Текст книги "Созвездие Волка"

И что с ним сделает родное Управление? В лучшем случае – переведёт в распоряжение отдела кадров. То есть отстранит не только от оперативной, а от какой-либо работы вообще. И – прощайте, жирные бюджеты оперативных групп! Прощайте власть, полномочия, увесистые прибавки к зарплате, спецгаражи, загранкомандировки и все служебные перспективы. Прощайте! Точка!

Сидеть ему тогда до самой пенсии на мизерной зарплате, выполняя время от времени мелкие административные поручения.

И это – в лучшем случае.

В худшем… Нет, лучше об этом не думать!

– Доброй ночи, Борис Иванович!

Второй незнакомец был на полголовы выше первого. И пошире в плечах.

Второй довольно быстро перестал быть незнакомцем, представившись:

– Полковник Сулицкий, Федеральная служба безопасности. Рад вас видеть!

И протянул руку. Никеев осторожно и мягко пожал её.

И оглянулся по сторонам.

И тут он с опозданием подумал, что Управление именно сейчас, именно в такой ситуации может установить наблюдение за его домом. Потому что за слабым звеном надо наблюдать. Потому что слабое звено – идеальная приманка.

Но если наблюдение установлено, то контакт уже отмечен. Отступать поздно. Можно, конечно, обыграть для начальства и этот ход, оправдаться перед Шевалдиным, предложить игру с двойником…

Но знал Никеев: если контакт действительно зафиксирован, то оправдываться не придётся. Генерал – перестраховщик, и на оперативную игру с использованием Никеева он не пойдёт. Предпочтёт тихо убрать полковника, который стал причинять так много беспокойства.

Если контакт зафиксирован, то это конец! Без разговоров, предупреждений и служебных проверок. Тихий и верный конец.

– Здесь спокойно, – словно угадав его мысли, сказал Сулицкий. – Всё контролируется.

– Вы недооцениваете Управление, – хмуро заметил Никеев.

– А оно – нас, – парировал Сулицкий. – Давайте-ка по улице прогуляемся. Поговорим. А Коля пока покурит у подъезда.

«Первого Николай зовут» отметил Никеев.

Его разбудили в шесть часов утра.

Разбудил его не дежурный санитар…

Место для разговора было выбрано со знанием дела.

Дорога проходила рядом с улицей, вплотную примыкавшей к Ленинскому проспекту. Ночной поток машин по московским меркам был не слишком плотный, но шум от их движения был достаточно силён, чтобы приглушить слова и помешать возможной прослушке (в таких условиях даже направленным микрофоном сложно было бы осуществить перехват).

Деревья закрывали дорогу со стороны улицы. Листья перекрывали свет оранжевых фонарей, и обычно светлая московская ночь в этом месте была по-настоящему тёмной.

И тёмный этот воздух наполнен был зябким осенним холодом и сырым земляным запахом.

От холода ли этого, или от волнения – появился озноб и мелкая, неудержимая дрожь.

«А совсем недавно так жарко было» подумал Никеев, не слишком внимательно слушая вступительную речь лубянского гостя.

«Кондиционер всю ночь работал…»

Он застегнул пиджак. Медленно. Так, чтобы ненароком не задрожали пальцы.

Дождался паузы в речи Сулицкого и заметил:

– Ну, ваш интерес к Управлению мне понятен. А о деталях пока говорить рано.

– С вами приятно разговаривать, – заметил Сулицкий. – Всё понимаете даже не с полуслова, а с полунамёка. Опыт чувствуется. Служили в органах?

– В советское время немного, – заскромничал Никеев. – В девяностые – в службе безопасности, потом юрисконсультом в банке…

– «Это многих славный путь!» – с наигранным пафосом процитировал классика Сулицкий.

А потом, откашлявшись, спросил уже совершенно серьёзно:

– Цель беседы, надо думать, вам известна?

– Разумеется, – подтвердил полковник. – Сам такие беседы проводил. Да и сейчас иногда провожу.

– Массу времени сэкономили, – отметил Сулицкий и посмотрел на часы. – Хотите знать, что нам о вас известно?

– Могу догадаться, – сказал Никеев. – Я могу определить точки, по которым вы меня отследили. Но всё-таки… Расскажите!

– Хорошо, – согласился Сулицкий.

