Текст книги "Ментальные шахматы"

Изгнание

Волны жара затопляют тесную кабину – так сильно раскаляется обшивка при входе в разреженную атмосферу Марса. Наконец включается тормозной двигатель, и я чувствую нарастающую перегрузку. Жёсткая посадка. Меня отшвыривает куда-то вбок, и я теряю сознание.

Очнувшись, я буквально слышу тишину. Корабль выполнил свою задачу, и все его системы выключились. Обратного пути нет.

Крышка выходного люка оказывается над головой. Кое-как откинув её, я подтягиваюсь и вылезаю на обгорелую обшивку корабля. Пеленгатор скафандра улавливает сигнал от купола и указывает направление. Но больше никакого радиооборудования в скафандре нет, и я не могу ни подать сигнал о помощи, ни даже определить расстояние до цели.

Я спрыгиваю с обшивки и тут же падаю – за неделю чередующихся ускорений и невесомости мышцы отвыкли от постоянной силы тяжести. Но медлить нельзя, и я иду на сигнал от купола, поначалу аккуратно, а потом, привыкнув к марсианской гравитации, всё уверенней и быстрее. Вскоре корабль скрывается из виду, и лавиной накатывает осознание того, что я один на бескрайней марсианской равнине, среди красноватого песка, по которому рассыпаны глянцевитые чёрные камни с острыми гранями, и рядом нет ничего земного.

Пейзаж монотонен, я словно топчусь на месте, но я заставляю себя двигаться дальше, шаг за шагом. Теряется чувство времени, кажется, я в пути уже сутки, но это иллюзия – кислорода в баллонах всего на четыре часа, и пока я не чувствую его нехватки. Ясный день начинает затуманиваться – усиливающийся ветер поднимает в воздух всё больше песку. Не хватало только попасть в пылевую бурю.

Видимость ухудшается, и отчаяние растёт. Внезапно сквозь мечущийся песок я замечаю большое тёмное пятно. Оно быстро приближается и вскоре приобретает очертания ровера с двумя фигурами в скафандрах. Я бросаюсь наперерез, размахивая руками и громко крича, совсем позабыв, что они не смогут меня услышать. Машина меняет направление и приближается. Сквозь стёкла шлемов я вижу серьёзные лица мужчины и женщины. Они помогают мне забраться в открытую кабину ровера и меняют кислородный баллон. Женщина касается своим шлемом моего и говорит что-то успокаивающее. Я эмоционально вычерпан и с трудом воспринимаю слова, но понимаю главное – я спасён.

Ближайшие сорок дней мне предстоит провести в карантине в строго изолированной комнате. Еду мне передают через маленькое окошечко-шлюз, а многочисленные датчики круглые сутки снимают состояние организма.

– Это необходимо, – говорит Евгений. Он приставлен ко мне, чтобы помочь освоиться на Марсе, и каждый вечер мы общаемся по видеосвязи. – К сожалению, у нас весьма ограниченные возможности по производству лекарств, многое мы попросту не можем синтезировать. Любая эпидемия будет фатальна для колонии.

– А если я всё-таки чем-нибудь заболею?

– Мы постараемся тебе помочь. Но марсианская жизнь сурова…

Тянутся медленные часы. Я много времени провожу за компьютером, исследуя местную электронную библиотеку. Меня больше не привлекает художественная литература – земные проблемы и переживания кажутся слишком далёкими. Сейчас мне интересна история колонизации, всё, начиная с отчётов самых первых экспедиций. Марсианский бум пятидесятых годов сменился полной апатией правительств. Купола-колонии были фактически брошены Землёй. К концу столетия Марс стал местом изгнания, Австралией двадцать первого века. Я пытаюсь докопаться до причин произошедшего, но документы не дают ответа.

Заканчиваются дни вынужденного заточения. Я здоров и могу выйти в новый мир, о котором я успел прочесть столько, что не чувствую себя здесь чужаком.

