Текст книги "Болотная дева"

Ведьма придумала отличный план, подумал оборотень. Интересно, кто она вообще такая? Оба, и он, и Олаф, заметили в ней что-то знакомое. Вдобавок, она владеет искусством метания огня. По всему выходит, что это Вирджиния, бывшая подружка Олафа. Некоторое время назад Олаф и Вирджиния съездили в деревню, чтобы прикупить продуктов, а вернулся один Олаф с рассказом, что Вирджиния попала в лапы церковников. С тех пор подружка Патрика Натали стала их с Олафом общей подружкой, что Патрику совсем не нравилось. Впрочем, это уже не имело значения, ведь Натали была убита.

Но всё-таки Патрик не верил, что эта ведьма – Вирджиния. То, что она внешне совсем на неё не похожа, не имеет значения, ведь Вирджиния – оборотень и может менять облик в очень широких пределах. Важнее другое – подружку Олафа схватили церковники, а судьба ведьмы, попавшей под церковный суд, предопределена – костёр, причём весьма и весьма скоро.

Пора было приниматься за дело, и Патрик прекратил бесплодные размышления. Он помчался вдоль дороги в сторону лагеря, желая убедиться, что рыцарь действительно повёл отряд к скалам. Что делать, если отряд пойдёт в противоположную сторону, Патрик не знал. Ведьма обещала, что этого ни в коем случае не произойдёт, оставалось только верить ей на слово. Однако насколько оборотень мог видеть, дорога была пуста, отряд к скалам не шёл.

Только возле самого лагеря Патрик с облегчением перевёл дух. Оказывается, люди всё ещё не тронулись с места. Оборотень спрятался и из своего укрытия незаметно наблюдал за людьми. Таким вот образом он поприсутствовал на похоронах Натали, и даже про себя повторил надгробное слово, сказанное ведьмой.

Наконец, рыцарь скомандовал начать движение, и отряд направился в сторону, предусмотренную планом ведьмы. Патрик радостно улыбнулся, разумеется, мысленно, ведь его нынешнее тело гоблина улыбаться не могло. С этой мысленной улыбкой оборотень побежал к пещерам. Бежал он напрямик, через трясину, и это изрядно сокращало ему путь.

Когда он вернулся, Олаф ещё спал.

– Подъём! – заорал Патрик, приняв почти человеческий вид. – Через четверть часа они будут здесь! И должны нас застать за погрузкой на лошадь мешка с мелочью!

Олаф открыл глаза и жалобно на него посмотрел.

– Хватит изображать овцу! Соберись с силами! Кстати, на будущее. Почему мы не пользуемся пальцевой азбукой? Неудобно всякий раз, когда нужно что-то сказать, принимать человеческий облик.

Олаф покачал головой, явственно показывая, что пальцевая азбука сейчас его интересует менее всего.

– А знаешь, почему они до сих пор сюда не добрались? Они хоронили Натали. Представляешь? Та ведьма сказала над могилой надгробное слово.

Олаф дал понять, что похороны Натали в данный момент его интересуют ещё меньше, чем пальцевая азбука.

– Ладно, Олаф, пошли! Пришло время изображать погрузку сокровищ. Я буду грузить, а ты делай вид, что помогаешь.

Патрик снова стал гоблином, и они вдвоём с Олафом, который с трудом переставлял ноги, направились к лошадям. Возле выхода из пещеры лежал мешок с мелкими монетами, приготовленный ещё с вечера. Патрик прихватил его с собой, взвалив на плечо. возле лошадей он свою ношу швырнул на землю. При этом монеты так громко звякнули, что слегка перепугали лошадей.

Определять время Патрик умел не хуже других магов. Дождавшись заранее назначенного срока, он поднял мешок и начал укладывать его на спину лошади. Олаф одной рукой держался за лошадь, другой ухватился за мешок и налёг на него всем своим весом. При взгляде со стороны никому бы и в голову не пришло, что один гоблин помогает другому. Было очевидно, что он только мешает.

