Текст книги "Имя нам – Легион"

Так же и тут. Вошла, чертова баба, в коллектив. Органично вошла.

Не обошлось, между прочим, и без маленького урока. Разудалый хлопец Мелкий «невзначай» положил руку ей на талию. Она отреагировала без истерик: просто взяла, да и убрала могучую кисть. Только по лицу Павлушиному, внезапно ставшему напря-женным, можно было догадаться, что взяла она руку не просто. Таким становится лицо человека, у которого где-то внутри затаился источник пронзительной боли. И стоит лишь неудачно шевельнуться, как боль вспыхнет с новой силой. Поэтому шевелиться не хочется – ни в настоящий момент, ни впредь. Мелкий и не шевелился, а когда Васи-лиса отпустила его, бережно прижал шаловливую ручонку к животу.

Василиса дружелюбно улыбнулась ему, на что он ответил, вымученно оскалив ровные зубы. Наверное, тоже пытался улыбнуться.

Все, кому следовало этот урок видеть, его увидели. И оценили. Наум грустно вздохнул, а менее сдержанный Петруха радостно всхрапнул: «Ё-ё!» Озвучивая, как мне кажется, немудреную мысль: «А ведь на его месте мог бы оказаться и я».

Заминка вышла непродолжительной и скоро забылась. Постарались близнецы, успешно справляющиеся с ролью двухголового тамады. Мы выпили за слабый пол, взаимопонимание между ним и полом сильным, и за дембель. Потом питие покатилось своим чередом. Василиса хладнокровно выслушивала солоноватые солдафонские шу-точки, терпеливо сносила осторожные похлопывания по плечу и умеренно изображала своего парня.

А я стремительно трезвел. Никакого желания трезветь у меня не было, но орга-низм имел, видимо, на то свои резоны. Я извинился перед ребятами, посетовал на вне-запно накатившую сонливость и отвалил.

О гармошечке, к счастью, никто не вспомнил.

Компанию мне тоже никто не составил.

К счастью.

Орлеанская дева догнала меня совсем скоро и молча пошла рядом. От нее пахло сладко и незнакомо – во всяком случае, не пивом и не водкой.

Я не выдержал и первый нарушил молчание:

– Не пора ли расставить акценты, мастер лейтенант? Или позволите по старой памяти звать вас Жанной?

– Согласна, выяснить, кто есть кто, нам не помешает. А вот подпольные псевдо-нимы больше ни к чему. Так же, как и панибратство. Мы с вами состоим в четко опре-деленных уставом и контрактом служебных отношениях. Давайте ими и ограничимся. Обвинения в подзуживании вас к чему бы то ни было, я отвергаю сходу. Это не более чем ваши собственные домыслы. Разумеется, мы следим за потенциальными кандида-тами в легионеры, заочно прошедшими ряд тестов и получившими в результате высо-кие баллы. В случае с вами конфликтная ситуация с последующим физическим столк-новением легко просчитывалась. Я сочла возможным лично наблюдать развитие про-цесса. К тому же плотность кандидатов на единицу объема, если позволите применить подобный термин, была прямо-таки рекордной. Не только вы, Филипп, но еще и Юрий Долото. Не будь там меня, вы все равно бы сорвались. Только последствия этого срыва, вероятнее всего, оказались бы намного более трагичными. Для вас, Филипп. Согласны?

– Допустим, – я не сдавался. – Но как вы объясните тогдашние свои нежные взгляды, нежные жесты. Прерывистое дыхание и недвусмысленные намеки на возмож-ный интим? Глубоким вхождением в роль?

– Требовать у женщины объяснения этому? Как нетактично, – притворно вздох-нула она. – А вам не приходило в голову, что обычные дамские штучки при виде кра-сивого и мужественного молодого человека – это не что иное, как проявление женской природы? Своего рода инстинкт? К тому же я была несколько во хмелю… – в голосе ее послышалось что-то вроде игривости.

Я остановился.

– Как сейчас?

Василиса нахмурилась.

– Сейчас я в форме.

– Но форму легко снять, мадам, – сказал я вполголоса. Признаюсь, сам не ожи-дал от себя такой прямолинейности. – Готова ли ты, милочка, наконец сдержать данное когда-то обещание? Я, между прочим, принял его тогда за чистую монету.

