Текст книги "Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке"

Цепь событий: плен Якова – обмен посольств – бомбардировки Москвы

Все изложенные выше факты логически встраиваются в цепочку событий, прямо и косвенно связанных с пленением Якова Джугашвили:

– неизвестно когда, где и как Яков оказывается в плену;

– 2—16 июля 1941 г. его впервые допрашивают в штабе группы армий «Центр»;

– 16 июля выходит секретное Постановление Государственного Комитета Обороны СССР № ГОКО-169сс, в котором говорится, что «отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед Родиной, грубо нарушают присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником». В постановлении называются имена некоторых «позорно отступивших» советских военачальников: Павлова, Климовских, Коробкова и др.;

– 16 июля на основе решения Политбюро ЦК ВКП(б) и Указа Президиума Верховного Совета СССР в полках, дивизиях, корпусах, военно-учебных заведениях и учреждениях Красной Армии вводится институт военных комиссаров, а в ротах, батареях, эскадрильях – институт политруков;

– 18 июля Якова Джугашвили допрашивают в штабе авиации IV армии;

– 19 июля с ним «беседуют» и он пишет заявление о том, что он сын Сталина, и письмо-записку отцу (потом немцы отпечатают ее в листовках и сообщат, что она доставлена Сталину «дипломатическим путем»);

– 19–20 июля происходит обмен посольств СССР и Германии (на турецко-болгарской и советско-турецкой границах), которые выехали соответственно из Москвы и Берлина еще 2 июля и долго простаивали в ожидании решения их правительствами какого-то важного вопроса. По моему мнению, именно при обмене посольств («дипломатическим путем») была передана Сталину записка от сына Якова. Для передачи в руки адресату ее, скорее всего, вручили советскому послу и замнаркома Деканозову перед его переходом через границу при обмене. Не исключено, что самолетом туда был доставлен Яков, который написал эту записку на глазах у Деканозова, и все это было зафиксировано кинокамерой (естественно, с последующей передачей отцу кинопленки с этими и другими эпизодами пребывания Якова в плену, возможно даже с допросами);

– 20 июля берлинское радио передает сообщение о пленении старшего сына Сталина;

– 20 июля Сталин становится наркомом обороны;

– 20 июля в штаб 20-й армии приходит шифровка от начальника штаба Западного фронта с требованием немедленно доложить по приказу Жукова о местонахождении Я. Джугашвили (с полным указанием его звания, должности, части).

– «21-го июля на его поиски двинули отряд мотоциклистов со старшим политруком Гороховым. У озера Каспля ими был встречен красноармеец Лопуридзе, выходивший к своим на пару с Яковом…

– …22-го доложили в политотдел армии об исчезновении сына вождя» («Все его сыны», «ТВ-плюс» 20-04-2004, (http://tvplus.dn.ua/pg/news/11/full/id=1130);

– 21 июля – первая бомбардировка Москвы немецкой авиацией;

– 22 июля руководство ТАСС доводит до сведения руководства страны первую информацию немецкой прессы о пленении Якова Джугашвили [35, c. 312];

– 23 июля по итогам боев (некоторые публикации уточняют – за бои на реке Черногостинке 7 июля 1941 г.) командование полка представляет Якова Джугашвили к ордену Боевого Красного Знамени;

– 24 июля Якова допрашивают в новом месте (возможно, в концлагере), заново заполняя в карточке военнопленного сведения, которые он накануне уже сообщал.

– «25 июля к поискам подключились Политотдел 16-й армии, группа офицеров штаба армии, а затем сотрудник Особого отдела контрразведки фронта» [41];

– 29 июля документы на награждение Я. Джугашвили командующий Западным направлением маршал Тимошенко направляет в Главное управление кадров НКО;

– 5 августа член Военного Совета Западного направления Булганин направляет Сталину телеграмму, в которой сообщается, что Военный Совет фронта оставил Я. Джугашвили в списках награжденных;

– 5 августа полковник Сапегин, товарищ Якова по Артакадемии, отправляет в ГУ ВВС на имя Василия Сталина письмо, в котором пишет, что был лучшим другом Якова еще со времени учебы, что являлся командиром 14-го артполка, в котором командиром батареи воевал Яков, а также рассказывает об обстоятельствах его пленения;

