Текст книги "Ментальные шахматы"

1 августа. Сегодня первое августа, и поэтому я начинаю свой дневник. Я – президент этой страны. Мы живём в очень тяжёлое и страшное время. Я боюсь, что не сегодня-завтра начнётся война. Я думаю, что всеобщее разоружение – лишь видимость. Я не верю, не могу верить и не хочу поверить, что никто не хочет нас захватить. Хотя последняя ядерная боеголовка и была уничтожена год назад, я уверен, что они спрятали несколько ракет у себя в странах и готовы их использовать против нас. Президент – лицо нации, поэтому я уверен, что все в моей стране точно так же, как и я, убеждены в угрозе, идущей от других стран, и, как и я, живут в постоянном страхе. Чтобы чувствовать себя в безопасности, ещё десять с половиной лет назад я отдал приказ о создании нового мощного оружия, которое позволит нам жить спокойно. Но его никак не могут изготовить, и от этого мне только нервознее.

5 августа. Никто не представляет себе, как мне тяжело! Будь на то моя воля, я бы взорвал все эти страны, чтобы стало легче.

26 августа. Ну, наконец-то, хоть какая-то радостная новость! Сегодня мне пришло сообщение из Института Ядерной Физики – они всё-таки завершили создание новой боеголовки! Я уже приказал установить ракету в одну из шахт, оставшихся после разоружения, направить её в сторону стран, представляющих наибольшую опасность для нас, и сделать у меня в кабинете кнопку запуска. Сегодня по-настоящему счастливый день!

33 августа. Уже неделя прошла со дня создания новой ракеты, но я всё никак не могу найти желанного успокоения. Наоборот, мне кажется, что все узнали о ней и ещё сильнее ополчились на нас. Мне очень страшно. Я не могу так больше жить! По ночам мне снятся кошмары, в которых меня убивают иностранные шпионы. Неужели мне надо всё и всех уничтожить, чтобы найти покой?

35 августа. Ужас! Кошмары стали приходить уже и днём. Всё: стены, пол, потолок, мебель давит на меня. Я кричу, я мечусь по своим апартаментам, но не могу найти выхода. Как долго ещё придётся мне терпеть этот ужас?!

40 августа. Всё! Нет сил моих больше это терпеть! Моя жизнь – сущий ад. Я дни и ночи напролёт мучаюсь от невыносимого страха. Они преследуют меня, они меня уже настигают! Я не могу больше так жить. Уж лучше смерть, чем такие страдания. Решено! Сегодня в двенадцать часов ночи я нажму красную кнопку. А что цивилизация? А ничего: она не может и не хочет меня спасти, дать покой и уют, она, наоборот, стремится меня задавить, настигнуть, унизить, напугать, уничтожить – так пусть умрёт сама. Разве достойна она жить, если умру я? Ответ на этот вопрос короток: нет, никогда!

Вечером этого же дня археологи собрались на совещание.

– Да, никто из нас не ожидал обнаружить такое. Великая цивилизация погибла по манию одного сумасшедшего, заполучившего власть.

– Я думаю, что пока неверно называть погибшую цивилизацию праисторпов великой, как бы нам этого ни хотелось. Ведь до сих пор мы увидели только страх, агрессию, зло, войну и боль того погибшего мира. Но как может быть великой цивилизация страдания и боли? Как может она вообще называться цивилизацией? Ведь цивилизация – это, прежде всего, культура. А нашли ли мы хотя бы одну книгу? Нет. Цивилизацию должны делать не её сумасшедшие, а её культура.

– Я с вами согласен. Я считаю, что мы просто не имеем права отсюда уходить, пока не найдём хотя бы один предмет культуры. Безусловно, история гибели цивилизации – это важно и интересно для всех нас, но должно же было быть в праисторпском обществе что-то кроме войн и страданий! Потому нам надо искать книги.

– Всё верно. Я думаю, что искать их надо в обычных домах, где жили праисторпы. С нашей стороны было ошибкой тщательно осматривать лишь административные здания. Нами откопано около восьмидесяти домов – уж в одном-то из них должно что-нибудь сохраниться.

Начиная со следующего дня, археологи принялись методично исследовать дома, но ничего не могли найти – все книги либо сгорели во время Взрыва, либо истлели впоследствии, но от них не осталось и следа. Так, в бесплодных попытках прошло полтора месяца. Исследователи уже отчаялись найти что-либо и стали подумывать о возвращении в Город.

