самой Германии и всех немцев. Чем быстрее ваша страна превратится в полноценную часть Империи, тем лучше для всех.

– Данные переговоры, – сказал Сталин, – были предварительными, поэтому прямо сейчас вам не надо говорить ни «да», ни «нет». Сейчас вам выдадут всю необходимую документацию, с которой вам следует внимательно ознакомиться, после чего вернут в вашу ставку «Мауэрвальд». Встретимся здесь же таким же образом через трое суток. На это время Красная Армия устанавливает на линии фронта негласное прекращение огня. Если германская пехота или артиллерия не будут обстреливать или атаковать позиции советских войск, то и советские войска так же не будут атаковать или открывать по ним огонь ни из каких видов оружия. Вам понятны эти условия?

– Да, герр Сталин, – ответил Гальдер, – понятны.

– А теперь, товарищ Малинче, – кивнул Сталин, – передайте коллеге Гальдеру необходимые документы, и пусть он идет. Шаттл, наверное, его уже заждался.

Та вытащила из-под стола массивный бумажный пакет, запечатанный пятью большими сургучными печатями, и толкнула его по столу в сторону Гальдера. Тот принял пакет, осмотрел целостность печатей, кивнул отцу народов, сказал: «Данке шен, фрау Малинче», после чего взял пакет под мышку и вышел вон.

При этом Сталин, внимательно контролировавший переговоры через психосканер, был уверен, что через три дня «Соглашение о Присоединении» с Германией будет заключено.

9 сентября 1941 года, полдень. 65 км. западнее Смоленска, райцентр Красное. Штаб 3-й танковой группы.

Командующий 3 ТГ – генерал-полковник Герман Гот.

Почти сутки над линией фронта стоит гробовая звенящая тишина. Дождь тоже прекратился и в разрывы облаков кое-где уже проглядывают клочки ясного голубого неба. Зачирикали птицы, и кажется, будто больше нигде нет никакой войны. Не грохочет канонада, не рвутся снаряды, а пулеметные очереди не скашивают немецких солдат, пытающихся пробить себе выход из ловушки, в которую их завел «гений» Адольфа Гитлера. Мы целых два дня честно пытались разблокировать магистраль, но простые смертные не могут на равных драться с солдатами пришельцев. Те атаки были последними жестами отчаяния, после которых наша совесть была чиста перед Германией и фюрером, а погибшие в этих атаках были последними жертвами, принесенными на алтарь войны. Они погибли уже не ради возможной победы, а только по той причине, что, даже потерпев поражение, военная машина продолжала крутиться по инерции – вплоть до того момента, когда наконец поступила команда «Стоп».

Сначала, еще днем ранее, стало известно о набеге пришельцев на «Волчье Логово» и гибели или похищении вождя германской нации Адольфа Гитлера, что вызвало величайший вздох облегчения. С того момента эта одиозная личность уже не стояла на пути между нами и мирным разрешением конфликта. Потом Ставка ОКХ сообщила, что в связи с чрезвычайной ситуацией всю полноту ответственности за происходящее в Рейхе берет на себя временное военное правительство во главе с генералом Гальдером. И это тоже было хорошо. И бог весть куда при этом делся фельдмаршал Браухич, который до недавних пор, пока его не сместил Гитлер, был главнокомандующим Сухопутными Войсками Вермахта. Все ждали, что именно он возглавит хунту после исчезновения Гитлера, но этого так и не случилось. Наверное, не сошелся характером с теми, у кого была реальная власть и авторитет в войсках. По крайней мере, все распоряжения из ставки «Мауэрвальд» идут за подписью генерала Гальдера. И последним пришел приказ нового главнокомандующего о прекращении огня на всем протяжении советско-германского фронта – он был принят и тут же передан в войска. После этого-то на фронте и наступила та самая тишина.