Текст книги "Ментальные шахматы"

Транспортный вопрос

В городе исчезали автобусы. Они пропадали внезапно, вместе с водителем, кондуктором и всеми пассажирами, но самого исчезновения заметить не удавалось никому. Один свидетель клялся, что автобус проехал мимо него, другой же утверждал, что никакого автобуса в глаза не видел. Транспорт словно выпадал из реальности, не оставляя следов.

– Остановить! Не допустить! Уволю всех! – орал мэр на заседаниях, багровея и брызжа слюной. Стыдливо прятал взгляд начальник департамента транспорта, растерянно кивал головой главный финансист, сосредоточенно что-то конспектировала смазливая секретарша. И ничего не менялось.

Инспектор стоял на апрельском ветру и задумчиво смотрел на дорогу. Он вёл дело с самого начала, но до сих пор не получил ни единой зацепки.

Сразу после первых пропаж все автобусы оборудовали радиомаячками, однако те просто прекращали подавать сигнал в момент исчезновения. Тогда местность вблизи конечных остановок, где автобусы испарялись наиболее часто, нашпиговали видеокамерами, но и это не помогло – исчезновения стали происходить в слепых зонах между камерами либо в совершенно иных точках маршрутов.

За последние полчаса мимо инспектора проехало десятка два автобусов, и один из них так и не добрался до следующей остановки. Теперь инспектор силился вспомнить, не отличался ли пропавший чем-нибудь от своих собратьев. Но нет: та же бело-зелёная раскраска, пошарпанные грязные борта с рекламой какой-то ерунды – всё как всегда.

Шло время, летели запросы по инстанциям, приезжали комиссии для выяснения и, ничего не выяснив, уезжали обратно. Прежнего мэра сняли с должности и посадили, по официальной версии, за растрату, и теперь уже его бывший зам орал на подчинённых. А автобусы продолжали исчезать. К середине лета в строю оставалась едва ли половина городского автопарка, однако большая часть подвижного состава не покидала гаража из-за массовых увольнений водителей.

Тем не менее, общественный транспорт ходил практически порожняком – лишь редкий смельчак отваживался прокатиться на автобусе и даже на трамвае или троллейбусе. В городе ползли тревожные слухи, и население спешно пересаживалось на резко подорожавшие такси либо и вовсе предпочитало пешие прогулки.

Тёмным осенним вечером инспектор возвращался домой, допоздна задержавшись на очередном оперативном совещании. Дело принимало непростой оборот – столица грозила изолировать город, если в ближайшие дни не будут предоставлены хоть какие-то результаты расследования.

Внезапный резкий скрип изношенных тормозных колодок прервал ход мыслей инспектора, переходившего в этот момент улицу. Он инстинктивно отшатнулся, но дорога была пуста. Что-то невидимое мерно пророкотало мимо. «Вот и зацепка», – подумал инспектор.

Расследование наконец-то сдвинулось с мёртвой точки. Выяснилось, что многие горожане в последнее время слышат невидимые автобусы.

А к концу недели в деле появилась первая жертва. Камера видеонаблюдения отчётливо зафиксировала, как перебегавший дорогу человек вдруг взмыл вверх, подброшенный неведомой силой, и, пролетев метра три, безжизненно распластался на асфальте. Характер травм указывал на то, что его сбил крупный транспорт.

По улицам стало страшно ходить – невидимые автобусы убивали и калечили пешеходов, словно не замечая их. А видимые автобусы между тем продолжали исчезать.

Первый автобус вернулся в январе. Он возник так же незаметно, как и пропал когда-то, возможно, в том же самом месте. Он совершенно буднично подкатил к пустой остановке и высадил пассажиров, которые, как ни в чём не бывало, отправились по своим делам. Водитель сильно удивился, когда на следующей остановке его автобус заблокировала полицейская машина. Он сопротивлялся при задержании и с искренним недоумением воспринимал вопросы следователя.

– Я ни в чём не виноват, – повторял он снова и снова.