Она весело расхохоталась. Похоже было, что мое предложение по-настоящему ее позабавило.

– Ну нет! Во всяком случае не сейчас. Завести интрижку с подчиненным? Кап-ралов, ради всего святого! Увольте меня от этой пошлости!

– Виноват, мастер лейтенант, – сказал я четко. – Я был отвратительно неучтив с вами, мастер лейтенант. Больше не повторится, мастер лейтенант. Разрешите идти про-должать отдых, мастер лейтенант?

– Идите, конечно, – сказала она с удивлением в голосе.

Я принял душ, натянул роскошные жемчужно-серые шелковые трусы и пова-лился на кровать.

Лучше всего, решил я, отнестись к происшедшему как можно более индиффе-рентно. То есть: у нас появился новый куратор. Дьявольски красивая женщина, но нам – солдатне дешевой, наемной – не ровня. Поэтому видеть в ней командира – необходи-мо; не замечать в ней женщину – необходимо вдвойне. Ибо всяк сверчок знай свой шесток, а гусь свинье не товарищ. Также не рекомендуется лезть не в свои сани, осо-бенно со свиным рылом, да в калашном ряду. Ага! А поскольку данный порядок вещей дан нам свыше, то и психовать нечего.

И вообще, лучшее средство от любых солдатских неприятностей, по словам не-забвенного прапорщика Садыкова, бег в противогазе. На второе место он великодушно помещал гильотину, на третье – здоровый крепкий сон.

Что вы выбираете, рядовой? Сон?! Вот как? А никто, собственно, и не сомневал-ся… Покойной ночи. Пусть приснится дом родной, баба с пышною… Впрочем, дома родного, пожалуй, достаточно.

Разбудили меня тяжелые удары в дверь и радостный вой волчьей стаи, взявшей след раненого оленя. Я с трудом продрал шары и поплелся отпирать. Должно быть, ре-бятки вспомнили-таки об обещанном концерте. Вот некстати!

Распахнув дверь, я тут же в ужасе толкнул ее обратно. Или я еще сплю, соколи-ки, или одно из двух!

За дверью, кроме безумно счастливых легионерских рож, маячило до дюжины смазливых раскосых мордашек. Улыбающихся.

Трепло Петруха в этот раз не соврал.

На сладенькое прибыли китаянки…

ГЛАВА 4

И так сладко рядить победу,

Словно девушку, в жемчуга,

Проходя по дымному следу

Отступающего врага.

Николай Гумилев

Сектор просматривался отлично.

Филипп не зря старался, придирчиво выбирая место для огневой точки. От вер-шины холма, где он обосновался в окопе полного профиля, до грязноватой дороги, по которой погонят навстречу судьбе онзанов, простирался пологий открытый участок. На нем торчали невысокие холмики муравейников и несколько полусгнивших пеньков. Пеньки носили следы топора. К высохшему стволу одинокого дерева с отвалившейся корой и обрубленными сучьями стояли связанные лыковой веревкой жерди.

Жерди были разобранным на зиму стожаром, а участок с пеньками – сенокос-ным угодьем. Не самым, наверное, лучшим, но зато достаточно большим.

За спиной Филиппа трепетали листочками толстенные осины, целая роща древ-них красивых деревьев.

На сей раз задача, поставленная перед Легионом, была далека от абстрактной защиты долговременных интересов Терры. Онзаны намеревались вторгнуться в мир, уже населенный разумными существами. Людьми. Жители страны, называемой ими Онуиса Дабаг, полные генетические двойники землян, находились в самом начале пути к вершинам цивилизации. Сколько-нибудь значительными городами Дабаг похвастать-ся пока не мог, а примитивное земледелие осуществлялось родоплеменными община-ми.

Под пятой негуманоидных агрессоров закат культуры дабагцев был делом пред-решенным. Откупиться чем-либо не представлялось возможным, а сопротивление от-лаженной военной машине онзанов только растянуло бы агонию.

Очевидно, так все и было бы… если б не своевременное пришествие спасителей в лице Легиона Больших Братьев.

