Текст книги "Ментальные шахматы"

– Всё, капсула закрылась. Теперь они нам для наблюдения недоступны, – сказала Аманда, снимая мнемошлем. В сгустившейся темноте выделялись оранжевые круги света от настольных ламп, да тихо гудело оборудование.

– Долго они будут совещаться? – спросил один из ассистентов.

– Не знаю. Возможно, до утра. Главное, что мы угадали с мотивом свободы, и нам не придётся начинать процесс заново. Необходимые данные у них есть, так что всё должно получиться.

– Аманда Васильевна, но ведь это – Нобелевская премия! – воскликнул второй ассистент.

– Поживём – увидим. Всё. Я пошла домой. Знаете, это весьма утомительно – находиться сразу в трёх местах… и в трёх возрастах. Наблюдайте за пациентом. Если что-нибудь случится – сразу звоните.

– Как ты думаешь, кто из них останется? – спросил первый ассистент, когда Аманда ушла домой.

– Мне кажется, капитан. Он – наиболее сильная личность из трёх, – ответил второй.

– А мне кажется, житель города. Он ближе всех к реальности.

– Пари?

Три Николая сидели за столом, присматриваясь друг к другу и ничего не говоря. Перед каждым из них лежала бумажка, сообщавшая им, что они – три личности одной множественной личности.

«По последним исследованиям, – также было написано там, – отдельно взятая личность множественной личности, будучи изолированной от реальности, создаёт свой собственный, наиболее подходящий для неё мир. Если человек, страдающий множественностью личности, находится без сознания, то подобную операцию можно провести со всеми его личностями. При определённом вмешательстве в миры каждой личности, апеллируя к их определённым общим чувствам, можно добиться того, что все личности встретятся в одном месте…»

– Ночь длинная, а делать всё равно нечего, пока эти не договорятся… Может, в картишки?

Николай проснулся в залитой солнечным светом одиночной палате. Часы на стене показывали девять. Николай потянулся и сел на кровати. Через секунду открылась дверь и вошла Аманда.

– Доброе утро, – сказала она.

– К-кто вы?

– Я ваш доктор.

– Слушай, мы оба были неправы.

– Ты о чём?

– Ну, насчёт личностей. Это не капитан и не горожанин.

– Но не может же…

– Сам посмотри, если не веришь.

«Заикание неестественно». – «Будь натуральней». – «Они должны думать, что ты остался один, иначе нам отсюда не выбраться». – «Да отстаньте вы, не мешайте! Помню я всё!»

– Что, простите? – спросил Николай, не услышав обращённой к нему реплики.

– Я говорю, как вы себя чувствуете? – повторила Аманда.

– А. Я чувствую себя отлично, – ответил Николай и улыбнулся.

20.02—20.03.2008

Брызги на стекле
цикл миниатюр

Звезда сверкнула и погасла. В этот миг от неё отделился луч и полетел в пространство.

Дни складывались в годы, метры – в километры, а луч всё летел. Он покорно стремился к неизвестной цели, выполняя последнюю волю умершей звезды. За долгие годы он научился думать и не раз задавался вопросом о своём предназначении, но не мог найти ответ.

Многие миллионы лет прошли со дня смерти звезды, луч начал стареть и тускнеть, но продолжал стремиться к неведомой цели. Однажды он достиг безжизненной планеты. Пройдя атмосферу, луч попал в накатывающую на берег волну, тем самым зародив крохи новой жизни. Перед тем, как прекратить существование, он понял, что выполнил своё предназначение.

Высокая башня. Ни входа, ни выхода. Обволакивающая темнота, едва различимы контуры предметов. Затхлый воздух. Уходящая в черноту лестница нависает над головой каким-то ирреальным чудищем. Гулко раздаются во тьме шаги по старым заржавленным ступеням. От долгого восхождения сводит ноги. Но вот где-то наверху появляется заглушённый толщей тьмы лучик света. Стремление достичь этого света, стремление выбраться из мрака притупляет усталость.

Залитая солнечным светом терраса на самом верху башни. Вокруг простирается голая, бесплодная равнина, в отдалении блестит узенькая полоска моря, притягивающая к себе уставший разум. Но до земли – километры пустого пространства, и в свете умирающего дня возникает щемящее чувство безнадёжности и бессилия от осознания невозможности вырваться отсюда.

