Текст книги "Смерть на двоих"

Светало, когда, стуча по мостовой, экипаж подъехал к особняку на Риджент-стрит, который в последнее время пользовался небывалой популярностью, особенно в плане визитов в неурочное время.

– Хозяйка, – Питер легонько потряс Ирис за плечо, – мы приехали.

С трудом сбросив с себя дрему, Ирис сладко потянулась. Мелькнула мысль о чашечке бодрящего чая, но тут же пропала, вытесненная страхом за Кэти.

К воротам они подошли вместе, и сердце Ирис упало. Она всю дорогу надеялась, что ошиблась, не так поняла записку мужа, и Кэти сейчас мирно спит в своей постели. Но грубо взломанный замок и распахнутые настежь ворота яснее всяких слов сказали – в доме подруги случилась беда.

Ирис решительно взялась за створку ворот.

– Госпожа, может быть, лучше позвать кого-нибудь… сторожа или караульного? – попытался остановить ее Питер. – Не ровен час нас с вами за воров примут, да добро, если только арестуют, хозяин нас вытащит. А если сразу пальнут? Дырку в животе так просто не заштопаешь.

– Кому в нас стрелять? – удивилась Ирис. – Четвертый час, все спят как младенцы.

– А если собаки?

– Нет здесь собак. Были бы, давно бы на нас выскочили… Питер, если мы будем стоять тут, рядом со сломанными воротами, и рассуждать о смысле жизни и природе души, нас точно арестуют. Я иду туда. Ты, если хочешь, можешь остаться.

– Скажете тоже! Если хозяин узнает, что я вас одну пустил, так голову мне на спину отвернет, как куренку.

– Значит, выбор у тебя между арестом и потерей места, – с этими словами Ирис скользнула на территорию чужой частной собственности, отстраненно удивляясь, как легко, при первом же ветре, слетел с нее лоск светской дамы и вернулись кое-какие старые привычки.

Взломанный черный ход первым углядел Питер. Все больше тревожась, Ирис ступила в дом, куда ее ни разу не приглашали… несмотря на близкую дружбу с хозяйкой. И с первых шагов едва не рассталась с жизнью, споткнувшись о слишком высокий порог.

– Нужен фонарь, – решил Питер, – вы обождите, госпожа, я мигом. С коляски сниму.

Ирис кивнула. Бродить по чужому дому в полной темноте было явным безумием. А в том, что дом пуст и брошен, сомневаться не приходилось.

Питер, действительно, вернулся очень быстро. С фонарем дело пошло веселей. Они прошли сквозь большую, очень чистую кухню, оказались в узком коридоре, миновали ряды кладовок. У лестницы, ведущей на второй этаж, Ирис на мгновение заколебалась. В большинстве английских домов наверху располагались хозяйские спальни и гардеробные. Когда пропали Кэти и ее муж? Если их похитили среди ночи, то именно там нужно искать следы борьбы.

– Не мог написать поточнее, – буркнула она и все же свернула вправо, в просторный холл. И немедленно наткнулась на мертвое тело, которое, конечно, никто и не подумал убрать.

– Господи! – вырвалось у нее, – а это еще кто такой? Явно не муж Кэти, если только он не нашел ведьму с колдовскими зельями и не помолодел лет на двадцать… И не прислуга, он в мундире офицера.

– Пойдемте отсюда, хозяйка, – пробормотал Питер, – в чужом доме, да еще с покойничком… совсем беда, если застукают. Тут каторгой не отделаемся, это виселицей пахнет.

– Чем, говоришь, пахнет? – переспросила Ирис, которую живо заинтересовал бокал с остатками вина на узорном шахматном столике, – а вот это ничем не пахнет? Как, по-твоему?

– Бренди, – ответил конюх, – хорошее.

– Видно, не слишком, – возразила хозяйка, – раз он глотнул его и сразу умер. Но миндалем не пахнет. Это не цианид. Какой-то редкий яд?