Тем не менее, Патрику удалось взгромоздить поклажу на лошадь, невзирая на помехи со стороны товарища. По предполагаемому Патриком расчету времени, именно сейчас должен был появиться в поле зрения вражеский отряд. Но вражеский отряд этого не знал и появляться не спешил. Некоторое время Патрик делал вид, что поправляет груз, но и это ему надоело. Он сбросил мешок обратно на землю и решил, что теперь будет ждать появления врага, а не пытаться этот момент предугадывать.

Оборотни ждали довольно долго, но дорога так и оставалась пустынной. Олаф не сводил с Патрика осуждающего взгляда, мол, я мог бы ещё некоторое время полежать, восстанавливая силы, вместо того, чтобы разыгрывать на этом болоте дурацкую комедию при полном отсутствии зрителей. Этот взгляд Патрика неимоверно бесил, и он вновь всерьёз задумался об убийстве товарища, невзирая на все весомые основания временно оставить того в живых.

Наконец, их невыносимо долгое ожидание было вознаграждено. Вдали на дороге показались всадники, и Патрик принялся вновь грузить мешок на лошадь, совершенно растерянную от невозможности понять, что тут происходит. Олаф старательно делал вид, что ему помогает, изо всех сил пытаясь хотя бы не мешать, но и то, и другое у него получалось из рук вон плохо.

Патрик не мог понять, заметили люди оборотней или нет. Они не изменили ни направления, ни скорости движения. Расстояние неумолимо сокращалось, всадники всё так же неспешно, шагом, ехали к скалам. Олаф нервничал, он стоял к противнику спиной и не видел, что там, сзади него, происходит. Ему казалось, что рыцарь уже пустил своего огромного коня в галоп, и вот сейчас копьё вонзится в спину оборотня. Патрик увидел в его глазах ужас и понял, что дальше тянуть некуда.

Патрик поднял голову, демонстративно оглянулся, сделал вид, что только вот сейчас увидел всадников, и заревел. Олаф, как и было предусмотрено планом, не менее демонстративно оглянулся, якобы увидел врагов и испугался. Испугался он, следует отметить, по-настоящему. Оборотни бросились наутёк, но Олаф, из-за почти полного упадка сил, бежал очень медленно, и чёрный конь рыцаря вместе со своим всадником оказался в угрожающей близости от них, причём, совершенно не прикладывая к тому особых усилий, он ведь мог скакать гораздо быстрее. Теперь уже испугался и Патрик. Если этот во всех отношениях странный рыцарь скомандует своему коню перейти на галоп, один из оборотней неизбежно окажется насаженным на копьё, а уж второй – как повезёт. Одно утешало – обессиленный Олаф бежит медленнее, потому первым будет на копье именно он.

Однако рыцарь поступил иначе. Вместо погони и атаки, которая просто не могла не быть удачной, он скомандовал стрелять. Стражники, да и он сам тоже, выстрелили, но ни один из арбалетных болтов не пролетел даже близко возле цели. Оборотни такой меткости противника, разумеется, ничуть не огорчились, и успешно скрылись с глаз врагов раньше, чем те успели перезарядить своё оружие.

После этого они кружным путём вернулись к скалам, вооружились припрятанными арбалетами и залегли в заранее подготовленном укрытии, откуда прекрасно видели и лагерь людей, и все их перемещения. Патрик старался не обращать внимания на злобные взгляды, которые бросал на него Олаф. Он понимал, что с отступлением явно затянул, риск оказался слишком велик и абсолютно неоправдан, а спасла их только отвратительная воинская подготовка противника. Но Олаф сейчас совсем обессилен, и его пока можно не опасаться. А потом он, если всё пойдёт по плану Патрика, проблем создавать не будет. Никому и никогда.

Оборотни видели, как рыцарь и ведьма вошли в пещеру. Ведьма обещала, что продержит там рыцаря до темноты и даже чуть дольше. Судя по всему, ей удалось сдержать обещание. Солнце клонилось к закату, а эти двое всё ещё пребывали внутри. Затем два не то монаха, не то мага в сопровождении одного из стражников подошли к этой пещере, но внутрь не входили и быстро вернулись к костру. Наконец, стемнело, и оборотни, двигаясь совершенно бесшумно, проникли в пещеру, держа арбалеты наизготовку. Никто из людей, сидящих вокруг костра, их не заметил.