Однако в один из дней им всё же посчастливилось. В одном из домов, в груде мусора и пыли, они нашли книгу. Эта книга чудом пережила Великое Расщепление Атома и долгие тысячелетия после него. Обтрёпанные, пожелтевшие страницы перелистывались с сухим треском, словно грозились переломиться надвое, а то и вовсе обратиться в пыль. Чёрные корочки обветшали и побелели по краям. Но на обложке ещё сохранились призрачные следы золотого тиснения, и ещё можно было, хотя и с трудом, прочитать заглавие:

Ф. М. Достоевский

Преступление и наказание

2003, 2007

Экстренное торможение

Капитан нажал кнопку, и гомон голосов, доносившихся из динамика, смолк. С настойчивой периодичностью мерцал красный сигнал тревоги. Тормозные двигатели отказали бесповоротно, маневровые – на последнем издыхании.

– Что можно сделать? – спросил капитан, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Если выйти на околопланетную орбиту, то у нас появятся шансы, – отозвался штурман. – В крайнем случае, мы бы высадились на поверхность. Но на такой скорости мы пролетим мимо… Уже через два часа. Идём перпендикулярно к плоскости эклиптики, так что останется лишь отправиться в новый прыжок.

– А смысл? Мы просто окажемся ещё дальше от дома. Хотя… Какую коррекцию курса мы успеем выполнить, прежде чем маневровые двигатели накроются окончательно?

– Не более одного градуса.

– Так, посмотрим… – капитан приник к монитору.

– Вот, взгляни, что получилось, – сказал он через несколько минут. – Проверь расчёт маршрута.

– Но это невозможно! – воскликнул штурман, изучив выкладки капитана.

– Невозможно столкнуться с каким-то мусором за микросекунду между выходом из гиперпрыжка и включением защитного экрана. А здесь всё реально.

– Погасить скорость, пройдя сквозь атмосферу… Нонсенс.

– Не так уж она велика, в конце концов. Выбираем правильную хорду, и мы на орбите. Только бы термоизоляция выдержала.

– И всё-таки, никто раньше этого не делал.

– Значит, будем первыми, главное – не бояться. Войдём в историю. Начать манёвр!

* * *

На площади перед кафедральным собором собралась толпа, чтобы поглазеть на казнь. Во всеобщем броуновском движении людского сборища ловко шныряли воришки, обчищая карманы зазевавшихся горожан, чьё внимание устремилось к лобному месту, где был сложен готовый загореться костёр. Привязанная к столбу девушка безучастно смотрела поверх толпы.

Ровно в полдень из церкви вышел епископ в белом облачении. Резким взмахом рук он призвал народ к молчанию.

– Дозволено ли чадам Божьим усомниться в истинности Его учения? Дозволено ли им знать закон кроме закона Божьего? Какой кары достоин еретик, упорствующий в своей ереси? – тут священник сделал паузу. – Только смерти. Пред вами грешница. Она осмелилась заняться бесовской наукой, когда есть лишь наука Господа нашего. Более того, она отреклась от Бога, поставив под сомнение само существование Его. Смерть ведьме!

Одобрительный гул прошёл по толпе. Но что-то в общем тоне насторожило епископа.

– Знайте, грешники, Божий суд настигнет каждого. Запалить костёр! – он воздел руки вверх.

Вспыхнули сухие поленья. В тот же миг яркий огненный шар пересёк небосвод, а спустя секунду ослепительно-белое сияние поднялось над крышами.

– На колени, несчастные! – заорал священник, мощным голосом перекрывая нарастающий грохот. – Божье знамение дано нам! Да не посмеет никто отрицать бытие Его!

Торжествующе взирал епископ на павших ниц людей. Он понимал, что сегодняшним событиям суждено войти в историю, а власть Церкви останется незыблемой ещё долгие годы. Кровавые отблески костра придавали лицу священника бесовское выражение.

Закат в тот день был необычайно красив и трагичен.

01.04.2018

Сжатый мир

Воды не было. Всё, что мне удалось выжать из крана, вращая ручки, – это одна большая капля ржавого цвета.

Странности сегодняшнего утра на этом не закончились – газ в плите также отсутствовал, поэтому мне пришлось довольствоваться растворимым кофе, разведённым в повторно кипячёной воде. Электричество, по счастью, никуда не делось.