– 7 августа политуправление СЗФ направляет спецпочтой члену Политбюро А. А. Жданову три листовки, сброшенные с самолета противника. На листовке, помимо призыва сдаваться, фотография с подписью: «Немецкие офицеры беседуют с Яковом Джугашвили», а на обороте – факсимиле его письма отцу из плена;

– 9 августа Указ о награждении, в проект которого под № 99 был включен Я. Джугашвили, публикуется в газете «Правда», однако лишь его одного исключили из списка награжденных (что могло быть сделано только по личному указанию Сталина);

– 13 августа в Никопольской области немцы разбрасывают листовки с призывом: «Следуйте примеру сына Сталина!», в которых впервые указывают полные и точные данные о месте службы Якова Джугашвили в РККА: «командир батареи 14-го гаубичного артиллерийского полка, 14-й бронетанковой дивизии», и такая листовка доставляется в политотдел 6-й армии Южного фронта;

– 15 августа в газете Наркомата обороны «Красная Звезда» публикуется статья заместителя командующего Западным фронтом генерала Еременко, в которой он, рассказывая, как героически сражаются с немецко-фашистскими захватчиками дети героев Гражданской войны, и упомянув сыновей Пархоменко и Чапаева, пишет: «Изумительный пример подлинного героизма и преданности родине показал в боях под Витебском командир батареи Яков Джугашвили. В ожесточенном бою он до последнего снаряда не оставлял своего боевого поста, уничтожая врага»;

– 16 августа издается приказ № 27 °Cтавки Верховного Главнокомандования, подписанный ее председателем И. В. Сталиным и всеми членами Ставки – лично (другого случая подобного подписания приказа Ставки не было за всю войну!). Пункт 1 его приказной части выглядел так: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава».

– Осенью 1941 г. жена Якова Юлия была арестована. К сожалению, столь неточная дата этого события была дана Светланой Аллилуевой в ее первой книге воспоминаний и потом никем ни разу не уточнялась. Я полагаю, что дата ее ареста не называется по одной-единственной причине – она наверняка совпадает с датой ознакомления Сталина в июле 1941 г. с первой немецкой листовкой, в которой было напечатано фото Якова в кожаной куртке, либо с датой получения им записки Якова или кинопленки о пребывании Якова в плену, где он снят в этой куртке. Я также уверен, что дата освобождения Юлии Мельцер из одиночного заключения не называется, поскольку точно совпадает с датой получения Сталиным сообщения о гибели сына – весной 1943 г.

Наверное, здесь уместно подробнее рассказать о судьбе Юлии Мельцер-Джугашвили и роковой роли, которую сыграла в ней упомянутая кожаная куртка.

Юлия Мельцер была арестована в Москве в 1941 г. по подозрению в том, что передавала немцам сведения, в том числе домашние фотографии Якова, якобы использованные ими для создания фотофальшивок в листовках. Однако я считаю это совершенно нереальным, поскольку в 41-м всем родным Якова было понятно, что фальшивыми являются тексты этих листовок, а фото Якова в них настоящие, о чем пишет в своей первой книге Светлана Аллилуева. На гораздо более реальную причину ареста Юлии указывает эпизод из книги Галины Джугашвили «Внучка Сталина», где она приводит воспоминания матери: «Допросы вертелись вокруг кожаной куртки. На листовках, которые сбрасывали немцы, была фотография: немецкие офицеры сидят за столом, в руках кружки с пивом. Немного сбоку – папа… на нем не новая кожаная куртка… ношеная штатская одежда. Таких вещей при нем быть не могло… Возможно, и даже скорее всего, среди тех, кто ее разглядывал, находился человек, близко его знавший… он просто узнал куртку, в которой видел папу на охоте, рыбной ловле, в Зубалове, где он обычно ее и носил. Была и фотография его в этой самой куртке. Как она могла перекочевать из семейного альбома в руки автора или авторов листовок? Ма не знала, что отвечать…» [35, с. 40–41].

