Текст книги "Ex oriente lux! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии"

Исследовав древнекитайские тексты, A. Л. Фротингем констатировал, что в Китае господствовала южная ориентация, при этом левая рука (сторона) доминировала над правой, считаясь благоприятной, почетной и приносящей удачу и процветание (Frothingham, 65–69; ср.: Granet, Danses, I, 11, n. 1: «…l’orientation s’établissant face au Sud, E = gauche et W = droite»; Idem, Right, 43–58; Tuan, Space, 44).

Уже со времени династии Хань известный китайцам компас своим острием показывал направление не на север, как позднее в Европе, а на юг; компас и назывался «стрелкой, указывающей на юг» (чжинаньчжэнь), что поддерживает и объясняет вывод о господстве южной ориентации в Древнем Китае (Needham J. IV, 301–313; Wheatley, 426). Интересно, что это представление о юге как передней стороне дожило до наших дней: в современном китайском языке иероглиф бэй означает север и спину, зад, тыльную сторону, а иероглиф ю – запад и правую сторону (Шемякин, 46).

Попытки древних китайцев вербально изложить идеи универсализма, присущие их мировоззрению, очень рано привели к необходимости дополнительной графико-геометрической демонстрации всесвязанности вещей и процессов, космоса и человека, физического мира и мира идей. Эти своеобразные «космограммы», которые вычерчивали в гадательно-магических целях (они и происходят из практики скапулимантии – гадания на костях), состояли из различных комбинаций триграмм и гексаграмм (гуа). Триграмма, например, представляла три друг над другом начертанные прямые линии с разными сочетаниями разрывов в них:,, и т. д. (целые черточки понимались как знаки ян – мужского начала, прерванные – инь – женского начала).

Эти графические символы обозначали важнейшие явления природы; об этом свидетельствуют их названия: Цянь – небо, Гэнъ – гора, Ли – огонь, Сюнь – ветер, дерево, Дуй – водоем, Кунь – земля, Чжэнь – гром, Кань – вода. Гексаграмма, соответственно, имела шесть подобных черточек. Полный набор комбинаций такого рода линий в триграммах дает восемь триграмм (ба гуа), а они, в свою очередь, составляют основу 64-х гексаграмм (люшисы гуа) – полного набора космических взаимопревращений и соответствий (капитальное исследование этих графических символов как нумерологической основы китайской науки и философии см.: Кобзев, Учение о символах).

Китайские триграммы

Восемь триграмм, составленных вместе в восьмиугольник и ориентированных на восемь стран света (четыре основные и четыре промежуточные), представляли символ всего космоса и имели большое ритуальное, религиозное и философское значение на протяжении многих веков китайской истории (см. подробнее: Köster, 31–34). Верхняя триграмма при этом, по «системе Фуси», показывала южную сторону, нижняя – северную, левая – восточную, правая – западную. Восемь триграмм изображались на китайских компасах; таким образом, триграмма юга совпадала с направлением иглы компаса (Зинин, Схематика, 92). В «Аритмологическом мемуаре» (II–VI вв.) приводится способ вычисления под названием «восемь триграмм»: «игла (компаса. – А. П.) определяет восемь сторон [света]… Принцип вычисления: определение позиций [чисел] происходит по указанию острия иглы компаса. Число один возникает из [триграммы] Ли, [игла] указывает на юг, Ли – единица. Юго-запад – Кунь – двойка, запад – Дуй – тройка, северо‑запад – Цянь – четверка, север – Кань – пятерка, северо‑восток – Гэнь – шестерка, восток – Чжэнь – семерка, юго-восток – Суй – восьмерка…» (Там же, 88; см. иллюстрации в: Köster, 33–34).

Верхняя часть восьмигранника – «верх» (юг, лето) – и левая – «слева» (восток, весна) – являлись сферой действия мужского начала ян, нижняя – «низ» (север, зима) и правая сторона – «справа» (запад, осень) принадлежали женскому началу инь (Кобзев, Учение о символах, 67–68).

