Текст книги "Знаковые моменты"

Неправовая поправка

В 1923 году лидер Национальной женской партии Элис Пол, прошедшая боевое крещение в английском суфражистском движении, сформулировала поправку о равных правах – Equal Rights Amendment (ERA), ставшую предметом дискуссий на многие десятилетия. В первом варианте она состояла всего из одного предложения: «Мужчины и женщины должны иметь равные права в Соединенных Штатах и на всех территориях, находящихся под их юрисдикцией». В таком виде поправка была представлена участницам юбилейной конференции в Сенека-Фоллз, собравшимся 21 июля 1923 года – спустя 75 лет после принятой там же первой декларации.

Социальное крыло не поддержало ERA, поскольку стояло за недавно введенные в ряде штатов (и поддержанные Верховным судом) законодательные протекционистские меры в отношении работающих женщин. По мнению «социалок», интересам большинства американских женщин отвечало как раз сочетание гражданского равенства в области избирательных прав с государственной защитой женщины-работницы и матери. Однако радикальные дамы настаивали на том, что введение ERA принципиально изменит статус женщин в обществе и необходимость в льготах отпадет сама собой. Продолжая воевать с отступницами в собственных рядах, «эгалитарки» открыли второй фронт: начали планомерную бомбардировку общественного мнения и политической элиты, напоминая последней, что и голоса женщин на выборах теперь чего-то стоят.

Во время избирательной кампании 1940 года республиканцы первыми включили «взрывоопасный» пункт об ERA в предвыборную платформу; демократы, тесно связанные с главными противниками поправки – профсоюзами, спохватились только к следующим выборам. А после Второй мировой войны, во время которой впервые в жизни пошли работать 6 млн американок (занятость женщин на производстве за четыре военных года выросла с 25 до 36 %), более 80 % новоиспеченных работниц пожелали остаться на своих рабочих местах. Тем самым они опровергли доминировавшее общественное мнение («война закончится, и женщины вернутся к семейным очагам») и проигнорировали нападки консервативного большинства («стремиться на работу могут только невротички, теряющие свою половую идентичность») и давление массовой культуры с ее стереотипами «стопроцентной американки».

После войны возобновились дебаты в конгрессе вокруг ERA (в 1945 году, кстати, в Капитолии впервые появился и проект упомянутого закона о равной оплате, принятия которого пришлось ждать почти два десятилетия). Юридический комитет палаты представителей с согласия автора поправки Элис Пол (к тому времени ставшей обладательницей двух докторских степеней, в том числе юридической) изменил текст, который теперь звучал так: «Равенство прав на основе законов не должно оспариваться или ограничиваться Соединенными Штатами или каким-либо штатом по признаку пола».

В 1971 году пал наконец один из главных бастионов «мужского шовинизма» – Верховный суд. Признав не соответствующим конституции закон штата Айдахо, дававший мужчинам определенные преимущества в конкретных делах о наследстве, Верховный суд заявил о недопустимости в судебных делах о наследстве аргументации типа «мужчины более заинтересованы и более способны к финансовой деятельности». Заявление Верховного суда прозвучало для радикальных феминисток залпом «Авроры», и тогдашний его председатель Эрл Уоррен (тот самый, что ранее благополучно замял дело об убийстве Кеннеди) с тех пор стал одной из икон их революции. Все предрекало ее быструю победу и в законодательной сфере: уже в следующем году ERA была принята обеими палатами конгресса (в верхней палате – 84 голосами против 8, а в нижней – 354 против 24), и оставалось только ждать ее ратификации в законодательных органах штатов. Срок был установлен восемь лет.

С учетом разительного изменения общественного климата в стране никого не удивило, что в первый же год поправку ратифицировали 22 штата. Но уже в следующие годы процесс забуксовал. В итоге к июлю 1982 года «за» проголосовали лишь 35 штатов вместо требовавшихся 38. Поправка принята не была.

Вроде бы успешно развивавшаяся «правополовая» революция споткнулась на несущественной частности: семейном праве. Феминистки предлагали реформировать его согласно концепции «равноответственного партнерства», однако это оказалось палкой о двух концах. С одной стороны, замужние женщины получили равные возможности для участия в общественной жизни, с другой – разведенные и матери-одиночки, наоборот, лишились многих завоеваний «социалки». Теперь мужчины, поровну разделившие с женами материальную ответственность за детей, при разводе несли минимальные материальные потери. Более того, в отдельных случаях закон давал им право требовать алименты от бывшей жены – даже когда ребенок решением суда оставался с матерью.