Я уверен, что допрашивающие Юлию Мельцер вели речь не о фото, а о реальной куртке, ибо понимали, что помещенное в листовке фото Якова в этой куртке – настоящее. Понимал это и «близко его знавший» человек – единственный, кто мог дать команду арестовать и заключить в тюрьму на полтора года (до получения им известия о гибели Якова) невестку, лишив на это время собственную трехлетнюю внучку матери, – сам Сталин. По моему мнению, куртку Юлия, скорее всего, передала мужу на фронт вместе с перочинным ножом и часами с секундомером, о которых он просил в открытке, через заходившего к ней в квартиру на улице Грановского «фронтового товарища Якова», а на самом деле – заброшенного в Москву немецкого агента, о чем она, естественно, не подозревала. А начаться вся эта операция немецких спецслужб могла лишь с одного – с задержания Якова 22 июня 1941 г. в поезде, или на барже, или в двигающейся своим ходом воинской части на территории Германии. Во время задержания у него изъяли неотправленную открытку, адресованную жене Юлии, исправили в ней дату с 21-го на 26 июня и через агента отправили из Вязьмы (где он просто опустил ее в почтовый ящик).

Возможен и другой вариант появления куртки на Якове: он выехал в Германию на поезде 20–21 июня 1941 г. в гражданской одежде, и не исключено, что под чужой фамилией, а куртка была в его чемодане. Тогда допросом Юлии по поводу появления у ее мужа на фронте куртки просто скрывался сам факт его интернирования на территории Германии 22 июня 1941 г. В пользу этого говорит и вопрос из протокола допроса: «На нем сравнительно неплохая одежда. Возил он эту гражданскую одежду с собой или получил ее где-нибудь? Ведь пиджак, который сейчас на нем, сравнительно хороший по качеству». И ответ Якова – слишком длинный, сбивчивый и неубедительный. Вот его фрагменты: «…Этот? Нет, это не мой, это ваш…16-го приблизительно в 19 часов, нет, позже, по-моему в 12, ваши войска окружили Лясново… Начало светать… Все начали переодеваться… обменял у одного крестьянина брюки и рубашку… Да, все это немецкие вещи, их дали мне ваши, сапоги, брюки. Я все отдал, чтобы выменять. Я был в крестьянской одежде… Я отдал военную одежду и получил крестьянскую…» Если Яков был интернирован в поезде в приличной гражданской одежде, это следовало как-то объяснить, что и было сделано в протоколе. Если же он попал в плен в районе боевых действий, переодевшись в гражданское, то это тоже надо было объяснить, а для этого заменить его одежду на приличную, в которой сына Сталина можно показывать.

И последнее. Внимательно рассмотрев несколько снимков Якова в плену в этой куртке, я понял, что это не фотографии, а распечатанные кинокадры, о чем свидетельствуют вертикальные линии-царапины на эмульсии кинопленки, неизбежные после ее многократного просмотра. Причем на большей части снимков Якова в плену, где он одет в эту куртку, имеются вертикальные линии-царапины. Возможно, Сталину даже передали кинопленку, подтверждающую, что его сын действительно находится в плену, и это могло вызвать у него и ярость, и повышенный интерес к старой кожаной куртке. Для чего все это делалось?

Я полагаю, что главной задачей немцев в то время было возбудить у Якова ненависть к отцу, внушить ему, что Сталин повинен не только в пленении сотен тысяч советских бойцов и командиров, но и в его личной трагедии (при этом вождь считает их не пленными, а предателями). Визит агента к Юлии (немцы дали о нем знать Сталину, напечатав в своих листовках фотографии Якова в этой куртке, а может, передав вместе с запиской сына кинокадры его допроса) привел к аресту Юлии, и немцы немедленно сообщили об этом Якову. Сталин же был потрясен тем, что немецкий агент побывал в доме его cына.

