Текст книги "Созвездие Волка"

У галереи, что вела к Атриуму, Вишняков неожиданно встал как вкопанный.

– Повышенные меры безопасности, – пробормотал он.

– Что? – переспросил Лис.

– Всё, дальше я тебя не проведу! – решительно заявил Вишняков.

И показал на стоявших в конце галереи молодых людей в одинаковых серых костюмах.

– Эти тебя не пропустят. Даже по моему распоряжению. Только Сомов, лично…

– Меня ждут? – уточнил Лис.

– В том числе, – ответил Вишняков. – Сегодня повышенные меры безопасности. Шум…

Вишняков кивнул в сторону окна.

– …Демократы бунтуют. Или не демократы, а наоборот… Совсем не демократы. Откуда они взялись, интересно? Неделю назад тишина была в Москве, никакого движения.

Он посмотрел подозрительно на Лиса.

– Не твои дружки постарались, Алмаз?

– Нет у меня друзей, – ответил тот.

Вишняков развёл руками.

– Я сделал всё, что смог. Это уже немало. Без меня тебя бы ещё на улице взяли… Что с семьёй?

Лис посмотрел на него с весёлым и хитрым прищуром.

– Через две минуты здесь будет очень шумно. Вот это будет тот самый сигнал, по которому освободят твою семью. Ступай с богом, полковник!

Лис дождался, пока Вишнков отойдёт от него шагов на пять и крикнул вслед ему:

– Спасибо за помощь, Андрей Александрович!

«Сволочь!» подумал Вишняков и перешёл на бег.

Подальше, подальше от этого места!

На выходе, у седьмого подъезда он остановился. Огляделся по сторонам…

«У него наверняка сообщники. Кто-то его страхует!»

…и, достав рацию, заговорил сбивчиво, с придыханием:

«Третий – постам! Алмаз не задержан! Повторяю: Алмаз не задержан, он на объекте! Три-тринадцать, галерея! Это не учения! Алмаз вооружён! Срочно провести захват!»

– Чёрт, – пробормотал Вишняков, закрепляя рацию на поясе. – Втянули меня! В такое трясину втянули!

И тут он услышал приглушённые стенами отрывистые, резкие звуки. Словно удары хлыста… И ещё – крики, топот, нарастающий гомон толпы.

«Началось» подумал Вишняков.

И с удивлением почувствовал, что к тревоге и досаде примешиваются ещё одно, не слишком уместное сейчас чувство.

Чувство облегчения.

Почему-то гон уверен был в том, что сообщники Алмаза выполнят обещание и освободят семью.

Почему-то он верил загадочным этим и могущественным террористам.

Услышал голос Лиса, один из дежуривших в галерее офицеров повернул в его сторону голову, и секунду смотрел, шевеля губами, на подозрительного типа…

«Привет, ребята!» подумал Лис.

И с улыбкой пошёл им навстречу.

…потом толкнул локтем одного из напарников и что-то прошептал ему.

Лис достал удостоверение и помахал им, видом красной книжицы стараясь до времени успокоить служивых.

– Полковник Вишняков просил подойти,.. – немного растерянным голосом произнёс Лис.

– Стой! – крикнул один из офицеров. – Стоять!

– Три-тринадцать, – прошептал второй, вдавливая в ухо наушник.

Лис не стал уточнять, что означает этот сигнал. И без того было понятно…

Движения молодых людей в серых костюмах были синхронными. И вполне предсказуемыми.

Они потянулись к оружию.

Лис выиграл сотую долю секунды, потому что не потянулся к оружию. Он начал убивать их голыми руками. Как учили.

Волк был на его стороне! Волк рвал их плоть и выкручивал им головы!

Противников было пятеро. Двоих он убил сразу. Ещё один пытался сопротивляться. Даже, кажется, хотел провести какой-то приём…

На этого ушло секунды две.

Двое успели достать стволы.

«Контрольная группа – объекту «Дача-106».

Семью вернуть. Время на выполнение – сорок минут. И почините дверную цепочку, вандалы!»

«Дача-106» – контрольной группе.