Под знаменем феминизма – К победе мачизма!

Неудача с ERA продемонстрировала, что многие революционерки, страстно желавшие равенства, не отдавали себе отчета в том, что оно предполагает и равную ответственность. Однако революция – стихия инерционная, сродни лавине: сдвинувшись с места в начале прошлого века, она к его концу все смела на своем пути, включая соображения здравого смысла.

Большую роль в изменении общественного сознания в Америке сыграла книга, как ни странно французская, – «Второй пол» Симоны де Бовуар, вышедшая на родине писательницы в 1949 году и переведенная на английский в начале 50-х. Именно этот бестселлер донес до сознания интеллектуальной элиты Америки (как женской, так и мужской) правду о половом неравноправии во всех аспектах: историческом, биологическом, социальном и культурном. (Аналогичная массовая «библия феминизма» американского автора – «Загадка женственности» Бетти Фридан – вышла только в 1963-м.) В то же время массовый «исход в феминизм» определили причины куда более приземленные. Послевоенный рост рождаемости (baby-boom) запер миллионы обеспеченных американок, имевших по трое-четверо детей, в семейную клетку, в которой их ждали скука и одиночество: мужья большую часть времени пропадали на работе, дети – в школах и кампусах.

К началу 1970-х в стране стихийно сформировались женские партии и движения. В дискуссионных «группах по развитию сознания» обсуждались все формы дискриминации по признаку пола: неравная оплата (о том, как нарушался соответствующий закон, – чуть ниже), неравномерное разделение семейных обязанностей, насилие над женщиной в семье и на улице, унижающие женщину порнография, индустрия «сексуальных услуг» и конкурсы красоты, отсутствие инструментов влияния на внутреннюю и внешнюю политику государства и тому подобное.

Вскоре феминистки перешли от слов к делу, начав масштабное наступление на оставшиеся государственные и общественные бастионы «мужского шовинизма» (в оригинале к male chauvinist обычно прибавляется еще и pig – свинья). Недовольные тем свинарником, в который превратили мир «эти козлы», феминистки бойкотировали конкурсы красоты и «сексуально ориентированную» моду, создавали убежища для женщин, подвергшихся насилию в семье, и добивались права служить в армии, заниматься бизнесом и политикой на всех уровнях, включая высшие. То есть стремились окончательно потеснить мужчин в тех сферах, которые, собственно, и способствовали превращению мира в свинарник. По остроумному замечанию одного антифеминиста, «юбку приравняли к брюкам, снабдив ее ширинкой».

Слоган масштабной PR-кампании, сопровождавшей эту победоносную революцию, в переводе с феминистского на «здравомыслящий» звучал так: «Женщина – тоже мужик!» Подразумевалось, что даже и лучший. Кроме того, следуя славным революционным традициям другой страны, воинственные феминистки не забыли и другой лозунг: «Кто не с нами – тот против нас». И стали досаждать судебными исками всем нарушителям принятой под их давлением (основа электората в США – не поспоришь!) политкорректности, начиная с «оппозиционных» журналистов и писателей и кончая университетскими профессорами, которым достаточно было поднять глаза на сдававшую им экзамен студентку, чтобы загреметь под статью о сексуальном домогательстве.

Для характеристики нынешнего состояния умов в Америке достаточно напомнить о трагикомическом случае, десять лет назад обошедшем все СМИ. В одну из июньских ночей 1993 года супруга американского военнослужащего Лорена Боббит, измученная «сексуальными домогательствами» супруга, отрезала ножницами его «орудие пытки» и выбросила окровавленный орган на улицу.

Далее трагедия приобрела оттенок сказки со счастливым концом: случайный прохожий нашел отрезанное, вызвал полицию и спустя полтора часа Джона Боббита и символ его мужского достоинства по отдельности доставили в больницу, где врачи за девять часов виртуозно поставили все на свои места. Но самое интересное ждало жадную до сенсаций публику впереди: состоялось два судебных процесса, на первом из которых оправдали Боббита, а на втором – его жену, которую суд признал временно невменяемой. Однако если первый вердикт вызвал бурю возмущения со стороны феминистских организаций, то второй американские СМИ встретили без особого возбуждения, как нечто само собой разумеющееся.