Такая цепь событий сама по себе достаточно красноречива, так как день за днем показывает, как развивалась тема «Сын советского вождя в плену» в первые месяцы войны в связи с целым рядом других важных событий этого периода. Тем не менее, стоит особо отметить одну важную деталь – жестокий приказ Ставки № 270 рождался в процессе получения Сталиным информации о пленении его старшего сына и о действиях немецкой пропаганды в этой связи. А первое сообщение немцев о том, что сын советского вождя находится в плену, скорее всего, появилось как немедленный ответный ход геббельсовской пропаганды на жесткое постановление ГКО о личной ответственности командиров всех рангов, подписанное лично Сталиным и заканчивающееся указанием ко всем командирам и политработникам, «чтобы они не давали паникерам, трусам и дезорганизаторам порочить великое знамя Красной Армии и расправлялись с ними, как с нарушителями присяги и изменниками Родины».

И хотя Яков не был упомянут в приказе № 270, а в качестве отрицательных примеров в других приказах и постановлениях, подписанных Сталиным в это трудное время, назывались другие люди (главным образом, потерпевшие поражение, а позже – и попавшие в плен советские генералы), весь этот приказ стал публичным ответом вождя на письмо сына. И суть его проста: попавший в плен по любой причине – предатель, независимо от обстоятельств, при которых это произошло.

Таким ответом Сталин пытался убить двух зайцев: остановить массовую сдачу в плен и ликвидировать свидетелей Великой транспортной операции, ведь они-то должны были попасть в плен в первую очередь. Поэтому в приказе предлагалось «сдающихся в плен врагу» расстреливать на месте без каких-либо разбирательств. Но этим он убивал и своего сына – такой приказ мог подтолкнуть Якова Джугашвили к самоубийству.

И, вспоминая с уважением и состраданием трагедию отца, который ради победы над врагом не пожалел своего сына и не обменял «солдата на маршала», не будем забывать и о том, что Яков Джугашвили и еще 3, 8 миллиона советских бойцов и командиров оказались в 1941-м в плену не по своей воле, и даже не по своей вине, а из-за чудовищного стратегического провала предвоенной тайной политики вождя.

Адъютант Гитлера в кабинете Сталина

Рассматривая фотографии встреч Сталина и Молотова с Риббентропом в Москве в августе – сентябре 1939 г., опубликованные в отечественной исторической литературе, я обратил внимание на молодого высокого немца, который несколько раз запечатлен на них рядом с начальником Генерального штаба Красной Армии командармом первого ранга Б. М. Шапошниковым. В подписи к одному из снимков этот человек назван «секретарем немецкого посольства Перловым». В подписи к другому – «работником спецслужб Шульцем».

Почему так? Почему он все время оказывался рядом с Шапошниковым на фото?

Это можно было бы объяснить, если бы он являлся адъютантом или переводчиком начальника германского генерального штаба, который мог участвовать в переговорах (напомню, что немецкая делегация, прилетевшая в Москву в августе 1939 г., состояла из 37 человек, из которых сегодня известны имена не более десяти). В Германии в то время было два генштаба: ОКВ – обьединенных вооруженных сил и ОКХ – сухопутных войск. Начальником штаба ОКВ был генерал-полковник В. Кейтель, начальником штаба ОКХ – генерал Гальдер.

Поиск адъютантов двух этих генералов по книгам, отдельным публикациям и в Интернете привел в конце концов к снимку, сделанному в начале сентября 1944 г. На этом снимке Гитлер вручает памятный знак за ранение, полученное 20 июля 1944 г. при взрыве в Ставке, тому самому высокому немцу Перлову-Шульцу, который на этот раз запечатлен в офицерской форме. В подписи к фото указаны его имя, звание и должность: «Гейнц Вайценэггер, подполковник Генштаба, адъютант генерала Кейтеля» (мне приходилось также видеть в Интернете и в других публикациях об этом событии сообщения о том, что Вайценэггер был адъютантом генерала Йодля, первого заместителя Кейтеля).

Об этой находке я рассказал и дал свои объяснения к ней в подписях к фотографиям в книге «Великая тайна…» (см. с. 12, 13 Фотоприложений), поскольку считал, что она может служить косвенным свидетельством участия в переговорах Риббентропа со Сталиным и Молотовым самого Кейтеля, тем более что среди фотографий, сделанных во время встреч Сталина с членами делегации Риббентропа, был обнаружен снимок, где Сталину представляют неизвестного в гражданской одежде, весьма похожего на Кейтеля (этот снимок также приведен в книге «Великая тайна…» на с. 17 Фотоприложений).