И процитировал наизусть личное дело.

– Руководитель оперативной группы, сотрудники определены по оперативным псевдонимам как «Вальтер», «Бек» и «Беляк». Профиль группы: точечные ликвидации. Группа работала по команде оружейников. Действиями наших оперативников группа раскрыта, ввиду чего ликвидирована Управлением. Ликвидация проведена…

Сулицкий выдержал паузу.

– Ну, кем именно, вам говорить не нужно. А убирали вы наших подопечных, Борис Иванович. Вы, конечно, скажете, что служба у вас такая…

– Служба, – подтвердил Никеев. – Разве не так?

– Да и чёрт с ней, со службой! – заявил Сулицкий. – Вы же понимаете, что для вас она закончилась. Или скоро закончится. Я, кстати, удивляюсь, почему вы сами с нами на контакт не вышли. Или хотели ликвидации дождаться? Убедиться в том, что ваше Управление серьёзно настроено? Теперь, наверное, убедились.

– Почему вы так категоричны? – возразил Никеев. – Служба закончится… Почему вы так думаете? Исполнителей и раньше раскрывали. И ликвидация эта – не первая.

– А разве те исполнители, о которых вы говорите, были на прямой связи с офицерами Управления? – с притворным простодушием спросил Сулицкий. – Я не знаю, и ничего не утверждаю, но… Неужели были? Или с ними работали через посредников? Ваша группа… бывшая группа – из числа особо законспирированных. Потому у них был прямой контакт с вами. Задания такого уровня не доверяют посредникам. С ними на связи был только один человек. Человек из Управления. Никаких посредников, минимум инстанций. Если есть утечка информации, то виновных искать не надо. Один руководитель, три исполнителя. Трудно ли их всех нейтрализовать? Всё просто и понятно. Двухуровневая схема, надёжная! Но у неё есть один недостаток: Управление подставляет своего офицера. Невольно, конечно. Это обратная сторона простоты и надёжности схемы контроля. Случись что с группой, и концы придётся рубить уже внутри Управления.

Сулицкий вздохнул печально.

– С группой кое-что случилось. Неприятность… Санитары когда приедут трупы забирать?

Никеев промолчал.

– Или приехали уже? – продолжал допытываться Сулицкий. – Не волнуйтесь, мы им мешать не будем. Скандал нам не нужен. Так, видеозапись на память…

– К моему делу запись приложите? – севшим от волнения голосом поинтересовался Никеев. – А ещё как меня подставлять будете?

– Сами как думаете? – ответил Сулицкий вопросом на вопрос.

– Тут и думать нечего, – ответил Никеев. – Теперь это совсем просто сделать. Сольёте в Управление информацию, что я у вас под наблюдением и готовится вербовочная операция. Дадите подтверждение перехвата моих разговоров с группой. Начальство задёргается… Уже задёргалось, а после такого – завьётся, как уж на сковородке. В узел завяжется! Сколько я после такого слива проживу, не знаю. Думаю, не больше суток.

– Всё правильно, – согласился Сулицкий. – Одно замечание: вы и без наших стараний долго не протянете. В архив, полагаю, вас не спишут. Секретоноситель такого уровня должен быть или в деле, или в земле. Не в отставке, это точно!

– А с вашими стараниями? – спросил Никеев.

– С нашими стараниями у вас появляется шанс, – ответил Сулицкий. – Мы поможем вам вернуться в строй. Вы сможете доказать Управлению свою полезность. Даже незаменимость! Для вас сейчас – это гарантия выживания.

– Каким образом? – уточнил Никеев.

Сулицкий достал фотографию из внутреннего кармана.

– Это хорошо, что мы начинаем обсуждать детали. Можно считать, что сотрудничество началось. Вот этот человек…

Он показал Никееву фотографию.