Саботаж свергнутых классов

Пока в США кипели страсти, феминистки Старого Света добивались успехов, сохраняя национальную и культурную специфику. Так, француженки плотно оккупировали сферы культуры, науки и образования, англичанки с головой ушли в политику – причем в левую часть политического спектра (борьба за равноправие в трудовой сфере через партии и профсоюзы, за государственное обеспечение ухода за детьми). А западногерманские и скандинавские феминистки успешно штурмовали все ветви власти, занимая высшие государственные посты и набирая до половины голосов на парламентских выборах.

Что касается Штатов, то там дала себя знать специфика американская. Как известно, Америка – нация в культурном отношении молодая, потому-то во всем, что затевают американцы, зачастую куда больше молодой удали и бьющей через край энергии, чем расчетливой мудрости вкупе с культурными ограничениями. А присущий этой нации «комплекс чемпионов» не позволяет остановиться на полпути, подумать и вовремя дать задний ход, если цель оказалась ложной или непосильной.

Не стала исключением и американская феминистская революция. Сегодня «затираемые» повсеместно американские мужчины, превратившись в дискриминируемое меньшинство, открыто стоять за свои права уже не рискуют: феминистки живьем съедят. Поэтому процветает тактика скрытого саботажа, примером которого стало выполнение того самого закона о равной оплате.

После 1963 года было оперативно принято еще несколько федеральных законов, закреплявших экономическое равноправие полов: о равенстве в жилищном строительстве (1968), о равных возможностях при кредитовании (1975), о равенстве женщин в образовании (1974), поправки к законам о профессиональном образовании и образовании взрослых (1976) и другие. Однако даже в 2001 году, по данным Национального статистического бюро, белым американкам в среднем платили по 76 центов за ту же работу, за которую мужчины получали полновесный доллар. Еще меньше доставалось афроамериканкам (69 центов) и испаноязычным «латиноскам» (56). Как показали исследования, проведенные Национальным комитетом по равной оплате, за тот же год среднестатистической американке с высшим образованием в сравнении с коллегами-мужчинами, выполнявшими такую же работу, недоплатили $12 893. Только за первые месяцы 2001 года суды 35 штатов приняли к рассмотрению около 100 исков по поводу «неравной платы». Любопытно, что исками оказались завалены не только работодатели, недоплачивающие своим сотрудницам, но и те, кто не обеспечивал сотрудницам дополнительных социальных льгот и привилегий.

(Для усиления неработающего закона в 1996 году был подготовлен другой – закон о честной оплате труда. В 1999 году он поступил в конгресс, где благополучно застрял. Хотя один пункт нового закона дает ему дополнительный шанс на принятие в сегодняшней Америке, после событий 11 сентября 2001 года ударившейся в поголовное стукачество: закон запрещает увольнение сотрудников, разгласивших условия оплаты, предложенные работодателем.)

Но это, по мнению пессимистов, лишь последние разрозненные очаги сопротивления исторически обреченных «контрреволюционеров».

Тем более что сражаются они на том фронте, где дело женщин – правое: с тем, что равный труд требует равной оплаты, согласится всякий не зацикленный на комплексе мачо мужчина. Но ведь дело не ограничилось экономическими требованиями, западная феминистская революция победила и на других направлениях.

Другой вопрос, стал ли в итоге мир более мирным, гуманным, уравновешенным, толерантным, кооперативным? Пример Маргарет Тэтчер, Мадлен Олбрайт и Кондолизы Райс, с именами которых, в частности, связаны войны последних двух десятилетий (соответственно фолклендская, югославская и иракская), убеждает в обратном. Кажется, что в мире лишь прибавилось агрессивных и напористых мачо – неважно, носят ли они брюки или юбки.