Питер уже давно глядел на свою хозяйку глазами, круглыми от изумления. Все, что он знал о ней: госпожа носится на лошади как сумасшедшая, не слишком слушает мужа и под настроение гоняет прислугу, как горгона. Теперь к этому списку прибавилось кое-что еще: госпожа не боится ни темноты, ни воров, ни покойников, ни суда Его Величества… Похоже, она вообще ничего не боится. Либо глупа, как пробка, либо чересчур умна. В том и в другом случае хозяину с такой женой ничего хорошего не светило.

Движимый чувством долга и боязнью увольнения без рекомендации, Питер обошел за Ирис весь первый этаж, стараясь светить фонарем так, чтобы луч не проник сквозь ставни. Не обнаружив больше ни единого человека, ни живого, ни мертвого, они поднялись наверх. Как Ирис и ожидала, здесь было две господские спальни, пара гардеробных, четыре небольшие комнаты для прислуги и большой кабинет.

Кабинет оказался самым интересным местом в доме, потому что единственный из всех носил следы то ли разгрома, то ли обыска, то ли просто поспешных сборов. Интересные это были следы: все ящики письменного стола и секретера были вывернуты и тут же брошены. А бумаги их них, вероятно, вывалили в камин и подожгли.

Отобрав у Питера фонарь, Ирис и туда сунула свой любопытный нос, но удача ей не улыбнулась: после аутодафе, совершенном над бумагами, кто-то очень тщательно перемешал всю золу, ничего целого не осталось.

Из кабинета вела еще одна дверь, небольшая и поначалу незаметная. Она, единственная из всех, оказалась запертой, но ключ торчал прямо в замке. Заглянув туда, Ирис издала сдавленный возглас.

– Что случилось, госпожа? – Питер поспешил следом.

– Перчатка, – проговорила Ирис, – перчатка Кэти.

– Ну и что, – удивился тот, – если госпожа здесь жила? Мы видели много ее вещей.

– Питер, ты дружишь с кем-нибудь из домашних слуг? – вкрадчиво спросила Ирис.

– Ну да. С Джулией, – конюх смутился и, кажется, покраснел. Впрочем, в неверном свете фонаря ничего нельзя было сказать наверняка.

– Спроси у нее как-нибудь, часто ли она видит меня в кабинете мужа.

– Хотите сказать?.. – протянул сообразительный слуга.

– Вот именно! Это территория, которую мужчины считают своей собственностью, и женщины на нее, как правило, не допускаются.

– Может, у этой семейной пары были другие правила.

– Даже если так – где вторая перчатка?

Питер не нашелся, что на это ответить. А хозяйка удивила его еще раз, шагнув в комнату и уверенно пошарив за притолокой.

– Ага! Я так и думала, что кроме меня этого никто не найдет! Кэти так в детстве ключи всегда прятала, потому что постоянно их теряла, – пояснила хозяйка, разворачивая туго скрученную записку, – кроме меня об этом никто не знал. Почерк ее. Посвети-ка мне, ничего не видно.

«Ирис, – торопливые строчки прыгали в спешке, – мой муж совершил убийство. Я это видела собственными глазами и могу свидетельствовать в суде, хотя жена и не должна показывать против мужа. Мне грозит опасность, но пока не знаю, какого рода. Этьенн хотел и меня убить, но высокий старик без уха приказал ему меня не трогать и заверил, что я никому из них не причиню вреда. Что он хотел сказать и что задумал, Господи? Я не знаю. Заперта здесь, жду решения своей участи. Пожалуйста, помоги мне, ты ведь такая смелая! Обязательно сообщи о смерти молодого офицера!

Надеюсь на тебя. Кэти».

Приписка, сделанная позже, мелким почерком, была странной:

«Надеюсь, весточка от меня обрадует тебя больше, чем письмо от принца».

– Какого принца? – озадаченно протянула Ирис. – И куда, Боже меня просвети, ее могли спрятать? Как думаешь, куда можно деть человека, чтобы он замолчал навсегда?

Питер пожал плечами. С другой женщиной он бы поостерегся, но с этой, похоже, можно было не церемониться.

– Мест немного: кладбище, монастырь, тюрьма или бедлам.

Вцепившись в перчатку Кэти так, словно та могла ей что-то сказать, Ирис наконец-таки согласилась покинуть дом, к большому облегчению Питера. Шел пятый час, и Лондон уже начинал просыпаться.