– Мы вас ни в чём не обвиняем, – устало отвечал инспектор. – Просто честно расскажите, где и чем вы занимались последние месяцы.

– А я вам честно говорю: работал.

– Где вы работали?

– Да здесь в городе, где ж ещё.

– Где вы были сегодня утром?

– На маршруте, как вчера, как позавчера…

– На каком маршруте?

– Да на своём!

– Ваш автобус пропал почти год назад. Вас не могли найти ни в городе, ни в стране, ни где-либо ещё. Повторяю вопрос: где вы были последние месяцы?

– Вы меня за идиота держите? Как может пропасть автобус? Он что, растаял?

– И всё же это факт, который бессмысленно отрицать. Автобус с двадцатью пассажирами находился неизвестно где – исчез, или был похищен, или… Возможно, по вашей вине.

– Да вы с ума здесь все посходили!

Так продолжалось часами. Ни водитель, ни кондуктор, ни те пассажиры, кого удалось найти – никто не мог сказать, что с ними происходило после исчезновения.

Однако вскоре один за другим начали возвращаться остальные автобусы. И вновь никто не помнил, где он побывал. Ничто не помогало – для невольных путешественников все эти месяцы промелькнули как будто за секунду.

Шумиха нарастала, домыслы расползались и множились. А потом вдруг всё резко замолкло. Прошло, как проходит всё на земле.

Старого мэра выпустили под подписку о невыезде, нового посадили за какие-то проступки, старые автобусы списали и закупили новые. Недавняя история потихоньку забывалась, отходя к разряду городских легенд.

Жизнь вернулась в привычное русло, и лишь инспектору отчего-то не спалось ночами.

А одним солнечным утром с маршрута исчез первый трамвай…

06.10.2019

Медвежий угол

Неделя полёта, и вот она, очередная неисследованная планета, коих великое множество здесь, недалеко от центра галактики. Два материка в субтропиках, каждый не больше Австралии, небольшие полярные шапки. Ничего необычного или примечательного, во всяком случае, ничего такого, что заинтересовало бы крупную экспедицию. Как следствие, скромная запись в справочнике: номер и сухой комментарий: «Атмосфера кислородно-азотная земного типа, полезных ископаемых нет, разумной жизни не обнаружено. Исследование провела экспедиция „Астра-19“, посадка на планету не производилась».

Такие-то, на первый взгляд, обычные планеты и привлекают внимание исследователей-одиночек, вроде меня. Удовлетворившись поверхностным осмотром, крупные экспедиции подчас не замечают деталей, а какой-нибудь чудодейственный лекарственный корешок может сделать состояние своему первооткрывателю. И примеров этому немало. Здесь как в рулетке – повезти может любому.

Облетев планету по высокой орбите, я выбрал место для посадки посреди сельвы, практически полностью покрывавшей оба материка, сообщил свои точные координаты в Навигационный Центр и пошёл на снижение.

Приземлившись и выждав положенные двенадцать часов карантина (и даже чуть больше), я отправился на первую прогулку по планете.

То, что я первоначально принял за сельву, было, скорее, каким-то первобытным лесом, плотно обступившим мой корабль. Гигантские зонтичные на тонких стволах возносили на недосягаемую высоту густые шатры крон, напоминая своим видом увеличенные в сотни раз поганки из земного леса. В тени зонтиков расположились странные, почти безлистные деревья с широким мощным стволом. На многих их ветках подобно плодам висели мутные ядовито-жёлтые шары разных размеров. Вообще, вся растительность – от зонтиков до бледной травы и непролазных кустов – имела желтоватый оттенок. Всё это буйство жёлтого, безусловно, представляло собой угнетающую для земного взгляда картину. Тем не менее, я начал исследования.