* * *

Ведьма, будучи автором плана, прекрасно знала о предстоящем визите в пещеру «гостей», и потому имела возможность основательно к нему подготовиться. О том, что в пещере должны быть свечи, ей было известно, но на всякий случай она это проверила, как только туда вошла. Когда начало смеркаться, ведьма, дождавшись закономерной паузы в любовных утехах, и свечу зажгла. Ей, как метательнице огня, это большого труда не составило. Горящую свечу она разместила так, чтобы вход в пещеру был хорошо освещён, а место, где лежал матрас, оказалось бы в глубокой тени. Раздеваясь, сэр Брайан бросил меч куда попало. Ведьма его переложила так, чтобы рыцарь при необходимости без труда до него дотянулся.

Теперь можно было спокойно ждать появления оборотней. Войдя в пещеру, они в первый момент почти ничего не будут видеть, в то время как сами окажутся на свету. Рыцарь, которого они рассчитывают застать безоружным, будет иметь меч. В таких условиях она не сомневалась в победе сэра Брайана. Но даже если он совсем не умеет обращаться с мечом, метательница огня всегда сможет оказать ему необходимую помощь, которая, если ведьме повезёт, останется рыцарем незамеченной. Ведьма в предстоящей битве не только не искала славы, но желала, насколько это получится, остаться в тени во всех смыслах этого слова.

По её прогнозу, при любом развитии событий оборотни непременно погибнут. Это и было главной целью разработанного ею плана. Разумеется, самих оборотней с этим планом она ознакомила не в полном объёме. А как только эти два оборотня погибнут, она со спокойной душой сможет начать новую жизнь. Болото ей успело изрядно осточертеть. С награбленными деньгами, спрятанными в только ей известном тайнике, эта жизнь будет весьма приятной. И никому никогда даже в голову не придёт, что ведьма Вирджиния имеет хоть какое-то отношение к чудовищам Гибельного болота. А пока эти двое или хоть один из них живы, угроза разоблачения будет висеть над ней топором палача. В том, что любой из них выдаст её при первом же случае, когда это принесёт хоть малейшую выгоду, она ни секунды не сомневалась.

Все оборотни обладают острым слухом, и Вирджиния явственно услышала приближающиеся ко входу в пещеру крадущиеся шаги, хотя для обычного человека они были совершенно бесшумными.

– Я слышу, что сюда кто-то идёт. Это характерная походка оборотней, я её распознаю без труда! – шёпотом сообщила ведьма сэру Брайану.

Поверил ей рыцарь или нет, но предупреждением о возможной опасности пренебрегать не стал. Мгновенно потеряв интерес к ведьме как к даме сердца, он вскочил на ноги, извлёк меч из ножен и встал в боевую позицию. Вирджиния удовлетворённо улыбнулась. Сейчас всё решится. Олаф и Патрик погибнут. Не останется никого, хоть что-нибудь знающего о её прошлом. Блестящее завершение тщательно разработанного плана!

Оборотни вошли внутрь пещеры, и Вирджиния увидела, как жестоко она заблуждалась. Сэр Брайан легко прикончил бы двоих безоружных оборотней, но проблема состояла в том, что они не были безоружными. Каждый из них держал в руках, или, если угодно, в лапах, ведь оба были в облике гоблинов, готовый к выстрелу арбалет, и промахнуться с такого близкого расстояния было почти невозможно.

Пока оборотни, никуда не торопясь, приспосабливали зрение к полумраку пещеры, ведьма лихорадочно перебирала варианты развития ситуации. Если оборотни сейчас выстрелят, рыцарь погиб. Ни единого шанса уцелеть у него нет. После этого перед ней возникает выбор – присоединиться к победителям или вступить с ними в бой. Исход этого боя был неопределённым. С одной стороны, одна женщина против двух сильных мужчин. С другой – она может метать огонь, а они – нет. Звать на помощь стражников смысла не имело – битва наверняка закончится до их появления. Поскольку рисковать Вирджиния не любила, бой с бывшими товарищами напрочь исключался.