Принято, выполняем!»

Без выстрелов не обошлось.

Лис отпрыгнул к стене, перекатился, ударил одного из стрелявших по ногам. И потом – удар ногой по гортани.

Отбросил отключившегося офицера на его напарника и, одновременно выхватив «Стечкин» из ослабевших рук умирающего, выстрелил через тело – в последнего, оставшегося в живых.

Но так, чтобы только ранить.

Он подбежал к упавшему. Пятому. Свидетелю. Ногой отбросил от него подальше пистолет ПСС.

Быстро обхлопал карманы.

Склонился.

– Жив-в-в-ы-ы-о,.. – нараспев выстонал раненый.

– Живот, – согласился Лис. – Низ живота. Пару часов протянешь. А, может, и выживешь. Рану зажми!

Брюки и рубашка служивого темнели, намокая кровью.

Лис схватил его за кисти и прижал руки к ране.

– Держи так! Плотнее!

Шум. Растёт.

Лис поднял голову. Выпрямился.

Оружие наизготовку. Шаг вперёд.

«Эвакуация, срочно! Выводите всех из президиума! Немедленно!»

«В галерее выстрелы! Проверить срочно!»

«Из зала пошли… Кто контролирует эвакуацию? Причём здесь оцепление? Перекройте галерею! Выводите сразу к автобусам!»

Он услышал шаги и возбуждённые голоса. Много, много голосов.

Прямо на него по галерее двинулась из Атриума толпа делегатов.

Первые ряды, завидев трупы и лужи крови, застопорили ход.

– На пол! – крикнул Лис и выстрелил в толпу.

Кто-то отчаянно завопил, схватившись за простреленный бок.

– Лечь! – кричал Лис. – На пол! Все! Убью!

Первые ряды рухнули вниз. Так слаженно и чётко, что Лис удивился и невольно присвистнул. Даже раненый, согнувшись, лежал на полу и мычал от боли.

Здание же ряды, увеличивая сутолоку, побежали назад, вдавливая толпу обратно в Атриум.

Ничего, это даже хорошо! Паника была ему сейчас на руку.

Он спрятал трофейный ствол на пояс и ранул вперёд, стараясь смешаться с мятущейся толпой.

Пробежал он прямо по спинам лежавших в коридоре делегатов.

Делегаты лежали тихо и спокойно, лишь изредка негромко чихая и покашливая от набивающейся в нос пыли.

«Дисциплинированные!» с уважением подумал Лис.

Марк, не глуша двигатель, остановил машину у поворота с площади Свободной России на Белый дом.

– Заправщик приехал! – весело крикнул Марк, выпрыгивая из кабины.

Он прихватил с собой зажигалку и найденную в кабине тряпку для протирки, которая всегда найдётся у запасливого водителя.

Теперь эта тряпка поможет зажечь огонь революции.

«Шесть с лишним тонн, не шутка».

Он отсоединил шланг для слива топлива и включил насос. Бензин хлынул на асфальт и радужной рекой стал растекаться по дороге.

Марк смочил тряпку в бензине, отошёл ближе к кабине и… Короткий щелчок, огонёк зажигалки на секунду коснулся тряпки.

Она полыхнула так резко и мгновенно, что Марк еле успел отбросить её в бензиновую реку.

И – зажмуриться!

Ослепительная вспышка. И мощный гул разгорающегося пожара.

Оранжево-красный столб поднялся в воздух. Огненная, драконья река, нащупывая уклон, поползла по площади.

В долю секунды Марк прыжком залетел в кабину и – рванул с места. Так резво это грузовик не прыгал, наверное, ещё никогда.

Но огонь был быстрее. Он перекинулся на цистерны, облизывая её с разных сторон десятками жёлтых языков. И только поток воздуха от быстрого хода машины отгонял огонь прочь и не давал ему раскалить металл.

На полной скорости Марк пробил ворота. Сильнейший удар о металл смял бампер и разворотил всю переднюю часть машины. Из разбитого радиатора со свистом полетели брызги тосола и потянулись густые струи едких испарений. Смятая крышка капота сначала поднялась вверх, а потом с лязгом отлетела в сторону.

