Текст книги "Неправильные сочинения. Комментарии комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума»."

Заключение

XXI век имеет преимущество перед веком XIX в том хотя бы, что из него на таком большом удалении можно беспристрастно оценить комедию «Горе от ума» и другие произведения известных писателей того периода. Сейчас уже не действуют идеологические установки прошлого и позапрошлого веков. Нет уже единодушного мнения, что самодержавие это плохо, а декабризм это хорошо и прогрессивно. Новым дворянам абсолютно безразличны предрассудки и законы чести, если таковые вообще были, тех дворян, и честь того дворянского фрака никак не взывает и не находит отклика у чести костюмов от Бриони. За устаревшие необоснованные писателями-дворянами, критиками-дворянами и издателями-дворянами утверждения продолжают держаться только те, кто писал научные статьи об этих героях, выдерживая идеологический контекст, соответствовавший духу прошлого века. В наше же, не имеющее идеологии и меркантильное время как-то слабо верится в «души прекрасные порывы», не замутнённые дальним прицелом. Поэтому не ангажированный читатель новаторство Чацкого может увидеть только в способе ухаживания за девушкой. До урегулирования же межличностных отношений с прочими персонажами по его способу запросто дойдёт совершенно неграмотный хам и неуч, которому для того, чтобы рассориться со всеми знакомыми, не потребовались бы три года предварительной подготовки, а экспромты которого поражали бы своей краткостью, ёмкостью и категоричностью при изрядном количестве вариаций на тему буквально нескольких слов.

«Горе от ума», на мой взгляд, следует читать, как «Горе от недостатка ума» или «Горе от расстройства ума»,

но никак не от избытка ума, это если в центр произведения ставить Чацкого. Обругать с порога Софью и её родню, прямо и косвенно намекать на её любвеобильность, клеветать на неё и Молчалина мог любой человек, не обладающий ни манерами, ни чувством меры, ни образованием, ни воспитанием свыше дворового. Умный человек не попёрся бы в гости в утреннее время немытый и нечёсаный, прямо с дороги, а послал бы карточку и испросил разрешения на визит, который обставил бы подарками, диковинками, цветами, дорожными впечатлениями, рассказами об обычаях стран, которые он почтил своим присутствием. То есть свой приезд превратил бы в праздник для принимающей стороны. Чацкий же явил нам картину «Возвращение блудного сына» наоборот: сверкая глазами, обличает всех и всех отталкивает высокомерными манерами и прямым хамством. Рассказывает пусть и трагические истории, но поросшие уже быльём, и в которых он сам выглядит не лучшим образом, показывая тем, что сам он ничего не понял и ничему не научился. Все его монологи это феерическое нагромождение противоречий и глупостей. Всё, что делал Чацкий в представленный нам на обозрение день, он делал во вред себе же и лишь только, вероятно, зазевавшись, сказал несколько добрых слов Наталье Дмитриевне.

Приученная романтической литературой к тому, что в произведении центральный герой должен бы положительным носителем всего нового и передового, но твёрдо стоять на вековых устоях, читающая публика, а это были в основном, если не исключительно, дворяне, назначили таким героем Чацкого, – ведь не могли же они обратить внимание на Молчалина – мещанина во дворянстве, а тем более на Софью – женщину, по тем временам только лишь объект притязаний и носительницу приданого! А на ум Софьи им следовало бы обратить внимание, чтобы сделать вывод – дворянкам следует давать хорошее образование, чтобы головы их не были забиты всякими французскими романами, «тюрлюрлю» и поисками женихов. Софья неплохой психолог: она ещё в детском возрасте поняла Чацкого, толпе ничего не представляющих собой молодых людей предпочла Молчалина, хоть и бывшего мещанина, но человека целеустремлённого, корректного, выдержанного, внимательного и учтивого, – и не важно, из каких соображений он демонстрирует все эти качества.

Если в комедии и есть ум, достойный обсуждения, то это только ум Молчалина, подкреплённый желанием/ страстью сделать карьеру, не прибегая к слишком уж бесчестным приёмам, к которым он, несомненно, относил мезальянс. Интрига задумана Молчалиным, он торжествует в диалоге с Чацким, который этого даже не понял, и, вовремя покинув сцену, волей случая избежал раздачи взысканий.

Молодёжи свойственно смеяться над людьми старшего возраста, а писатель и его доброжелательные критики были молоды и даже очень, поэтому Фамусова и Хлестову они воспринимали как ретрограда, как отжившее ископаемое, не понимая, что мир, в котором они все довольно уютно устроились, держится именно на Фамусовых и скалозубах, который, кстати, совсем не стар, – ему ещё далеко до сорока лет, а то, что он не развивает каких-то идей на балу, говорит только в его пользу.

Рассматривать, что именно: горе, счастье или беду даёт ум Репетилову, Загорецкому, Г. D., Г. N. и прочим князь-григориям, значит, понапрасну терять время, которое показало, что именно они были причиной того, что через сто лет их фамилии иммигрировали или сгинули в огне гражданской волны. Перечисленные выше персоны, возомнив, что они призваны изменить весь мир, свои вотчины держали в бедности и запустении, распродавали людей, за которых несли ответственность перед Богом и царём и которым со временем это надоело.