Если же она присоединится, а точнее, вернётся, к ним, ей придётся некоторое время спать с ними обоими. Натали мертва, а ограничивать свои сексуальные аппетиты ни один, ни другой не станут. Правда, Патрик мечтает убить Олафа, но он уже много лет об этом мечтает, так что его мечты можно смело не учитывать. Не то, чтобы Вирджиния испытывала отвращение от любовных утех сразу с двумя мужчинами, но она предпочитала выбирать себе мужчин сама. Когда-нибудь, конечно, появится вторая женщина, но вряд ли это будет очень скоро. Ведь всё то время, что Вирджиния провела в монастырской темнице, Натали обслуживала обоих в одиночку, и это всех устраивало. С чего вдруг сейчас будет иначе?

Интересно, а как они обходились те несколько дней, когда Натали уже была убита, улыбнулась про себя ведьма, но тут же прогнала эту несвоевременную мысль. На самом деле Вирджиния вполне обойдётся без ответа на этот вопрос. Сейчас важно другое. Нужно не дать им выстрелить в рыцаря. Следующие стадии плана можно обдумать позже. А о прежнем плане теперь следует забыть. Арбалеты в лапах оборотней его похоронили, как бы глупо ни звучали эти слова.

А можно ли вывести из строя арбалеты? Вирджиния прикинула, сможет ли она одновременно пережечь сразу две тетивы. Получалось, что нет. Даже если ей удастся одновременно метнуть огонь на обе тетивы, и при этом она не промахнётся, нет никакой гарантии, что кто-то из оборотней не успеет выстрелить раньше, чем тетива перегорит. После этого сэр Брайан отправится к праотцам, а ей придётся иметь дело с двумя разъярёнными мужчинами, ни один из которых отнюдь не обременён избытком милосердия.

Что ж, когда прочее оружие бесполезно, нужно пользоваться языком. Убеждать Вирджиния умела. К сожалению, и Олаф, и Патрик тоже обладали и этим умением, и другим – сопротивляться убеждению. Значит, заодно и выясним, кто умеет лучше, решила ведьма. Учили нас одинаково, но женщина в спорах всегда имеет преимущество. Вот только не всегда ей удаётся им воспользоваться.

– Ребята, не спешите убивать друг друга, – попросила Вирджиния, шагнув так, чтобы оказаться между рыцарем и оборотнями. – Это всегда успеете. Сначала лучше поговорить. Если сначала убить, поговорить вряд ли получится.

Сэр Брайан промолчал. Он соображал значительно медленнее, чем ведьма, но ему и так было понятно соотношение сил. Его меч на такой дистанции не стоил ничего против арбалетов. Вот если оборотни промахнутся, тогда всё будет иначе. Только их промах казался ему невероятным. С такого расстояния попадут даже стражники из его отряда, а уж стрелять хуже, чем они, просто невозможно. От арбалетных болтов не защитят даже доспехи. Впрочем, это неважно. Ведь доспехи разбросаны по всей пещере, и надеть их ему вряд ли позволят, даже невзирая на их бесполезность против арбалетов. Значит, пусть будут переговоры. Это отсрочка. Как добрый христианин, он, конечно, хотел когда-нибудь встретиться с Господом, но отнюдь не возражал, чтобы это неизбежное свидание произошло как можно позже.

Оборотни растерялись. Теперь стрелять им было нельзя. Когда выстрелит один из них, болт попадёт в ведьму, рыцарь бросит её тело на второго и попробует прикончить противников мечом. Скорее всего, ему это удастся. Боевых магов, а оборотни тоже входили в эту категорию, неплохо обучали тактике рукопашного боя, и они ошибочно полагали, что рыцарь обучен не хуже них.

– Моё предложение такое, – продолжила ведьма. – Вы, ребята, уходите отсюда, не только из этой пещеры, но и с болота вообще. Рыцарь докладывает своему сюзерену, барону Герсби, что его задание выполнено, и теперь дорога через болото безопасна. Барону безразлично, все чудовища убиты или не все. Ему нужна только безопасность путников. Сэр Брайан, ты принимаешь эти условия?