– …находился на связи с Сахновским. Сахновский по известным вам причинам из бизнеса выпал. А человечек этот в бизнесе остался. У него остались контакты с бизнесменами из Латинской Америки, которые выступали посредниками при переговорах с колумбийскими инсургентами. Человек этот до последнего времени был в тени. Похоже, и ваше Управление его не разглядело. Впрочем, и вёл он себя очень тихо, активности не проявлял. С Сахновским общался очень осторожно, в России вообще не засветился. Сейчас, кстати, в Мехико живёт. Хитёр, умеет затаиться. Но очень неравнодушен к деньгам. Вот это и заставит его зашевелиться, выдать себя. Наши люди встретятся с ним и сообщат о возобновлении переговоров по поставке оружия в Колумбию. Эту информацию он, конечно, перепроверит и убедится, что она соответствует действительности. Мы об этом позаботимся. В дальнейшем он получит предложение замкнуть на себя перевод средств по сделке. Это он в состоянии обеспечить. При одном условии: он должен прибыть в Москву и получить часть данных от наших людей. Сахновского нет и за его спину не спрятаться. Нужно включаться в дело самому. А раз он будет в Москве – вам и карты в руки! Вы сообщите данные руководству и предложите использовать резервную группу для продолжения работы по оружейникам.

– А можно ли мне доверять? – с явным недоверием спросил Никеев. – Не решит ли руководство, что меня используют для сброса дезинформации? И не привлечь ли для работы с этим продавцом другого оперативника, за которым не тянется хвост из прошлого дела?

– Доверять можно, – уверенно сказал Сулицкий. – У вас же есть резервная оперативная группа?

Никеев кивнул в ответ.

– И ваши люди работали с Сахновским? Они ведь допрашивали его? Кстати, лихо они его отделали. Я смотрел фотографии…

Сулицкий покачал головой. То ли осуждающе, то ли удивлённо.

– …Гематомы, какие-то пятна под ногтями. Суровый у вас народ!

– Неласковый, – согласился Никеев. – Так можно ли мне доверять? И откуда пришла ко мне эта информация?

– Есть одна идея, – ответил Сулицкий. – Обыграем допрос Сахновского. Вы ведь через него получили данные на Климовича?

«А не допрашивает ли он меня, хитрец?» с тревогой подумал Никеев. «Этак он меня обнадёжит, информацию вытянет… Да и кинет! А я останусь один на один с Управлением. Нет, осторожней надо быть, осторожней! Экономно информацией делиться, не раскидываться сведениями. Это мой главный капитал».

– По вашим продавцам и другие группы могут работать, – схитрил Никеев. – Сбор информации параллельно ведётся. Мы отработали список вопросов…

Сулицкий попытку увильнуть в сторону пресёк быстро.

– Не в ваших интересах, – сказал он, – усложнять ситуацию, Борис Иванович. Мы работаем над…

Он сделал короткую паузу.

– …вашим спасением. Вашим! И давайте без общих фраз! Коротко, чётко и честно. Были вопросы по Климовичу?

«Ладно, рискнём!» решил Никеев.

– Были, – подтвердил он. – Но допрос фиксировался на видео. Начальство в курсе… Данных по вашему мексиканцу там нет.

– Он не мексиканец, – задумчиво произнёс Сулицкий. – Что вытянули по Климовичу?

– Связи, возможное местоположение, – уточнил Никеев. – Выделили четыре точки: в Юго-Восточной Азии, на Ближнем Востоке, на Карибах и в Европе. Получили данные по всем номерам мобильных телефонов. Их всего шесть. Четыре Сахновский вспомнил, два – нашли в записной книжке. Ещё Сахновский вспомнил о покупке. Климович купил виллу и участок земли в Доминикане. Планировал какие-то дела в Латинской Америке со своим партнёром. Имя партнёра Сахновский не вспомнил. Думаю, и не знал.

– Почему остановились на Карибах? – спросил Сулицкий.

Никеев подал плечами.

– Мы ни на чём не останавливались. Просто отработали список вопросов. Сахновский много чего успел рассказать: и о визите Климовича в Кабул, и о их совместной поездке в Бангкок, и о визите в Тирану. Зацепок там много было. Мы передали информацию руководству. Там по своим каналам провели проверку. Думаю, логика простая. Климович перешёл дорогу нашим зарубежным партнёрам. Стало быть, Европа и Юго-Восточная Азия отпадают сразу. На Ближнем Востоке он основательно засветился, слишком хорошо он там известен. Остаются Карибы…

– Можно ли сделать вывод о том, что у Климовича есть деловой партнёр в Латинской Америке, не известный Управлению? – осторожно подбросил подсказку Сулицкий.

