Текст книги "Созвездие Волка"

Лис перевернулся на спину.

«А если бы предложили?» спросил его кто-то. «Если бы тебе дали выбор? У тебя есть выбор? Или это героизм от безысходности? Быть может, ты просто автомат? Хорошо настроенный автомат? Киборг, который притворялся человеком, а теперь вот притворяться больше не может? Засбоила программа, Лёша, засбоила… Так ведь?»

Лис не удивился тому, что кто-то невидимый прокрался в спальню и изводит его вопросами. Невидимки часто задавали ему вопросы. Он уже привык к этому. Настолько привык, что перестал на эти вопросы реагировать.

Но этот… Этот трудно было пропустить мимо ушей.

Лис приподнялся и погрозил невидимке кулаком.

– Какая программа? – шёпотом спросил Лис. – Врёшь ты всё. Нет никакой программы. Я сам сделал выбор.

«Это тебе кажется» упорствовал невидимка. «Это иллюзия выбора. Для такого задания нужны люди, которые считали бы себя добровольцами. А на самом деле – покорными исполнителями чужой программы. Чужой воли. Ты не пробовал сойти с тропинки в сторону?»

– Зачем? – искренне удивился Лис. – Тропинка ведёт меня туда, куда я хочу идти.

«А, вот видишь!» обрадовался невидимка. «Вот это глупость-то и есть! Сам-то понимаешь, что говоришь? Откуда это тропинка может знать, куда тебе надо идти? Разве она тобой проложена? Разве люди, которые её проложили, спрашивали тебя, куда тебе надо идти? Разве твоё мнение для них имело хоть какое-то значение? Они проложили её, исходя из своих интересов. Пункт назначения известен им, но неизвестен тебе. А тебе исподволь внушили, будто в конце пути – приют для тебя, обитель блаженных. Дом, милый дом!»

Невидимка зашёлся в издевательском, шипящем, ядовитом смехе.

– Тише, дурак! – приструнил насмешника Лис. – Марка разбудишь!

Марк замычал спросонья и заворочался.

Невидимка сразу осёкся и затих.

– Так-то! – наставительно заметил Лис. – А на твои вопросы провокационные я вот как отвечу… Да… Вот так…

Невидимка беспокойно заворочался в углу.

– Не шебурши, дай с мыслями собраться, – грозным голосом приказал ему Лис. – Я вот что скажу… Совпадение, вот что это такое! Да, всё совпало. Я нашёл людей, которым я нужен. Эти люди… Ну, они… Они странные, конечно. Не доктор, нет! Он-то как раз мужик нормальный. Хороший мужик. А эти, вокруг… Мутят, конечно. Мы-то с доктором знаем, что революция неизбежна. А вот эти…

«Встреча с патологоанатомом для тебя неизбежна!» заявил ему невидимка. «Дурак ты! И доктор твой дурак! Вас на привязи водят, как собачек. А вы и рады стараться!»

Лис не обиделся на невидимку. Невидимка глуп. Он всего не знает. Так, подслушивает что-то, хватает обрывки чужих разговоров. А потом чушь несёт, да так уверенно! С таким апломбом!

Всезнайка, где уж нам…

– Ты всего не знаешь! – уверенно заявил Лис. – Молчи!

Невидимка замолк.

Но в разговор вступил Марк.

– Дай поспать! – простонал он. – Опять у тебя гости.

И закутался в одеяло.

Лис вскочил и, подбежав к Марку, начал яростно трясти его.

– Марк, друг! Дмитрий Данилович!

– Чего тебе, гад? – хриплым голосом спросил Марк, по-черепашьи высунув голову. – Не скрыться от тебя…

– Марк, дружище, – дрогнувшим голосом спросил его Лис, – а революция и правда неизбежна?

– Зараза, – ответил Марк. – Как есть, зараза! И сам не спит, и другим не даёт.

– Пойдём, покурим? – предложил ему Лис. – Мне праздничный паёк выдали, пачку сигарет.

Марк зевнул и, приподнявшись, сладко потянулся.

– Нельзя, расписание…

Лис подмигнул ему.

– Сдаётся мне, что сегодня можно. Пошли!

В девять часов утра к одному из домов на Ленинском проспекте подъехала машина. Чёрный «Мерседес» с тонированными стёклами остановился на углу дома. С этой точки хорошо был виден первый подъезд.