Рыцарь не слушал, что она говорила. Он смотрел на её обнажённое тело, освещённое мерцающим пламенем свечи, и наслаждался этим зрелищем. Ведьма, когда этого хотела, была очень красива, впрочем, как и все оборотни. В провале переговоров рыцарь не сомневался. Как только к тому же мнению придут и оборотни, один из них пристрелит ведьму, а второй – его, сэра Брайана. Он никак не сможет им в этом воспрепятствовать. Элементарный приём, очевидный любому боевому магу, рыцарю даже в голову не пришёл. Считая свою смерть неизбежной, причём в самое ближайшее время, сэр Брайан не только не пытался понять, о чём говорит ведьма, но даже не давал себе труда её слушать. Смотреть на неё было гораздо приятнее, а делать два дела сразу рыцарь не любил.

– Сэр Брайан, ты согласен? – повторила Вирджиния, повысив голос.

– А? Да, согласен, – рыцарь понятия не имел, с чем или на что он согласен, но в преддверии Царствия Небесного спорить с ведьмой о чём бы то ни счёл глупым.

– Вот и замечательно, – одобрила ведьма. – Теперь вы двое. Вас всё устраивает?

Оборотни переглянулись, и Патрик стал приобретать человеческий облик.

– Ну, привет, Вирджиния, – поздоровался он, когда превращение завершилось.

– Привет, Патрик. И тебе, Олаф, тоже. Так да или нет?

– Я не понимаю, почему ты на его стороне. Ты же одна из нас!

– Нет. Так было, пока вы меня не оставили в лапах церковников. Даже не попытались мне помочь! Теперь я с вами не хочу иметь ничего общего. Зла вам не желаю, но, сами понимаете, в вашей компании я больше не состою. Я ответила на твой вопрос. Жду ответа на свой.

– А если мы всё-таки попытаемся сразиться? – поинтересовался Патрик, отлично понимая, что выиграть эту схватку без потерь оборотням невозможно.

– Вы без шансов, – предсказала Вирджиния. – Олаф совершенно измождён, у него нет сил на трансформацию. Огненным шаром я его убью. Даже смертельно раненная, я успею метнуть огонь. А ты подумай, какие шансы выжить у тебя после его смерти.

– Да уж побольше, чем у тебя!

– Верно, Патрик. Так я же и не хочу сражаться. Я предлагаю всем мирно разойтись, ты не забыл?

Патрик вопросительно взглянул на Олафа и в его глазах прочитал ответ. Олаф сражаться явно не хотел. Оставалось только словами выразить формальное согласие, но Патрик что-либо сказать не успел. В его позвоночник упёрся наконечник арбалетного болта, и чей-то громоподобный голос произнёс:

– Бросай оружие! С такой дистанции промахнуться невозможно.

Изрядно ошарашенный появлением нового действующего лица, Патрик покорно положил свой арбалет на пол. Олаф незамедлительно последовал его примеру.

* * *

Гудини сидел у костра и слушал невнятное бормотание монаха. Брат Бацеолус находился под огромным впечатлением от увиденной им в пещере сцены. Поначалу он попытался прочитать проповедь на тему, что именно грозит бессмертной душе, когда тело, в котором она обитает, предаётся похоти. Адские муки, которые живописал брат Бацеолус, произвели на стражников такое яркое впечатление, что все они единодушно потребовали, чтобы он немедленно заткнулся, пригрозив ему карой, хотя и меньшей, нежели Геенна Огненная, но достаточной, чтобы он стал говорить намного тише.

– …И я вспоминаю слова Господа нашего Иисуса Христа. «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй». Так Он сказал. И потом ещё добавил: «А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею». Во как!

– Ух ты! – восхитился Гудини. – Значит, я прелюбодействовал с таким количеством женщин, что это превосходит всякое вероятие. Дело в том, что я на женщин по-другому никогда не смотрю.

– Что, на всех? И на старух, и на уродин? – изумился монах.

– Кого ты называешь уродинами? Вот мы нашу ведьму такой считали, а сэр Брайан посмотрел на неё правильно, и что-то этакое в ней разглядел, чего мы не увидели.

– Он губит свою бессмертную душу. Ибо сказано: если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось его от себя, ибо так лучше для тебя. Это тоже слова Господа, прямая Его речь.

– А как это мой собственный глаз меня же и соблазняет? – удивился маг.

– Речь не о тебе, – отмахнулся брат Бацеолус. – Ты Сын Божий, а значит, априори безгрешен. Априори – это на латыни означает…

– Я знаю, что это означает. Не нужно переводить.