Марка бросило на руль. В груди что-то хрустнуло и из разбитого лба потек4ла кровь.

«Ничего, ещё протянуть! Ещё!»

Взгляд туманился. Он с трудом удерживал сознание.

Захрипел двигатель, машина задёргалась и стала сбавлять ход.

Оставалось немного! Совсем немного! До Дома Правительства…

Марк посмотрел в боковое зеркало. За ним, за машиной – сплошная огненная стена.

Охрана бежит прочь. Вот только…

Зеркало со звоном разлетелось. Левое переднее колесо с шипением стало сдуваться.

«Они стреляют!»

Машина под обстрелом. Его пытаются н6е пустить к дому. Ход замедляется. Машину ведёт в сторону.

И огонь. И союзник, и враг – он лижет, гложет, грызёт цистерну, накаляет её, пытается добраться до основных запасов бензина.

«Только бы не взорваться раньше времени, только бы не взорваться!»

Обидно, обидно будет не доехать! Вся жизнь – псу под хвост, если…

«Псу!»

Собака, собака! Собака спит, спит, спит, собака, милый пёс, грязный пёс, грязный. Грязный, добрый… Не спи! Проснись, хороший мой!

Удар!

Охрана Дома таранит его «Гелендвагеном».

Чёрт, двигатель глохнет!

Марк выжимает газ. Температура растёт. Тосол практически вытек, скоро двигатель заглохнет.

Тогда – конец. Его уже не запустишь.

Вперёд! Ещё секунды три, не больше.

Потерпи, машина, не взрывайся пока!

Марк выкручивает руль. Объезжает искорёженный ударом «Гелендваген».

И снова рвётся вперёд.

В Дому. Выше! Вверх! Из последних сил!

Скоро огонь прыгнет на спину. Не смотреть назад…

Последний метр. Звон стекла. Удар. Остановка.

В последнее мгновение своё на земле Марк окружён был светом.

Боли не было. Свет и сон.

Взрыв выплеснул горящее топливо на белый фасад здания.

Выползший из разбитой машины охранник с изумлением смотрел на охваченный пожаром Белый дом.

– …Споди помилуй! – прошептал он, заслоняясь ладонью от огненного сияния.

«Хуже, чем в девяносто третьем» подумал он.

Лис вместе с толпой вбежал в Атриум.

Времени – доля секунды. Охрана уже выводила людей из президиума, прикрывая их бронежилетами и папками с бронелистами.

– Я – губернатор! Пропусти, сволочь! – крикнул Лису красномордый толстяк.

Лис, не отводя глаз от цели, отключил важного толстяка ударом ладони по шее.

Пробежал вперёд.

Всё, дальше его не пустят. Впереди – заслон.

В охваченной паникой «партии власти», серым роем бестолково перемещающейся по залу, сотрудники ФСО выделялись особенно чётко и контрастно.

Они не паниковали и делали свою работу, и цепкий взгляд Лиса выхватывал их из толпы. И так хорошо различимы были их разрезающие толпу ряды!

Стоп! Они видят оружие в его руках. Сейчас его остановят. Свалят!

А этих, на сцене – уведут. Им осталась пара шагов.

Он прикинул расстояние.

Метров семьдесят пять – восемьдесят. Слишком далеко для пистолетного выстрела. Но нет другого выхода.

И толпа кидает его из стороны в сторону.

Орёт, визжит, брызгает слюнями!

– Пустите! Пустите!

– Куда лезешь, гад?!

– Господа, не рвите пиджак! В бутике куплен, во Флоренции! Не рви ворот, шпана!

– Что происходит? Где охрана? Я разберусь! Бардак! Сплошной бардак! С моими связями…

– Здесь у всех связи, да толку ни хрена!

Лис стрелял с ходу и с двух рук. Два трофейных ствола фсоишников – в сторону сцены.

Цель – глава парламента.

Попасть охраняемую цель трудно. Особенно в таких условиях. Но Лис попал.

Глава качнулся и повалился на руки охранников.