Идя по лесу, я брал пробы почвы и образцы растительности и успел даже привыкнуть к желтизне окружающего, когда заметил в густых кустах метрах в двадцати от меня какое-то коричневое пятно, явно диссонировавшее с остальным пейзажем. Подойдя ближе, я увидел бурого медведя. Он лежал на боку в расслабленной позе и не подавал признаков жизни. По-видимому, он был мёртв. Выдержав, однако, паузу, я приблизился к нему и убедился в отсутствии дыхания, а, следовательно, и опасности для меня. В тот момент мысль о том, откуда на удалённой на много парсеков от Земли планете мог взяться медведь, мне почему-то даже не пришла на ум. Сфотографировав находку, я отправился дальше.

Пройдя метров сто, я скорее почувствовал, нежели услышал движение позади меня. Обернувшись, я увидел ожившего медведя, который приближался ко мне широкими скачками. В последний момент я увернулся, однако сделал это не очень удачно. Падая я успел выхватить пистолет и уже лёжа несколько раз выстрелил в медведя. К моему удивлению, того не брали ни лазерный луч, ни обычные свинцовые пули. Между тем, медведь приготовился к новой атаке.

Десять минут игры в кошки-мышки с медведем совершенно вымотали меня. К счастью, мне на помощь пришло дерево, в которое медведь влетел на полной скорости, не рассчитав очередного прыжка. С дерева от удара посыпались жёлтые шары, медведь же пару раз обиженно тряхнул головой, затем задрожал всем телом и превратился в огромную жёлтую бабочку с двумя красными пятнами на каждом крыле. Пронзительно запищав, бабочка поднялась в воздух и, быстро набирая высоту и скорость, скрылась среди крон зонтичных.

Избежав опасности, я поспешно вернулся на корабль. С трудом выстояв в шлюзе до конца процедуры очистки (которая включала в себя также и обработку поверхности скафандра слабой радиацией), я обессилено рухнул в пилотское кресло с единственным желанием поскорее убраться отсюда.

Остыв и успокоившись, я всё-таки принял решение продолжить исследования. Вопреки опасности, а может, и благодаря ей, загадка бабочек-оборотней представлялась весьма соблазнительной, и мне хотелось во что бы то ни стало разгадать её.

Следующие несколько дней я блуждал по лесу в поисках бабочек. В своих изысканиях мне удалось установить, что мутно-жёлтые шары на ветках есть нечто вроде коконов будущих бабочек. Вызревая на ветках, они, по-видимому, высасывают соки из дерева, за счёт этого вырастая до весьма солидного размера. На последней стадии сквозь внешнюю оболочку уже видно тело насекомого. Став слишком тяжёлым, кокон срывается с ветки, плёнка лопается, и на свет появляется бабочка с размахом крыльев в полтора метра. Увидев однажды такое рождение, я едва не стал жертвой новорожденной бабочки, которая обратилась в очередного медведя, заметив меня.

Вообще, встреченные мною бабочки чаще всего превращались в медведей, реже в волков. Скорее всего, они каким-то образом вытаскивали из моего подсознания представления об известных мне хищниках. Во всяком случае, другого, более научного объяснения мне придумать не удалось. Зато удалось найти способ защиты – оказалось, что выстрел в определённое место на груди мнимого медведя или волка останавливает атаку, правда, убить бабочку, он всё равно не способен.

Также в эти дни я обнаружил небольших пушистых зверьков, вроде хорьков, при моём приближении стремительно убегавших. Исходя из того, что эти животные старательно избегают любого контакта со мной, я заключил, что они и являются основной пищей и предметом охоты гигантских насекомых.

Следующая неделя исследований не принесла ничего нового. Я не улетал с планеты только потому, что надеялся найти способ подстрелить бабочку, добыв тем самым ценный образец для изучения. Взять же с собой кокон я не решался, опасаясь, что не смогу остановить его развитие.

Однако сегодня произошло событие, заставившее меня переменить планы и спешно покинуть планету.

Возвращаясь из очередной вылазки в лес, я подошёл к своему кораблю и открыл внешний люк. Я уже хотел шагнуть внутрь, но что-то дёрнуло меня остановиться. И тут я понял что: изнутри шлюз был окрашен в бледно-жёлтый цвет вместо привычного белого. Повинуясь скорее инстинкту, чем рассудку, я отступил на два шага и выстрелил в открытый люк. В тот же миг мираж рассеялся, и сразу несколько десятков бабочек взмыли вверх.