– Конечно, знаешь. Ты же всеведущ. Так вот, продолжаю. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя.

– Это тоже Христос сказал?

– Да, это сказал Христос, твой единокровный брат.

– Если бы христиане так делали, все мы стали бы однорукими. Ну, кроме меня, разумеется. Я ведь безгрешен априори.

– И я тоже! – похвастался монах. – Не в том смысле, что я безгрешен, а в том, что не стал бы одноруким. По крайней мере, по этой причине.

– Хочешь сказать, что никогда не соблазнялся своей правой рукой? Не ври, – засмеялся Гудини.

– Я никогда не вру! – возмутился брат Бацеолус с некоторой горячностью. – Я могу ошибаться, могу что-нибудь утаивать, но с тех пор, как я принял постриг, мои уста ни разу не произносили сознательной лжи!

– Но я же сам видел!

– Что ты видел? Ты не мог этого видеть!

Стражники уже давно прекратили свои разговоры и внимательно слушали диалог монаха и мага.

– Так, что же я видел, – начать вспоминать Гудини. – Ты сидел у костра и бормотал Песнь Песней.

– Не бормотал, а декламировал, – поправил его брат Бацеолус.

– Хорошо, пусть декламировал. А руки свои ты запустил под рясу.

– Вот! Что ты мог видеть под рясой? Она ведь непрозрачная!

– Несложно догадаться, что ты там делал!

– Догадки, дорогой Гудини, доказательством служить не могут! Даже для святейшей Инквизиции!

– Да ладно, успокойся. Я же тебя ни в чём не обвиняю. В смысле, я не считаю это дело таким уж грехом.

– Вот так всегда! Обвинение высказано, доказательств нет, но все считают, что так всё и было. А я могу доказать, что этим не грешил!

– Ну, докажи, – пожал плечами маг. – Всё равно делать нам нечего.

– Вот слушай. Ты какой рукой это делаешь?

– Кто тебе сказал, что я это делаю? – смутился Гудини. – Я этого вообще никогда в жизни даже не пытался…

– Помни о клятве Мерлина!

– При чём тут она? Это не профессиональный вопрос!

– Ага! Признал, что лжёшь! Если бы не лгал, сказал бы, что клятва ни при чём, потому что ты говоришь правду!

– Бац, мы говорили о тебе, а не обо мне. Ты намеревался доказать свою невиновность. Чего ты меня в это дело замешиваешь?

– Хорошо. Давай по-другому. Пишешь ты какой рукой?

– Правой, как и все люди. Ну, все те, кто умеет писать.

– А вот и нет! Некоторые пишут левой рукой! И я в том числе!

– То есть ты левша! И, значит, делаешь это левой рукой! Вот оно что!

– Я этого не говорил. Я просто доказал тебе, что не делаю этого правой.

– Знаешь, Бац, вот иной раз с тобой поговоришь, и такое чувство, как будто наелся лошадиного навоза.

– Чего только не узнаешь, слушая разговор двух высокоучёных мужей, – заметил один из стражников, брезгливо сплюнув в костёр.

– Гудини, что я такого сказал?

– Ничего, успокойся. Но тебе придётся отсечь себе левую руку, раз она тебя столь успешно соблазняет.

– Ничего подобного! Христос говорил конкретно о правой руке, а не о той, которая соблазняет! Кто ты такой, чтобы переиначивать Его наставления?

– Вроде бы, ты говорил, что я Его брат.

– Да, действительно. Я забыл. Кто-нибудь одолжит мне на минутку меч? – обратился брат Бацеолус к стражникам. – Нужно кое-что отрубить. То есть отсечь. Ибо сказано: лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в Геенну.

– Стоп! – заорал слегка перепуганный Гудини. – Никто не будет ничего отсекать! Что за мракобесие? Дружище Бацеолус, это грех простительный. А раз так, я тебе его, как предполагаемый Сын Божий, прощаю. Так сказать, иди, и впредь не греши. То есть, на самом деле идти никуда не нужно.