«Ранен! Голова задета…» успел услышать Лис.

Успел – до того, как…

– Комарницкий Алексей Леонидович, – прочитала медсестра карточку больного.

И добавила важно:

– Тяжёлый случай, у нас все такие…

Ёжик рыжих волос смотрелся трогательно. Стриженый лис.

Больной зверьком сидел на койке, спиной прижавшись к стене. Дрожал и смотрел на доктора опасливо, исподлобья.

– Здравствуй, рыжий! – сказал Балицкий.

– В сентября две тысячи седьмого острая форма помешательства,.. – затараторила медсестра.

– Тише, – остановил её доктор. – Успокойтесь. Я читал историю его болезни. И много ещё чего… читал…

Он склонился на Алексеем.

– Я знаю… больно тебе.

Алексей животом прижался к простыне. Вытянул руку и погладил подушку.

– Доча моя, доча, – нежно прошептал Комарницкий. – Дочура моя… мы на море поедем.

Балицкий осторожно, будто ребёнка, взял подушку на руки.

Больной задрожал и засопел беспокойно.

– Давай выберемся отсюда? – предложил доктор. – Все вместе?

Алексей наклонил голову и подмигнул лукаво.

– Я умею выбираться, – сказал он доктору. – Умею…

– И напомни мне, – сказал доктор, возвращая ему подушку, – чтобы я в шатена тебя покрасил. Или брюнета. И веснушки свёл. Уж очень ты заметен, рыжий!

Повернувшись к медсестре, распорядился:

– Соберите. И накормите его перед отъездом. Ему много сил потребуется…

– С вами? – удивлённо переспросила медсестра. – Но курс лечения…

– Со мной! – отрезал доктор.

Алексей зажмурился и прижался щекой к подушке.

…как пули пробили ему сердце, лёгкие и печень.

Выплёскивая горлом кровь, Лис упал на колени. И вниз – навзничь.

Его рывком подняли, запрокинули голову.

Пузыри на губах. Пена.

– Этот! – радостно закричал кто-то.

Крика этого Лис уже не слышал.

Стихающий гул в ушах. И красный свет – ярче, ярче!

Холод. И, через мгновение, темнота.

До поляны Вильгельм добрался минут за десять. Мог и быстрее (от железнодорожных путей по прямой было метров триста пятьдесят, не больше), но сказались последствия контузии: кружилась и тяжело, надсадно болела голова, тошнило, и предметы туманными призраками расплывались перед глазами.

Он едва нашёл обратный путь. Шёл, будто слепой, натыкаясь на деревья, едва ли не на ощупь находя дорогу.

Добравшись до поляны, Вильгельм ещё минуты три приходил в себя: дышал глубоко и размеренно, массировал затылок.

Постепенно он пришёл в себя. Головная боль не отпускала, но… Боль он хорошо научился переносить.

Надо было двигаться дальше. Дальше – по пути Волка.

Нельзя слишком долго отдыхать. Волк не любит лентяев и неженок.

У Волка не стаи. Волк – всегда одиночка. Но можно стать его другом. Стать другом!

И тогда он откроет путь и поможет пройти по нему.

Волк открыл путь. И сейчас ведёт его, ведёт – дальше, дальше!

«А офицерики думают, что мы выполняем их план!» с иронией подумал Вильгельм.

Ему стало весело.

Он смеялся, доставая спрятанные канистры и разливая бензин по стволам деревьев.

Смеялся, поджигая парк.

И успокоился, когда по краям поляны расцвели огромные огненные цветы.

Он попятился от брызнувших на него искр.

И быстро побежал.

Прочь! Прочь из парка!

Дальше. По пути Волка.

«Пока я жив… Пока буду жив…»

В НАШЕМ ГИПЕРМАРКЕТЕ ОБЪЯВЛЕН СЕЗОН СКИДОК!

На другом конце города Санта бежал прочь от пылающего здания электроподстанции. В охваченном пламенем здании лопались со звоном стёкла м сквозь сквозные проёмы окон вылетали длинные языки пламени, до углей выжигая оконные рамы.