Во время работы над фильмом «Тайна 22 июня» мне попались кинокадры, где Шульц-Перлов-Вайценэггер запечатлен среди сопровождавших Риббентропа во время его встречи и проводов в Москве в 1939 г. Оказалось также, что фамилия Шульце (без указания должности) упомянута в официальном сообщении о приезде делегации Риббентропа в Москву в сентябре 1939 г., которое было напечатано в центральных советских газетах. Пытаясь понять, как может один и тот же человек быть и Шульце, и Вайценэггером, я продолжил поиски и неожиданно натолкнулся на еще более поразившую меня информацию. В энциклопедии «НСДАП. Власть в III рейхе» К. Залесского я прочитал, что Рихард Шульце – адъютант Гитлера. Из чего следует, что в 1939 г. во время переговоров в кабинете Сталина присутствовал личный адъютант Гитлера!

В указанной энциклопедии фотография этого адъютанта фюрера почему-то отсутствует, а полный текст статьи о нем таков:

Шульце (Schulze) Рихард (2.10.1914, Берлин – Шпандау —?), адъютант А. Гитлера, оберштурмбаннфюрер СС (1943). 23.11.1934 поступил в Лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». В 1935—36 учился в юнкерской школе СС в Бад-Тёльце и 20. 4. 1936 был произведен в унтер-штурмфюреры СС. 1. 4. 1939 назначен адъютантом имперского министра иностранных дел И. фон Риббентропа, в авг. 1939 сопровождал его в Москву на переговоры о заключении советско-германского пакта о ненападении. В февр. – июне 1940 и февр. – авг. 1941 служил в действующих частях на фронте. В начале авг. 1941 вновь откомандирован в Министерство иностранных дел. С 6 авг. по 12 нояб. 1941 ординарец, с 27.10.1942 личный адъютант Гитлера. Постоянно находился при фюрере в Ставке. 12.11.1943 оставил пост и был командирован в постоянный состав юнкерской школы СС в Бад-Тёльце. В авг. – дек. 1944 вновь исполнял адъютантские обязанности при Гитлере (после отставки Ф. Даргеса и до назначения 0. Гюнше).

В составе войск СС участвовал в наступлении в Арденнах (конец 1944), а 12.1.1945 назначен начальником юнкерского училища СС в Бад-Тёльце. 29.4.1945 взят в плен в Нижней Баварии американскими войсками. 10.1.1948 освобожден.

[49, с. 632]

Участие Шульце в переговорах по заключению пакта показало, что, весьма возможно, на фото – он. Начался поиск всех адъютантов Кейтеля и Гитлера в книгах, периодических изданиях и в Интернете.

Очень скоро удалось выяснить, что Р. Шульце действительно был адъютантом Гитлера, и собрать довольно подробную его биографию (хотя далеко не все в ней ясно).

Рихард (в англоязычных публикациях – Ричард) Шульце родился в Берлине – Шпандау 2 октября 1914 г. Вступил в СС 11 ноября 1934 г. и был зачислен в полк СС «Адольф Гитлер», размещенный в Берлине. В апреле 1935 г. принят на второй курс юнкерской школы СС в Бад-Тёльце, которую закончил 20 апреля 1936 г. в звании унтерштурмфюрера (лейтенанта) ваффен СС. Был назначен командиром взвода во 2-й полк СС «Эльба», где служил до марта 1937 г., а затем четыре месяца был адъютантом командира охранных подразделений СС – дивизии «Мертвая голова» Теодора Эйке.

10 июля 1937 г. Шульце был переведен в полк СС «Тюрингия», в котором служил в качестве адъютанта до ноября 1938 г. В апреле 1939 г. Шульце был переведен в главный штаб СС, опять в качестве адъютанта, на этот раз – начальника главного штаба СС Августа Хайссмайера.

8 июня 1939 г. откомандирован главным штабом СС на должность адъютанта в штат Иоахима фон Риббентропа, министра иностранных дел Германии. В ноябре 1939-го произведен в оберштурмфюреры (старший лейтенант) СС.