План рачьего вторжения в Дабаг своей простотой и оригинальностью мог пора-довать и весьма искушенного стратега. Онзаны наконец-то продемонстрировали, что многолетняя война пошла на пользу их ратной мысли. Ими готовилась к осуществле-нию необычная атака – через несколько каналов одновременно. Вероятно, онзаны про-вели и кое-какую разведку. Каналы были выбраны лишь те, выходы из которых макси-мально близко прилегали к населенным пунктам Дабага. Тут явно не обошлось без глу-бокого анализа. Защищая аборигенов, Легион не решится разворачивать полный ком-плекс перфораторов.

На счастье генштаба Легиона (а более того – на счастье аборигенов), онзаны не ведали, что каждый их шаг тщательно отслеживается. И что на свете давным-давно су-ществует комплекс мероприятий, называемых эвакуацией.

Благополучно заснувшие жители нескольких земледельческих общин вместе со скотом, запасами продовольствия и домашним скарбом были вывезены в безопасные районы; зато оккупантов ждал неприятный сюрприз. Командование Легиона решило преподать обнаглевшему противнику жестокий урок.

Силы вторжения подлежали полной ликвидации.

Бойцы восемнадцатой базы заняли участок неподалеку от убогой деревеньки, состоящей из десятка обмазанных глиной домишек. Некоторое время назад Филипп за-глянул в этот бесплатный музей под открытым небом.

– На полчаса, не больше, – напутствовала его Василиса.

– Обернусь за пятнадцать минут, – твердо уверил строгую кураторшу Филипп.

Справедливости ради следует отметить, что более всего им руководила не любо-знательность, а некоторый меркантильный интерес. Решил прихватить на память пару-тройку сувениров. Мародером он себя не считал. Деревеньке-то один черт – каюк! Од-нако единственным его приобретением оказалась расколотая тростниковая дудочка. Не считая массы впечатлений.

Стены домишек, изготовленных дабагцами из двух слоев плетеных панелей, вы-глядели вполне основательно. Пустота между панелями была заполнена просушенной и тщательно размельченной древесной корой. Эта своеобразная термоизоляция с задачей сбережения тепла справлялась, должно быть, не так уж плохо. Крыши домов покрыва-лись берестой, а окна затягивались чем-то вроде бычьего пузыря. Плетеные двери, об-шитые шкурами, висели на ременных петлях. Застеленные соломой земляные полы во-все не казались грязными, а скудная деревянная мебель радовала глаз пропорциональ-ностью. В хижинах присутствовали глинобитные очаги, но до сооружения дымовых труб дабагцы еще не додумались. Домашний скот аборигенов жил тут же – бок о бок с хозяевами. Для него в хижинах были отгорожены небольшие закутки возле входа. Над деревней витал крепкий дух конюшни.

Строить дома из древесных стволов дабагцам не позволяло, должно быть, какое-то табу. Как иначе объяснить убогие мазанки в непосредственной близости от векового леса? А о том, что туземцы превосходно знакомы с плотницким мастерством, говорило капище на окраине деревни. Посреди внушительной треугольной площадки, огорожен-ной тыном из толстенных бревен высотой Филиппу по пояс, возвышалась рубленая башня о трех стенах. Ни окон, ни дверей у башни не было, за исключением узких гори-зонтальных прорезей в каждой из стен. Прорези находились под самой шатрообразной крышей, крытой потемневшей от времени и дождей дранкой. Чтобы забраться в эти от-душины, даже кошке пришлось бы немало потрудиться. Башня была высотой метров десять – двенадцать. Обратив широкие деревянные спины к стенам, вокруг башни стояли дабагские идолы, числом три. Идолы имели внешность подчеркнуто мужест-венную. Бритые головы, орлиные глазищи, мечущие молнии. Носы картошкой, бороды лопатой и гипертрофированные гениталии, замершие в грозной готовности к бою. Все остальные детали тел и лиц были вырезаны лишь схематично. Смотрели истуканы под-черкнуто в небеса. Над крышей башни на длинном металлическом шпиле вращался флюгер в виде рыбы с длинным телом.

Никаких жертвоприношений Филипп на капище не разглядел, за исключением высохших цветочных веночков, надетых на фаллосы кумиров.