Санта бежал по глухим, засыпанным металлоломом и осколками бетонных плит пустырям, через промзону. Путь через заброшенные эти места занял у него не меньше часа.

Час бега – даже для хорошо тренированного Санты это было немало.

Потому, добравшись до проспекта, перешёл Санта на шаг.

И шёл, обгоняя застрявшие в пробке машины, к ближайшей троллейбусной остановке.

– Где? – спросил он прохожего.

Парень остановился, снял наушники и удивлённо посмотрел на Санту.

«Похоже, испачкался» подумал Санта. «И дымом от меня пахнет. Надо будет ещё немного погулять, проветриться…»

– Где ближайшая троллейбусная остановка?

Парень переложил большой красный пакет из правой руки в левую и показал пальцем в сторону эстакады.

– Там! Но без толку.

– Чего? – переспросил Санта.

Парень надел наушники, включил погромче плеер и прокричал:

– Без толку! Полчаса назад все троллейбусы встали! Дорогу перегородили! Сам пешком иду! О, смотри…

Сине-белые огоньки в витрине магазина, что стоял на другой стороне проспекта, мигнули пару раз – и погасли.

– Копец! – резюмировал парень и пошёл своей дорогой.

«Пошло-поехало!» обрадовался Санта.

И прибавил ход.

Теперь до ближайшей станции метро он мог добраться только пешком.

«А если и метро встанет?»

Сейчас лучше бы не связываться с метрополитеном. Тем более, что по плану доктора в метро работает Крот.

«Случай любит издеваться над людьми. Метрополитен, конечно, большой, но вдруг… Вдруг Крот на этой же ветке? Она же встанет! Если не из-за отключения электричества, так уж из-за него – это точно!»

Санта размышлял на ходу, добираясь до станции. Санта не любил поспешных решений. Он обдумывал всё обстоятельно и не спеша.

И только увидев на эстакаде и за ней длинную вереницу ставших троллейбусов с опущенными рогами-токосъёмниками, решил он окончательно, что с общественными транспортом, да и с транспортом вообще в тяжёлую пору революционных потрясений лучше не связываться.

Ни к чему это, ей-богу. Ни к чему.

«Пешком пойду» решил Санта. «За три часа доберусь».

Следующая цель – газгольдер.

Вот только…

Денег оставалось немного. А революции нужна новая порция горючего.

«Ничего» подумал Санта. «Если угнать машину – можно использовать её бензобак. Каждая машина – бомба. В умелых руках!»

ВЫ МОЖЕТЕ КУПИТЬ САДОВУЮ ТЕЛЕЖКУ, НАБОР ИНСТРУМЕНТОВ «АГРОНОМ-ЛЮБИТЕЛЬ», ДВА МЕШКА УДОБРЕНИЯ И ЯЩИКИ ДЛЯ РАССАДЫ В КОМПЛЕКТЕ ПО ЦЕНЕ САДОВОЙ ТЕЛЕЖКИ!

СКОРО ОСЕНЬ – ВРЕМЯ СОБИРАТЬ УРОЖАЙ!

– Не толкайтесь, мужчина! – возмущённо крикнула обвешанная хозяйственными сумками крашеная блондинка, замученная бестолковой жизнью баба лет сорока пяти.

И локтем больно толкнула Крота.

– Я больше не буду, – миролюбиво пробубнил Крот.

– Видели?! – закипела блондинка. – Он больше не будет! Хам! Стоит, качается… Морда пьяная!

– Пускают в метро кого попало, – заметила стоявшая у дверей старушка с сумкой-тележкой. – Раньше-то иначе было, лучше. Гоняли бомжей этих! А где теперь милиция? С фонарём не найдёшь! Порядку не стало…

– Порядок будет! – пообещал ей Крот.

И, аккуратно просунув руку в карман куртки, сжал горлышко бутылки.

Он решил, что начнёт на следующем перегоне. Следующий перегон – длинный.

– В отделе «Сад-Огород»…

Девчушка в синем комбинезоне, размахивая пачкой рекламных листовок, кинулась было к Марселю, но, завидев бродяжий его наряд, встала на полпути как вкопанная и фыркнула брезгливо.