Восемь триграмм соответствуют не только странам света, сюда «наслаиваются» все явления космического и земного характера, в том числе и цифровая символика, которая из восьми сторон (четыре главных и четыре промежуточных) и центра вырабатывает девятичленную картину мира – «магический квадрат», состоящий из девяти клеток (ср. сходную девятичастную композицию космограмм-мандал в Индии и буддизме). В виде 9-частного квадрата, ориентированного на юг, представлялась часто и сама территория Поднебесной империи (девять областей – цзю чжоу). Считалось, что на девять областей разделил землю легендарный герой Юй, основатель династии Ся (Юань Кэ, 330). С этим же числом и такой же геометрической конструкцией была связана и система девятичленного деления общинных земель цзин-тянь («колодезные поля»), которая была разработана учеником Конфуция Мэн-цзы (см.: Древнекитайская философия, I, 236; Васильев Л. С., Проблема, 24–38; Евсюков, Мифология, 73; Торчинов, 214–215).

Характерно, что бронзовые зеркала ханьского времени, которые использовались в ритуале и магических действиях, часто имели на обратной стороне изображение восьми триграмм (Сычев/Сычев, 18). Да и до сих пор ба гуа, особенно нанесенные на зеркала, являются популярным символом в декорировании домашних и служебных помещений; они призваны нести апотропическую функцию (Россбах, 85).

Философско-космическое обоснование южной ориентации мы находим в разделе о геометрическом мистицизме «Ицзин» («Книга Перемен») одного из древнейших китайских трактатов «Чжоу и» (восходит к началу I тыс. до н. э.), содержащего теорию триграмм и гексаграмм и пользовавшегося чрезвычайной популярностью как у конфуцианцев, так и в даосизме. Там также сообщается, кто был изобретателем восьмигранника триграмм: «Баоси (Фуси) начертал восемь триграмм, с помощью которых он постиг магическую силу духов и расположил по родам десять тысяч вещей» («Ицзин», комментарии «Сицы чжуань»). Фуси рассматривался древними китайцами как один из божественных первопредков и благодетелей человечества, а также как патрон гадателей и магов.

В «Ицзин» (Шогуа чжуань, чжан 5) утверждается, что боги и весь мир происходят с востока (Чжэнь), но только на юго-востоке (Сюнь) они вступают друг с другом в гармонические отношения, упорядочиваются; далее следует текст о юге (Ли): «Ли (Огонь) – свет (просветленность). Вся тьма вещей (здесь) друг с другом встречается. Это триграмма квадрата Юга. Совершенномудрый человек становится лицом на Юг и слушает Поднебесную, обращается к свету и управляет, как будто берет все это отсюда (из триграммы Ли)» (V, 4, 9; пер. А.Е. Лукьянова, см.: Лукьянов, Дао, 197–198; текст см. в: SBE, XVI, 425; ср.: Wheatley, 460). Поэтому и обычное положение китайского императора при всех торжественных выходах и церемониях предполагало обращенность лицом к югу (см. ниже).

Весьма вероятно, что такие краеугольные для древнекитайских религиозно-мифологических представлений понятия, как инь и ян, изначально являлись полярными характеристиками именно географического свойства, связанными со странами света. «Первоначально инь означало, видимо, теневой (северный) склон горы. Впоследствии при распространении бинарной классификации инь стало символом женского начала, севера, тьмы, смерти, земли, луны, четных чисел и т. п. А ян, первоначально, видимо, означавшее светлый (южный) склон горы, соответственно стало символизировать мужское начало, юг, свет, жизнь, небо, солнце, нечетные числа и т. п.» (Рифтин, Инь и ян, 547; ср.: Forke, 171–173; Китайская философия, 138). Значения “темный/светлый склон горы” для инь и ян фиксирует древнейший китайский словарь I–II вв. “Шо вэнь цзе цзы”» (Быков, Зарождение, 44).

Фуси и Нюйва

Таким образом, для древнейшего мировоззрения китайцев можно констатировать дуалистическое восприятие пространства. Оно, помимо пространственного противопоставления ян и инь, проявилось и в характеристиках Востока и Запада; каждый из них имел свое отражение в иконографических и идеологических символах, таких как первопредок и Владыка Востока Фуси и Владычица Запада Нюйва, их атрибуты угольник и циркуль, их символы Солнце и Луна, их сущности ян и инь (ср.: Рифтин, От мифа, 61: «наиболее ранние шаньдунские рельефы построены по… более древней модели и соответственно архаической бинарной классификации, связывавшей понятие “левый” с угольником и мужским началом (Фуси), а “правый” – с кругом, циркулем, землей как символом женского начала»).