Ирис шла, настолько погрузившись в свои мысли, что пару раз чуть не упала, спотыкаясь о высокие пороги.

Старик без уха, это, конечно, Тот Самый Старик, тут думать не о чем. И раз уж он появился в Англии, можно было ждать чего угодно. Ирис не заблуждалась на счет мнимой старости и слабости Уха, доведись им сойтись на шпагах с Риком, она бы, пожалуй, при всей своей любви и преданности, не рискнула поставить на мужа. А уж в искусстве строить козни он мог поучить не только бывшего короля пиратов, но и тех, кто в свое время учил короля. Ухо был опасен, как ядовитая змея, молния и тайный донос вместе взятые. И с его дороги нужно было уходить немедленно. Ни секунды не раздумывая, Ирис так бы и поступила: плевать против ветра глупо, унизительно, но вполне безопасно, а против урагана… это уже ощутимо отдавало безумием.

Но записка Кэти была криком о помощи!

– Значит, плевать не будем, – решила Ирис, – будем действовать предельно вежливо и дипломатично.

– Что? – переспросил Питер.

– Ничего. Так, мысли вслух.

– Домой?

Хозяйка решительно мотнула головой.

– В порт.

– Зачем? – изумился Питер.

– За информацией, – исчерпывающе ответила миссис Бикфорд. Ухо, каким бы дьяволом не был, по воздусям сюда не прилетел. Он приплыл на корабле. И корабль это был, вероятнее всего, либо французский, либо итальянский.

– Может быть, лучше вначале дождаться хозяина?

– Нет времени, – возразила Ирис, – я и так потеряла его слишком много. В порт.

Глава 11

В порт прибыли уже после полудня. Там царила обычная деловая сутолока: у причала разгружали большую голландскую шхуну, судя по характеру упаковки груза, это была отличная шерсть, сделанная на заказ мебель, особому досмотру подверглось холодное оружие – привезенные на продажу или, скорее, на заказ легкие фехтовальные сабли. Хмурый чиновник министерства очень внимательно осмотрел и пересчитал деликатный груз и, не переставая ворчать, явно нехотя, поставил подпись под разрешительным документом. У капитана-голландца все было в полном порядке. Отдельно снесли и сразу же погрузили в экипаж несколько тюков с сорочками английских джентльменов, которые, не доверяя искусству отечественных прачек, отправляли стирать свое белье в Голландию.

Два матроса-немца возвращались с ранней ревизии английских кабачков, поддерживая друг друга и изобретательно ругаясь на родном языке, подходящем для этого как ни один другой.

Пять больших, вместительных парусников лениво покачивались на волнах. Вахтенные матросы изредка перекрикивались друг с другом, чтобы развеять монотонность и скуку вахты в совершенно безопасном порту, и старательно делали вид, что бдят. А в доках, расположенных чуть левее и западнее, стучали топоры плотников и слышалась бойкая разноязыкая речь.

«Синий цветок» был пришвартован в самом конце порта, у дальнего причала. Сюда уже почти не доносился ни стук топоров, ни разноголосица улиц, ни голоса моряков и чиновников. На ветру, поскрипывая, качался единственный фонарь. Что он тут мог осветить, разве что привидений попугать… Ирис это порядком удивило и озадачило.

– Эй, на корабле? – зычно крикнул Питер.

С дисциплиной на «Цветке» оказалось все в порядке. Вахтенный матрос не спал и, перегнувшись через борт, не слишком дружелюбно спросил:

– Чего нужно?

– Спустите трап, хозяйка приехала, – объяснил Питер и с чувством исполненного долга отступил в тень.

Последовала короткая и донельзя деловая беготня на палубе, после чего к ногам Ирис был спущен узкий носовой трап.

– Что они себе позволяют? – возмутился Питер. – Как для матроса!

– Это знак уважения, – улыбнулась Ирис.

Делегация встречающих состояла всего из одного человека, и, увидев его, Ирис едва удержалась от того, чтобы с радостным визгом не броситься ему на шею. По правде говоря, остановили ее не столько требования этикета, сколько рост встречавшего. Штурман Дик Вольнер был ниже Питера на добрые две головы, это делало его совершенно неподходящей «вешалкой».