Деревня стояла на длинном мысу с высокими обрывистыми берегами. Мыс оги-бала полноводная река. Горловина межпространственного канала, выбранного онзана-ми на роль военно-транспортной дороги, «висела» в воздухе – в полутора метрах над крышей одной из хижин. Не лучшее место для выброса любого десанта, а уж десанта онзанов – особенно.

Дело в том, что глубокая вода являлась одной из немногих преград, преодоле-вать которую они не умели. Мало того, онзаны испытывали прямо-таки суеверный страх перед водой. И их можно было понять. Онзан, неосмотрительно забредший в во-ду до нижнего среза дыхательных отверстий, сразу же тонул. Мускулатура деревенела, трахеи судорожно сжимались, бедолага помимо воли впадал в летаргический сон. И погружался на дно. Сколь ни долго мог оставаться его организм в спячке, а предел все-таки существовал. Полностью исчерпав внутренние резервы, онзан умирал, не приходя в себя. («Тятя! Тятя! Наши сети притащили мертвеца! С клешнями, с усищами!»)

Следовательно, путь для первого рывка рачьего войска оставался один-единственный – посуху. Узкий-преузкий путь.

Нетрудно догадаться, что именно там их и поджидали великолепно оборудован-ные позиции Легиона.

Слева от Филиппа находился окоп Сана, а справа – Генрика. Над головой, бес-шумно скользя среди раскидистых ветвей осин, барражировала «четверка». Там, при-щурившись и кривовато улыбаясь в намордник прицела, нетерпеливо сжимала пульт плазменной пушки лейтенант Василиса.

Нетерпеливо. Да, именно так. Лейтенанту Василисе были несвойственны при-вычные для общества терран сантименты. Она не только с удовольствием употребляла запрещенное неофициальным табу спиртное, но и с не меньшим удовольствием унич-тожала онзанов. А доведись – и людей бы, наверное, тоже. Пресловутый императив гу-манности был для нее пустым звуком. Более азартного убийцы Филипп в жизни не встречал, даже среди многочисленных петуховских охотников.

Ей были подвластны любые виды оружия. От холодного и собственных рук (превосходящих по эффективности любой нож) до сложнейших систем Братьев, бази-рующихся на транспортерах. О легком стрелковом не стоит и говорить.

По выносливости она не уступала мужчинам, а по реакции – вдвое превосходила большинство наемников. Когда она, повязав голову черной, расписанной козлиными черепами банданой, неслась во время марш-бросков впереди взвода, мало кто помнил о ее точеной груди и аппетитных бедрах. Дух у солдат захватывало по другой причине – от недостатка воздуха в легких. Бывший куратор, Анатолий Анатольевич, выглядел по сравнению с ней изнеженным пуделем рядом с дикой волчицей.

И все-таки женская ее суть давала о себе знать. Подводил высокий певучий го-лос. Что ж, она нашла остроумнейший выход, приучив взвод пользоваться преимуще-ственно жестами и свистом. Свистела она в два пальца, притом великолепно. Шлем она не носила никогда, обходясь ларингофоном и наушниками, но от подчиненных требо-вала неукоснительного соблюдения формы одежды.

Четвертый взвод подчинялся ей со щенячьим восторгом. Беспрекословно.

Филипп вздохнул. Он изо всех сил пытался удержаться от захватившего сослу-живцев почти религиозного почитания Василисы. Но все чаще и чаще ловил себя на экстатическом размахивании хвостом при малейшем проявлении одобрения с ее сторо-ны. Нужно было что-то делать. Чертовка заслуживала, конечно, самых высоких оценок как командир и воин. Но совершенно не годилась на роль его, Филиппа, дрессировщи-цы. Такой женщины просто не должно существовать в природе, считал он всегда. Не-ужели у правила этого появилось исключение? Большей катастрофой для его самолю-бия могла стать разве что утрата органов, символизирующих мужское достоинство.

От невеселых мыслей его отвлек пронзительный звук в наушниках. Василиса коротко свистнула, предупреждая о наступлении «времени Ч».

Четвертый взвод окопался в самой глубине плацдарма, на наиболее вероятном маршруте бегства остатков рачьего десанта. Основные силы десанта должны быть уничтожены первым эшелоном Легиона. А раз так, то за развитием дебюта Филипп мог только наблюдать издали. Он и наблюдал.