Водитель набрал номер на мобильном и коротко бросил:

– На месте.

Его напарник приоткрыл дверь.

– Не спеши, – остановил его водитель. – Глава семейства завтракать изволит. У него выход на восемь пятнадцать запланирован. Видишь…

Он показал на припаркованную у подъезда синюю «Тойоту».

– Его ждут. И мы подождём. Следи за обстановкой.

Напарник аккуратно и почти беззвучно закрыл дверь.

Доктор сидел, отвернувшись к окну. Он повернул головы, когда мимо него проходили больные. Он не сказал им не слова.

Прощания не было. Он успел им всё сказать.

Офицеры Управления распределяли больных по микроавтобусам.

Доктор слышал обрывки фраз.

«Двоих до „Таганской“, выезд через десять минут… Одного до Мясницкой, выезд через три минуты… Одного на Арбат, выезд…»

Балицкий сидел в небольшой комнатке, примыкавшей к коридору. Сквозь приоткрытую дверь он слышал звуки шагов и голоса. Голоса оперативников.

Больные уходили молча. Кажется, они тоже всё сказали своему доктору. Вождю своей революции.

Вот только… Показалось Балицкому, что услышал он голос Лиса.

«…только сливочное, подороже…»

«Сладкоежка, однако, наш главный террорист» подумал Балицкий.

И грустно усмехнулся.

В больнице бойцы КПБ сидели на специально подобранной для них диете. Лис давно уже мечтал о порции сливочного мороженого размером этак с полулитровое пластмассовое ведёрко и об этой заветной мечте своей не раз говорил доктору.

Должно быть, надеялся, что Балицкий замолвит за него словечко перед диетологами Управления.

Но диетологи подчинялись Ратманову, а Ратманов и слышать не хотел о гастрономических поблажках для больных. В особенности – для Лиса.

«Что вы, Семён Сергеевич, это же столько лишних калорий! Они же вес наберут!»

Ратманов, возможно, и уступил бы, если бы доктор настаивал. Но Балицкий давление на полковника не оказывал, соглашаясь с ним… где-то в глубине души.

Революционер должен быть худым и лёгким. И не привязываться к удовольствиям этого мира, который ему так скоро суждено покинуть.

А побаловать себя можно и напоследок.

«Деньги исполнителями получены! Документы прикрытия выданы! Группа распределена!»

Лису выдали удостоверение личности. Он, по легенде, сотрудник Управления.

Остальные бойцы КПБ получили общегражданские паспорта.

Фотографии на паспорта взяты из личных дел. Фотографии годичной давности, но для милиции (на случай внезапной проверки где-нибудь на московской улице) – сойдёт.

Лис на особом положении. Учитывая серьёзный настрой людей из ФСО, его фотографировали отдельно. Фотографии совсем свежие, скомпонованы и отпечатаны с соблюдением всех требований Управления. На фотографии в удостоверении он в форме капитана (на фотосессию пожертвовал один из охранников… по приказу руководства, конечно). На фотографии, которую приложили к выписке из личного дела, переданной офицерам ФСО, агент Лис в светло-серой летнем костюме.

Том самом, пошитом на заказ.

Лису предстоит самая сложная проверка.

А вот…

– Всё, время!

Они вышли из машины и двинулись к подъезду.

…полковник. Куда уж без него!

– Быстрее, быстрее! Первая машина – на выезд…

Голос у него неспокойный, с какими-то истеричными, визгливыми нотками. Волнуется полковник, с трудом великим держит себя под контролем.

Да, ему есть что терять и что проигрывать. Его карьера, благополучие и сама его жизнь зависит сейчас от больных людей, подготовленных к диверсионной работе по невиданной ещё в мире методике. Кажется, даже доктор Губер не проводил операции такого масштаба.

Это ведь удар масштабный, не точечный. Не захват посольства в Стокгольме.

Это – революционный карнавал во всём своём великолепии.

И вот судьба служаки-полковника зависит от… Успеха революции и эффективности действий кучки сумасшедших?

Притом, что полковник так и не узнал, какие именно действия запланировали больные.

Есть от чего волноваться и при отдаче команд взвизгивать по-лейтенантски на высоких нотах.

«Фу, ну и запах в этой каморке!»