– Каким ветром? – Дик широко улыбался, но в глубине пронзительно-синих глаз пряталась тревога. Неожиданный визит хозяйки явно не был увеселительным.

– Не слишком счастливым, – подтвердила Ирис, – нам нужно место, чтобы поговорить.

– Тогда пройдемте в мою каюту. Распорядиться, чтобы подали шерри?

– Если можно, крепкий чай и что-нибудь к чаю. – Ирис виновато улыбнулась. – Мы не спали всю ночь, и если я сейчас немедленно не выпью чего-нибудь бодрящего, то усну стоя, как лошадь.

– Тогда, может быть, кофе? Я знаю, что вы его не пьете, но, поверьте, для бодрости – самое то. Мне даже не придется никого беспокоить, я варю его сам, по турецкому рецепту. Очень помогает стоять «собачью вахту».

– Хорошо, уговорил, пусть будет кофе, – кивнула Ирис, – только мы все равно голодные, и с этим ничего не поделаешь.

– Это поправимо, – заверил Дик.

В каюте Дика, небольшой, но уютной и какой-то домашней, они расположились со всеми удобствами. Аромат свежесваренного кофе приятно щекотал ноздри. Ирис не любила сам напиток, он казался ей слишком горьким, но с удовольствием вдыхала его запах, похоже, он сам по себе бодрил. Кофе Дик подавал с холодной водой, как это принято в Турции, а к нему прилагались бисквиты, как это принято в Англии, и несколько солидных кусков бекона. Это было не принято нигде, но голодные гости охотно простили штурману нарушение этикета и сразу после кофе набросились на мясо.

– Я вас слушаю, – напомнил Дик.

Ирис облокотилась на спинку стула, борясь с желанием уснуть. Несмотря на заверения Дика, кофе ей не слишком помог.

– Нужно по возможности аккуратно организовать поиск одного человека, – сказала хозяйка, – распространить слух среди матросов, грузчиков, местных нищих, что мы обещаем хорошую награду тому, кто доставит нам сведения о высоком, тощем и немного сутулом старике без одного уха.

Маленький штурман немедленно подобрался.

– Речь идет о Том Самом старике без уха? – тихо и очень серьезно спросил он. Ирис кивнула. – Тогда, хозяйка, хорошую награду заслужил я.

– Ты его видел – встрепенулась Ирис.

– Так же, как вас.

– Ошибка исключена?

Дик покачал головой.

– У меня хорошая память. И потом, Ухо – не тот тип, которого можно легко забыть. Это был он.

– Когда ты его видел?

– Вчера. Под утро. Как раз светало. Я стоял «собаку», пил кофе, чтобы не уснуть, и от нечего делать глазел по сторонам. Тут неподалеку стояла на якоре посудина Томаса Свифта, карака «Красотка Сью»… Во времена нормандского завоевания была еще почти как новенькая. Свифт всегда швартуется здесь, подальше от посторонних глаз, похоже, промышляет контрабандой. Ближе к утру сюда подкатила коляска с зашторенными окнами. Оттуда вышел дюжий малый в английском костюме, но с итальянской мордой, и стал будить старину Тома. Нелегкое это оказалось дело, но все же он своего добился. Капитан спустился к нему, сел в коляску, и некоторое время пробыл там. Потом вылез, и вид у него был довольный и в то же время встревоженный. Следом показался тот самый малый. Я, как вы понимаете, уже смотрел во все глаза, не часто такое представление увидишь, но позаботился, чтобы они меня не заметили. Вот тогда я его и засек. Очень любопытный тип…

– Они уплыли на караке? – не выдержала Ирис.

– Нет… Они – нет. Они вынесли из коляски большой темный мешок и поволокли его на борт. Том прыгал вокруг так, словно грузили золото.

– Мешок?!

– Да, и мне показалось… Я не хочу ничего утверждать, но утром, по воде, да в здешней тишине звуки расходятся далеко. Мне показалось, что из мешка донесся слабый стон.

– Стон? – привстала Ирис.

– Женский, – очень тихо добавил маленький штурман, – я не знаю, что это было, но, похоже, что-то не слишком законное.

Ирис и Питер понимающе переглянулись.

– Думаете, это была она? – спросил слуга.