В состоянии, близком к панике, я бросился искать настоящий корабль и обнаружил его на соседней полянке, ничем не отличимой от предыдущей. Многократно убедившись в истинности корабля, я укрылся внутри и, наскоро проверив все системы, стартовал.

Выйдя на орбиту, я тут же отправил в Навигационный Центр краткий отчёт об исследовании с присвоением планете красного кода («Опасность! Посадка запрещена»). После этого я задал кораблю курс на Землю.

Сейчас я сижу в своей рубке, сомневаясь в своём здравомыслии.

Несколько минут назад я заметил краем глаза небольшой жёлтый шарик в верхнем углу рубки. Я повернулся туда, но шар уже исчез. И вот я сижу и гадаю, было ли это видение, или же реальность, замаскировавшаяся под видение.

И я уже не знаю, что из окружающей меня объективной реальности реально.

29.10.2009

Пентаграмма
цикл миниатюр

Тучи над городом

Тучи летят над городом. Они то ползут, грозной тенью застилая небосвод, то скользят на волнах ветра, сменяясь как сцены на заезженной и рваной киноплёнке, нависая над перехлёстом улиц, чтобы потом вдруг сверкнуть лоскутами просветов.

Летят лёгкие облака – они проносятся стремительной тенью, не касаясь крыш. Тяжёлые тучи крадутся, надвигаются величественно, превращая день в ночь. Стоит такой туче напороться на острие антенны или вышки, как проливается дождь, наполняющий водой пыльную чашу города…

Время

Секундная стрелка разрезает время на тонкие ломтики. Разлетаются миги по свету: лёгкими ласточками порскают в вышине счастливые мгновения в поисках своего обладателя, камнем падают вниз моменты горя – высушенные солнцем лежат они в пыли дорог, поджидая неудачливого путника, разбухшие прячутся они под гатями средь зловонных болот. Мелькают секунды любви и ненависти, предательства и верности… Величаво-важные мгновения водружаются на телегу истории, заставляя натужно скрипеть её оси и колёса.

Ровно в полночь из глубин океана всплывает глыба нового дня, чтобы лакомым куском возлечь на тарелку времени.

Двери

Дверь – комната – дверь – коридор. Тусклая бесконечность стен, проходя все оттенки серого, сходится к чёрному пятну вдали, уже не проницаемому взглядом. Монотонные ряды бурых прямоугольников по бокам – двери – множество входов и ни одного выхода.

Открываешь одну – там зал и идёт концерт, а с противоположной стороны – ещё дверь. Пересекаешь зал, никем из толпы не замеченный, словно невидимка, и – снова в дверь.

А там читают лекцию, а дальше – длинные ряды серых коек, и люди спят, и непонятно, что это – больничная палата, бомбоубежище ли.

А потом – снова дверь и новый тёмный коридор. Без начала и без конца…

Музыка

В тишине древнего костёла чьи-то пальцы легко касаются клавиш, и старинный орган вздрагивает, просыпаясь – и рождается музыка. Она взмывает ввысь стремительным потоком и, разбиваясь о высокий свод, водопадом обрушивается вниз, торжественностью мелодии затрагивая сердца, мощью и напором звучания заставляя резонировать души.

Искрясь, дробясь и отражаясь в витражах стрельчатых окон, умножается звучание. Аккорды летают в воздухе, сталкиваясь и разлетаясь, взрываясь и взвиваясь, наполняя пространство особенным светом – светом музыки.

До самого утра потом, кряхтя и постанывая, бродят по тёмным хорам потревоженные призраки. И то и дело из-за угла выскакивают запоздалые отзвуки музыки, пугая ночных скитальцев.

Утро

Раннее утро. Город утонул в тумане. Дни стали совсем коротки, и до рассвета ещё далеко, однако кажется, что это туман проглотил солнце, и оно сегодня не взойдёт.