И добавил:

– Можно ли сделать такой вывод, исходя из материалов видеозаписи допроса?

Никеев наморщил лоб.

– Ну…

Задумался на полминуты.

– Пожалуй, можно. Прямых указаний нет, есть упоминание посредника.

– Замечательно! – воскликнул Сулицкий. – Климович вышел из игры по причине безвременной кончины. «Мексиканец», как вы его назвали, получил от запаниковавшего посредника предложение подключиться к работе и войти в контакт с людьми в Москве. Вот здесь ваша резервная оперативная группа может очень пригодиться…

– Нужен дополнительный информатор, – задумчиво произнёс Никеев. – Здесь, в Москве. Без его помощи, без его данных я не смогу убедительно объяснить руководству, по какой это причине я так удачно вышел на спящего коммерческого агента. Или придётся использовать такие термины как «прозрение» и «божье откровение». Это очень далеко от терминологии оперативника.

– Не придётся, – заявил Сулицкий. – Будет у вас информатор, Борис Иванович. В течение суток подберём, из особо доверенных. В целом информация добротная, правдивая. Пусть ваше начальство проверяет. Никакого, как говорится, обмана.

– Так… Подождите! – удивлённо воскликнул Никеев. – Вы сдаёте мне действующих агентов? Подлинный, так сказать, состав? И знаете, кому сдаёте? Высоко же вы мою жизнь цените!

«И меня при случае так сдадите!» мысленно добавил он.

Сулицкий развёл руками.

– Вступительный взнос, Борис Иванович. Нам необходима зацепка в вашем Управлении. Вы же так законспирировались… Нам необходимо попасть внутрь. Фигурально выражаясь, конечно. И при этом мы рассчитываем на вашу помощь. У нас есть косвенные данные, что Управление планирует масштабную операцию… Обойдёмся без деталей, но операцию эту мы считаем крайне опасной для нас. Для всех! А у вас появляется шанс…

– Спасибо! – прервал его Никеев и демонстративно посмотрел на часы. – Я, между прочим, мобильный отключил и аккумулятор вынул. Служебный телефон сдал водителю. По инструкции. Так что связи со мной – никакой. А мы с вами почти двадцать минут разговариваем. Боюсь, жена обзвонилась. Так что давайте поторопимся. Слейте мне пару деталей для затравки и сообщите, когда снова выйдите со мной на связь. И – закругляемся!

Сулицкий передал Никееву фотографию.

– Здесь темно. Если нужно, я зажигалкой подсвечу. Запоминайте. Зовут его Шауль. Виктор Рудольфович. Работал с Климовичем… царство которому, так сказать, небесное!

«А убрали всё-таки Климовича» с удовлетворением отметил Никеев. «Не врал Шевалдин, есть от нас польза!»

– Контакт шёл через посредника. Данные по посреднику…

Его разбудили в шесть часов утра.

Разбудил его не дежурный санитар и не офицер из охраны, а какой-то совсем незнакомый мужчина.

Мужчина был сосредоточен и строг. Рослый и мускулистый, он стоял у постели, нависая горой над ещё не проснувшимся Лисом. Он терпеливо ждал две минуты, а потом, не выдержав, начал торопить:

– Скорее, Алексей Леонидович!

Мужчина пытался говорить шёпотом, чтобы не разбудить остальных больных (всего в палате их было трое), но шёпотом получался у него уж слишком громким.

– Пора, вам надо идти!

«..ра …идти» услышал Лис.

Он протёр глаза и посмотрел на разбудившего его человека.

– Корона на ушах, – прошептал Лис.

Человек машинально провёл ладонью по коротко стриженым волосам.

– Голова маленькая, совсем маленькая. Корона большая. Не наклоняйся, а то она слетит, – пояснил, как мог, мысль свою Лис. – Улыбнулся бы хоть!

Лис уголком простыни протёр слипшиеся за ночь губы.

Выпрыгнул бесшумно из постели. За полминуты оделся. Посмотрел вопросительно н разбудившего его человека.

– Лихо! – восхищённо прошептал тот. – Я это… В военном училище никогда раньше чем за минуту одеться не мог. Постоянно наряды из-за этого получал. Да…

Мужчина подошёл к двери. Поманил Лиса.