– У нас совсем немного правил, но их нужно соблюдать неукоснительно, – напутствует меня Евгений. – Во-первых, все должны трудиться. Нас крайне мало, чтобы позволить себе роскошь безделья. Работает даже капитан.

– Могу ли я выбирать себе работу?

– Только в очень ограниченном диапазоне. Не важно, кем ты был на Земле, здесь ты будешь заниматься тем, что сейчас нужнее для купола. Пока ты молод, тебе будет доставаться много физической работы, со временем ты сможешь заняться чем-то более интересным. Выживание колонии выше личных целей. Во-вторых, наши ресурсы невелики. Благодаря атомному реактору, у нас много энергии, водного льда из соседнего кратера хватит на ближайшую тысячу лет, и достаточно кислорода. Всё остальное – на строгом учёте. Ничего нельзя выбрасывать, всё должно перерабатываться. Отсюда следует третье правило – строгий контроль рождаемости. Численность населения должна быть от пятисот до полутора тысяч человек, иначе колония обречена.

– А как же изгнанники? Нас ведь пачками высылают с Земли.

– Единицам удаётся спастись, ты скорее счастливое исключение.

– Может, стоит объединиться с другими куполами? Совместные ресурсы легче поддерживать.

– Легче. Но до европейского и американского куполов практически полпланеты, на ровере не доедешь. В зоне достижимости китайский купол, однако он давно заброшен, и всё ценное перетащено сюда. Китайцы – гуманисты, предпочитают расстреливать своих несогласных, а не изгонять.

Так начинается новая жизнь. Первое назначение я получаю в электролизный цех. Несмотря на системы рециркуляции и на растения в обширных гидропонных оранжереях, под куполом происходит естественная убыль кислорода, которую нужно восполнять путём выделения его из воды. Работа важная, но всё выполняется в автоматическом режиме, от меня требуется лишь следить за процессом, вмешиваясь в случае сбоев.

В свободное время я брожу по куполу, знакомлюсь с его обитателями и встраиваюсь в местный быт. Руководство куполом осуществляет капитан, которого выбирают на общем собрании раз в несколько лет. Надо сказать, ему редко приходится вмешиваться куда-либо, настолько выверены роли в этом замкнутом социуме.

По вечерам в больших залах собираются дискуссионные клубы, но, посетив несколько заседаний, я понимаю, что независимо от темы обсуждения люди здесь занимаются пустым сотрясением воздуха. Выделяется, пожалуй, только клуб «возвращенцев», состоящий преимущественно из недавних изгнанников. В отличие от остальных, у них есть цель – скорейшее возвращение на Землю. В конечном итоге, бурная полемика вокруг очередного прожекта упирается в ресурсные ограничения – без необходимой технологической базы космический корабль не построишь.

Встречаются в колонии и творческие люди – писатели, художники, но в безбумажном мире все их произведения могут существовать исключительно в электронной форме, да и особой популярностью они не пользуются.

Настоящее сокровище купола – местная обсерватория, находящаяся на самом верху. Научные исследования на Марсе давно не ведутся, поэтому единственная задача астрономов – отслеживать корабли изгнанников и сообщать предполагаемые координаты посадки поисковой группе. В остальное время оборудование доступно любому желающему. Здесь есть большой телескоп, в который можно рассматривать Землю вплоть до крупных городов, есть радио. Конечно, Земля уже несколько десятилетий не шлёт на Марс сообщений, но зато сюда порой прорываются фрагменты земного эфира, и можно быть в курсе событий на родине.

Спустя пару месяцев освобождается место в поисковой группе, и я прошу перевода. Я становлюсь напарником Ольги – той девушки, что спасла меня когда-то. Её бывший напарник в последний выезд сломал ногу, и теперь ему суждено сменить профессию.

Я осваиваю просторы Марса. С борта надёжной машины в компании Ольги он не кажется столь депрессивным, как при пешем путешествии практически без кислорода. У команды каждого ровера есть своя зона ответственности. Патрулируя её, мы ждём сигнала от обсерватории. Получив координаты и вероятное время посадки, мы тут же срываемся с места – после приземления у нас будет всего четыре часа, чтобы спасти изгнанника.