Особую роль в системе ориентации древних китайцев играл север, в частности, Полярная звезда, которая в источниках называется «Северным ориентиром» (бэй чэнь), или «Северным пределом» (бэй цзи); о ней говорилось как о «середине неба», как о «центре неба, упорядочивающем четыре времени года», о центре, который остается неподвижным и вокруг которого вращаются прочие светила (тексты см. в: Кобзев, Учение о символах, 181–182). Отсюда такое важное значение Полярной звезды как axis mundi в планировке столицы, императорского дворца и в отношениях императора («сына Неба») с Небом (см. ниже). Интересно, что космологическая функция китайского императора – быть медиатором между небом и землей – отразилась и в иероглифе, обозначавшем титул верховного правителя в доимперском Китае, ван (壬): трехчленная композиция в начертании иероглифа показывает трехчленное вертикальное членение космоса, в котором правитель соединяет собой высшие божественные и природные начала – Небо и Землю (Китайская философия, 37).

Отношение к северу и югу у китайцев имеет амбивалентный характер. С одной стороны, мы постоянно видим обращенность к югу как к предпочтительной стороне (например, у императоров), с другой же, – многие обрядовые действия, сама планировка храмов, погребальных комплексов, дворцов и городов предполагают взгляд на них, обращенный к северу (см. ниже). Очевидно, здесь можно говорить о дополняющих друг друга двух составляющих единой меридиональной ориентации, при которой одна (назовем ее условно «небесной») предполагает обращение к северу, другая («земная») – к югу (ср.: Granet, Danses, I, 11, 114).

Характерно, что круглый Алтарь Неба с древнейших времен сооружался в южном предместье столицы, а квадратный Алтарь Земли – за северными ее воротами. Такое расположение, возможно, связано с геометрической конструкцией восьми триграмм, расположенных по кругу: в том варианте, который приписывают Фуси, к югу была обращена триграмма Тянь (небо), к северу – триграмма Кунь – земля (Сычев/Сычев, 20–21). Примечательно, что при жертвоприношении Небу на Алтаре Неба император должен был стоять перед алтарем лицом к северу (Там же, 45).

Солярная ориентация, связанная с движением по небу солнца, и – как следствие – сакрализация востока как стороны восхода солнца также отразились в древнекитайских представлениях. Надписи на иньских гадательных костях, а также древнейшие письменные источники постоянно говорят о необходимости «принесения жертв восходящему солнцу» (подробнее см.: Яншина, Формирование, 106–121).

Многие обряды и церемонии общественного и частно-семейного порядка выдают особенно почетное положение на востоке. Так, при торжественных выходах императора в тронный зал и прочих церемониях при дворе все высшие чиновники и придворные должны были занимать восточную и западную стороны зала; восточная сторона при этом рассматривалась как самая почетная (Бичурин, Китай, 122; ср. 155, 192, 193, 200–201, 203–205, 207, 255 и др.).

О почетности восточной стороны по сравнению с западной свидетельствуют многочисленные обряды, связанные со сватовством и женитьбой: родительские наставления жениху и невесте, их взаимные приветствия, представление невесты свекрам и т. д. – все они предполагают позицию старшего и уважаемого члена семьи у восточной стены комнаты или зала, а его контрагента – у западной (см.: Георгиевский, Принципы, 129–131, 159).

О сакральности востока говорит также тот факт, что при церемониале вступления на престол императора Чжан-ди в 1644 г. трон, на который должен был воссесть новый император, находился к востоку от Алтаря Неба (Бичурин, Китай, 161–163); к востоку от дома обычно располагался и семейный храм предков (см. ниже).

То обстоятельство, что при перечислении стран света чаще всего исходным пунктом бывает восток (затем следуют юг, запад и север) также указывает на особое, сакральное значение восхода солнца и связанной с ним страны света. Укажем также на то, что кроме Алтарей Неба и Земли, которые находились соответственно в южном и северном предместьях столицы, Алтари Солнца и Луны располагались соответственно в восточном и западном предместьях (Сычев/Сычев, 46).