– Идёмте. Фотографироваться. Одежду примерить. Фотограф приехал, портной тоже… Прямо ни свет, ни заря. Начальство торопит. К обеду все документы надо сделать. Костюм подогнать. Чтобы свободно сидел. Мне вот в час ночи позвонили, еле успел сюда… Начальство, оно же всегда торопит…

Говорил он торопливо, то переходя на еле слышный шёпот, то повышая голос. И моргал при этом испугано, словно ожидал от Лиса жестокой выволочки за прерванный сон. А, может, позвонивший ему в час ночи начальник так старался донести до полусонного и ошеломлённого неожиданным звонком подчинённого всю важность специального задания, что невольно увлёкся и довёл служивого до состояния лёгкого транса.

Кроме того, мужчина явно не знал, как вести себя с Лисом, агентом из какой-то лечебницы. Быть может, важная персона, засекреченный сотрудник. Но в больничной палате… И глаза у этого агента какие-то странные. И разговаривает как-то странно!

Да ещё и… Агент показал ему язык.

Открыл дверь. Бесшумно. Без скрипа. Чуть потянув за ручку вверх.

– Зайдём по дороге, – сказал Лис, выходя из комнаты.

– Куда? – удивлённо спросил мужчина.

– Оправиться! – строго заявил Лис.

Так же бесшумно прикрыл дверь за собой.

Прошёл метров пять.

И, перейдя на строевой шаг, затопал каблуками по деревянному полу.

Портной шил костюм на заказ. Такой чести удостоился только Лис. Другим бойцам КПБ для проведения операции администраторы Управления закупили готовую одежду в дисконтных магазинах.

Конечно, по размеру. И даже вполне приличную на вид. Но…

Их одежда была всего лишь камуфляжем.

Костюм Лиса – камуфляжем и произведением искусства.

Светло-серый летний костюм, идеально подогнанный по фигуре. Пошитый из тонкой, с шёлковым отливом ткани. С ровными, хорошо проглаженными стрелками на брюках.

Сразу было видно, что костюм этот пошит с душою, с душою художника – и для обеспеченного, весьма обеспеченного заказчика.

И ещё Управление от щедрот своих передало спецагенту Лису белоснежную сорочку бутиковой марки и самой последней модели, ремень из крокодиловой кожи, итальянские ботинки и галстук Hugo Boss.

В наряде этом Лис выглядел внушительно и солидно.

– Богато! – восхищённо прошептал сопровождавший его офицер.

Лис к богатству был равнодушен. Он переступал с ноги на ногу и изредка еле слышно вздыхал, терпеливо выжидая, пока ползающий вокруг него на четвереньках портной не поправит все складки на его (да, теперь уже его!) брюках и не убедиться в том, что длина их – точно по фигуре.

– Поднимите ногу, согните в колене, – пропыхтел портной.

– Левая устроит? – уточнил Лис.

– Обе, поочерёдно!

Лис послушно поднял и согнул.

«Почему доктор здесь?»

Доктор действительно был здесь. Удивительно…

Конечно, он жил в этом приюте. Ему не нужно было ехать через весь город, а потом – и за город, как этому вот офицеру, не нужно было с великими трудами добираться до больницы. Надо было только проснуться, одеться, пройти по коридору…

– Руки согните в локтях. Нигде не жмёт? Не давит? Застегните пиджак.

Но ведь наверняка никто его не будил. И не приглашал на примерку.

И фотографу он не нужен, и портной может обойтись без него.

Вот и офицер Управления удивлённо смотрит на доктора. Он тоже не ждал его. Офицер удивлён, но вопросов не задаёт. Он догадывается… Или, скорее всего, знает наверняка, что для доктора эта больница – дом.

И доктор ведёт себя здесь как хозяин. И ещё – он не любит лишних вопросов. И сам выбирает тех, с кем будет разговаривать.

Потому офицер скромно стоит в стороне. И старается на доктора даже не смотреть лишний раз.

Смотреть…

Доктор стоял в стороне.

Доктор пил кофе.

Чашку стояла на подоконнике, на самом краю.

Доктор стоял у окна, и взгляд его устремлён был в середину комнаты.

Не глядя, не поворачивая головы, доктор протягивал руку, брал чашку за ручку. Поднимал, подносил чашку ко рту. Зажмуривался на мгновение, вдыхал аромат. Делал глоток. И ставил – опять на край.