Мария Голованивская, Сергей ТатевосовПотребитель получает все

Потребители существовали всегда, но вот права у них появились недавно – примерно 40 лет назад. Их придумал Ральф Надер, рассудивший, что, поскольку потребителей столько же, сколько людей на земле, опора на их интересы – самый лучший фундамент для построения собственной блистательной карьеры. Великолепная мысль, принесшая адекватные результаты. Превратить покупателей – обычных людей, приобретающих еду, авиабилеты, стиральные порошки, одежду и пр., – в потребителей, то есть в определенную категорию граждан, очень легко. Нужно им просто об этом сказать. Ведь у них же есть общий признак – как и у гомосексуалистов, безработных или темнокожих. И у этой категории, пусть в нее входят хоть все граждане, есть особые права, которые и стоит защищать.

Какие права? Права на качественные товары и услуги. Кто на эти права покушается? Сами производители товаров и услуг, старающиеся продать подороже вещи, далекие от совершенства. Или иначе: если производитель не может сделать совершенный товар, пусть честно расскажет не о его достоинствах, как это принято, а о недостатках, а уж потребитель пусть сам решает, хочет он за это платить требуемые от него деньги или нет.

А недостатки есть у всего – стоит только поискать. Вот несколько лет назад одна американка выиграла судебный процесс против компании, производящей микроволновые печи. Женщина решила высушить в ней свою промокшую под дождем болонку, а та возьми да издохни. Американка почувствовала себя ущемленной в своих потребительских правах, ведь в инструкции к печке ни слова не было сказано о том, что там нельзя сушить болонок!

От смешного до великого – один шаг. Чтобы сделать его, все потребители должны объединиться в общественное движение. Борясь за свои права, они должны участвовать в справедливом переустройстве общества. И таким образом развернуть наконец экономику лицом к себе, то есть к потребителю. Богатая идея.

Надер предложил людям возможность не покупать то, что им не нравится

Ненормальный Надер

Ральф Надер, родившийся в 1934 году в семье ливанских иммигрантов в Уинстеде (штат Коннектикут), являл собой яркий пример шестидесятника американского образца. Первые свои университеты он прошел почти что за кухонными спорами: его отец, Натра Надер, владел ресторанчиком, в котором поощрялись жаркие дискуссии об общественном благе. Натра чувствовал себя американцем до мозга костей, говорил, что каждый раз, когда видит статую Свободы, его охватывает волнение. Ральф с большим интересом прислушивался к разговорам взрослых, а к 14 годам он успел уже прочесть все самые известные книги журналистов-«разоблачителей», которые боролись против коррупции и злоупотреблений в государственных органах.

Впервые его общественный темперамент проявился в Принстонском университете, где он учился в 50-е годы. Однажды Надер нашел на газоне в университетском кампусе несколько мертвых птичек и попытался добиться запрещения распылять ДДТ. Над ним посмеялись: если бы ДДТ был так опасен, профессора химии и биологии давно бы обратили на это внимание и приняли бы меры, а тут какой-то студент позволяет себе объявлять ДДТ причиной гибели птичек. В общем, Принстон раздражал Ральфа Надера: «Самая большая смелость, которую позволяли себе студенты, – отказ носить традиционные белые кожаные ботинки».

В 1955 году, окончив Принстон, он поступил в Гарвардский университет на факультет права. Имевший место в Принстоне эпизод, когда он заступился за ущемленного в правах торговца ход-догами и потерпел неудачу, привел его к мысли, что нужно получать специальное образование. Однако Гарвард также бесил Надера: «Узкий интеллектуализм и моральная нечистоплотность преподавателей и студентов». Градус его протеста против окружающей жизни постоянно повышался. Позднее, уже став борцом за права потребителей, Надер об этом университете вспоминал так: «Это было дорогостоящее поточное производство, только вместо инструментов они производили наемных адвокатов для юридических фирм и крупных корпораций. Тех же, кого волновали вопросы добра и зла, считали просто ненормальными». После Гарварда «ненормальный» Надер совсем недолго занимался адвокатской практикой в родном Коннектикуте и в 1963 году переехал в Вашингтон. Он уже знал, чему посвятить жизнь.

Первый бой

В Вашингтоне Надер поступил на работу консультантом в Департамент труда и активно сотрудничал в качестве внештатного автора в журналах The Nation и The Christian Science Monitor. Одновременно он устроился в качестве советника «на общественных началах» в сенатский подкомитет по изучению вопросов безопасности автомобилей. Автомобили возмущали Надера давно: еще когда он был студентом, он опубликовал в The Nation статью под броским заголовком: «Безопасный автомобиль, который просто невозможно купить».