Оранжевые пятна фонарей, пытаясь заменить собой невидимые сейчас звёзды, висят над улицей, но скоро гаснет их линия, пропав за стеной тумана. Призрачной подводной лодкой проплывает в отдалении заблудившаяся машина, лишь смутным приглушённым звуком обозначая своё движение.

Хлюпают под ногами тускло поблёскивающие лужи, а воздух отчётливо пахнет сыростью, обволакивающей и всепроникающей.

Город спит на дне океана тумана…

2009

Каков твой статус?

Город накрыло дождём. За стеной воды расплывались очертания соседних домов, и утро походило на ночь. Капли отбивали чечётку на жестяном подоконнике снаружи и змеями извивались по стеклу. Однако, как стихия ни старалась, утопить город не получилось, так что мне пришлось всё-таки пойти на работу.

Помятые в общественном транспорте, сонные мокрые люди набились в лифт, и подъём на пятнадцатый этаж был, как всегда, мучительно долог. Кабина то и дело останавливалась, кто-то входил, кто-то выходил, кто-то кому-то картонно улыбался и сетовал на погоду. Детали городского механизма послушно встраивались в ежедневную конфигурацию.

Наконец, я добрался до своего отдела и включил компьютер. Утро уже не обещало стать недобрым, оно просто кричало об этом – социальный счётчик справа от монитора светился красным. Восемь тысяч семьсот с хвостиком – как я мог со вчерашнего дня потерять больше тысячи баллов?

Ответ обнаружился в почте. В автоматически сгенерированном сообщении перечислялись модули, подвергшиеся атаке, указывались ссылки на тела вредоносных программ и сразу четыре компонента системы безопасности, тысяча сто двенадцать строк кода, объявлялись устаревшими в связи с ненадёжностью. На поиск уязвимостей и разработку новой версии мне выделялась одна неделя. Было ещё письмо от дежурного оператора, по-человечески объяснявшего, что же всё-таки произошло. Оказывается, около полуночи кто-то внедрился в систему управления движением рекламных дронов в Северо-Западном районе, в результате чего те решили станцевать джигу. Прежде чем машины удалось выключить, несколько десятков разбились, столкнувшись друг с другом.

Сговорились все что ли? Атака за атакой, каждый день, и мой код устаревает быстрее, чем я его успеваю писать. Так мне никогда не добраться до десяти тысяч статусных баллов.

Но нечего пенять на судьбу. Привычным лёгким движением я провёл пальцами по клавиатуре, едва касаясь клавиш и не нажимая их, словно пианист, готовящийся взять первый аккорд. Совершив сей нехитрый ритуал, я приступил к работе.

Минуты бежали наперегонки, и пальцы плясали на клавиатуре. В безумстве творческой лихорадки все звуки отступили на второй план, а пространство сузилось до размеров экрана. Внезапный яркий всполох на самой границе зрения на секунду отвлёк меня от работы.

То было видение – в красном платье, на которое спадали густые тёмные волосы, и красных туфлях на высоком каблуке, – на миг лишь посетившее наш серый офисный мир. Не удостоив присутствующих даже кивком, девушка стремительно пересекла отдел, так что я даже не успел толком разглядеть её лица.

– Не знаешь, кто это? – спросил я у Андрея, работавшего на соседнем компьютере.

– На твоём месте ближайшие десять тысяч строк я бы вообще об этом не думал, – отозвался тот, скорчив мину вечно занятого человека, и вновь уткнулся в монитор.

– Спасибо, что не забываешь следить за моим статусом, – огрызнулся я в ответ.

Ему легко говорить – Андрей разрабатывает клиентские приложения для рекламодателей, которые относительно редко приходиться обновлять, поэтому статус стабильно растёт. Он уже давно заработал право жениться и теперь вовсю стремится к разрешению на первого ребёнка. Вот только выглядит он роботом, а не человеком.

Я же до сих пор не добрался и до первой ступени социального развития – расширения жилплощади, и всё потому, что мой код постоянно теряет актуальность.