Все движения этого сонного на вид человека были удивительно точными. Он ни разу не ошибся, не промахнулся, не пролил ни капли.

Лиса не удивляла точность движений. Он знал, что доктор может… Точнее, способен…

«Зачем он пришёл?»

– На все пуговицы…

Портной встал. Отошёл на два шага.

«Доктор может и не такое! Он может!..»

– Застегнули? Хорошо! Дышится легко? Нигде не давит? Не жмёт? Присядьте! Да, вот так. вытяните руки. Встаньте. Опустите руки.

Портной обошёл Лиса со всех сторон. Убедился в том, что брюки не опустились и ремень остался на линии талии. И пиджак не топорщится на спине, и не появились складки на ткани.

– Хорошо!

Портной, довольный своей работой, улыбнулся и похлопал Лиса по плечу.

– Вот, молодой человек, одну из лучших своих работ я оставляю вам. «Как денди лондонский одет»! Да, классика, классика… Люблю, знаете ли, классический костюм. Моя слабость… И моя сила! В каком обществе, друг мой, вращаться будем?

– В высшем, – ответил за Лиса офицер.

Фразу эту он произнёс таким угрюмым и суровым голосом, что чрезмерно словоохотливый портной тут же замолк и, пробормотав: «понимаю… сам на службе…», начал собираться.

Лис заметил, что портновские свои инструменты, ножницы, булавки и коробочки с иголками, портной складывает в чемодан дрожащими руками.

– Хорошая работа, – подбодрил его Лис.

– Я знаю, знаю, – пробормотал в ответ мастер. – Если что не так, я бы переделал. Но ведь идеально всё… Я однажды куртку шил на заказ. Такая выкройка сложная! Три потайных кармана…

– Ступайте! – весьма нелюбезно прервал его офицер.

Портной поспешно закрыл чемодан и вышел из комнаты.

– Этот костюм снять придётся, – проводив портного недобрым взглядом, пробасил офицер. – Сейчас будем с фотографом работать. Для удостоверения и личного дела будем вас в другом костюме снимать. Поскромнее и попроще. А этот… Не волнуйтесь, повесим на плечики и накроем плёнкой. Не волнуйтесь, в день операции получите его в лучшем виде. Чистенький, с иголочки!

Лис снял пиджак и передал охраннику.

– Как закончишь…

Он услышал голос доктора.

– …с фотографом, вернись сюда. Я подожду тебя. Хочу поговорить…

«Ради этого разговора он проснулся так рано?»

В станционном здании было не намного теплей, чем на улице. Ветер, ворвавшийся вслед за ним, толкнул его несильно в спину, пролетел мимо, понёсся по полутёмному, едва освещённому тремя тусклыми лампами залу, взметая и разбрасывая по тёмным от грязи потрескавшимся плиткам пола обрывки газет и серых бумажных пакетов, окурки и обтрёпанные в пыль корешки прошлогодних билетов.

Мальчик повернулся и потянул на себя дверь.

– Брось, пацан! – строго сказал ему какой-то пожилой и суровый на вид мужчина в длинном, до пят, тяжёлом тулупе.

– Пальцы прищемишь!

Мальчик захлюпал, выпуская носом пузыри, утёрся рукавом и поспешно прошмыгнул в зал. Подальше от входа и грозного дядьки в тулупе.

Он втянул голову с плечи, услышав громкий хлопок, с каким закрылась, наконец, упрямая дверь.

«Вот так…» пробасил дядька.

Мальчик встал посредине зала и, широко раскрыв испуганные глаза, закрутил головой, выискивая расписание поездов.

Расписанием был небольшой, от руки заполненный листок, прилепленный к стене возле касс. У кассы не было очереди, и листок, обычно заслонённый, закрытый спинами пассажиров, хорошо был виден от того места, где стоял мальчик.

Но мальчик не знал, как выглядит расписание. Расписание поездов на Москву.

Москва для него была сказочным городом, синим холмом с золотыми дворцами и хрустальными арками. Потому и думал мальчишка, что поезда на Москву – особенные. Какие-то…

Какие точно – он и сам не знал. Но уж верно, не те товарные составы с гружёными углем вагонами и мазутными цистернами, что проходили обычно мимо их посёлка по проложенной в глухом степном краю железнодорожной ветке.