Представление было не из проходных.

Когда на обломки рассыпавшейся от соударения с тысячами тел хижины – той, что оказалась под горловиной червоточины – спрыгнул последний онзан, в небо подня-лись замаскированные до поры до времени транспортеры. «Четверка» вынырнула из-за крон столетних осин и хищно устремилась туда же.

С транспортеров ударили плазменные пушки. Деревня вспыхнула – сразу в де-сятке мест.

Онзаны, не ожидавшие подобного оборота дел, заметались. Часть неудачников бросилась назад, к входу в червоточину. Однако допрыгнуть до ее близкого, казалось бы, жерла стало вдруг проблемой. Онзаны остервенело пихались, без разбору орудуя клешнями. В панике карабкались друг на друга, палили из пищалей в товарищей, став-ших внезапно главной преградой к спасению – но гибли один за другим, не успев ныр-нуть в спасительный позолоченный мрак. Для снайперов восемнадцатой базы, воору-женных дальнобойными «Драконами» не могло отыскаться более легкой добычи.

Главная масса онзанов бросилась прочь из деревни. Вперед, вперед – на опера-тивный простор! Уж там-то покажем мягкотелым, почем фунт лиха! Однако и этим смельчакам не слишком везло: куда ни сунься, натыкались они на жгуты плазменных разрядов да на страшное зрелище свинцовых вод безбрежной, как само небытие, реки.

Наконец кто-то из онзанов, не потерявших остатков самообладания, обнаружил выход на «большую землю». Остатки сил вторжения бросились на первую линию око-пов Легиона, топча тела рухнувших товарищей.

Окопы встретили их менее наглядной, чем ревущие струи плазмы, но от этого ничуть не менее страшной смертью. Хлопанье «Драконов», выплевывающих кило-граммы металла, слилось в хриплый клекот.

Транспортеры продолжали методичный обстрел деревни.

Количество онзанов, мчащихся на передовые позиции легионеров, стремительно уменьшалось. Всего несколько десятков, возможно, до сотни бегунов поравнялось с окопами. И лишь считанные единицы преодолели укрепленную полосу. Часть наиболее отчаянных головорезов спрыгнула на плечи легионеров, намереваясь подороже продать жизнь. В окопах тут же закипели ожесточенные схватки. Часть полегла от выстрелов в упор.

Преодолевшие фортификационную полосу членистоногие воины, крайне немно-гие, устремились в сторону хоть и не близкого, но сулящего спасение леса.

Прямиком в лапы к четвертому взводу.

Филипп сразу выбрал для себя двоих. У одного на спине болтались гранатомет и сумка с боеприпасами. Другой размахивал двумя пузатыми бутылками с «молотовским коктейлем», только чудом не уничтожившими хозяина в аду горящей деревни. Воз-можно, он вылупился в рубашке. Филипп собирался это проверить.

Он тщательно прицелился и мягко нажал спуск.

Счастливчик кувыркнулся, пробороздил по жесткой стерне и затих. И то сказать, какая рубашка в яйце? Филипп перевел прицел на следующего. Но, оказывается, кто-то из ребят его уже опередил. Гранатометчик бился, уткнувшись передней частью корпуса в муравейник. Сумка отлетела в сторону и раскрылась, демонстрируя матовые цилинд-ры запасных гранат. Закопченная труба фаустпатрона торчала из-под агонизирующего тела.

Парочка последних живых онзанов дергалась в сетке, сброшенной на них с вер-нувшейся «четверки». Сеть неумолимо сжималась, упаковывая пленников в бесфор-менный кокон. Кокон вознесся на оранжевом канате в воздух и повис, раскачиваясь, под брюхом транспортера. Пленённым врагам предстояло бесславное возвращение на родину. Именно они должны были известить главное рачье командование: увы, мы вновь разбиты, притом наголову.

Операция продолжалась не более пятнадцати минут и завершилась плановым успехом, еще раз продемонстрировав полнейшее военное превосходство Легиона над отсталым во всех смыслах супостатом.