– Не вижу никаких причин думать иначе.

– И что, по-вашему, с ней сделают? Утопят?

Ирис заметно побледнела.

– Позвольте сказать, – вмешался Дик, – я не знаю, о чем вы говорите, но я немного знаю Тома Свифта. Он славный малый, контрабандист, конечно, как без этого, но не убийца.

– За хорошие деньги, – начал было Питер, но маленький штурман его перебил:

– Ты убьешь за деньги? Даже за очень хорошие?

– Господь с вами! – Слугу передернуло. – Грех на душу брать!

– Вот и Том такой же. Поверьте, это не убийство.

– Но как еще в море можно спрятать женщину, чтобы ее никто не нашел и чтобы она никогда ничего и никому не сказала? – озадаченно спросила Ирис то ли мужчин, то ли саму себя.

– Не в море, – Дик пожал плечами, – на суше.

– Увезти в другую страну? Но это ничего не гарантирует. Кэти – подданная короля, а в любой стране есть посольство Британии, – заспорила Ирис.

Едва заметно штурман покачал головой:

– Тунис, Алжир, Турция, Ливия… везде, где женщина должна носить чадру и не смеет без разрешения мужчины открыть рот, можно надежно спрятать любую тайну. Она молода? Хороша?

– Ей восемнадцать лет, и она очень красива, – тихо проговорила Ирис, глядя в пол.

– Тогда ее постараются спрятать в гареме какого-нибудь паши.

Ирис схватилась за голову. В серых глазах была паника.

– «Синий цветок» может догнать караку? – спросила она через несколько минут, когда первый приступ ужаса прошел.

– Если снимемся с якоря прямо сейчас, не теряя ни минуты, – ответил Дик Вольнер, испытующе глядя на хозяйку, – и если мы верно угадали направление. «Цветок» к выходу в море готов.

* * *

К тому времени, когда помощник капитана наконец выспался, а, сказать вернее, проспался и вылез на палубу, ночь успела миновать, а ветер ощутимо посвежел, и Кэти пришлось покрепче привязать шляпку лентами. Бурунчики на волнах стали чаще и крупнее, а сами волны приобрели характерный металлический цвет.

Вместо того чтобы занять место на койке, которую, насколько поняла Кэти, капитан и помощник делили на двоих, добрый дядюшка Том остался на палубе. Он был чем-то всерьез обеспокоен, и Кэти поняла, что причиной тому служит не ее присутствие и не ее настойчивые расспросы, которые, кстати, так и остались без ответов. Моряков тревожило другое. Больше часа они бегали по палубе и деловито привязывали все, что, по их мнению, плохо держалось и могло оторваться. Качка усилилась, и до Кэти, наконец, дошло, чего именно опасается экипаж.

Коротким кивком капитан подтвердил ее догадку.

– Будет шторм.

– Но разве штормы в море – не обычное дело? Подруга рассказывала мне, что пережила не один шторм, по ее словам, обычно корабли их выдерживают.

– Да, но не всегда. Этот шторм будет сильным, а «Красотка» уже не молода.

– Тогда, может быть, облегчите душу и все же скажете, куда вы меня везете? – снова насела Кэти.

– Не раньше, чем «Красотка» начнет распадаться на части, – рявкнул выведенный из себя «дядюшка Томас», – именно за это я получил от старика двести фунтов.

– Двести фунтов? – ахнула Кэти, – за эти деньги можно купить новый корабль. Наверное…

– Пятимачтовую шхуну вряд ли, а небольшой крепкий шлюп – вполне, – подтвердил капитан, – так что можете быть уверены, за вашу жизнь я буду бороться как лев. Она стоит гораздо дороже, чем моя собственная шкура и даже «Красотка» с полным грузом.

«Ничего не понимаю, – призналась себе Кэти, – если старику так важно было спасти меня от Этьенна, почему он просто не отпустил меня домой?»

В этот момент тяжелая волна ударила в борт «Красотки» с такой силой, что Кэти не удержалась на ногах и покатилась по палубе, остановившись только у борта.

– Шли бы вы в каюту и покрепче держались за койку, – буркнул капитан, – не ровен час побьетесь, красоту попортите. А то и вовсе покалечитесь.