Мои худшие опасения подтвердились, когда, выбрасывая обёртку от сливочного масла в мусороприёмник, вместо привычного Т-коридора, ведущего на свалку, внутри я увидел лишь серую цементную стенку.

Единственное возможное объяснение всему происходящему – что-то случилось с Т-сетью, и это объяснение пугало.

Ещё полвека назад, задолго до моего рождения, была открыта нуль-транспортировка. Открытие породило транспортную революцию, которая, фактически, уничтожила расстояния. Отныне устаревшие средства сообщения: автомобили, самолёты, поезда, корабли стали не нужны, ведь для перемещения из пункта А в пункт Б достаточно установить в конечных точках Т-камеры и обеспечить связь между ними, тогда любое путешествие будет практически мгновенным. Более того, отпала необходимость в коммуникациях вроде трубопроводов, поскольку передача ресурсов с помощью нуль-транспортировки экономически выгодней. Поэтому только подача электричества в современном мире осуществляется по проводам (даже Т-сети необходимо чем-то питаться), всё остальное обеспечивает транспортная сеть.

Сбой в Т-сети произошёл впервые на моей памяти. Лихорадочная проверка оборудования в квартире показала – кроме электричества нет ничего, и даже сотовая связь отсутствует. Осталась одна, последняя проверка.

Я распахнул входную дверь – серый бетон лестничной клетки и прямоугольник двери квартиры напротив. Лестничная клетка там, где должен был быть Париж и где я должен был встретиться с ней…

Картина мира рухнула.

Следующий час прошёл в каком-то отупении – в бессмысленном нажатии клавиш на пульте Т-камеры, тщетных попытках выдавить из крана воду или позвонить по бесполезному мобильнику. Молчание телефона нервировало даже больше, чем отказ Т-сети – сотовая связь не зависит от нуль-транспортировки, а значит, кто-то заблокировал её сознательно. Рефреном возвращалась неприятная мысль – а вдруг Т-сеть исчезла навсегда?

Пустая квартира угнетала, и, придя кое-как в себя, я решился сделать вылазку на улицу. Шестнадцать гулких пролётов вниз, серые ступени, серые неотделанные стены – всё казалось каким-то чужим, нереальным. Несмотря на то, что я жил здесь уже несколько лет, я впервые спускался по этой лестнице.

Снаружи было пасмурно, с неба сочилась мелкая морось. Среди некрасивых зданий и чахлых кустиков – никому раньше не могло прийти в голову гулять здесь – бродили редкие прохожие с потерянным выражением на лицах. Каждый с помощью Т-камеры строил свой мирок, компактный и комфортный, и вот в одночасье тот разрушен, и вокруг огромный мир, непонятный и пугающий.

Так и я, распрощавшись с детством, начал с бесплатного пути дом – работа и постепенно добавлял к своему сжатому миру сегменты, постоянные – различные места в городе, где можно побродить или просто приятно провести время – и временные – дорогостоящие путешествия в далёкие города и страны. Достаточно набрать на пульте Т-камеры номер нужного сегмента и открыть дверь, и вот уже там, за дверью нужное место, и надо только сделать шаг. Однажды, в одном из сегментов наши сжатые миры пересеклись, и я познакомился с ней. А теперь, вместо щекочущего ощущения при переходе, когда Т-сеть сканирует тело и взаимозаменяет его атомы с атомами парижского воздуха, вместо Парижа, вместо такого желанного путешествия и вместо неё я получил лестничную клетку и дождливую улицу с угрюмыми прохожими. И как добраться до неё в этом огромном мире, если я не знаю даже адреса?

Проплутав бесцельно несколько часов по хмурым улицам, плотно застроенным одинаковыми безликими домами, я вернулся к себе. Пообедав холодной едой из холодильника, я задумался, что же мне делать дальше. Не придумав ничего путного, я утешил себя мыслью, что людям, застигнутым отключением Т-сети во время перехода, пришлось гораздо хуже, и в очередной раз подошёл к пульту управления Т-камерой. Совершив несколько бессистемных манипуляций, я внезапно обнаружил, что в примечаниях к имеющимся (или когда-то имевшимся) у меня сегментам указаны их реальные адреса. Значит, я всё-таки могу найти её!

Торопливо отыскав нужный адрес, я бросился на улицу.