Бойцы покидали окопы, перешучиваясь и хвастливо подсчитывая количество застреленных тварей. Рукопашная схватка также не принесла онзанам успеха. Не было даже сколько-нибудь серьезно раненных.

Деревня догорала.

Филипп одним махом выпрыгнул на бруствер и потянулся. Присел несколько раз, разгоняя кровь, забросил привычным движением карабин за спину и двинулся к взводному транспортеру.

Лейтенант Василиса стояла около сетки с онзанами и мелодично курлыкала на их языке. Объясняла, что если кто к нам с мечом – тому по зубам. Однозначно. Попом-ните, мол, и детям своим завещайте! Подавленные молниеносным разгромом, непри-ятельские солдаты безмолвствовали. Василиса на прощание свистнула с переливом и махнула Петрухе рукой.

Транспортер поднялся над полем боя и, заложив красивый пируэт, направился к входу в канал. Пожар там уже потушили. Строители, предусмотрительно скрывавшиеся во время операции поодаль, быстрыми темпами сооружали вокруг входа в канал вну-шительный саркофаг, призванный навсегда отсечь онзанам доступ в Онуиса Дабаг.

По-видимому, уродливая гора пластокерамики послужит также и многим поко-лениям аборигенов. Например, как предмет поклонения. Их-то дорогие идолы сгорели вместе с деревней, не оставив после себя и головешек.

«Любопытно, – думал Филипп, – как поступят Братья с жилищами дабагцев? Будут воссоздавать с точностью до молекулы? Вряд ли… Поставят палатки? Тоже ма-ловероятно. И захотят ли еще местные жители вернуться на родное пепелище, носящее явные следы сражения сверхъестественных существ?»

Между тем транспортер с болтающимися в сетке онзанами вернулся назад.

«Должно быть, что-то не готово», – решил Филипп.

Меньшиков, развлекаясь, кружил над позициями четвертого взвода. Пленникам от этого было сильно не по себе – они протяжно выли, замолкая каждый раз, когда стремительно надвигающаяся земля или достаточно толстые ветви деревьев грозили оборвать ниточку счастливо и неожиданно спасенной жизни.

Василиса прижала пальцами лепестки лорингафона к лебединой шее и сказала:

– Достаточно, Меньшиков.

– Есть, мастер лейтенант, – отозвался веселый голос, и транспортер сразу оста-новился.

В ту же секунду громко рвануло. К транспортеру устремился нещадно дымящий пороховым двигателем снаряд. Подстреленный гранатометчик – тот, что лежал возле муравейника и был всеми наивно принят за убитого – дождался звездного часа. Он не рискнул извлечь фаустпатрон из-под своего тела, опасаясь обнаружить намерения раньше времени. И произвел последний в жизни выстрел отлично сознавая, что обрека-ет себя на страшную смерть. Закрученный бешеным штопором выхлоп разорвал героя пополам. Но жертвенность его была напрасна. Меньшиков лишь едва-едва сдал транс-портер вбок, и ракета ушла в крону близкого дерева. Ударившись об одну из ветвей, ракета взорвалась. Осколки хлестнули по листьям, пробарабанили по корпусу транс-портера и распороли сетку с онзанами.

Неизвестно, сколько осколков досталось пленникам. Вывалившись из тесного узилища, они отнюдь не оцепенели в растерянности, а бросились со всех ног в лес.

Филипп тотчас помчался вдогонку. Скоро с ним поравнялась Василиса.

– Где они?

Вопрос насущный – на четырех ногах онзаны двигались по меньшей мере в пол-тора раза быстрее людей. А по смешанному лесу с густым подлеском и грудами валеж-ника, пожалуй, вдвое. Обтекаемые формы рачьих тел и низкий «клиренс» тоже лили водицу вовсе не на легионерскую мельницу. Словом, беглецы пропали.

– Там, – твердо сказал Филипп и показал рукой. – Там, точно.

– Видел?

– Нет. Для того чтобы знать, видеть не обязательно. Кто-то из них ранен. Может и оба. Глядите, кровь.

Крови было много. К темно-красным каплям примешивались зеленоватые вклю-чения.

– Наверное, в желудок попало, – со знанием дела сказал Филипп.

– Это для них не смертельно, – с сожалением в голосе покачала головой Васили-са.