Кэти подняла голову. Небо быстро темнело, приобретая насыщенный сине-серый цвет. Стало по-настоящему холодно. Капитан и его помощник старались развернуть караку носом к волне, но та, похоже, слушалась плохо, и очередной удар снова усадил Кэти на палубу. Увидев это, Томас бросил ей толстую веревку.

– Не хотите слушать умных советов, хотя бы привяжитесь покрепче.

– К чему? – растерялась Кэти.

– К тому, что покажется вам самым крепким. – Теперь шум ветра так усилился, что приходилось кричать. – Только не к мачте.

– Почему?

– А вырвет ее, – рявкнул Томас, – она еще с прошлого раза скрипела.

– Что же вы ее не укрепили? – крикнула Кэти, отчаянно сражаясь с веревкой.

– Пьян был, – откровенно признался Томас и, цепляясь за все, что торчало и не грозило оторваться, быстро пошел к корме.

– Ох, говорила моя маменька, что пьянство до добра не доводит, – пробормотала Кэти себе под нос, – только не сказала, что бутылка может погубить и непьющего…

Послышался оглушительный треск, и тяжелая мачта медленно повалилась на палубу, слава Всевышнему, в противоположную сторону. Кэти крепко зажмурилась. Караку завалило на бок, она черпнула соленой воды, и женщину обдало ледяным душем.

– Господь всемогущий, я согласна, чтобы было страшно, но почему же так холодно-то? – простонала она, – неужели я так грешна, что не заслужила милости утонуть в теплой воде?

Крен усиливался и, приглядевшись, Кэти поняла, что упавшая мачта выломала часть борта, и теперь небольшое судно захлестывает вода. Капитан и его помощник, привязанные толстыми канатами, быстро работали ведрами, вычерпывая воду, но это было все равно, что пытаться перегородить реку шлагбаумом. Внезапно Кэти рвануло вверх, в какой-то момент она повисла на веревке, жестоко врезавшейся ей подмышки, вода показалась такой далекой, а небеса обетованные – такими близкими. Еще мгновение, и она бы услышала пение ангелов. Но тут старая посудина решила отомстить капитану за многолетнее пренебрежение. Палуба начала лопаться со звуком, похожим на пушечные залпы, а потом Кэти почувствовала, что летит в бездну. В следующее мгновение ее с головой накрыла ледяная вода.

«Неужели все? – в панике подумала она, – совсем все? Господи, да чем же я это заслужила? Неужели только тем, что подслушивала под дверью? Так в библии не сказано, что за это положена смерть!»

Потерять сознание она не успела. Рядом, в воде, показалась какая-то тень и, спустя мгновение, она опознала капитана Томаса с ножом в зубах. Уцепившись за веревки и поминутно ругаясь, он начал пилить мокрую пеньку. Нож он, видно, не наточил по той же самой уважительной причине. Наконец, веревка поддалась, и Кэти, цепляясь за капитана, наполовину поплыла, наполовину поползла к свету. Хотя какой свет? Темно было, как в бочке.

Втыкая нож в скользкие доски и цепляясь за все что попало, Томасу Свифту удалось вскарабкаться наверх, на воздух, и втащить за собой полумертвую Кэти. То, что осталось от «Красотки» болталось на волнах как пробка, килем вверх.

– Что дальше? – спросила Кэти, откашливаясь и отплевываясь от соленой воды.

– Дальше? Молитесь, чтобы нас не смыло в море. Умеете молиться?

– О, да! – кивнула Кэти, – вполне. А вы уверены, что этого достаточно? Может быть, можно сделать что-то еще?

Капитан внимательно посмотрел на нее.

– Вообще-то можно. Вы умеете петь?

– Вы с ума сошли? – опешила Кэти.

– Есть старинное морское предание о том, что пока звучит песня, смерть ждет.

– Это правда?

– Не знаю. Но попробовать можно. Вы много песен знаете?

– Вообще-то не слишком. Но я знаю одну очень длинную. Про сотню католиков, которые пошли купаться в море.

– И тонули по очереди? – скривился капитан. – Клянусь моими сапогами, сейчас только такие песни и петь.

– А вы что, католик?

– Нет, хвала Всевышнему!