В январе 1940 г. Шульце вернулся к своим обязанностям в охранный полк СС «Адольф Гитлер». В апреле 1940-го переведен в части дивизии СС «Лейбштандарт», участвующие в боевых действиях на Западе. Шульце отличился в боях, в частности принял на себя командование ротой, когда ее командир был ранен 11 июня 1940 г. Был награжден Железным Крестом 1-й и 2-й степени. После капитуляции Франции Шульце вновь откомандирован к Риббентропу на должность адъютанта, осуществляющего его связь с главным штабом СС.

1 августа 1940 г. произведен в гауптштурмфюреры (капитан) СС и вновь направлен в дивизию СС «Лейбштандарт» в качестве командира роты, а затем временно исполняющего обязанности командира батальона. Участвовал в Балканской кампании (апрель 1941 г.) и в первой Русской кампании (июнь – август 1941 г.). 16 августа 1941 г. получил пулевое и осколочное ранения в бою. Вероятно, за Русскую кампанию одним из первых в рейхе награжден золотым Военным орденом Германского креста (26 декабря 1941 г.).

После излечения с 1 октября 1941 г. назначен офицером-ординарцем фюрера (в некоторых источниках сообщается, что с августа 1941 г.). C 29 октября 1942 г. – личный адъютант фюрера, осуществляющий связь с главным штабом СС.

С февраля 1943 г. – штурмбаннфюрер (думаю, что эта дата не соответствует действительности, так как на фото при вручении фюрером Шульце-Вайценэггеру знака «За ранение 20 июля 1944 г.» он в форме гауптштурмфюрера; звание штурмбаннфюрера он получил, скорее всего, в августе-сентябре 1944 г.), с 9 ноября 1944 г. он оберштурмбаннфюрер СС.

20 ноября 1943 г. Р. Шульце поручено чтение особого курса при подготовке курсантов юнкерской школы СС в Бад-Тёльце. C 25 июля 1944 г. он возвратился к исполнению своих обязанностей в Ставке фюрера.

6 декабря 1944 г. назначен командиром батальона 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд», участвующей в наступлении в Арденнах.

В январе-марте 1945 г. Р. Шульце – командир юнкерской школы СС в Бад-Тёльце, а в марте-апреле 1945 г. – командир 38-й дивизии СС – танково-гренадерской дивизии «Нибелунги». Сдался войскам союзников 5 мая 1945 г., затем был интернирован в 13-й лагерь для военнопленных (США). Давал показания в качестве свидетеля перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге. После освобождения из заключения (3 года в лагере для интернированных в США) сменил фамилию на Шульце-Коссенс. Занимался торговлей, написал несколько книг.

Опубликованные работы: «Юнкерская школа – военное подрастающее поколение фюрера ваффен-СС» (издательство Мунин, 1982); «Европейские добровольцы в иллюстрациях», в соавторстве с Гейнцем Эртелем (издательство Мунин, 1986).

Награды: кроме вышеупомянутых трех крестов Р. Шульце награжден штурмовым знаком пехоты за атаку (1940), знаком за ранение (1941), пряжкой за ближний бой (1943), несколькими ведомственными знаками и медалями СС, СА и «Гитлерюгенд», а также военными орденами Болгарии (1942) и Финляндии (1942).

Примечания. Женился после войны. Его брат – оберштурм-фюрер лейбштандарта СС «Адольф Гитлер» Ханс-Георг Шульце (род. 11 сентября 1917 г. в Берлине) пропал без вести в бою под Влашиным (в другом источнике – Власкиным) 27 июля 1941 г. в начале Русской кампании.

Приведенная выше биография с множеством подробностей, необходимых для идентификации Р. Шульце-Коссен-се, составлена на основе сведений о нем, размещенных на следующих сайтах Интернета (с незначительными добавлениями из других источников):

http://forum.axishistory.com/viewtopic.php?t=63869

http://66.249.91.104/translate_c?hl=en&u=

http://daggers.infopop.cc/eve/forums/

http://daggers.infopop.cc/eve/forums/a/tpc/f/7803035676/m/2100074874.

Фамилия Перлов больше нигде не возникала, Вайценэггер упоминался многократно, но лишь в связи с его присутствием 20 июля 1944 г. в бункере Гитлера во время взрыва и на церемонии награждения фюрером пострадавших при этом взрыве специальным знаком «За ранение 20 июля 1944».