Марс меньше Земли, но он обширен и разнообразен – здесь есть горы и каньоны, равнины и кратеры, выветренные пустыни и льды. Найти здесь человека без радио – чрезвычайно сложная задача. Вдобавок, Землю совершенно не волнует судьба высланных, она словно бомбардирует Марс ракетами с несчастными, и предугадать следующую посадку невозможно. Многие корабли разбиваются при приземлении, многие пассажиры уходят в неправильном направлении и гибнут, многие места оказываются недоступны для спасателей из-за особенностей рельефа, а до многих изгнанников мы попросту не успеваем добраться – у нас мало машин и людей. Потому работа выматывает морально. Но какое счастье, когда удаётся найти живого.

Каждая экспедиция может длиться сутками – даже если мы не успеваем спасти человека, мы должны разобрать и по частям привезти к куполу его корабль. На Марсе нет горной добычи, и маленькие корабли-капсулы – единственный источник металлов для колонии.

Долгие путешествия сближают, и в последнее время я общаюсь с Ольгой больше, чем с кем-либо ещё. В экспедиции она серьёзна и сосредоточена, и будто становится старше. По возвращении она вновь превращается в весёлую девушку Олю, неиссякаемый источник оптимизма. Она родилась здесь, под куполом и другой жизни не мыслит. Она, как и все, видела Землю в телескопе, но та её не манит, оставаясь красивой легендой.

В присутствии Оли я наконец начинаю чувствовать купол своим домом. Всё реже я поднимаюсь в обсерваторию, и всё чаще гуляю среди зелени оранжереи вместе с нею. В какой-то момент мы решаем жить вместе.

Серая полоса сменяется чередой безоблачных дней, если это понятие применимо к жизни под куполом. Я совершенно забываю про Землю, отстраняюсь от любых новостей, связанных с ней.

Однако корабли продолжают прибывать, и их количество увеличивается с каждым днём, словно Земля решила избавиться от половины населения. Нам уже не хватает поисковых партий, хотя задействованы все исправные роверы. Изгнанников столько, что перед колонией впервые встаёт угроза перенаселения. Новоприбывшие хмуры, они неохотно отвечают на расспросы, видно, что мыслями они там, в хитросплетениях земной политики.

Набирает силу партия «возвращенцев», они направляют делегацию к капитану с требованием организовать постройку корабля, на котором вся колония смогла бы отправиться на Землю и решительно вмешаться в тамошние события. По их мнению, скопившихся деталей разбитых кораблей вполне достаточно, чтобы собрать один целый. Капитан остужает их пыл детальным описанием технических трудностей (говорят, на Земле он был конструктором межпланетных кораблей). Но некоторые горячие головы не успокаиваются, их не смущает даже то, что за годы жизни на Марсе их организмы настолько перестроились, что могут не выдержать земной силы тяжести. Время идёт, но напряжение не спадает.

Однажды поток изгнанников резко иссякает. В течение нескольких недель не прибывает ни одного корабля. Люди под куполом растеряны – нарушился привычный жизненный уклад. Теперь Землёй интересуются все поголовно. Обрывки эфира, которые удаётся поймать, транслируются в сеть и потом активно обсуждаются, будто по фрагментам речей и истошным воплям политиков можно восстановить истинную картину.

Вернувшись с очередной, теперь уже бессмысленной вахты, мы с Олей слышим объявление капитана по громкой связи. Он призывает свободных от работы людей собраться в общем зале, который находится в центре купола.

В зале шумно, но всё стихает, когда оживает большой экран. На него проецируется запись с телескопа, сделанная пару часов назад. В фокусе Земля крупным планом, в северном полушарии лето. Внезапно над точками городов возникают красные сполохи. Огненные розы расцветают и множатся, вот их уже тысячи. Вскоре голубой шар затягивает плотная серая пелена, словно бы над Землёй поднялась марсианская пылевая буря. Экран гаснет в полной тишине.