В комнатке стояла небольшая микроволновая печь и кофейный аппарат. Дежурные санитары устраивали здесь по ночам полночные трапезы. Завербованный стукач из числа санитаров доложил как-то Ратманову, что дежурные добавляют в кофе коньяк.

Ратманов устроил было борьбы за трезвость. Даже доктора просил…

«Вы же всё равно живёте здесь. Что вам стоит?»

…проходить иногда в полночь по коридору, одним своим присутствием удерживая санитаров от дурных поступков.

«Вас они боятся! Я точно знаю!»

«Я вам не привидение, чтобы людей пугать!» отрезал Балицкий.

Больше Ратманов с подобными просьбами к нему не обращался. Кажется, и санитаров, в конце концов, оставил в покое.

Вот откуда этот запах! Дешёвый кофе и бренди. Бренди, который санитары называют коньяком. И, кажется… Запах пота.

Комната не проветривается. Не избавиться от этого мерзкого запаха.

Тошнота.

Балицкий вытер салфеткой рот, в уголках которого стала накапливаться клейкая, солоноватая слюна.

Потом расправил салфетку.

И сложил из неё фигурку. Взвесил на ладони…

Бумажный волчонок смотрел на него грустно.

…и поставил на край стола.

Балицкий не выходил из комнаты. Он провожал больных.

– Звонят! – крикнула дочка.

Тамара Николаевна заметалась беспокойно по кухне.

– Господи, неужели отец опять портфель свой забыл! Вернулся, что ли?

Она заглянула под стол (в прошлый раз Андрюша оставил портфель именно под столом).

Пусто.

Вышла в прихожую. И здесь не было забытых мужем вещей.

«Странно… Похоже, не Андрей»

Она подошла к двери и, подняв трубку домофона, спросила:

– Кто там?

– Вишнякова Тамара Николаевна? – вопросом откликнулся гость.

Тамара Николаевна не решилась сразу ответить.

Голос незнакомца был явно взволнованный, если не испуганный.

От такого голоса и, главное, от того, что незнакомец так уверенно назвал её имя (то есть, чем-то напуганный человек пришёл к ней не по ошибке) сердце её беспокойно сжалось.

– А вы кто? – продолжала она допытываться у невидимого ей визитёра.

– Тамара Николаевна, я коллега вашего мужа, – торопливо объяснил визитёр. – Майор Саврасов, Дмитрий Иванович. Ради бога, как можно скорее! С Андреем Александровичем беда…

– Да что вы! Господи, он же только…

– Мама, что там? – спросила дочка, выбежав в коридор.

– Света, не лезь! – крикнула мать.

– Тамара Николаевна, – снова позвал её гость. – Я поднёс удостоверение к дверному глазку. Пожалуйста, посмотрите. Прошу вас!

Тамара Николаевна осторожно приблизилась к двери. И выключила свет в прихожей. Так лучше видно.

– Вы это, поближе…

Мелькнула фотография: размытая. Буквы: «федеральная…».

– Ой, ещё ближе. Чуть дальше… Вот!

Она внимательно рассмотрела фото. Прочитала фамилию и звание.

Она надела цепочку на дверь и слегка приоткрыла её.

Мужчина, стоявший на лестничной клетке, протянул руку и передал ей удостоверение.

– Пожалуйста, прочитайте. Выслушайте меня внимательно, Тамара Николаевна.

Женщина растеряно крутила в руках офицерское удостоверение.

– Что же… Что такое? – срывающимся голосом спросила она.

– Распоряжение генерала Сомова, – жёстким и уверенным голосом произнёс мужчина.

– На вас и вашего мужа готовится покушение. В Москве неспокойно…

Тамара Николаевна выглянула из-за двери и увидела на стене, за спиной гостя, какую-то размытую тень. Кто-то ещё стоял на лестнице, спрятавшись за углом.

– Там кто-то есть!

Мужчина повернул голову.

– Не волнуйтесь, это мой напарник. Тамара Николаевна, по распоряжению генерала Сомова мы проводим эвакуацию членов семьи полковника Вишнякова. Срочно собирайтесь!

Тамара Николаевна отступила на шаг.

– Но мне нужно…

– Времени нет! – настаивал мужчина, приблизившись вплотную к двери.

Он протянул руку, просунув её в щель между дверью и дверным косяком.