– Я тоже, – крикнула Кэти и, покрепче вцепившись в доски, затянула: – Ровно сто католиков пошли купаться в море. Один из них утоп, и Господь его не спас. Помолимся за душу его богу протестантов!!!

– Это безумие, – пробормотал Томас и, стараясь перекричать бурю, хрипло проорал: – Девяносто девять католиков пошли купаться в море. Один из них утоп, и Господь его не спас. Помолимся за душу его богу протестантов!!!

– Девяносто восемь католиков пошли купаться в море… – с непонятным самой себе воодушевлением подхватила Кэти.

Шторм, казалось, прислушивался к их песне. И настолько внимательно, что начал потихоньку затихать. На востоке показался краешек чистого неба.

* * *

Джованна сидела у пылающего камина и, не отрываясь, смотрела на пляшущие языки пламени. Ее тонкие, но сильные руки, умеющие все на свете, ловко управлялись с небольшим ножичком, а груда лоскутов в корзине у ног постепенно росла. Ухо знал, кому поручить работу, требующую внимания и терпения: Джованна не оставила без внимания ни один шов, длиной не больше полудюйма: каждый был с предельной аккуратностью распорот и прощупан длинными музыкальными пальцами.

Глаза для этой работы были не нужны, поэтому женщина любовалась огнем, а мысли ее текли спокойно и плавно, как широкая равнинная река с пологими берегами. Джованна и ощущала себя этой рекой: спокойной, неторопливой, сильной и не знающей ничего, способного помешать ей найти свой путь к морю. Размеренные движения ножа заменяли ей традиционные четки. Женщина беззвучно молилась, почти отрешившись от действительности. Напольные часы пробили полдень, но она их не услышала. Под окнами появился точильщик и принялся бойко расхваливать свой круг, но его крики не нарушили сосредоточенности женщины. Однако когда, почти неслышно, отворилась дубовая дверь, и в комнату вошел человек, Джованна подняла голову. И улыбнулась.

– Как успехи? – спросил вошедший, отвечая на улыбку Джованны. Его движения были плавны и бесшумны, как у большой кошки, и одновременно очень точны. Он аккуратно придвинул второе кресло к камину и опустился рядом. Сейчас Ухо был без грима, и Джованна с удовольствием смотрела на его темное лицо с резкими чертами и глубоко посаженными глазами. Время, конечно, оставило на нем свои следы, как без этого? Но они и в половину не были так глубоки, как морщины князя да Манчина. Сейчас никому и в голову бы не пришло назвать Ухо стариком, уж скорее зрелым мужчиной в расцвете сил. Красивым мужчиной… несмотря на отсутствие уха, которое мог скрыть лишь парик.

Про себя Джованна изумилась: мысль о том, что спутник ее красив, пришла к ней впервые. До сих пор это были лишь смутные ощущения – ей нравилось на него смотреть, но женщина приписывала тепло, рождающееся в груди, приятному чувству защищенности, которое Ухо распространял вокруг нее. Но сейчас эта мысль вдруг пронеслась так отчетливо, а привычное тепло от сердца разлилось по всему телу, отозвалось в каждой клеточке и легкой краской бросилось в лицо. Она поспешно опустила голову.

– Пока ничего.

– С перчатками ты уже закончила?

– Да, они в корзине. Вернее, то, что от них осталось. Хочешь посмотреть? – она наклонилась над корзиной, но Ухо удержал ее.

– Я вполне доверяю тебе, голубка. Я же знаю, как ты дотошна. Там ничего нет.

Джованна покачала головой.

– Ну что ж… Заканчивай с сюртуком – и в камин эти обрывки. Приходится признать, что мы в этот раз ошиблись.

– Посланник ничего не вез? – удивилась Джованна. – Но как такое может быть? Зачем же он тогда вообще рисковал, пересекая границы? Ты думаешь, послание было на словах?