В этот трагичный момент единственное, что меня может радовать – в ближайшие столетия нам не добраться до чужих куполов. Ни нам до них, ни им до нас. Значит, есть ещё надежда.

30.03.2021

Кто они?

Посреди бескрайней пустыни на почти безжизненной планете жили гуманоиды, называвшие себя исторпами. Глаза исторпов были закрыты прозрачной плёнкой, защищавшей их от частых на планете песчаных бурь. Питались они стеблями кыркоса, единственного растения, способного выжить в пустыне, необходимую влагу получали всё из того же кыркоса.

Исторпы немногое знали о своём прошлом. Им было известно, что их город сформировался через несколько столетий после Великого Расщепления Атома, рассказы о котором передавались из поколения в поколение. В один прекрасный день послышалось гудение, затем свист и удар, и над землёй вырос столб пламени вперемешку с дымом, который стал распространяться во все стороны, сжигая и испаряя всё на своём пути; так возникла пустыня. Исторпы не знали, что такое пламя, однако оно представлялось им как нечто ужасное.

Однако эти истории не были подтверждены какими бы то ни было доказательствами, поэтому археология была чрезвычайно популярна в исторпском обществе, ведь каждому хотелось стать первым, кто обнаружит хоть какие-нибудь свидетельства далёкого прошлого.

Жилища исторпов, как и мебель, и всё на планете, строились из песка, скреплённого клейким раствором из корней кыркоса.

* * *

Корпт пришёл домой позже обычного, швырнул папку с документами на пол и упал в кресло.

Плинка, готовившая на кухне ужин из отборного кыркоса, обеспокоенно поинтересовалась, в чём дело.

– Такое впечатление, что в министерстве сидят одни апрайяты.

– Неужели не подписали?

– Да. Хотя этого, наверное, и следовало ожидать. Завтра попробую ещё раз. Если ничего не получится, я не знаю, что нам останется делать, – он печально покачал головой.

Муж и жена, Корпт и Плинка, были археологами и принадлежали к лагерю прайятов, представлявшему одно из двух основных враждующих между собой направлений исторпской археологии. Учёные противоположного лагеря называли себя апрайятами.

Апрайяты отрицали существование праисторпов, они провозглашали, что исторпы появились именно в результате Великого Расщепления Атома.

Прайяты же, наоборот, настаивали на существовании праисторпов и считали, что Великое Расщепление Атома положило конец их цивилизации; сами же праисторпы переродились в исторпов и построили новое общество на обломках старого, унаследовав язык и элементарные знания.

Но, так как ни тот, ни другой лагерь не обнаружил никаких документарных подтверждений своей теории, их противостояние сконцентрировалось, прежде всего, на подсиживании друг друга и заваливании проектов противоположного лагеря, что существенно тормозило развитие археологии.

Поужинав, Корпт вышел из дома и расположился на вершине одного из барханов. Он часто приходил сюда, подолгу созерцал пустыню и ясный горизонт, размышляя о жизни.

Солнце почти завершило свой бег по небосводу и клонилось к закату. Оно уже не так ярко светило в безоблачной синеве и начинало наливаться красной краской. Корпт сидел на бархане и любовался горизонтом. Тёплый песок ещё не начал остывать, а лёгкий ветерок овевал лицо. Корпт смотрел на пустыню и набирался сил, чтобы на следующий день дать бой в министерстве археологии.

С этим местом были связаны все надежды Корпта. После долгих размышлений Корпт и Плинка пришли к выводу, что исторпы, скорее всего, появились на наибольшем расстоянии от центра Великого Расщепления Атома, иначе не пережили бы его. Тяготеющие к одному месту жительства исторпы вряд ли ушли далеко от того места, где возникли, и при раскопках вблизи Города можно найти сохранившиеся документы, относящиеся к доисторпскому периоду. Поэтому Корпт и Плинка наметили именно этот участок пустыни для проведения будущих раскопок.