– Тем не менее. Вряд ли осколок в брюхе придаст раненому сил. Возможно, вто-рой его вообще бросит. Или добьет. Эх, собаку бы! Марфа, где ты? Ау!

– Обойдемся без Марфы. Сканер нюхом обладает ничуть не худшим.

– Хотелось бы надеяться.

Их нагнали Генрик и Долото.

– Облаву разворачивают. Над лесом пошли транспортеры. Пока ничего.

– Ерунда, найдем, – сказал Филипп. – Мы с вами и найдем.

Василиса посмотрела на него с интересом.

– Ну, значит, ты и веди, следопыт. Раз так в себе уверен. Найдешь беглецов пер-вый – заработаешь поощрение.

– А если не найду?

– Ремня получишь, – оскалился Генрик.

– Точно, – подтвердила Василиса, – ремня. Пряжкой по гузну, чтобы не хвалился понапрасну.

– Пряжкой… что ж, хорошо, я согласен.

Количество крови на траве и листьях увеличивалось. Хороший признак. Значит, ранение даже опаснее, чем считал Филипп. Кроме того, появились и другие кровавые отметины: более яркие, с пузырьками, словно от слюны. Похоже, у кого-то из пресле-дуемых открылась новая рана. И похоже на сей раз задето легкое.

Скоро легионеры наткнулись на след недавней лежки. Да, силы онзанов катаст-рофически таяли.

– Не пойму, – сказала Василиса, – почему они побежали? Я же им вполне доход-чиво объяснила, что гарантирую возвращение домой. И что насилия над ними никто творить не будет. Контузило их, что ли? Или настолько тупы? Или не поверили?

Филипп улыбнулся.

– А они как раз поверили. И ничуть они не тупы. Генрик, дружище, ты историю лучше знаешь. Напомни мастеру лейтенанту, что там полагалось в средние века для гонца, принесшего плохую весть? Расставание с башкой или напротив, встреча с ко-лом?

– Это уж как повезет. Могли и свинца в глотку залить.

– Вот как? Действительно тогда непонятно, чего бы им домой не поспешить?

– Эрудиты. Остроумцы. Содрогаюсь от смеха, – сухо сказала Василиса.

– И я, – подхватил подхалимски Долото, но осекся под ее гневным взглядом.

Лес, по которому двигались легионеры, был практически неотличим от того, что окружал Петуховку. Филипп чувствовал себя в нем превосходно. Те же деревья, те же травы, кусты, папоротники. Та же сырость. Как в августе.

Он вдыхал знакомые запахи, нежно прикасался пальцами к деревьям, ловко ук-лонялся от многочисленных паучьих тенет, залепивших лица его спутников, и вообще – наслаждался. Вместо обременительного для его чувства справедливости уничтожения беззащитных онзанов (допотопное оружие – не в счет) он получил настоящую охоту. А когда преследование закончится, самому можно ведь и не стрелять. Желающие найдут-ся. Вон, как горят азартом глазищи Василисы! И штатный кураторский пистолет не раз уже перекочевывал из кобуры в ее ладонь и обратно. Интересно, разрешит она Генрику воспользоваться метателем сети? Или нет?

Инстинктом прирожденного охотника, отточенным почти двумя десятилетиями практики, Филипп чувствовал, что дичь где-то рядом. Дело даже не в том, что анализа-тор сканера начал выдавать проценты, весьма близкие к единице. И не в том, что пятна, почти уже лужицы крови на ощупь стали почти горячими. Нет, совсем не в том. Он просто знал. И еще – ему казалось почему-то, что их могут опередить. Только кто?

Скоро он узнал и это…

До слуха легионеров донесся вдруг пронзительный человеческий крик, сменив-шийся гневным ревом и серией глухих ударов.

– Быстрее!

Василиса помчалась, почти не разбирая дороги, но тут же споткнулась и полете-ла в высокий папоротник. Ее подняли. Она яростно вырвалась.

– Не быстрее, а осторожнее, – рискуя нарваться на затрещину, поправил Фи-липп. – Там не наши! Аборигены.