Движение по кругу слева направо, т. е. по ходу солнца, оставалось, как и во многих других древних культурах Евразии (ср. «прадакшину» в Индии, «dextratio» в Риме, движение «посолонь» у славян), священным направлением различных обрядов. Главным таким обрядом был символический объезд императором Китая своих владений. Так, Сыма Цянь рассказывает про легендарного императора Шуня, что раз в пять лет тот объезжал четыре священные горы, расположенные на границах его царства. Во второй месяц года он посещал гору, расположенную на востоке царства (Дайцзун); там он возжигал жертвенный костер, приносил жертвы местным рекам и горам (фэн и шань), приводил все дела в порядок, принимал вождей восточных земель. В пятый месяц он отправлялся на юг, к горе Хэншань, в восьмой – на запад, к горе Хуашань, и в одиннадцатый – на север, к горе Хэншань; во всех этих пунктах он совершал те же действия, что и на восточной горе (Сыма Цянь, IV, 153–154).

Двигаясь таким образом «вслед за солнцем» и по календарным сезонам, китайский правитель как бы интегрировал время и пространство под своей властью, освящал территорию своего царства и календарный (т. е. упорядоченный) ход времени (Wheatley, 434). Космо-магический характер объезда подчеркивался сменой костюма и вида транспорта, соответствующих той стране света, куда направлялся император. Подобные объезды совершали и другие китайские императоры, хотя иногда эти объезды сводились к путешествию только в одном направлении – к востоку (Сыма Цянь, IV, 162–162, 169, 175), что подчеркивает исконно солярный характер этого обряда.

Как я отмечал во Введении, к вопросу об ориентации по странам света тесно примыкает идентификация с теми или иными странами света «правой» и «левой» сторон.

По вопросу о значении правой и левой сторон в Древнем Китае нас просвещает главная книга даосизма – «Дао дэ дзин» («Канон пути и благодати»), авторство которой приписывается Лао-цзы (VI в. до н. э.), но которая датируется по языковым особенностям IV–III вв. до н. э.: «Человек совершенный обычно рассматривает левую сторону как наиболее почетную, но во время войны – правую. Острое оружие – это инструмент злого знака, а не совершенного человека; он использует его только при крайней необходимости… По случаю праздников почетное место – по левую руку; в случае траура – по правую. Второй военачальник в армии располагается по левую руку; главнокомандующий – по правую; это его место соответствует месту при траурных [церемониях]…» (I, 31, 1; цит. по: SBE, XXXIX, 73; ср. совсем иной перевод этого места, выполненный Ян Хиншуном для издания: Древнекитайская философия, I. 124). По мнению Фротингема, правая сторона здесь должна означать западную страну света, коль скоро она ассоциируется с царством мертвых (Frothingham, 65–66).

Многие другие тексты подтверждают предпочтение левой стороны; так, левая рука всегда упоминается раньше правой и ей приписывается почетное положение; левая часть животного считалась наиболее подходящей для жертвоприношения; в собраниях женщина сидит справа от мужчины, чье положение в обществе и семье рассматривалось как предпочтительное перед женщиной, и т. д. (тексты см.: Ibid., 68).

Китаисты считают, по-видимому, восточную особо почетную позицию при дворе как относящуюся к левой стороне. Так, Н. Я. Бичурин писал: «В Китае восточная, т. е. левая сторона при обращении лицом к югу считается старшею, и гражданские чиновники, по их образованию, имеют преимущество пред военными», поскольку их место – с восточной стороны (Бичурин, Китай, 122; ср. 239: «Китайцы почитают левую сторону старшею в отношении к востоку, который составляет главную страну света и начало четырех годовых времен – весну»).

Бичурин объясняет это обстоятельство следующим образом: «Первенствующее лицо, например, истуканы в храмах, государь в тронной и проч. всегда занимают средину, имея лицо, обращенное на полдень. Сим образом левая сторона всегда означает восточную, а восток – левую сторону; правая сторона наоборот» (Там же).

Замечу, что во всех храмах всех религий положение справа и слева от «истукана» определяется не его (истукана) взором, а позицией стоящих перед ним адорантов; в соответствии с этим и в Китае храмовая ориентация должна была бы задавать позицию «слева и справа» с точки зрения молящихся, т. е. справа – с востока, слева – с запада (см. ниже об ориентации храмов). Правда, в Китае мы имеем дело не только с «истуканом», но и с живым, хотя и обоготворенным императором – Сыном Неба. Его позиция в тронной лицом на юг могла, конечно, утвердить наименование восточной стороны как левой.