Предположение о том, что искать истоки цивилизации исторпов надо прямо у себя под ногами, было революционным даже для прайятов, но Корпт и Плинка в силу своей молодости (обоим было по двадцать пять лет) не побоялись быть осмеянными.

Они познакомились семь лет назад в Высшей Археологической Школе и через год поженились. До сих пор они не руководили раскопками, но участвовали в нескольких крупных археологических экспедициях, где играли отнюдь не последние роли.

Когда Корпт, набравшись душевных сил, вернулся домой, Плинка читала какую-то толстую книгу. Увлечение литературой в исторпском обществе было, возможно, сильнее увлечения археологией, и эта относительно молодая цивилизация уже давно открыла книгопечатанье. Сырьём для бумаги служил всё тот же кыркос.

* * *

Кыркос был настолько незаменим для исторпов, что о нём нельзя не сказать отдельно. Он представлял собой длинный, толстый, полый внутри стебель тёмно-зелёного цвета. На равных расстояниях друг от друга по всей длине стебля располагались кольца с травянистыми ответвлениями на них. Корень кыркоса, белый и длинный, глубоко вгрызался в землю в поисках драгоценной влаги. Кыркос рос очень быстро и достигал пяти метров в высоту, и исторпа, укрывшегося в его зарослях, изредка попадавшихся в пустыне, было бы почти невозможно найти. Из кыркоса делали практически всё: одежду, обувь, пищу, посуду, бумагу, клей и многое другое. Не будь кыркоса, исторпская цивилизация не просуществовала бы и дня.

Солнце ещё только выглянуло из-за горизонта, пробуждая ото сна скудную природу планеты, а Корпт уже был в министерстве археологии, где пытался доказать чиновнику важность проведения раскопок.

– История нашего города теряется в глубине веков, – говорил он. – Мы знаем, что несколько исторпских поселений срослись в Город через несколько столетий после Великого Расщепления Атома. Но об этих поселениях нам ничего неизвестно. Однако за известный нам период истории мы ни разу не меняли место обитания, поэтому можно предположить, что эти поселения образовались сразу же после Великого Расщепления Атома именно на этом месте. Исторпы могли появиться только на наибольшем расстоянии от него, иначе погибли бы, но и праисторпы, от которых произошли исторпы, могли уцелеть только здесь. Следы праисторпов если и можно где-то найти, то только вблизи от Города.

– Уже многие до вас искали их следы и ничего не нашли, – отвечал чиновник. – Но даже если вы их и найдёте, то что это вам даст?

– Ну, во-первых, мы докажем, что исторпы не первые на этой планете, что само по себе немаловажно. Кроме того, есть шанс, что мы найдём что-нибудь, что позволит нам продвинуться вперёд по пути прогресса, так как праисторпы были, скорее всего, более развиты, чем мы. Также должны были сохраниться какие-нибудь вещи, относящиеся к культуре праисторпов…

– Ладно, так и быть, я вам дам временное разрешение на проведение раскопок. Если в течение месяца вы предоставите нам что-либо, действительно заслуживающее внимания, срок будет продлён. Разрешение действительно начиная с завтрашнего дня, – он поставил печать. – До свиданья.

* * *

Селение исторпов вряд ли можно было назвать городом. Здания располагались без единого намёка на улицы. Расстояние между соседними домами исчислялось десятками метров, подчас и сотнями, поэтому город исторпов занимал внушительную площадь, хотя численность его населения никогда не превышала трёх тысяч.

Корпт шёл по полузасыпанной песком дороге домой. Жилище Корпта и Плинки располагалось на окраине Города, и требовалось около двух часов, чтобы добраться туда из центра.

Ветер крепчал, принося с запада всё больше песка. Приближалась буря.