Каким же чудовищно большим должен был казаться этот город людям, жившим в двадцать первом веке, вынужденным каждый день пересекать его пешком или на своём несовершенном транспорте! До самого вечера ходил я по городу, по этим лабиринтам многоэтажек в поисках нужной улицы и нужного дома. Мне пришлось опросить, наверное, сотню прохожих, но эти люди, как и я, слабо ориентировались в городе, зачастую направляя меня в совершенно противоположную сторону.

Но в итоге я всё же нашёл её дом и, поднявшись по такой же неприветливой лестнице, вошёл в квартиру.

Никого!

И ни записки, ни даже намёка, куда она могла деться. Может, она успела переместиться в Париж до отключения Т-сети, а может, бродит где-то на этих бесконечных улицах…

Прождав до самой ночи, волнуясь и мучаясь, строя самые невероятные предположения и тут же их разрушая, но так и не дождавшись её, я отправился восвояси через тёмный пустынный город.

Сон пришёл ко мне лишь под утро. Разбудил меня сигнал мобильного телефона – пришло сообщение. «Работа Т-сети восстановлена. Приносим свои извинения за доставленные неудобства», – и всё, никакой подписи и номер отправителя неизвестен. Но мне это абсолютно не важно.

Вскочив с кровати и спешно одевшись, я подбежал к Т-камере, набрал заветную комбинацию и открыл дверь.

За порогом был Париж. Утреннее солнце поблёскивало на свежевымытых мостовых. Но самое главное – где-то там ждала меня она. Оставалось только сделать шаг.

13.11.2014

Улицы

Наступает ночь, и город меняется. Прямые ранее улицы извиваются змеями, они вот-вот поднимутся в стойку и зашипят. Чернота подворотен всасывает звуки, и они, скапливаясь в западне, гудят недовольным роем. Воздух плотен, свеж и словно осязаем.

Отголоском реальности приходит стук копыт, он накатывает неравномерными волнами, приближаясь, шлифует стены, придавая улицам привычную форму. Но извозчик проезжает и скрывается за поворотом, и вновь я остаюсь один посреди безмолвных домов. Проспекты, переулки, площади, дворы – они постоянно перемешиваются, и лабиринт ежеминутно перестраивается. Хочется проснуться, но я не сплю.

Город переливает ночь из чашки в блюдце и выпивает, причмокивая.

Рассвет возвращает всё на свои места. Чем больше людей просыпается, тем прочней и незыблемей контуры зданий, и улицы выравниваются по линейке, будто подчиняясь коллективному бессознательному.

День тянется мучительно долго. В конторе я клюю носом над гроссбухами, не обращая внимания на подтрунивание сослуживцев.

Но наступает полночь, и неведомая сила толкает меня выйти из дома. И вновь я бодр и напряжён, посреди безлюдья. Путаница улиц одновременно пугает и завораживает, и стонут камни мостовой, шевелясь и подлаживаясь под меняющийся пейзаж.

Сегодня город придумал иную забаву. Он полнится звуками, от едва уловимых до громких и отчётливых, в которых можно различить то лязг металла о металл, то злобный рык медведя.

Множащиеся перекрёстки подбрасывают всё новые и новые чудеса. Кажется, само время сошло с ума: вот среди сумятицы теней скачет через площадь дикий ордынец, а в следующий миг выныривает из мрака странная футуристическая конструкция из стали и стекла, ослепляет ярким светом, на мгновение разгоняет тьму и с ужасающим рёвом пролетает мимо, заставив вжаться в зыбкую стену. И тут же вновь смыкается чернота вокруг, лишь едкий дым остаётся напоминанием о железном монстре.

Ночь за ночью продолжается это безумие, и я уже не знаю, какому миру принадлежу, дневному или сумеречному. Я понимаю, что нужно вырваться из когтей полночного города, и в то же время страшусь его и не могу противостоять его притяжению.

Но всё-таки я придумал способ, что вернёт меня в истинную реальность.

Я смеюсь – и клубок улиц начинает распутываться.

Я смеюсь – и темнота становится светлей.

Впереди появляется стальное чудовище, но я не буду его бояться. Я встану посреди мостовой и, глядя в жёлтые глаза, гордо рассмеюсь ему в лицо.