– Нужно! – возразил монах. – Я вот время от времени поглядываю на пещеру, где уединились для удовлетворения похоти сэр Брайан и ведьма. И кое-что заметил. Потому что я наблюдательный.

– Что ты такого там заметил, из-за чего тебе нужно куда-то идти? – поинтересовался маг.

– Я вот думаю, что они так долго там делают? Похоть у них уже давно должна иссякнуть.

– Правые глаза себе вырывают, – засмеялся Гудини. – Хотя ведьма не христианка, так что вряд ли.

– Не иронизируй по поводу заветов Господа нашего! Но главное не это. Когда начало смеркаться, они зажгли свечу.

– Ну и что? Или рыцарю, или ведьме, или им обоим хочется видеть, с кем он или она предаётся любовным утехам. Что тут этакого?

– В этом – ничего. Но слушай дальше. Из входа в пещеру исходил свет свечи. А теперь он стал более тусклым. И таким остаётся. Это значит, что кто-то стоит между свечой и входом.

– Ну и что? Стоит кто-то из них, и пусть себе стоит. Нам-то какое дело?

– Гудини, ты меня удивляешь. Ладно, у меня целибат, я могу не знать, но тебе же должно быть известно, что похоти предаются лёжа, а не стоя!

– Я как раз знаю, что похоти можно предаваться по-разному! И стоя – в том числе! Хотя, может, ты и прав. Обычно если в таком случае можно лечь, то ложатся. Ну, значит, уже просто стоят. Разговаривают, например. А ты сам что думаешь?

– Я думаю, что кому-нибудь нужно пойти и проверить, всё ли в порядке у сэра Брайана. Не доверяю я этой ведьме. Она – поклонница Сатаны. Наверно, вызвала туда какого-то демона, он и отбрасывает эту тень.

– Бац, какой ещё демон? Это мистики вызывают каких-то демонов, которых кроме них никто не видит. Маги такой ерундой не занимаются! Так что не путай, пожалуйста!

– Я считаю, всё равно нужно проверить, – монах был непреклонен.

Гудини тоже изрядно беспокоило долгое отсутствие сэра Брайана, хотя и совершенно по другой причине. Маг явственно видел, что в отсутствие командира дисциплина отряда, и так не очень высокая, стремительно куда-то улетучивалась. Арбалеты лежали в стороне, все шестеро стражников сидели у костра, распивая вино, двое при этом играли в кости. Охраной лагеря никто не озаботился, и оборотни, если они внезапно нападут, вряд ли встретят серьёзное сопротивление.

Всё шло к тому, что стражники перепьются и беспробудно заснут, и Гудини это совсем не нравилось. Но остановить пьянку ему было не под силу. Его команду никто исполнять не станет, в этом он ни секунды не сомневался.

– Бац, пошли к пещере, – решился он. – Посмотрим, что там за демон посмел тень отбрасывать. Я, конечно, в мистике слабо разбираюсь, но слыхал, что потусторонние создания тени не имеют и в зеркале не отражаются. Сделаем ему строгий выговор за нарушение правил.

– Пошли, – согласился брат Бацеолус. – Давно пора.

– Ребята, пусть кто-то из вас сходит с нами, – попросил маг стражников.

– Приказа командира не было, – равнодушно откликнулся один из них.

Приказа пьянствовать от командира тоже не поступало, подумал Гудини, но это же вам не мешает? Вслух он решил ничего не говорить.

– Арбалет возьмёшь? – поинтересовался монах.

– А они мне дадут?

– Можешь взять без спроса, они ничего не заметят. Заняты погрязанием в пьянстве.

– Скажи мне, Бац, а пьянство – это смертный грех?

– Нет. Чревоугодие – да, а пьянство – нет. Бери любой арбалет, и пойдём.

– А ты?

– Я – монах, нам нельзя брать оружие.

– Скажешь тоже! – удивился Гудини. – А как же тамплиеры? Они разве не монахи?

– Ну, ты сравнил! Тамплиеры – это монахи-рыцари. Воинствующий орден. Им можно. А мой орден не воинствующий.

– Я тоже обойдусь без оружия, – решил маг. – Всё равно я ни разу в жизни не держал в руках арбалета, сомневаюсь, что смогу его использовать с толком.