В последующие дни я видел ту девушку несколько раз, но всё время издалека. И вот что странно: цвет её платья всегда совпадал с цветом моего социального счётчика, будто бы она наряжалась специально для меня. В дни, когда мой статус понижался, девушка носила красное, когда повышался – зелёное. Конечно, встречи были редки и мимолётны, и я убедил себя, что это случайность. Но таинственная незнакомка привлекала меня всё больше.

Я выяснил, что она работает то ли на сорок восьмом, то ли на сорок девятом этаже, в этой обители небожителей – руководства Государственной Информационной Службы. Простым смертным путь туда заказан, для этого нужно обладать практически бесконечным статусом. Надежды познакомиться с девушкой стремительно улетучивались. Вдобавок, я совсем перестал её встречать.

Но однажды случилось чудо – возвращаясь с обеда и зайдя в лифт, я увидел её, свою незнакомку. Я расплылся в улыбке, как последний идиот, и она улыбнулась в ответ. В лифте было слишком много народа, и я так и не решился заговорить с ней в тот раз. Но весь день я ходил счастливый, несмотря на то, что очередная моя программа устарела.

Следующей встречи, увы, пришлось ждать до февраля, и опять она оказалась совершенно случайной. После работы я завернул поужинать в незнакомое кафе, и девушка сидела там за столиком. Одна. Я подошёл, и всё получилось как бы само собой.

Мы сидели в кафе, а потом долго гуляли по ночным улицам и болтали обо всём на свете, будто знали друг друга уже много лет, а снегопад насыпал пушистые погоны нам на плечи. И пускай Алиса не разрешила проводить её домой, мы договорились встретиться ещё раз.

Ночи становились короче, а наши свидания всё длинней, но странно, Алиса не позволяла мне ничего, даже взять её под руку, и всегда уезжала одна на такси.

Но как-то тёплым весенним вечером мы проходили недалеко от моего дома, и я в шутку предложил показать мою одноместную ячейку. Неожиданно, Алиса согласилась.

– Ух ты, у тебя есть бумажные книги! – воскликнула она, войдя. – Ты никогда о них не говорил. Откуда они?

– Остатки дедовой библиотеки. У него было пять тысяч томов. Эти несколько книг – всё, что удалось сохранить, большая часть отправилась на утилизацию. С моим статусом их негде держать, сама понимаешь.

– Один, два, три… – она провела пальцем по корешкам. – Двенадцать. Всё равно это настоящее богатство. Сейчас даже в самых статусных домах их почти не встретишь. Можно полистать?

– Конечно. Только аккуратно, они довольно старые.

Она взяла книгу и повернулась к свету. В этот момент у меня зазвонил телефон. Видеозвонок с незнакомого номера. Я отошёл к окну и нажал «Ответить».

– Вы Денис Морозов? – спросил незнакомый бородач.

– Нет.

– Извините, – он отключился.

За спиной хлопнула дверь. Я обернулся – Алисы не было, лишь томик Кафки остался лежать на диване.

Я звонил Алисе весь следующий день. Вечером она всё же взяла трубку.

– Вчера ты так внезапно убежала. Что-то случилось?

– Ничего. Но тот звонок…

– Кто-то ошибся.

– Да, но это мог оказаться и кто-нибудь знакомый. Если нас увидят вместе, это будет как-то… Понимаешь, твой статус, мой статус – они слишком разные.

– Разве это имеет значение?

– Для меня нет. Но есть ведь общество, законы. Наверное, нам лучше больше вообще не встречаться.

Всю неделю я ходил как обухом оглушённый. Окружающая действительность словно расплывалась в тумане, работа не клеилась и статус снижался, но мне было на это наплевать. По вечерам я сидел в своей одиночной камере на двадцать седьмом этаже и тупо смотрел на всё более притягательное окно. Если я выходил на улицу, праздная безразличная толпа и мельтешащие вокруг беспилотники, извергающие поток бьющей по мозгам рекламы, лишь усиливали отчаяние.