Он стоял на ветру у дороги. Туман застилал город. Туман опутывал его, проникая в глаза, уши, нос, добираясь до лёгких. Туманные силуэты домов… Рассекая туман светом фар, появлялись автомобили, их размытые контуры напоминали судьбу человека, если бы её изобразили на бумаге. А он всё стоял. Машины проносились мимо с протяжным низким гулом, возникая из ниоткуда и возвращаясь в никуда.

А он продолжал стоять. Неясные звуки вокруг складывались в музыку, музыку, похожую на саму жизнь.

И он стоял и слушал эту печальную музыку жизни, и некому было сказать ему, что не стало ни его, ни человечества, ни жизни, что в ужасной ядерной вспышке погибла планета Земля.

Оставшаяся от Земли невидимая субстанция по инерции двигалась в глубины космоса, и внутри этой субстанции его сознание продолжало видеть свой последний бесконечный кошмар.

Стремительно катит свои воды быстрая речушка, рябь на поверхности играет отблесками заходящего солнца, окрашивающего кажущиеся невероятной природной абстракцией заросли на противоположном берегу в желтовато-зелёный цвет, и природа успокаивает душу. В тиши заката то и дело выскочит из воды рыбка и исчезнет с плеском. Постепенно темнеет, тени удлиняются и уже достигают дальнего берега, и умиротворённая тишиной природа погружается в глубокий сон – даже рябь на речке пропадает – и загорающиеся на небе звёзды как в зеркало глядятся в водную гладь.

Из далёких земель пришли Основатели. Остановившись на привал, они были настолько поражены красотой местности, что остались там навсегда, дав начало городу…

…Город рос. Через него проходил богатейший торговый путь. Развивалась культура, горожане жили в достатке и счастье, и город находился в апогее славы…

…Городские стены и высокие башни, узорчатые колонны и арки, прекрасные дома и красивые улицы, великолепные сады и парки – всё разрушилось, почувствовав неумолимое смертоносное дыхание Времени. Никогда больше не содрогнёт эти стены ни весёлый смех, ни горький плач, никогда не сокрушится стена тишины, воздвигнутая долгими безмолвными годами, никогда больше усталый путник не найдёт долгожданный отдых близ прохладного фонтана…

Город обратился в руины…

Космический корабль при приземлении провалился в мягкий грунт. Покинув его, космонавты, покашливая, вышли в степь.

А ей, похоже, до них не было никакого дела. Она жила собственной жизнью. Степь колыхалась, как океан, в густом мареве, пробиваемом лучами тусклого солнца.

Как заворожённые, смотрели космонавты на степь, пока она не поглотила их, превратив в одну из волн.

Темнота вокруг не устаёт бороться с рассекающими её вспышками молнии, источник которых невозможно уловить взглядом; такое впечатление, будто они появляются отовсюду: из земли, с неба, из воздуха. Неестественные звуки мечутся в пространстве, сталкиваясь, разлетаясь и обволакивая своей сущностью всё окружающее, притупляя восприятие действительности. Мимо движутся неясные тёмные силуэты, появляясь из ниоткуда и в никуда возвращаясь, исчезая в безвестности. Все мысли и чувства прячутся где-то в глубине сознания, сужая рамки ощущений, запирая их в границах телесной оболочки, не пуская наружу. И окружающие эту оболочку ирреальные картины и явления, словно суть чужого мира, непонятного и пугающего. Но ничто, даже пронизывающий ветер, не в силах вызволить сознание из тесной клетки и пробудить логику. И по сравнению с загнанным в угол разумом стремящаяся его поглотить ирреальность беспредельна…

Звенел морозный ночной воздух. Искрился снег. Темнели безмолвные сосны. В чёрном безоблачном небе мерцали звёзды, и в их призрачном свете сосны отбрасывали таинственные длинные тени. Снег, сосны и звёзды создавали загадочную картину, они словно застыли в преддверии чего-то неведомого. Поддавшись атмосфере ожидания, всё живое затаилось в тёплых норах. Полярная звезда указывала направление запоздалому путнику…

…Уже догорала заря… Вдруг сквозь багрянец заката прорезалось пламя. Мёртвые кроваво-красные языки лизали стены, поднимаясь всё выше и выше, забирались на крышу, и казалось, что горит вода в соседнем пруду. Нельзя было подойти близко к дому – нестерпимый жар сразу отбрасывал человека назад, казалось, что Солнце спустилось с небес, такой ослепительно-яркий был огонь. Раздавались крики и стоны людей и животных. В воздухе царила атмосфера хаотического беспредельного ужаса и отчаяния, и ужас поселился в сердцах, оккупировал разум, заставляя людей поддаться безрассудному страху и бежать, бежать сломя голову от страшного места. Вскоре обрушилась крыша, унеся с собой последние предсмертные вопли…