– Пожалуйста, верните удостоверение! И срочно собирайтесь!

– Мне нужно позвонить мужу, – решительно заявила Тамара Николаевна. – Или Сомову. Я знаю его телефон.

Она отступила ещё на шаг.

– Звонки запрещены! – закричал мужчина, наваливаясь на тяжёлую металлическую дверь. – Запрещены! Не делайте глупостей!

Тамара Николаевна услышала звуки шагов.

«Второй… за дверью…»

Ей стало страшно.

– Подождите, – пробормотала она, отступая в глубину квартиры. – Я позвоню и сразу же вернусь…

– Запрещено! – крикнул мужчина и, с силой, резко навалившись на дверь, сорвал цепочку с крепления.

– Помо!..

Мужчина зажал ей рот.

– Тихо, – спокойно произнёс он.

Его напарник следом за ним вошёл в прихожую. Он погрозил пальцем Свете, замершей в ужасе на пороге своей комнаты.

– Девочка, мы не бандиты. Мы хорошие люди.

Он прикрыл дверь.

– Сколько тебе лет?

– Двенадцать, – прошептала Света.

– Чудесный ребёнок! – воскликнул напарник.

И заглянул в кухню.

Лже-Саврасов отпустил Тамару Николаевну.

– Слушайте меня, – спокойным, деловитым тоном произнёс он. – Сейчас вы вернёте мне удостоверение, в которое вцепились мёртвой хваткой, спокойно соберётесь, и мы поедем. Вы и дочка поедете вместе с нами. Не шумите и не делайте резких движений…

Он достал тонкий, остро отточенный стилет.

– Стрелять не будем. Но, если поднимите шум, то в живых мы вас не оставим. Поняли?

Тамара Николаевна быстро закивала в ответ.

– Собирайтесь. Без багажа!

Гость усмехнулся.

– Вам на месте всё выдадут.

«Информационное агентство «Новости Москвы».

В Гостином дворе сегодня в торжественной обстановке открывается съезд партии «Единая Россия».

С политическим докладом о роли партии в разработке и реализации стратегии политико-экономического развития страны выступит лидер партии Борис…

По информации нашего корреспондента, на завтра запланировано выступление на съезде премьер-министра …, в котором он сообщит о планируемых мерах по преодолению назревающего в стране тяжёлого политического кризиса.

Следует отметить, что съезд «Единой России», которую все уже привычно считают партией власти, проходит в очень сложной обстановке.

Клиенты стремительно разоряющихся банков перешли к уличным акциям протеста. Сегодня с девяти утра они проводят несанкционированный митинг у Васильевского спуска. Милиция, которая прежде жёстко пресекала подобные акции, сегодня ведёт себя на удивления лояльно по отношению к митингующим.

Лозунги и выступления митингующих находят отклик в сердцах прохожих и митинг, поначалу весьма немногочисленный, постепенно превращается в многолюдный.

Один из организаторов митинга на условиях анонимности сообщил нашему корреспонденту, что к 11 часам к ним должны присоединиться лидеры объединённой демократической оппозиции, что может изменить характер митинга и из обычного протестного выступления он уже в ближайшее время может превратиться в масштабную политическую акцию.

За годы стабильности москвичи уже успели отвыкнуть от подобных потрясений, однако теперь, похоже, политика вновь выходит на улицы.

Мы хотели обратиться к зрителям…»

– Сволочи! – выругался Руднев и выключил телевизор. – Провокаторы! И время сообщили и место…

– Ты в стихийные выступления веришь? – спросил он помощника.

Майор вытянулся по стойке «смирно».

– Не могу знать.

– А в заговоры? – с явной уже иронией в голосе произнёс Руднев.

Майор понял, что разговор неофициальный. Как говорится, без протокола.

– Не знаю, Олег Михайлович. Разное в газетах пишут…

– А я вот в заговоры не верю! – твёрдо произнёс Руднев. – Но верю в эффективные операции!

Он положил в портфель подборку документов по оперативному плану разработки УССМ.

– Машину заказал?

– Так точно! – отрапортовал майор. – Второй подъезд, подадут через две минуты.

Руднев встал из-за стола. Провёл ладонью по рукаву пиджака, смахивая пылинки.