– Знаю, – успокоил её Марсель. – Можно купить много разной ерунды по цене садовой тележки. У вас электронная панель перед входом. Там всё написано!

Девчушка кивнула в ответ и поспешно отошла в сторону.

«Эх, хорошо!» подумал Марсель.

Художнику в гипермаркете есть где разгуляться!

Гипермаркет – храм религии потребления. И службы в нём буржуа исполняют ревностно.

Деньги, товары и сердца обывателей встречаются в этих священных местах. Деньги текут великой, бесконечной рекой, товары прыгают с полок, сердца трепещут.

Великая Матушка Жадность, богиня-пустота, парит под стеклянным сводом, оглядывая многолюдное царство своё.

Художника ждёт гипермаркет, художника!

Который заполнит пустоту собой одним, и прекратит её.

В этом мёртвом царстве полок и стеллажей, в лабиринте проходов и торговых улиц, под серебряными электрическими звёздами – родится новый мир.

Сейчас! Немедленно!

– Эй! – окликнул Марсель охранника у входа.

Парень лениво скосил глаза и по-верблюжьи выпятил губу.

– Юноша бледный! – позвал его Марсель.

– А я чего?! – неожиданно возмутился охранник. – Тележек на всех не хватает. распродажа сегодня. У другого входа смотрите…

Марсель недоумённо покрутил головой.

«Ах, да! Тележка нужна. Или корзинка. Но мне ни к чему. Я же не покупатель…»

– И вообще,.. – добавил охранник.

И как бы между прочим положил ладонь на рацию.

– Вид тебя мой смущает, юноша? – с вызовом спросил его Марсель, подходя ближе.

Охранник пожал плечами.

– Да мне всё равно… Всяких видел. Нам бомжей пускать не велено…

– Это одежда рабочего человека! – заявил Марсель, задирая штанину. – Понял? А если рабочий человек жильё потерял по вине жулика, буржуя проклятого, так его, стало быть, к продуктам и не подпустят? С голоду пускай помирает? Так, что ли? И ты здесь для того стоишь, чтобы голодную эту смерть обеспечить? Отвечай!

Охранник приосанился и сжал кулаки.

– Вы, гражданин, тут не хулиганьте! – строгим голосом произнёс он. – Я не допущу! Пришли за покупками, пропустили вас в приличное место – так и покупайте себе. И кричать тут не надо. Я вот…

– Где стройматериалы? – спросил Марсель, прерывая выступление охранника. – Лаки? Краски? Растворители? У меня оптовая закупка!

Парень засопел сердито и махнул рукой, показав путь в другой конец зала.

– И прилично себя ведите, – добавил он. – У нас видеокамеры в зале. Я о вас доложу в случае чего…

– Валяй! – согласился Марсель. – И попроси парочку твоих коллег-бабуинов за мной присмотреть. Мне чем больше народу – тем лучше.

Марсель скрылся в толпе, а охранник ещё с полминуты соображал и пытался определить, нет ли в словах этого покупателя-скандалиста чего-нибудь этакого… обидного и наносящего урон чести сотрудника службы безопасности гипермаркета.

И решив, что, пожалуй, есть, кинулся было вдогонку, дабы наказать хама и вытащить его за шкирку из сияющего огнями торгового зала, но тут, не вовремя так, окликнула его и отвлекла от важного дела старушка, что тянула за собой тяжёлую тележку на скрипучих колёсах.

– Молодой человек, тут кто-то муку просыпал. Или крупу мелкую… Не разгляжу никак, белое что-то… Протрите!

– Вот ещё! – и охранник высокомерно фыркнул, подчёркивая всю неуместность подобной просьбы. – А колёса тебе не смазать, старая?

В следующие пять минут он препирался с вредной старушкой и совсем забыл о клиенте-скандалисте.

А Марсель…

О, Марсель обнаружил настоящий клад для революционера в отделе стройматериалов.