Неожиданно этот загадочный адъютанта возник еще в одной ипостаси. Поскольку в описаниях обстоятельств взрыва в бункере Гитлера в Растенбурге 20 июля 1944 г. он почему-то был представлен как адъютант начальника штаба ОКВ генерал-фельдмаршала Кейтеля, то пришлось внимательно изучить все фотоизображения Кейтеля и его свиты. На нескольких снимках переговоров Молотова с Гитлером в Берлине 12–13 ноября 1940 г. я обнаружил безымянного Шульце-Вайценэггера (в подписи его имя не указано) в мундире эсэсовского офицера.

На более поздних снимках он в той же форме (также безымянный) стоит рядом с Кейтелем в кабинете фюрера при вручении маршальского жезла фельдмаршалу Э. Роммелю. На других – он рядом с фюрером или с членами его ближайшего окружения.

Особый интерес вызвали фото Кейтеля при подписании Акта о капитуляции в Карлсхорсте 8 мая 1945 г. Все снимки этого важнейшего в истории Второй мировой войны события, опубликованные в отечественных книгах и периодике, казались какими-то куцыми: виден Кейтель, видны его рука с авторучкой, фуражка, перчатки, маршальский жезл, лежащий на столе, но совершенно не видно, кто же сидит рядом с ним и кто стоит сзади в этот исторический момент.

И все-таки нужные снимки были найдены. Оказалось, что при подписании Акта капитуляции справа от Кейтеля сидит адмирал Фридебург, последний командующий немецким ВМФ, а слева – генерал-полковник Штумпф, последний командующий немецкой ПВО. Они оба тоже подписывали Акт капитуляции: первый – от ВМФ, второй – от ВВС (см. с. 49 Фотоприложений).

Наконец-то был найден и снимок, где видно, кто стоит позади руководителей германской армии, подписывающих Акт капитуляции. Какого же было мое изумление, когда я увидел, что прямо за спиной Кейтеля стоит человек, весьма похожий на того самого Шульце-Вайценэггера!

Во-первых, он тоже подполковник (только не ваффен СС, а люфтваффе).

Во-вторых, у него на груди те же ордена и знаки, которыми был награжден Р. Шульце: Железный Крест 1-й и 2-й степени, Немецкий Крест в золоте, знак за ранение! Единственное различие в наградах на их мундирах состояло в том, что Р. Шульце имел штурмовой пехотный знак «За атаку», у подполковника люфтваффе на этом месте весьма похожий на него авиационный знак «Пилот».

В-третьих, выделяющий среди остальных высокий рост (ведь в дивизии СС «Лейбштандарт» был стандарт роста – 185, а затем 180 см).

В-четвертых, та же форма головы, прическа, те же густые брови, слегка оттопыренные уши. Та же осанка и выправка. И главное – он опять при высшем военачальнике Германии. Не слишком ли много совпадений?!

Надо сказать, что суровый вид этого подполковника сильно отличается от улыбчивого красавчика, который в 1939 г. стоял в кремлевском кабинете недалеко от Сталина. Но ведь эти снимки разделяют почти шесть, и каких трагических, лет войны! И нельзя забывать, что на этом снимке зафиксирован самый ужасный момент в жизни этого человека – он присутствует при подписании свидетельства о полном крахе своей страны (очень многие эсэсовцы в этот день застрелились, известны даже случаи, когда стрелялись группами, поднимая пистолет, выпавший из руки очередного застрелившегося). В книге лорда Э. Бивора «Падение Берлина. 1945» этот момент подписания капитуляции описан так: «Кейтель сидел в своем кресле прямо, сжав пальцы в кулак. Его голова поднималась все выше и выше. Прямо за ним стоял штабной немецкий офицер, на глазах которого выступили слезы, но ни один мускул не дрогнул на его лице» [13]. Так что нет ничего удивительного в том, что выражение лица Р. Шульце было совсем иным, чем на его прежних снимках.