– Я у руководства, – сообщил он помощнику. – Телефон будет отключен. Вернусь примерно…

Он посмотрел на часы.

«Да чёрт его знает, когда я вернусь! И вернусь ли вообще…»

– …к трём – половине четвёртого. К моему возвращению подготовь выписку из материалов, которые подготовил Сулицкий. На каком этапе у него разработка агента. Коротко и ясно, на одну страницу!

– Будет исполнено, – обнадёжил майор.

«Всполошился что-то Олег Михайлович» отметил он.

– Вам лекарство привезли, Олег Михайлович, – напомнил он. – Как заказывали, три упаковки.

Руднев отмахнулся.

«Не до таблеток!»

Сердце и впрямь шалило в последнее время. Организм требовал успокоительных средств и спокойного сна.

– У себя пока подержи. Вернусь – возьму.

В девять утра у опорного пункта охраны правопорядка, у обитой мутно-серым листовым железом покосившейся двери появилась женщина.

Женщина пугливо оглядывалась по сторонам и левой рукою прижимала к шее воротник оранжевой дворницкой куртки.

Женщине было пятьдесят четыре года от роду, но на вид можно было бы дать и все ненужные ей семьдесят. Она уже года два, как, махнув рукой на себя, перестала подкрашивать волосы, и торжествующая седина быстро побелила ей голову.

Лицо её было землистого цвета, в глубоких морщинах.

«На картошку стала похожа» говорила она о себе.

Она не любила смотреться в зеркало. Впрочем, в доме её не было зеркал. И от мебели мало что осталось.

– Замучил, сволочь! – сказала женщина, обращаясь к двери.

И дёрнула дверную ручку.

Дверь заскрипела и не поддалась.

– Закрыто, стало быть, – задумчиво произнесла женщина. – Что ж, ждать будем…

Она привыкла к закрытым дверям. Иногда даже дверь её собственной квартиры была для неё закрыта.

Участковый опаздывал. Ждать ей пришлось едва ли не полчаса.

Всё это время она стояла у двери, время от времени, неизвестно для чего, дёргая ручку.

Наконец, появился участковый.

Капитан Чубаров, старший участковый, на службу шёл не спеша, размахивал в такт ходьбе картонной папкой с протоколами и насвистывал немелодично популярную эстрадную песенку.

Терехову он заметил издали, и сбавил шаг. Свистеть перестал и постарался придать лицу выражение строгое и отчасти скорбное. Он уже догадывался, зачем пожаловала к нему Валентина Макаровна.

«А у кого ключи от клетки? В сейфе надо проверить».

– Жаловаться пришла? – спросил он Терехову.

Погружённая в тяжкие мысли женщина вздрогнула и, завидев участкового, запричитала:

– Володя, что делать с ним? Ну что делать с ним? Ведь ты уж сколько раз предупреждал его! И говорил, и говорил ему, гаду! И брат к нему на прошлой неделе приезжал. И при мне…

Она размашисто перекрестилась.

– Вот бог свидетель, правду говорю! Вот при мне он его стыдил. Так ему и сказал: «Посадят тебя, Митька!» А он? Напился до синевы, да давай брата из квартиры гнать! Стыдоба! Брата – из дому!

Участковый достал ключ и, с трудом повернув его в проржавевшем от времени замке, рывком выдернул из замочной скважины.

Дверь качнулась, но открываться не стала.

«Беда» подумал Чубаров. «И здание старое, ходуном ходит. И у нас ремонта лет двадцать не было. Вот в отделении ремонт сделать – деньги нашлись. А тут сидишь в конуре, сквозняки сплошные. Зимой холодина, хоть пингвинов разводи! И зарплата мизерная, и бегаешь весь день, высунув язык… Ещё алкаши эти местные! Все мозги уже пропили! Себя не жалеют, баб своих не жалеют… Беда!»

Он потянул дверь на себя. Приоткрыв, ногой подвинул к двери предусмотрительно оставленный у входа осколок кирпича.

«Ну вот, не захлопнется. Хорошо ещё, что лето. Тепло пока…»

– И ты смотри, что учудил!

Валентина Макаровна отвернула край воротника и показала участковому свежий шрам на шее.

– Ножом ударил! По шее! Правду говорю, убить хотел!

«Ещё годик, и уволюсь к чёртовой матери!» решил участковый.