Так продолжалось до тех пор, пока в один из вечеров я не услышал тихий стук. Я отворил.

Она вихрем ворвалась внутрь и, захлопнув дверь, впилась в мои губы долгим поцелуем.

– А как же статус? – спросил я, когда смог вновь дышать.

Алиса тряхнула головой, и непослушная чёрная прядь упала на глаза.

– У меня его хватит на нас обоих, – она вновь прильнула ко мне. Я нашарил на стене выключатель и погасил свет.

Красное платье скользнуло на пол.

Я проснулся поздно. Алиса исчезла, не оставив ни записки, ни какого-либо другого знака своего присутствия, словно не девушка, а мимолётное видение посетило меня накануне.

На работу можно не спешить, всё равно опоздание уже столь велико, что без потери статусных баллов не обойдётся. Но по правде, это меня не особенно волновало.

Удивительно, как пуст город в будний день. Суета уходит в недра офисов, а снаружи царит спокойствие – ленивый транспорт ползёт по дорогам, на тротуарах нет гомонящей толпы, и даже рекламные дроны прячутся в логове. Их время наступит позже, а пока лишь отдельные часовые переливаются яркими цветами на углах, предлагая очередную ерунду. Майское солнце наполняет улицы мягким теплом.

Ещё с порога отдела я заметил красный отблеск счётчика на столе. Никто не ответил на приветствие, но я почувствовал нездоровое внимание к своей персоне.

На счётчике светился ноль. Невероятно! Ноль за какое-то паршивое опоздание! Дрожащими руками я включил компьютер. Короткое сообщение в модальном окне: «Вам необходимо подойти в комнату 2327», – и никакой возможности его закрыть или перейти куда-то ещё.

Коридор двадцать третьего этажа утопал в полумраке, а может, то был сумрак мыслей. Двигаясь к двадцать седьмому кабинету, я пытался припомнить хоть кого-то из работающих здесь, но похоже, знакомых на этом этаже у меня нет.

За обитой дешёвым дерматином дверью обнаружилась довольно обширная комната, где за массивным столом восседал человек начальственного вида. Сбоку располагался стол поменьше, снабжённый чиновником меньшего ранга. На правой стене, недалеко от окна висел большой экран.

– Виктор Ковалёв, – прозвучало скорее утверждение, нежели вопрос.

– Да.

– Вы наверняка знаете, зачем мы вас позвали, – чиновничья манера говорить каждую фразу превращала в постулат.

– Ни малейшего представления.

– Ну-ну, все так говорят. И противоправных действий вы, конечно же, не совершали.

– Противоправных… чего?

– Довольно. Коллега, прошу вас.

– Господин Ковалёв, – включился младший чиновник, взяв со стола лист бумаги, – вы обвиняетесь в нарушении закона о контроле численности населения. Вчера в одиннадцать часов вечера вы вступили в связь с женщиной, не обладая достаточным статусом…

– Неправда! – перебил я его.

– …не обладая достаточным статусом, – всё с тем же невозмутимым лицом продолжил он, слегка повысив голос. – На момент совершения правонарушения на вашем статусном счёте находилось восемь тысяч сто шестьдесят восемь баллов, что соответствует первому социальному статусу. Напомним, что лицо получает право на вступление в брак по достижении третьего статуса, а правом на внебрачную связь обладают только лица с высшим, десятым статусом. Факт правонарушения подтверждается свидетельскими показаниями за номером три-восемь-пять-шесть-три и видеозаписью за номером три-восемь-пять-шесть-три-бис. Вот, кстати, она, – чиновник нажал кнопку на пульте, и телевизор на стене ожил.

Внутри у меня похолодело. На экране во всех подробностях транслировалось то, что происходило прошлой ночью после выключения света. Съёмка явно велась инфракрасной камерой.

– Выключите это немедленно! – крикнул я. Начальник кивнул подчинённому, и экран погас. – Но как…

– Вы удивитесь, сколько всего умещается в дамской сумочке, – ответил старший чиновник.