Изучив особенности конструкции автомобилей (в чем ему помог один «изменник» из General Motors), Надер пришел к выводу, что их производители озабочены дизайном, мощностью, стоимостью, но только не безопасностью тех, кто на них ездит. А в 1965-м опубликовал книгу о коварстве автопроизводителей «Опасно на любой скорости». Мишенью был автомобиль «Корвэйр», выпускаемый корпорацией General Motors. Надер считал «Корвэйр» «одним из самых выдающихся в нынешнем столетии проявлений промышленной безответственности». Он убеждал, что причины аварий со смертельным исходом нужно искать в первую очередь в конструктивных дефектах машин и винить, следовательно, тех, кто эти машины производит, а не тех, кто ими пользуется.

Несмотря на то что в прессе сразу же появились рецензии на книгу, публика поначалу не обратила на нее особого внимания. Чего нельзя сказать о General Motors, где были крайне обеспокоены появлением «общественного обвинителя». Компания наняла частных детективов, чтобы те поискали на Надера компромат. Говорят, ему даже подсылали девиц легкого поведения, но оказалось, что Надер до них не охотник. Все это кончилось плачевно для General Motors: один из детективов перепутал Надера с журналистом Джеймсом Риджеуэйем, а тот сразу обнаружил за собой слежку. Дело получило огласку, и глава General Motors вынужден был принести извинения Надеру.

Тому, впрочем, только это и было нужно: теперь он мог на всех углах обличать не только опасные для жизни машины GM, но и порочные методы его руководства. Благодаря столь мощной рекламе книга стала бестселлером, а ее автор – фигурой национального масштаба. Были проведены сенатские слушания о безопасности машин и автодорог, затем принят соответствующий закон и создана федеральная комиссия, призванная следить за соблюдением стандартов безопасности. Во многом благодаря именно Надеру стали обязательными ремни безопасности и сигналы поворота на автомобилях. Теперь Надер не сомневался: даже один человек, проявив настойчивость, может очень многое изменить. И этим человеком будет он, Ральф Надер.

Всадники Надера

Разобравшись с автомобилями, Надер переключился на другие сферы жизни. Благо поле деятельности представлялось поистине безграничным. Свой метод он описывал как «поиск документальных подтверждений для собственной интуиции».

Например, интуиция подсказывала Надеру, что мясо и птица, которые продаются в супермаркетах, не отвечают элементарным санитарным нормам, а хот-доги вообще делают неизвестно из чего; что газопроводы являются источником повышенной опасности для граждан; что рентгеновские лучи и телевизоры вредны для здоровья, а условия работы в шахтах далеки от идеальных. И всякий раз он мог предъявить миру факты, доказывающие его правоту. Люди с ужасом узнавали, что их всюду подстерегают опасные враги – враги потребителей. И им, потребителям, надо как можно скорее искать защитников.

В 1968 году Надер создал первую группу, которая должна была положить начало организации потребителей. В нее вошли семь студентов-юристов, которые добровольно взяли на себя расследование деятельности Федеральной комиссии по торговле. Через несколько месяцев группа обнародовала доклад, в котором изобличались злоупотребления членов комиссии и делался вывод о неэффективности ее работы. В комиссии началась чистка, а толпы восторженных студентов повалили к Надеру, мечтая поучаствовать в каком-нибудь сенсационном разоблачении.

Из тридцати тысяч желающих были отобраны 200 человек. С легкой руки одного вашингтонского репортера их стали называть всадниками Надера. В последующие два года «всадники» обнаружили коррупцию в федеральных комиссиях, отсутствие контроля за пищевой и фармацевтической промышленностью, загрязнение воздуха и воды, злоупотребления в банках и т. п. К 1972 году по материалам докладов было опубликовано 17 книг. При этом «всадники» получали не материальное, а скорее моральное вознаграждение за труд. Надер давал им большую свободу действий и растил будущих лидеров потребительского движения.

В общем, успех затеи со студенческими расследованиями превзошел все ожидания. Ральф Надер был воодушевлен.