Посмотрел на шрам.

«Кровоточит ещё…»

– Ладно уж, закройся, – сказал он женщине. – Пошли…

И он переступил через порог.

– Куда? – забеспокоилась женщина.

Участковый остановился и, повернувшись к ней, помахал в воздухе поднятой вверх папкой.

– Как это – куда? – удивлённо произнёс Чубаров. – Заявление писать. По всем правилам.

Женщина опустила голову.

– А, может, это… Ты его в клетку, а он вернётся – и вообще прибьёт.

Участковый махнул рукой.

– Не прибьёт! – уверенно сказал он. – Оформим, допросим. Глядишь, за это время и протрезвеет.

И, с нескрываемой уже жалостью, добавил:

– Пойдём, Макаровна. Пойдём, бедная ты моя!

Вишняков полагал, что Алмаз задержится с прибытием. Потому на встречу не спешил, и планировал до начала операции проехать не спеша вокруг Тургеневской площади, чтобы оценить оперативную обстановку и попытаться (конечно, если повезёт) вычислить оперативников Управления, которые непременно должны отслеживать его именно здесь, в этом месте.

Но провести проверку он не успел.

– Смотри-ка! – радостно воскликнул сопровождавший его капитан Демьянов. – На месте яхонт наш бесценный!

Он показал на здание почтамта. Притормозив у светофора, вырулил в сторону площади Мясницких ворот. И остановился, включив аварийный сигнал.

– Встречаем, Андрей Александрович.

Вишняков повернул голову.

Алмаз стоял у здания почтамта, в двух шагах от углового входа, у самого края тротуара, и с блаженным видом, зажмурившись от неземного удовольствия, обгрызал краешек вафельного стаканчика с мороженым.

– Глазастый ты, Миша! – похвалил помощника.

От площади Мясницких ворот заметить Алмаза было трудно. Да ещё и в людском потоке…

Честно говоря, на помощь сопровождающего в работе с Алмазом Вишняков не рассчитывал. Взял он сопровождающего только для того, чтобы иметь подходящего свидетеля на случай, если офицер Управления начнёт импровизировать, и учения пойдут во внештатном режиме. В этом случае числа не будет объяснительным и рапортам, которые придётся писать в своё оправдание.

Свидетель для такого случая – человек очень полезный. Особенно, если это оперативник из твоей службы и твой же подчинённый.

А уж если он и в работе с Алмазом может помочь!..

Вишняков вышел из машины. Щёлка правого глаза едва заметно приоткрылась и Алмаз посмотрел на него искоса. Мороженое он стал есть заметно быстрее и уже не с таким блаженным выражением лица.

– Добрый день! – поприветствовал его Вишняков. – Извините, что помешали… мы на три минуты раньше.

Он приоткрыл заднюю дверь машины.

– Пожалуйте. Отвезём на место, как договаривались.

Алмаз кивнул в ответ и буквально пропихнул в рот остаток стаканчика.

Посмотрел на пиджак и, убедившись в том, что ни одна капля мороженого на него не попала, вытер кончики пальцев салфеткой, с помощью которой придерживал он так быстро уничтоженный вафельный стаканчик со сливочным мороженым.

– Да, пора ехать, – хриплым и глухим голосом произнёс Алмаз.

И сел на заднее сиденье.

«Какого-то пионера на задание посылают» с удивлением подумал Вишняков, закрывая дверь машины. «Мороженое кусками глотает… Худой. И выглядит как пацан. Глаза наивные какие-то, прямо детские. Такому барабан на шею – и металлолом собирать. На фотографии солидней выглядел, ей-богу!»

Он сел в машину.

Миша поднял стёкла и включил кондиционер. Медленно, задним ходом отъехал от бордюра – и поехал по Чистопрудному бульвару в сторону Покровского и Солянки.

Минуты через две Вишняков, включив защиту от прослушивания, сообщил по рации:

– Алмаз на месте. Идём по плану.

Посмотрел в зеркало заднего вида.

«Так, теперь надо сопровождение отсечь… Если оно есть».

И перехватил отражённый в зеркале взгляд Алмаза. И отметил с удивлением, что этот направленный на него взгляд, удивительно спокойный и лишённый даже тени волнения, действительно похож на взгляд ребёнка. Такой же чистый и светлый. И даже… как будто…

Способный вызвать умиление?