В это лето, как, впрочем, и во все предыдущие, песчаные бури были частым явлением. Они налетали всегда внезапно, но не могли причинить особого вреда приспособленным к жизни в пустыне исторпам и их городу. Единственным неудобством, причиняемым бурями, являлось то, что после них многие дома оказывались наполовину засыпанными песком, и их приходилось откапывать, зато в погоду планеты привносилось некоторое разнообразие.

* * *

Разыгравшаяся накануне вечером песчаная буря оказалась непродолжительной, и раскопки удалось начать ещё в первой половине дня. Всё время, оставшееся до полудня, ушло на сооружение вокруг места для раскопок стены для защиты раскопов от попадания туда песка. Затем небольшой отряд из восьми исторпов под руководством Корпта и Плинки начал рыть котлован. В тот день им удалось откопать только жилище какого-то исторпа, жившего за полторы сотни лет до археологов.

С начала раскопок минуло двадцать семь дней. Работы прекращались только с наступлением сумерек, однако пока не принесли никакого результата. Срок истекал, и исследователи возлагали все свои надежды на последний, уже восьмой по счёту раскоп.

К концу двадцать девятого дня были откопаны остатки здания. Оно было, как и все исторпские строения, сделано из смеси песка с кыркосом, но отличалось от них архитектурой. Все исторпские здания были обтекаемой формы, это же – прямоугольной. Однако надеждам археологов не суждено было оправдаться – здание не было праисторпским. Но всё же оно относилось к доселе неизученному периоду истории, и исследователи приняли решение осмотреть здание повнимательнее. Внутри были найдены обширные архивы, однако по большей части это был никому не интересный административный бред. Тем не менее, среди всей этой бессмысленной писанины исследователям удалось обнаружить один очень важный документ:

Соглашение

об объединении поселений Аркс, Тлерт, Офрь и Тарн.

Непрекращающаяся междоусобица грозит гибелью всему исторпскому народу. Прошло уже двести пять лет после Взрыва, но волна агрессии, порождённая нашими Предками, всё ещё не даёт нам покоя. Мы дерёмся друг с другом, когда нам совершенно нечего делить. За последние двадцать лет население всех четырёх посёлков сократилось более чем вдвое. Поэтому, перед лицом общей опасности, имя которой война, мы принимаем решение об объединении поселений и прекращении всех военных действий. Для того чтобы скорее забыть о вражде, мы построим Город, общий для жителей всех четырёх поселений, где ничто, даже архитектура зданий, не должно будет напоминать о старом быте. Северную границу Города решено провести на сто километров к югу от старых поселений.

Под данным соглашением подписались: Праз, мэр Аркса; Альц, президент Тлерта; Урр, король Офри; Трок, вождь Тарна.

– Наконец-то мы нашли документ, указывающий на существование праисторпов! – сказал Корпт, когда они с Плинкой уже были дома. – Даже если мы не найдём никаких прямых следов праисторпов, это уже большой шаг вперёд!

– Кроме того, – добавила Плинка, – теперь можно понять, почему при всеобщем увлечении историей нам ничего не известно о первых пяти веках после Великого Расщепления Атома – вероятно, был наложен запрет на документы и записи, имеющие хоть малейшее отношение к истории, который, наверное, просуществовал годы.

– Скорее всего, да. Но меня больше интересует доисторпский период истории. Мне кажется, что нам надо идти на север.

– Если верить Соглашению, то место, где мы можем найти что-нибудь действительно важное, находится в ста километрах от Города, поэтому нам придётся разбить там лагерь. Завтра я займусь подготовкой к экспедиции, а ты сходи в министерство и попытайся добыть на неё разрешение.

– Я, конечно, предъявлю им найденный документ, но боюсь, что мне всё-таки не удастся получить разрешение… Для них будет нелегко признать, что ключ к разгадке тайны праисторпов всё это время лежал прямо под ногами и ждал своего часа.

– Если тебе не поверят, ничего страшного – пойдём без официальной бумаги. Слишком близко мы подошли к разгадке, и теперь поздно отступать…