Легионеры подобрались к большому кусту малинника, скрывающему от их глаз картину происходящего. С максимальной осторожностью углубились в густые заросли. Ползком преодолели и увидели…

Два кряжистых мужика в долгополых рубахах, подпоясанных лыком, в высоких меховых колпаках и в лаптях, проворно рубили неподвижную темную тушу. Широкие топоры на длинных топорищах так и мелькали в умелых руках, с мокрым хрустом пре-вращая труп онзана в нечто невообразимое. Третий мужик, бледный, в окровавленной одежде, сосредоточенно обматывал тряпицей руку, помогая себе зубами.

– «Идут мужики и несут топоры, что-то страшное будет», – процитировал шепо-том Филипп. – Вострые у них, однако, топорики! Неужели медными или даже бронзо-выми можно так онзана искрошить? Чудеса!

– Второй где? – прошипела Василиса. – Ты мне второго найди, Капралов, или задницей ты не отделаешься!

– Он здесь. Спрятался. Погодим, пока лесорубы натешатся. А там и спеленаем его, сердечного.

– Где здесь?

– Не скажу. А то вы, мастер лейтенант, устроите, не дай бог, сеанс показатель-ных стрельб. Мужичков напугаете или, чего хуже, вынудите их и за нас взяться. А я не тороплюсь превратиться в кусок сочной вырезки. Лучше уж пусть коснется моей зад-ницы ваш ремень…

– Заткнись, – погрозил ему кулаком Генрик. – Простите его, мастер лейтенант, на него опять болтливость нашла. Такой человек.

– Ботало я, – подтвердил Филипп. – Так меня мама называет.

Юра Долото, лежащий рядом с Филиппом, повинуясь жесту сержанта, врезал Капралову локтем в бок. Филипп охнул и заткнулся.

Наконец мужички притомились тяпать. Тот, что постарше, имеющий клочкова-тую бородищу до середины груди, что-то сказал, и экзекуция прекратилась. Аборигены обтерли лезвия травой, заткнули топоры за пояс. Подошли к товарищу, старший спро-сил его о самочувствии (о чем же еще?). Молодой побежал в лес и скоро вернулся, ведя безрогого быка, впряженного в волокушу. Бык был широкогруд и крепконог, поджар как мраморный дог и столь же изысканно пятнист. Его длинная горбоносая морда с от-висшими складчатыми брылами казалась бы печальной. Если бы не полыхающие из-под костистых надбровных дуг глубоко-черные глаза. Нет, этот одр был вовсе не так прост, каким казался с первого взгляда. На волокуше было нагружено изрядно дрови-шек, порубленных на метровые чурбаки.

Дрова столкнули. На их место навалили веток, затащили расчлененное тело он-зана и предложили прилечь раненому. Тот отрицательно помотал головой. Молодой абориген собрал в платок остатки снеди (видать, лесорубы как раз кушали, когда на них вылетело неизвестное чудовище) и подхватил топор искалеченного. Троица неторопли-во удалилась, погоняя быка тяжелыми тумаками. Бык шагал гордо, лишь изредка всхрапывал. За все время лесорубами было сказано не более десятка слов.

«Молчаливый народец, – подумал с одобрением Филипп, – и крайне психически устойчивый. Словно каждый день с монстрами сражаются».

Игнорируя гневные взгляды кураторши, он выждал достаточно времени, чтобы быть уверенным, что лесорубы больше не вернутся, и показал:

– Там.

«Там» оказалось в аккурат за спиной. На самой границе малинника.

Возмущению не было предела. «И ты молчал? А если бы он нам пятки подре-зал?!» И даже: «Говнюк ты после этого, Капрал!» Филипп скромно улыбался. Все было под контролем.

Устав ругаться, Генрик сверился с показаниями сканера, кивнул и навел на не-приметный холмик метатель сети. Василиса встала на одно колено, оперлась на другое локтем руки, держащей пистолет, трижды выстрелила. Пули легли вплотную к холми-ку.

Затаившийся онзан не выдержал.

В стороны полетели мелкие сучки и комки дерна. Взвилась увлекаемая четырь-мя грузилами сеть. Накрыла беглеца прочной, хоть и тонкой паутиной. Онзана выво-локли на полянку, служившую недавно плахой для его собрата. Василиса вызвала транспортер.