Они направились к пещере. Подойдя ко входу, Гудини смело шагнул внутрь, и после ночной тьмы на болоте на несколько секунд был ослеплён ярким светом свечи. Ничего не видя, маг шагнул ещё раз, вытянув вперёд руки, и обеими руками натолкнулся на что-то живое и более-менее человекообразное. Зрение к нему понемногу возвращалось, и он смутно различил перед собой гоблина и обнажённого человека, стоящих к нему спиной.

Перепугался маг изрядно, потому действовал, почти не думая. Он знал из личного опыта, что довольно часто лучшей защитой бывает нападение. Артист, комедиант, он хорошо владел своим голосом, и сейчас избрал своим оружием именно его. Не так уж редко Гудини изображал рёв дракона, громкий и ужасающий. Именно такой, какой был нужен в сложившейся непростой ситуации.

– Бросай оружие! С такой дистанции промахнуться невозможно, – заорал Гудини голосом комедийного дракона.

Оборотни послушно положили арбалеты на пол пещеры. Маг быстро протиснулся между ними, схватил их оружие и отбежал с ним к сэру Брайану.

* * *

Вирджиния торжествовала, хотя внешне это никак не проявлялось. Она уже смирилась с тем, что оборотни останутся в живых, но теперь, когда Гудини их неожиданно обезоружил, можно было вернуться к первоначальному плану. Правда, они ещё вполне могли сбежать, ничто им не препятствовало.

Патрику это тоже пришло в голову. Видя, что Гудини держит арбалеты так, что выстрелить из них невозможно при всём желании, он надумал покинуть пещеру.

– Даже не пробуй! Стражники блокируют выход, – соврал маг.

Патрик, будучи чёрным магом, разбирался во лжи гораздо лучше белого мага Гудини, и потому ничуть ему не поверил. Резко развернувшись, он бросился наружу, но тут же вернулся обратно, неуверенно пятясь задом, с окровавленным лицом. Впрочем, почти сразу рана на лбу бесследно затянулась.

– Надо же, как я ошибся. Ты не соврал, – потрясённо сообщил он. – Ладно, рыцарь, я согласен.

– На что согласен? – уточнил сэр Брайан, который уже совсем не понимал, что тут происходит.

– На то, что предлагала ведьма.

– Сэр Брайан, не слушай его! – попросила Вирджиния. – У них больше нет оружия. Просто убей их обоих.

– Это я и сам вижу. Но на что он согласен? Что ему предлагали?

– Она предлагала нам всем мирно разойтись, – напомнил Патрик. – И ты принял это условие.

– Не помню такого, – сокрушённо признался сэр Брайан.

– Да ты что? – изумился оборотень. – Не помнишь, как согласился?

– Как согласился, помню. На что согласился, не помню.

– Да какая разница? – возопила Вирджиния. – Когда мы договаривались, у них арбалеты были! А теперь всё изменилось!

– Кто эта голая баба? И почему она здесь пытается командовать? – выразил недоумение маг. – И вообще, я тут себя весьма неловко чувствую, как единственный одетый в этом помещении. Что будем делать – мне раздеваться или вы оденетесь?

– Делай, что хочешь, Гудини, – разрешил сэр Брайан. – А эта женщина… Неужели ты её не узнаёшь?

Вирджиния тем временем одела приготовленную мужскую одежду, а заодно вернула себе прежнюю внешность. Маг, присмотревшийся к ней повнимательнее, был немало изумлён.

– Вот это да! – протянул он. – Без одежды ты просто красавица, а в ней… Не хочу говорить, кто ты, когда одета.

– Не умею правильно подбирать одежду, – улыбнулась Вирджиния. – Ну, это не только моя беда. Многие женщины безвкусно одеваются.

– Может, мы пойдём, как договорились, а вы тут без нас спокойно обсудите всё, что вас интересует? – предложил Патрик.

– Да. Давай решим вопрос с ними, – согласилась ведьма. – Сэр Брайан, ты не забыл, что убить их – это то задание, которое тебе дал твой барон?

– Молчи, женщина! Не твоё дело, что мне поручено, а что нет! – возмутился рыцарь. – Я сам разберусь! Соглашения нужно соблюдать независимо от того, изменились условия или нет!