…Луна осветила тлеющее пепелище. Всё было кончено. И только холодные, безучастные звёзды всю ночь оставались немыми свидетелями печальной картины…

 
…И жизнь текла,
Подобно речке бурной.
И жизнь прошла,
Понять как это трудно…
 
 
…Порвалась тонкая струна…
 

Ветер с воем проносился по улице. Он в одиночестве метался среди тупиков и не мог найти выхода. Скрипели статуи, дребезжали окна домов, содрогаясь от немилосердных ударов силящегося вырваться из клетки ветра. Ветер взметал пыль и листья и бросал их в дома, и обиженно выл…

…Но преграда не сокрушалась, и ветер был обречён на вечное скитание по мрачной улице и тупиковым переулкам…

За ночь окно покрылось инеем. Лучи солнца, попадая на стекло, преломлялись, и на обындевевшем окне играли жёлтые, красные, синие и зелёные яркие искорки, перемещавшиеся и менявшие цвет с движением глаз.

За порогом расстилалась широкая заснеженная равнина, настолько белая, что при взгляде на неё резало глаза. Белизну слегка лишь оттенял темнеющий в отдалении лес. Небо было безоблачно и сине, и в нём ярко сверкало зимнее солнце. Поскрипывание снега под ногами звонко разносилось в морозном утреннем воздухе.

Русская зима представала во всём своём великолепии.

Можно метаться, можно кричать – всё тщетно: отсюда не выбраться. Толстые стены не пропустят звуки и станут преградой на пути к свободе. А когда все попытки бесполезны, остаётся одно – сесть на холодный пол и ждать, когда закончится воздух, ждать смерти. Что может быть мучительней и тоскливей этого ожидания?

Ночь. Тёмный лес, бывший таким светлым и приветливым днём, сейчас навевает страх. Неведомыми хищниками скалятся сплетения ветвей, громко раздаётся треск сухого вереска при ходьбе. Гулко ухает сова, и, угрожающе свистя, ветер качает верхушки деревьев.

Страх. Страх поселяется в душу, вытесняя разум, и гонит, гонит прочь из этого ужасного леса.

Ночь. Безветрие. С неба сыплются пушистые хлопья снега. Они кружат в темноте и опускаются на ветви деревьев и землю, покрывая их ровным слоем, как одеялом. Лес засыпает, умиротворённый плавным кружением снежинок. Воцаряется атмосфера спокойствия. А снегопад продолжается, утихомиривая всё вокруг своей неторопливостью и размеренностью, воплощая вечность.

То, что пробивалось сквозь густо-серую плотную пелену облаков, своей непроницаемостью подобной воде в глубине колодца, вряд ли можно было назвать солнечным светом. Дневной свет был настолько тускл, насколько мелки были брызги измороси, окутавшей город, и казалось, что для того, чтобы просочиться сквозь мелкое сито облачности, каждому крохотному лучику света приходилось толкать перед собой дождевую пылинку. Утро не наступило, и до самой ночи день утопал в сумерках, как утопал он в измороси, наполнявшей воздух, но никак не желавшей осесть на землю. От дождя невозможно было укрыться – казалось, что даже сквозь окна влага проникает в комнату… День был мрачен, тускл и сер.

Шёл дождь… Капли барабанили по крыше, застывали бусинками на стекле и скатывались по нему, оставляя мокрый след. Дождь шёл, выбивая в земле маленькие ямки, тут же заполнявшиеся водой. Капли падали на листья деревьев, извлекая каждая свою ноту, и от дубравы летела шелестящая мелодия симфонии – симфонии дождя. В воздухе чувствовалась атмосфера спокойствия и тихой грусти. А симфония дождя продолжала звучать. Казалось, время прекратило бег, вслушиваясь в эту тихую мелодию. Пройдут годы, на смену человеку придёт более совершенное существо, но всё так же будет идти дождь, даря свою музыку всему живому на планете Земля.

Течёт прохладный горный ручей, переливаясь через маленькие пороги и весело журча. Вода его прозрачна, и видны камни, лежащие на дне.