03.04.2018

Часть 3. Эндшпиль

В чужом городе

Полупустая электричка ехала уже два часа. За окном скользил безлюдный пейзаж – смыкающиеся вокруг путей леса и бесконечные тканые ковры полей, лишь иногда перемежавшиеся печальными деревнями с покосившимися заборами и тёмными от старости домами с залатанными крышами, ещё более унылыми и жалкими в свете яркого июньского солнца. Случалось, какая-нибудь деревня прибивалась вплотную к рельсам, и тогда поезд делал остановку, простаивая на каждой такой станции по четверти часа, словно радуясь предоставленной передышке.

К исходу третьего часа начинало казаться, что этот неспешный путь будет продолжаться вечно. Однако вскоре за окном потянулись гаражи и помойки, верные спутники большого города, – почему-то именно они соседствуют с железнодорожными путями в любом мало-мальски крупном селении. Поезд замедлил ход и, дребезжа на стрелках, подполз к вокзалу.

Максим вышел на перрон и потянулся, разминая затёкшие от долгого сидения мышцы. Двери электрички за спиной закрылись, и поезд тронулся, простояв, вопреки обыкновению, всего минуту. Ни один из пассажиров кроме Максима не сошёл на этой станции, и длинная широкая платформа была пуста, если не считать одинокого встречающего – невысокого коренастого мужика, заросшего густой чёрной бородой. Заметив Максима, он подошёл.

– Максим, если не ошибаюсь?

– Да.

– Я Фёдор. Мне поручили вас встретить. Пойдёмте, такси уже ждёт.

Сначала Фёдор показал Максиму его квартиру – комнату гостиничного типа с крохотной кухонькой. Оставив там вещи Максима, они направились в фирму.

Большая серая высотка, в которой фирма снимала два этажа, находилась в пяти минутах ходьбы от нового жилища Максима. Поднявшись на седьмой этаж почему-то пешком, они с Фёдором пошли к директору фирмы.

Кабинет директора был небольшим словно в противовес своему хозяину – тучному человеку с какими-то расплывчатыми чертами лица. Директор представился Васей и подтвердил, что Максим может уже считать себя трудоустроенным.

– Вот только одно но, – сказал он. – Тебе пока придётся посидеть в лифте.

– То есть, как в лифте?

– Ну, в лифте. Мы тебе там уже стол поставили, компьютер. Электричество там есть. Да и потом, это ж временно, пока мы тебе получше место не найдём. Так что ты не переживай. Ну так как?

– Конечно, если временно…

– Вот и отлично. Можешь идти привыкать к своему рабочему месту, Фёдор тебя проводит. А я пока задание тебе придумаю.

Выйдя от директора, Максим спросил у Фёдора про лифт.

– Да ты не волнуйся, лифт у нас вполне комфортабельный, – ответил Фёдор, перейдя на «ты», по-видимому, в связи с приобретением Максимом статуса коллеги. – Я вот уже почти два года так работаю, и ничего.

– Кстати, – продолжил он после паузы, – у нас в фирме есть традиция отмечать устройство на работу вместе с, так сказать, трудовым коллективом. Но ты в этом городе человек новый, так что я берусь сам всё организовать к вечеру. Расходы, естественно, с твоей стороны.

Максим, подумав, согласился. Тут они подошли к лифту, и Фёдор нажал на кнопку. Дверцы открылись. Хотя кабина и оказалась достаточно просторной – Максим никогда раньше не встречал настолько больших лифтов, – три стола, втиснутых внутрь, умещались всё-таки с трудом. За столом у задней стенки кабины сидела девушка лет двадцати пяти с обычной, но довольно приятной внешностью. Два других стола были пусты. Фёдор познакомил Максима с Юлей – так звали девушку. Сидеть Максиму предстояло справа от входа, прямо под панелькой с кнопками.

Остаток дня Максим провёл ничем особым, кроме разговоров, не занимаясь – директор так и не выдал обещанного задания. Несколько раз кабина приходила в движение – оказалось, что все четыре лифта в здании вызываются одной кнопкой. В первый раз, когда лифт дёрнулся и пополз вниз, Максим растерялся, но Юля подсказала ему, что в подобных ситуациях нужно нажать на красную кнопку «СТОП» и затем вернуть лифт на седьмой или восьмой этаж.

– Лучше, конечно на седьмой, так всем привычней.

– А если в лифте никого нет – ночью или утром рано? Он ведь так может и уехать куда-нибудь не туда.

– Уходя мы выключаем электричество вон тем рубильником. Только нужно сначала двери открыть, а то не выйти будет.