В поддержку теории о благоприятности и предпочтительности левой стороны можно привести еще и тот факт, что левая сторона, по древнекитайским представлениям, отразившимся в философии, поэзии и изобразительном искусстве, отождествляется с мужским и светлым началом ян, с востоком и солнцем, а также нечетными числами, в то время как правая сторона связана с женским темным началом инь, с западом и луной, а также четными числами (ср.: Рифтин, От мифа, 39; Он же в: Юань Кэ, 423; Л. П. Сычев в: Там же, 376).

И все же есть некоторые данные, показывающие существование предпочтения правой стороны. Так, из древних книг (например, из «Ли цзи», 12) известно, что «по дороге мужчины должны ходить с правой стороны, а женщины с левой» (см.: Георгиевский, Принципы, 140; Васильев Л. С., Этика, 177). С правой стороны, если смотреть с юга на север при обрядах в храмах предков, размещаются мужчины, с левой – женщины; такое же распределение мужчин и женщин предполагается при оплакивании умершего у его гроба (см. ниже). Наконец, как правую позицию можно рассматривать почетное место высших придворных при торжественных церемониях в восточной стороне церемониального помещения (см. выше).

Интересную, хотя и маловероятную гипотезу относительно дихотомии «правого-левого» выдвинул М. Гране: по его мнению, крестьянское сельское население Китая отдавало предпочтение левой стороне, в то время как городское – аристократы и чиновники – правой; вследствие этого и предпочтение стран света было разным, социально обусловленным (Granet, Danses, I, 6–11; Idem, Right, 43–58). Гране предполагает даже существование двух «антагонистических космологий», при этом «правая» связана с «земным порядком» (l’Ordre terrestre), «левая» – с «небесным» (l’Ordre céleste) (Granet, Danses, I, 6). Впрочем, и сам Гране отмечал сложность географического определения и смысла «правого» и «левого» в Китае (см.: Granet, Danses, I, 11: «En fait, la question de la droite et de la gauche est en Chine d’une extreme complication»).

Традиционным для китайцев, по крайней мере с иньского времени, является запахивание верхней одежды (халата) слева снизу направо наверх (Бичурин, Китай, 274; Сычев/Сычев, 33). Для китайцев такой способ надевания одежды (он назывался цзожэнъ) был признаком их этнической принадлежности. Известны слова Конфуция: «Если бы не Гуань Чжун, [боровшийся против кочевников], мы все ходили бы непричесанными и запахивали бы одежду налево» (см.: Legge, 1, 282; ср.: Крюков/Софронов и др., 256; Крюков/Переломов и др., 347).

Чрезвычайно показательно, что «левый запах» (он назывался южэнь) был свойствен одежде не только варваров, но и умерших китайцев: халат, в который облачали покойника, запахивался налево, о чем свидетельствуют изображения на погребальных портретах и рельефах Поздней Хань (Сычев/Сычев, 33–34). Из этого обычая можно заключить, что в Китае, как и во многих других странах, общее, ритуальное и бытовое движение против часовой стрелки (против движения солнца) ассоциировалось с неблагоприятным, враждебным, варварским, зловещим, относящимся к миру мертвых ритуалом.

Великолепным примером космического символизма одежды является праздничное облачение китайского императора династии Цин (XVII–XX вв.). При торжественных жертвоприношениях император поверх халата чао фу надевал оплечье юнь цзянь, которое состояло из 4 полукруглых лопастей, символизирующих страны света. При этом южная лопасть спускается спереди, северная – на спину, восточная и западная – на плечи.

Вот что пишут о символике этого наряда историки китайского костюма: «Четыре лопасти, обычно имеющие очертания трилистников или кучевых облаков, символизируют четыре стороны света, т. е. весь мир, а в центре выступает Ось мира (в Китае гора Сумеру, или Куньлунь), которая одновременно является “вратами Неба”… в императорском облачении в Китае в роли горы выступает вся голова императора, которая возвышается над четырьмя лопастями оплечья… Так сын Неба превращается в “Ось мира”, а его облачение воплощает всю Вселенную» (Сычев/Сычев, 73).