Сложенные штабелями рулоны обоев, выстроившиеся неровными, но внушительными рядами банки с краской и лаком, бутыли с ацетоном, пластиковые банки и канистры с бензином и керосином, растворители всех видов и степеней ядовитости, полимерные декоративные плитки, ковролин, линолеум, пробковые панели – в огромном количестве, холмами, горами!

Всё такое горючее, всё такое доступное! Чудо, дар Волчий!

«Много топлива заготовила буржуазия для своей гибели» решил Марсель.

– Мужик! – сказал Марсель покупателю, перебиравшему придирчиво малярные кисточки. – Ты никуда не уходи! Сейчас праздник начнётся…

– Это точно, – тут же согласился с ним покупатель. – Я вот на дачу валик в прошлом году купил. Баню начал красить, а краска неровно ложится! И разбавлял, и вторым слоем красил…

Марсель оглядел полки со строительным инструментом.

«Вот этот подойдёт…»

От кухонных ножей он уже избавился, да и не помогли бы они ему здесь. Слабы кухонные против металлической-то банки. Кухонными хорошо только врагов народа уничтожать.

А вот эти ножи, которыми и плотный линолеум можно обрезать, очень даже хороши!

– Нож хозяйственный «Калифорния», – прочитал Марсель надпись на упаковке.

И, подумав немного, заявил:

– Фигня! Всё в Китае делается.

В этот момент заприметил он красную табличку с предупреждающей надписью:

«Улыбайтесь! Вы в объективе видеокамеры!»

и улыбнулся.

А потом, разорвав упаковку, достал нож и, двинувшись вдоль полок, на ходу стал пробивать наполненные горючими жидкостями канистры и наполненные красками банки.

Покупатели, завидев это, сначала переглядывались изумлённо, а потом, толкаясь тележками и ругаясь негромко, двинулись прочь из отдела.

Дойдя до конца ряда, Марсель двинулся обратно, пробивая и разрезая пластиковую и металлическую упаковку в соседнем ряду.

И радостно было видеть ему, как зловонные лужи под ногами становятся разноцветными и широкими, и потоки густой краски смешиваются с ацетоновыми ручьями.

А потом Марсель стал мелко строгать и бросать в ацетон куски пенопласта, что он в освобождённых от товара коробках, сложенных в дальнем, глухом закутке отдела.

И смотрел заворожено, как густеет ацетон, превращаясь в боевое средство для огнемёта революции.

А потом распотрошил рулон обоев…

И, почуяв опасность, резко обернулся.

За его спиной стояли охранники…

«Четверо… Ерунда!»

…и милиционеры…

«Двое? Всего-то?»

…и ещё…

«Вот оно, счастье!»

…толпа.

Её величество Толпа!

Мечта диверсанта!

«Люди, ближе!» мысленно попросил толпу Марсель. «Ближе! Идите сюда!»

Словно услышав его призыв (но, скорее всего, под напором задних рядов) толпа подалась вперёд.

Один из милиционеров, глянув на учинённый Марселем разгром и потянув ноздрями подозрительно пахнущий растворителями воздух, заметил обеспокоенно:

– Люди, вы бы назад отошли! Да ещё с детьми тут встали…

– Поздно, – сказал Марсель и бросил рулон в стоявшего к нему ближе всех охранника.

Тот отпрянул в сторону – и виском налетел на ботинок Марселя.

«Минус один!»

Охранник отключился мгновенно, не успев даже вскрикнуть. Марсель подошёл к упавшему и ударом ноги перебил ему шейные позвонки.

Остальных он убивал так же быстро. Короткими и точными ударами. Бойня заняла не больше тридцати секунд.

Кажется, толпа даже не успела испугаться.

– Ой, боже ж мой!

Марсель рывком свернул шею милиционеру. Отряхнулся. И повернулся на крик.

– Спокойно, мадам…

Он поднял обронённый рулон обоев.

– Или сюда! – позвал он покупателя, что стоял ближе всех к нему.

Мужик поёжился, но покорно подошёл.

– Куришь? – строго спросил Марсель.

Тот кивнул в ответ и вздохнул виновато.

– Поджигай! – приказал Марсель.

И ткнул его в грудь растрёпанным концом рулона.