Нет, московские поезда…

Ему рассказывали. Были у мамы в гостях какие-то знакомые. Они ездили в Москву. Правда, в поезд садились не здесь, не на этом полустанке. Они приехали в город. И там был какой-то… вокзал.

Московский поезд! Это место… Там…

Там чай и белые простыни. Мягкие диваны и этот… Рест… В общем, где кормят. Вагон такой, где много вкусных вещей.

Самой вкусной вещью в жизни мальчика была пастила, которой его угощали на Новый год на школьном празднике. Обещали ещё мандарины, но с мандаринами что-то не вышло. Он не особенно огорчался. Не известно ещё, что это за штука – мандарины. А с пастилой всё ясно. Она вкусная!

В московских поездах должны давать пастилу. В этом самом вагоне, где кормят. А в Москве этой пастилы, должно быть!..

Мальчик сглотнул слюну и, набравшись смелости, подошёл к стоявшему у стены старичку с баулами.

Из всех бывших в зале пассажиров старичок казался ему самым безопасным.

– Деда!

Старик посмотрел на него искоса.

– Дедушка, а когда поезд на Москву будет? Мне мама сказала…

– Чего?

Дед поперхнулся, вытер рот рукавом и захихикал.

– Куда? Ты куда это намылился? В Москву?

Дед всплеснул руками.

– Гляньте-ка! В Москву!

Глядеть никто не стал. Пассажиров в зале было немного, и каждый занимался своими делами.

Суровый дядька стоял у самого входа и растирал ладонями уши. Женщина, стоявшая у окна, бдительно охраняла порученный ей родственниками доверху набитый картошкой дерюжный мешок и потому, не отвлекаясь на мелочи и посторонние звуки, бдительно следила за всеми, кто проходил мимо её драгоценного груза.

Пожилая супружеская пара, присев на скамейку, обсуждала перспективы путешествия в Челябинск.

Пожилой казах, завернувшись в шубу, тихо дремал, устроившись на широком подоконнике.

Молодой парень украдкой достал сигарету…

– Курить на улице! Эй! – крикнула ему бдительная дежурная.

Парень спрятал сигарету. На улицу ему явно не хотелось.

– Нечего смеяться! – строго сказал мальчик. – Мне мама сказала!

Смех тут же прекратился. Старик озадаченно посмотрел на него.

– Да не останавливаются тут поезда на Москву, – уверенно произнёс старик. – Нет на них посадки и не было никогда. Тут местные… до Кустаная. А на проходящие тут не сядешь. Может, с пересадкой ехать собрались? Так пассажирский нескоро будет. Сейчас одни товарняки идут!

Мальчик твёрдо знал одно: мама не врёт. Значит, врёт старик.

Потому мальчик заявил решительно:

– А я вам не верю!

И отошёл в сторону. Подальше от противного деда.

Похоже, просить о помощи бесполезно.

«И ладно!» решил мальчик. «Сам найду это расписание».

Вот только одного он мог понять: чем поможет ему расписание, если не может он его прочитать? Была надежда на взрослых… Они, конечно, прочитали бы. Да ведь взрослые врут. Вот как этот дед!

Придумал тоже: «нет посадки…».

Мама собрал вещи. Заперла дверь. Сказала, что больше сюда они не вернутся.

Так куда же им теперь, как не на поезд? Не в степь же идти!

А дед это вредный придумал!..

Что значит: «с пересадкой»? Это когда…

Мальчик услышал нарастающий гул и металлический лязг и почувствовал, что пол под его ногами задрожал.

К станции приближался товарный состав.

– Ну вот, доктор. Теперь я в вашем, именно в вашем распоряжении.

Лис успел переодеться.

Теперь была на нём служебная униформа патриотический больных: комбинезон серо-зелёной камуфляжной раскраски, куртка того же маскировочно-лесного цвета и чёрные ботинки с тяжёлыми подошвами и высокой шнуровкой, каблуки которых при быстром шаге выбивали из пола барабанную дробь.

Глухую – из бетонного пола.

Отчётливую и резкую – из деревянного.

Лис шёл по бетонному полу, накрытому линолеумом.

Барабан звучал приглушённо.

Лис подошёл к доктору и протянул ему фотографию.