На протяжении веков обтачивал ручей эти камни, и они стали гладкими. Вода уносит с собой мельчайшие их частички, и камни с каждым днём уменьшаются.

Пройдут годы, камни сточатся в песок, на их место попадут другие, а вода всё так же будет течь, обтачивая камни и отдавая природе желанную прохладу.

Солнце медленно скатывалось за кромку леса, расцвечивая облака на небе своими лучами, рисуя завораживающие картины – невероятные абстракции, в которых каждому чудится что-то своё, выливало последние за день потоки света на деревья, которые тянулись к лучам всеми листочками, стараясь вобрать в себя как можно больше тепла жаркого летнего дня; эти лучи уже не палящие – они обволакивают деревья ласковым теплом; воздух посвежел, и дышится свободно; все звуки утихают, они теряют даже малейшую резкость и входят в абсолютную гармонию с природой и самими собой – вся природа умиротворяется и готовится ко сну.

Трещит костёр, освещая лесную поляну и грея усталых путников. Кто эти путешественники, идущие через лес, где на километры вокруг нет ни одной живой души?

Играют языки пламени. Они лижут сухой хворост и взметаются вверх в безмолвном танце. Они – таинственный бездонный колодец света посреди мрака. Кому дано постичь пламя, его чувства и предназначение, достичь дна колодца?

И можно бесконечно наблюдать за загадочностью танцующих огней.

Метались огни пламени, пожирая стены и крыши домов, разрушая их и предавая забвению. Варвары вошли в город, и не было ни малейшей надежды спастись. Всё живое уничтожалось бессердечными убийцами, и над городом носились стоны. Они пронизали воздух и проникали в лёгкие, внушая ужас. Когда первые лучи солнца осветят тлеющее пепелище, варвары будут уже далеко отсюда, и за ними потянется нестираемый временем кровавый след.

И через несколько лет лишь одиноко белеющий в лесу череп напомнит о некогда великолепном городе.

Снежная завеса, необычная для конца апреля, по мере приближения к ней машины казалась всё более внушительной. За стеклом появились первые снежинки, и вскоре автомобиль был поглощён снежной пеленой. Все внешние звуки словно стали тише, лишь льющаяся из колонок музыка осталась на прежнем уровне. Очертания предметов за стеклом скрадывались летящим снегом. Он возникал из серой мглы впереди, и было в этой картине что-то ирреальное. Всё это: снег, мгла, тихая музыка, рокот двигателя сложилось в некую загадочную и таинственную атмосферу, навевающую какие-то странные, неопределённые образы…

Сворачиваешь с тропинки в сторону, и обычная реальность словно исчезает. Весёлый птичий щебет, яркие сочные краски летнего леса, особый, непередаваемый лесной запах – всё поглощается каким-то неведомым вакуумом на границе света и тени. Свет – живой лес, яркий и солнечный, тень – лес мёртвый. И разделяет эти два леса лишь тропинка.

То, что лес мёртв, и мёртв уже давно, видно с первого взгляда. Стройными рядами безмолвных стражей стоят тёмные ели с серой, засохшей хвоей. На ветвях растянуты обширные паутины, в центре которых сидят их хозяева – пауки, большие – издалека отчётливо виден светлый крест на сером брюшке. Паутина необычайно липкая – собьёшь такую случайно лицом и придётся долго счищать с себя тонкие нити. В воздухе не слышно ни звука, шаги утопают в толстом мягком ковре тёмной старой хвои, сквозь который не пробивается ни единой травинки, и лишь бледно-фиолетовые поганки с трудом поднимают наполненные ядом головы на дистрофической ножке. Воздух в лесу затхл и душен.

Чем дальше углубляешься в этот лес, оставляя свет и зелень позади, чем больше мрак заволакивает зрение, чем больше одинаковых тёмных безмолвных стражей обступают тебя со всех сторон, тем слабее становится чувство реальности, и страх, неведомый и беспричинный, сковывает ледяной рукой сердце, и жутко становится на душе, и она рождает безмолвный протяжный крик, вынуждающий повернуть назад, идти обратно как можно скорее, стараясь не сорваться на бег, и бежать, бежать из мёртвого леса, бежать к свету и теплу.