«Что за бред?» с раздражением подумал Вишняков. «Чему умиляться? Это, между прочим, противник. Хотя бы на время учений. Да и по возрасту он на мальчонку не тянет, сильно за тридцать уже… Хитрит? Наивным притворяется?»

Он повернулся к пассажиру.

– Как служба идёт? Не обижают отцы-командиры?

Да нет, похоже, не притворяется. Просто радуется жизни. У Вишнякова и у самого стало на душе отчего-то легко и радостно.

– Служба как служба, – спокойно, но с некоторым недовольством в голосе ответил Алмаз. – Учения вот придумали… Сто лет бы их не видеть!

– Не трусь!

И Вишняков ободряюще подмигнул Алмазу.

– Прорвёмся!

Он повернулся к водителю.

– Миша, давай по Солянке к центру и там покрутись немного. Потом проверим парня и поедем на место высадки.

– Программа ясна! – ответил Демьянов и перестроился в правый ряд.

Ратманов нажал на клавишу, останавливая запись.

– Да,.. – задумчиво произнёс он.

И посмотрел на капитана недобро, исподлобья.

Капитан взгляд его выдержал совершенно спокойно. Он уже заранее подготовился к более чем возможному служебному разносу за потерю бдительности.

– Есть помехи, капитан. И серьёзные!

Ратманов показал на экран ноутбука.

– Кто в канал мог вклиниться? Есть идеи?

– Никак нет! – ответил капитан.

Ратманов встал и медленным шагом прошёлся по комнате.

«Мчатся тучи, вьются тучи…» прошептал он. «Мистика, господин Пушкин, это не по нашей части. Мы эти фокусы раскусим! И фокусников подвесим за одно место! За шею! За неё, родимую!»

Он внезапно остановился и, повернувшись к капитану, воскликнул:

– Чудеса творятся! Кто в канал вклинился, капитан? Может, кто-то посторонний и наши линии связи контролирует? Что думаете по этому поводу? Ничего?! Идей, как я понимаю, у вас нет. А что есть? Что предприняли для решения проблемы? Или безуспешно пытались эти самые идеи отыскать?

Крики начальника на капитана не действовали. Он не спал всю ночь и к утру стал сонным и нечувствительным к вербальной агрессии.

Потому докладывал он спокойно и обстоятельно.

– После обнаружения помех в соответствие с инструкцией была проведена проверка периметра зоны безопасности. Отделению охранной службы были приданы специалисты технического отдела. Визуальный осмотр, в том числе и с применением приборов ночного видения, присутствия посторонних на охраняемой территории не выявил. Техническими средствами попытки дистанционного и контактного перехвата информации не обнаружены. Записывающая техника диагностирована, замечаний нет.

Капитан вскинул голову и отчеканил:

– Я не могу подтвердить НСИ!

– Не можете подтвердить? – с усмешкой переспросил Ратманов. – Подумать только! А что за голоса на записи? Это, конечно, нельзя классифицировать как несанкционированный сбор информации. Профессионалы собирают информацию так, что следов не остаётся. Никаких голосов, никаких шумов посторонних. А что это такое тогда? Кто-то спектакль устроил? Кто-то демонстрирует нам свои возможности?

Ратманов подошёл к столу и закрыл ноутбук.

– Капитан, вы хорошо изучили запись? Хронометраж?

– Так точно! – ответил капитан.

– Когда начались помехи?

Капитан ответил уверенно и не задумываясь:

– Как только доктор начал свою речь. Он обратился к больным…

– Точно? – переспросил Ратманов.

– Абсолютно! – подтвердил капитан. – Время начала отмечено в рапорте. Там указано…

– Спасибо, – остановил его Ратманов.

И, подойдя поближе, тихо спросил:

– А доктор наш где? Надеюсь, без присмотра его не оставили?

– До недавнего времени находился в помещении больницы, – доложил капитан. – В помещении у выхода, где ужинают дежурные санитары. К больным не подходил. С персоналом не общался. Примерно десять минут назад вышел в больничный сад. Полагаю, гуляет и дышит свежим воздухом.

И добавил:

– Он под контролем, эта часть территории тоже просматривается.

– Не сомневаюсь, – ответил Ратманов.

И подошёл к окну.