– Нет, – Ухо покачал головой, – уж если в заговор вовлечен министр, то никаких посланий на словах быть не может. Солдаты и офицеры просто рискуют жизнью, что с того? Они делают это каждый день. Любой из них может не вернуться с очередной войны или получить пять дюймов стали в грудь на дуэли. Для них риск – дело привычное, поэтому они могут поверить на слово даже принцу. Им нечего терять. Сесил – дело другое. У него власть, деньги, карьера. Он рискует гораздо большим, чем жизнь – положением в обществе. – Ухо жестко усмехнулся. – Он не поверит на слово даже ангелу, принесшему благую весть, и потребует письменного подтверждения, заверенного персональной печатью Господа.

Джованна невольно рассмеялась.

– Так что же? – спросила она, – где послание? Вернее, его вторая часть. Если допустить, что она и вправду есть?

– Она есть, – уверенно кивнул Ухо, – но вот где?..

– Возможно, Сесил ее все-таки нашел, просто Дадли об этом не знал?

– Если бы нашел, так не ходил бы квелый, как отравленная лошадь. Да и его кошелек. Присби, не был бы так осторожен в своих финансовых аферах. Поверь мне, голубка, эта компания в такой же растерянности, как и мы.

– Думаешь, тот таинственный убийца?..

– Шляпа и сумка гонца куда-то пропали. – Ухо пожал плечами. – Пока твои нежные и внимательные пальчики не перетрясут это тряпье до нитки, я не буду уверен ни в чем. Нужно выяснить, кто был этот загадочный тип, откуда и куда скрылся с недостающими предметами гардероба. Я принял решение послать Этьенна по следу. Но как плохо, что Джакомо больше нет.

– Ты думаешь, он не справится один? – удивилась Джованна.

– В том, что Этьенн справится, я не сомневаюсь ни минуты. Если письмом и в самом деле завладел убийца, наш князь его найдет. Вопрос в том, кому он его принесет. Этьенн – змея с двумя головами, и пока одна ищет путь к кошельку, другая пробирается к шее… – Ухо замолчал. Он, похоже, не знал, как продолжить. Такая нерешительность была совершенно несвойственна тому, кто на равных беседовал с Генералом Ордена и уверенно жонглировал головами министров и принцев, прикидывая, как перекроить карту Европы к вящей выгоде католической церкви.

Последний лоскут сюртука голландского покроя упал в корзину. Джованна выпрямилась и одним движением опрокинула ее в камин.

– Ты считаешь, что я должна поехать с ним и смотреть ему на пальцы? – спокойно спросила она. – Хорошо. Это разумно. Я поеду. Но мне понадобится другой паспорт. Французский барон и итальянская княгиня не могут путешествовать вместе, не вызывая подозрений, а на дорогах неспокойно. Документы у нас проверят не раз, особенно если придется садиться на корабль и пересекать границу.

– С этим как раз проблемы нет, – Ухо снова откинулся в кресле, наблюдая, как догорают в камине обрывки ткани и кожи. – Я не зря велел Этьенну жениться. В его паспорте записано: «путешествует с супругой». Ты на время превратишься в Кэти. Не забудь только, что тебе нужно отзываться на другое имя и вести себя с Этьенном свободно.

– Но если его ищут по подозрению в убийстве офицера?..

– Его не ищут. С барона полностью сняты все подозрения. Убийца офицера найден. К сожалению, понести справедливое наказание он не может, потому что прибывает вне юрисдикции земного суда.

– Брат Джакомо? – вскрикнула Джована. Ухо кивнул, – Но… как же так?! Он был хорошим сыном церкви, он погиб, выполняя долг. Он достоин погребения в своем монастыре и молитв братьев, а вместо этого его закопают как собаку во дворе английской тюрьмы и забудут, как звали!

– Это очень важное условие нашей работы, моя голубка, – серьезно кивнул Ухо, – чтобы непременно забыли, как звали. Принося обет служения, мы отказываемся не только от мирских благ, но и от доброй памяти. Наш саван – молчание, и чем оно плотнее, тем лучше солдат Ордена исполнил свой долг. А наша смерть, как и наша жизнь, служит лишь одному – благу церкви.

– Я понимаю, – торопливо кивнула женщина, – но это… тяжело.

Ухо осторожно взял ее пальцы в свои ладони.

– Если твой крест кажется тебе слишком тяжелым, значит, твоя вера недостаточно сильна.

Не отнимая рук, женщина в упор поглядела в сощуренные, серьезные глаза Уха.