Правда, следует отметить, что Кейтель в своих предсмертных мемуарах, рассказывая о стоявшем позади него 8 мая 1945 г. в Карлсхорсте подполковнике ВВС, называет его другим именем – Бём-Теттельбах. Объясняя, почему он тогда выбрал его в качестве сопровождающего офицера, Кейтель пишет:

Я взял с собой в качестве сопровождающих лиц вице-адмирала Бюркнера, начальника отдела «Заграница» в ОКХ и подполковника Бём-Теттельбаха из [оперативного] отдела «1а – авиация» штаба оперативного руководства вермахта (впрочем, последнего только потому, что он свободно говорил по-английски и сдал экзамены на военного переводчика русского языка).

[59, с. 428]

Не благодаря ли знанию русского языка этот человек участвовал и во всех переговорах высшего германского и советского руководства в Москве и Берлине? Нельзя не обратить внимания на то, что по какой-то причине даже в своих предсмертных мемуарах Кейтель считает необходимым объяснять факт приглашения им Бём-Теттельбаха в качестве сопровождающего для подписания Акта капитуляции. Почему же в таком случае он не объясняет для чего взял с собою, например, Бюркнера?

Могу высказать неожиданное предположение на этот счет. После самоубийства Гитлера назначенный им новый канцлер Йозеф Геббельс за неделю до подписания капитуляции послал к советскому командованию и. о. начальника штаба ОКХ генерала пехоты Ганса Кребса. Причин для такого выбора было три: Кребс занимал высокую должность, немного владел русским языком и имел большой опыт общения с русскими (в 1933–1935 гг., а затем в 1941 г. он был помощником военного атташе посольства Германии в Москве и несколько раз заменял самого атташе во время его отсутствия). А главное – после проводов японского посла Мацуоки 13 апреля 1941 г. Сталин на перроне крепко пожал Кребсу руку и сказал: «Мы должны оставаться друзьями!» Очевидно, что при принятии решения об отправке Кребса к русским не последнюю роль сыграло и мнение Кейтеля. Поэтому нельзя исключить возможность примерно такого же хода его мыслей неделю спустя при выборе Р. Шульце (Бём-Теттельбаха) в качестве сопровождающего в Карлсхорст.

Ведь, как неожиданно выяснилось, Р. Шульце тоже был отмечен советским вождем, и произошло это еще в сентябре 1939 г. во время приема в Кремле делегации во главе с Риббентропом. Тогда Сталин после подписания договора подозвал к себе сопровождавшего Риббентропа 25-летнего адъютанта. Вот как описывает это событие Эмиль Голин (Иллинойс, США) в статье «Как коммунисты и фашисты поделили Польшу» (журнал «Вестник» № 18(225), 31 августа 1999):

27 сентября Риббентроп вторично прибыл в Москву и на следующий день подписал с Молотовым второй договор, носивший невинное название «Договор о дружбе и границе». <… > Церемония подписания этого договора фиксировалась фотографами, и Сталин, который, как отмечают все близко знавшие его, умел, когда нужно, быть обаятельным, желая продемонстрировать свое расположение к немецким гостям, перед очередным фотографированием подошел к адъютанту Риббентропа – молодому, представительному оберштурмфюреру СС Рихарду Шульце, скромно стоявшему в штатском костюме в стороне, и, взяв его за руку, потянул в кадр. После заключительного тоста с шампанским Сталин снова взял его за руку, затем пожал ее и сказал, что в следующий раз тот должен прийти в форме. Что Рихард Шульце и сделал в 1941 году (это злая ирония – Э. Голин имеет в виду участие Шульце в боевых действиях против СССР. – А. О.).

Если быть точным, то Р. Шульце уже в ноябре 1940 г. при встрече руководства Третьего рейха и СССР в Берлине выполнил пожелание Сталина и был в полевой эсэсовской форме с адъютантским аксельбантом – таким мы видим его на кинокадрах, запечатлевших прием Молотова в кабинете Риббентропа, и на фото, сделанных во время приема Молотова в кабинете Гитлера (куда Риббентроп вряд ли мог прийти со своими адъютантами), так что там он, скорее всего, присутствовал как адъютант фюрера. На территории же нашей страны в военной форме Шульце появился в июне – июле 1941 г. в качестве боевого офицера, участвовал в боях и получил два ранения.