– Гуляет, стало быть, и дышит… Ну что ж, пойдём и мы. Подышим.

Марк достал из кармана купленную им десять минут назад в палатке зажигалку и чиркнул колёсиком о кремень. Искры прыгнули на фитиль, и через мгновение на кончике фитиля вспыхнул и запрыгал под ветром сине-оранжевый огонёк.

– Это хорошо, – удовлетворённо заметил Марк. – Работает техника. Ещё как работает!

Оружие бойцы КПБ на выходе из больницы не получили. Так было предусмотрено планом. В город они шли безоружными.

Патриотические больные получили деньги. Небольшие суммы, по нескольку тысяч рублей каждому. Деньги эти предназначались для закупки в городских магазинах комплектующих и ингредиентов для изготовления диверсионных орудий.

И – для оплаты проезда к месту проведения диверсий.

Само же оружие (взрывчатку, кастеты, нунчаки, кинжалы, заточки) необходимо было готовить каждому больному самостоятельно, из подручных материалов и только непосредственно перед началом акции.

Больные должны были быть чисты перед законом и незаметны на фоне толпы вплоть до самого последнего этапа операции.

А на последнем этапе… Любой предмет в их руках мог превратиться в оружие. Смертоносное и сокрушительное.

Тому их и учили лучшие специалисты Управления.

Но самое страшное оружие дал им доктор.

Сила Революции! Сила Волка!

Шестеро непобедимых.

«А люди вот ходят…»

Марк спрятал зажигалку в карман выданной ему Управлением джинсовой куртки.

«…смотрят на меня. Ну, смотрите, смотрите. Вот он я, простой рабочий парень. Труженик автомастерской. Партизан народной войны».

Он решил. Его оружием будет зажигалка.

Марк долго кружил по городу, выискивая подходящую машину. Даже начал беспокоиться,..

«Что за дела такие? Всю жизнь на глаза мне попадались, никогда проблем не было их найти. А тут – как специально все попрятались!»

…что упустит время из-за этих бесплодных поисков.

Наконец на одной из автозаправок, что стояла на шоссе Энтузиастов (впрочем, может, и сейчас там стоит, если не затронули её события и того беспокойного дня, и прочих, последовавших за ним смутных дней) заприметил припаркованный у самого заезда на площадку оранжевый бензовоз.

Водитель бензовоза, простоватого вида парень лет двадцати – двадцати двух, откровенно скучал и даже, кажется, начал поклёвывать носом под звуки шансонного радио.

Марк отметил, что водитель опустил стёкла в кабине. И почти наверняка не заблокировал дверь.

«А вот это – удача!»

Марк подошёл к бензовозу. Остановился на мгновение, посмотрел по сторонам.

Нет, никто не мешал.

Он быстро вскочил на подножку и толкнул водителя.

– А! Чё…

Водитель ошалело посмотрел на него.

– Бензин слил? – строго спросил Марк.

– Сдурел? – сиплым спросонья голосом ответил паренёк, протирая глаза. – Приехал только…

И, спохватившись, добавил:

– А тебе зачем? Я тебя здесь раньше не видел. На перекупщиков работаешь?

– На мировую революцию! – ответил Марк.

И двумя ударами, в шею и в висок, мгновенно убил парня. Тот не успел даже вскрикнуть.

Да что вскрикнуть, и испугать-то, похоже, не успел. Так, с сонным видом, и откинулся на спинку водительского кресла.

Только из носа его вытекла капля крови.

Марк вытащил тело водителя из кабины и сбросил его на землю.

Сел за руль.

«Вот молодец, что решил радио послушать! Ключ в замке остался, искать не надо».

Завёл машину и резко развернул её на асфальтовом пятачке. Задние колёса проехали по трупу и машину заметно качнуло.

– Ладно тебе, мужик, – сказал Марк. – Сам должен понять. Интересы народа выше интересов личности. Спи спокойно!

И повёл бензовоз. По шоссе. К Садовому кольцу. В центр города.

И дальше. К Новому Арбату.

Нужно было спешить. Бензовоз скоро хватятся. Объявят в розыск.

«Если мне на хвост сядут…» подумал Марк, отчаянно лавируя между машинами на загруженном шоссе.

Если ГАИ его выследит и заблокирует, то бензовоз придётся бросить и искать новый.

А времени и без того мало.