Он стоял на площади в центре города. Был один из тех летних дней, которые наполняют сердце радостью и стремлением сделать что-то невозможное. В синем безоблачном небе ярко светило тёплое летнее солнце, отражаясь в зелёных листьях деревьев, колеблющихся под лёгким ветерком.

Но, несмотря на атмосферу радости, в его душе шевелилось смутное предчувствие чего-то необычного, ирреального и пугающего. Однако в такой день невесёлые мысли не могли поглотить сознание, и он гнал их прочь.

Он продолжал стоять на площади, любуясь городом в лучах солнца. Мимо проходили люди, и казалось, что они идут медленнее, чем обычно, тоже поглощённые прекрасной картиной.

Вдруг со стороны реки, протекающей недалеко от площади, но скрытой от взора домами, появилась туча непроницаемого чёрного цвета. Она быстро приближалась и вскоре закрыла собою полнеба. Солнечный свет померк, звуки затихли и затаились в предчувствии чего-то, чему нельзя дать определение. Подул сильный пронизывающий до костей ветер, пригибая деревья к земле. Туча продолжала наползать на город и через несколько мгновений закрыла всё небо. Мгла опустилась на город, накрыла его непроницаемой чёрной пеленой, и в этом мраке поселился ужас…

К стеклу прильнув лицом, как скорбный страж,

А подо мной внизу ночное небо,

А на мою ладонь легли равнины

В недвижности двойного горизонта.

Поль Элюар.

Последний автобус ехал по пустынной дороге. Была глубокая ночь. Он сидел у окна в почти пустом салоне и смотрел на оранжевые огни, монотонно возникавшие из черноты и пропадавшие. Слегка дребезжал на неровностях дороги старый автобус. Шуршали по мокрому от недавнего дождя асфальту шины.

Вдруг все звуки автобуса смолкли, вереница огней за окном и темнеющий за ней лес стали смещаться вниз. Автобус взлетел.

Немногочисленных пассажиров этот факт, по-видимому, не смутил, и он решил не показывать своего волнения и обратился к расстелившейся за окном картине.

Автобус поднимался всё выше. Вскоре стали неразличимы контуры спящих домов, и город превратился в тончайшую светящуюся паутину, выделявшуюся среди лесов и полей бескрайней равнины.

В поразительно ясном небе ярко светились звёзды. Появившаяся луна озарила ночной пейзаж мертвенно-бледным светом. Город исчез из виду, остались лишь призрачные просторы.

Автобус стремительно покидал атмосферу спящей планеты. Воздух выходил из многочисленных щелей, и пассажиры стали задыхаться. Печально сияла залитая лунным светом равнина.

* * *

С резким шумом распахнулась дверь автобуса. Он проснулся и то ли с облегчением, то ли с грустью вздохнул, поняв, что это чудесное приключение ему просто пригрезилось.

Широко разлилась великая река. Какая картина открывается с высокого берега! Уходит вдаль равнина, покрытая зеленью, и домики на ней кажутся игрушечными. Дремлют величественные леса и тенистые рощи, деревья слегка покачиваются на ветру. В свете солнечных лучей блестит и переливается Волга, плещутся о берег маленькие волны, спокойно несёт свои воды река. Утро передаёт власть жаркому летнему дню.

Я вижу, как волны смывают следы на песке,

Я слышу, как ветер поет свою странную песню,

Я слышу, как струны деревьев играют ее,

Музыку волн, музыку ветра.

Виктор Цой.

Набережная сверкает разноцветными огнями. Призывно распахнуты двери ресторанов, магазины зазывают покупателей яркими витринами. В ночном воздухе разлит пряный восточный запах. Из дверей дискотек доносится музыка. По набережной прогуливаются люди.

Но ноги несут меня прочь от бурлящей городской жизни сюда – на пляж. Сейчас здесь темно, а вокруг – ни души. Шуршащий под ногами песок, нагретый за день солнцем, уже успел отдать тепло морю. С глухим рокотом раз за разом накатывают волны и разбиваются о берег. В воздухе витает солёный запах моря. В небе стоит полная луна, проводя по слегка колышущейся поверхности моря голубую дорожку света. А волны продолжают играть свою извечную музыку. В душе возникает необычное, неподдающееся определению сильное чувство, слившее воедино все человеческие чувства и эмоции от необъяснимой радости до первобытного страха. Душа отправляется в свободный полёт, рождая всевозможные цепочки необычайно ярких ассоциаций. Все поры тела впитывают в себя парящее в воздухе вдохновение…