– Предательница, – прошипел я.

– Не предательница, а офицер внутренней безопасности. Мы проводим оценку благонадёжности сотрудников. Вы эту проверку провалили. Впрочем, хватит отвлечений, перейдём к заключительной части.

– Итак, – вновь, как дрессированная обезьяна, включился младший чиновник, – ваше дело было рассмотрено робосудьёй А-пять-один-ноль-четыре. Принимая во внимание социальную значимость правонарушения, но учитывая, что преступление совершено вами впервые, вынесено решение о лишении вас социального статуса сроком на десять лет. В случае примерного поведения наказание может быть снято досрочно, но не раньше чем через пять лет. В случае повторного правонарушения, наказание будет переквалифицировано на более тяжкое. Не обладая статусом, вы лишаетесь права на проживание в однокомнатной ячейке. Ваше новое место жительства и список вещей, которые вы можете взять с собой, указаны здесь, – он протянул мне бумагу. – Личные вещи, не попавшие в список, вы можете в течение сегодняшнего дня сдать в Пенитенциарное Управление. Они будут вам возвращены после отбытия наказания.

– Вы понимаете, что новое положение не позволяет вам выполнять столь ответственную работу, что была у вас до сих пор, – добавил начальник. – Поэтому завтра с утра вам необходимо подойти в отдел кадров и получить новое назначение. Вопросы есть?

Ошарашенный этим двойным обстрелом, я смог лишь молча помотать головой.

– Тогда свободны.

Меня поселили в какой-то ужасной общаге, в комнате на двадцать четыре койки, с общей кухней и уборной. Кровать, тумбочка и шкафчик для одежды – больше здесь мне не принадлежало ничего. Ровно в шесть утра во всём здании загорались длинные мертвенно-белые лампы, а в одиннадцать вечера гасли. До самого отбоя непрерывно орал висевший на стене телевизор, настроенный на госканал. Никаких решёток на окнах или надсмотрщиков – но иначе как тюрьму я это место не воспринимал. Вдобавок, соседями моими были смурные личности, общаться с которыми меня совершенно не тянуло. Новички, потерявшие статус недавно, на всё смотрели с опаской, боясь сказать лишнее слово, старожилы, похоже, смирились со своей участью и проводили вечера, пустыми взорами упёршись в телевизор.

Обстановка настолько давила, что я старался появляться в комнате после отбоя, проводя время в бесцельных шатаниях по городу, если то позволяла погода. Так шли недели. Конечно, кроме себя винить некого. Но всё же, какая подлость…

Эмоции жгли и не давали спать по ночам, но что я мог поделать? Без статуса ты никто – прививалось нам с детства, и теперь я в полной мере это ощутил.

Одним июльским вечером, уже после отбоя, я обнаружил под подушкой клочок бумаги. Посветив телефоном, я прочитал короткое послание: «Завтра в 19:00 на углу возле кафе „Бретань“. Дождись птички. Телефон оставь дома. Записку уничтожь».

Что это: дурацкий розыгрыш кого-то из соседей или очередная ловушка бдительных «товарищей»? Или что-то совсем иное? Вопросы мучили меня всю ночь и весь следующий день. Однако терять мне нечего, а узнать ответ можно единственным способом.

Поэтому в назначенный час я был на месте. Вид ничем не занятого человека быстро собрал вокруг меня небольшой рой рекламных дронов, которые принялись наперебой втюхивать мне ненужные товары. Подумать только, сколько времени я потратил на систему безопасности для этого хлама.

Внезапно из общей массы вырвался маленький чёрный беспилотник. Приблизившись ко мне, он выронил бумажный комок и стремительно унёсся ввысь. «Три квартала вниз по проспекту и один направо», – прочёл я, поймав на лету и развернув записку.

Указанный маршрут привёл меня ко входу в старый парк, где, получив ещё одно послание от беспилотника, я нашёл нужную скамейку у фонтана.

– Садись, – сказал мужчина в низко надвинутой шляпе, не поднимая глаз. – Зови меня Михаил.