– Это я. Снимали для моих сопровождающих. Сказали вам передать… На память.

Балицкий взял у него фотографию.

– Специально для вас…

Лис улыбнулся смущённо.

– …отпечатали дополнительно.

Балицкий с наигранным безразличием положил фотографию на край подоконника, даже мельком не посмотрев на неё.

– Ты же знаешь…

Голос доктора звучал глухо и как-то неуверенно. Это удивило Лиса. Он привык к тому, что речь доктора, если уж не звенит металлом (что тоже бывало), так уж, по крайней мере, неизменно тверда и исполнена внутренней силы.

Но теперь доктор будто извиняется перед ним. Или перед собой? Или перед кем-то ещё?

– …я никогда не пытался сохранить прошлое. У меня нет архивов. Ломкие листы бумаги, кусочки жизни, фотографии – ничего этого нет.

«Лжец!» мысленно крикнул сам себе Балицкий. «Зачем ты обманываешь его? Его! Он же вместе с тобой! Он – твоё творение, часть тебя, твоё продолжение. Даже его ты обманываешь! Забыл о фотографии в книге? Или пытаешься убедить себя, что справился с собственной памятью?»

– Простите, доктор, – сказал ему Лис. – Мне показалось, что вы всё-таки… Всё-таки не окажетесь принять это. Снимок… Он так себе, он плохой. Я сам себе не нравлюсь. Это же не для вас снимали. Для этих…

Лис подмигнул.

– Они подведут меня к объекту. Они должны быть уверены в том, что я человек Системы. Из чужой стаи, но в целом – свой. Холопской породы. Вот я и старался… Вид такой, что самому противно. Глаза как пуговицы, нос немного задран. Похож на собаку, которая ждёт команды от хозяина.

– Ты волк! – выкрикнул доктор.

Прежний, привычный Лису металл зазвенел в его голосе. Вот теперь это был Балицкий! Настоящий Балицкий!

Доктор ударил кулаком по стене.

Испуганный офицер заглянул в комнату и, поймав белый, бешеный взгляд Балицкого, поспешно ретировался и плотнее прикрыл дверь.

– Ты волк! Зверь! Какую команду ты ждёшь?

Лис приложил палец к губам.

– Доктор, здесь место такое, интересное… Здесь не только наши уши! Я хоть и болен, да мозги-то у меня работают. Вы сами говорили, что мозги у меня очень хорошо работают. Вот я ими и раскидываю.

Лис показал на лампу.

– Беспокойное тут место, доктор. Уши есть. И глаза могут быть.

– Знаю, – ответил доктор.

Он повернул ручку и рывком распахнул окно.

– Знаю… Чёрт, всё знаю! Хищников тоже дрессируют. Знаю! Но какой команды ты ждёшь? Всё, что нужно тебе, ты уже получил.

Холодный, сладкими запахами скошенных трав и осенних цветов наполненный воздух ворвался в комнату. Розовый сад качался в тумане и длинные тени скользили по облачно-лёгкой и тихой утренней дымке.

Доброе утро было у мира на исходе лета. Доброе, ясное.

Доктор замер у окна. Он долго стоял в молчании.

А затем спросил Лиса:

– Ты уверен, что всё получится?

«Вернись, доктор!» попросил мысленно Лис. «Мне не нравится то, что ты говоришь и то, как ты это говоришь. Твои интонации… Виноватые, молящие, неуверенные. Где прежний доктор? Где зверь? Где Волк?!»

– Уверен, – ответил Лис. – Вы об этом хотели со мной поговорить?

Доктор захлопнул окно.

Покачал головой.

– Нет. Я хотел спросить. О семье… О твоей семье.

– У меня нет семьи, – удивлённо произнёс Лис. – Вы же знаете, они не захотели спастись…

– Знаю, – сказал доктор. – Если бы я мог воскресить их, ты бы попросил меня об этом?

– «Если бы»? – удивлённо переспросил Лис. – Но ведь вы и так можете! А я не прошу…

– Ты знаешь, – усталым голосом произнёс доктор, – воскрешают не всех. Только тех, кто в стае. Ты знаешь, кто становится зверем. Тот, кто проливает кровь. Родную кровь! Если бы я вернул тебе пролитую тобой кровь?