– Быстрее!

Мужик заныл обречённо.

– Жги! – крикнул Марсель. – Убью, контра!

Мужик дрожащими руками достал зажигалку, долго чиркал неумело, высекая искры, бестолково прокручивая колёсико.

– Убью! – повторил Марсель.

Мужик покрутил что-то, чиркнул ещё раз – и зажигалка вспыхнула неожиданно длинным пламенем.

Рулон вспыхнул – и толпа, словно отойдя от столбняка, заволновалась, заходила ходуном и – стала рассыпаться.

«Не успеете! Не уйдёте!»

Мужик уронил погасшую зажигалку и, заметавшись, упал на четвереньки.

– Спаси-и-ите!

Марсель повернулся и пошёл к заветным полкам с горючим.

– Я спасу! – кричал он. – Спасу!

С радостью увидел он, что разноцветная лужа превратилась в озеро. Неглубокое, конечно, но – широкое.

Огненное озеро!

Марсель смело шагнул в озеро, подняв ацетоновую волну.

Но факел бросить он не успел. Сдетонировали, полыхнули пары растворителей.

Марсель полагал, что огненная смерть – мучительна. К мукам и готовил себя.

Но когда огня слишком много – смерть мгновенна.

Марсель не успел почувствовать боли.

Или, может, Небесный Волк пожалел его?

Тучи пепла и осколки стекла сыпались на толпу. Стеклянная крыша рушилась от жара. Огонь стеной шёл по гипермаркету, загоняя людей в ловушки.

В первые несколько минут деформировались и лопнули трубы системы пожаротушения. Дождь быстро стих, и огонь быстро завоевал воздух.

Стали рушиться полки с товарами.

Люди прыгали через кассы и турникеты, сбивали и топтали друг друга, сносили стеклянные перегородки, и, окровавленные, обожженные, изрезанные – бежали, бежали прочь от огня безумной Революции.

И несли с собой страх, и страх лился в город.

Свет погас, и по чёрным переходам гипермаркета, освещённым лишь красным огнём пожара, брели, прикрывая ладонями ослепшие от дыма глаза, последние, вырвавшиеся из огненной западни.

Многие теряли сознание, не добравшись до выхода.

А огонь пожирал…

Товар – деньги – огонь…

Смерть!

В то время, когда бушевал пожар в гипермаркете, на другом конце Москвы, на окраине спального района взорвалась газгольдерная станция.

Взрывом чудовищной силы разрушен был старый панельный дом, что ближе других стоял к станции, и по всему району выбило стёкла в домах.

А по фасадам трёх зданий, стоявших близко к эпицентру, поползли трещины.

В огненном грибе на небо вознёсся Санта.

На станцию метрополитена подошёл поезд.

Мимо изумлённых пассажиров, столпившихся у края платформы, медленно проехал второй от начала состава вагон, окна которого забрызганы были кровью.

Кровь была и на лампах, освещавших вагон, отчего свет их приобрёл тревожный и мрачный багровый оттенок.

А за окнами, залитыми кровью, в вагонном полумраке заметно было какое-то движение. Будто охваченные страхом призраки метались в глубине вагона.

Когда двери открылись, в щель между краем вагона и платформой полились красные ручейки.

На миг перед изумлёнными пассажирами, рискнувшими заглянуть в вагон, мелькнули кровавые пятна, изрезанные тела, лица со студенистыми комками выдавленных глаз, отброшенные на поручни куски человечьего мяса…

Двери закрылись до срока. Состав дёрнулся, будто собрался двинуться дальше…

От задних вагонов понесли крики: «Я же не успел!.. Двери откройте! Человека зажали!»

…И встал.

По громкой связи передали:

«Граждане пассажиры, срочно отойдите от края платформы! Отойдите от поезда! Пройдите на выход!»

От эскалатора к поезду бежали сотрудники милиции.

А в залитом кровью вагоне снова мелькнула тень. Потом раздался звон стекла. Через разбитое окно вагона на платформу выпрыгнул Крот.

– В вагоне убийцы! – истерично закричал он. – Там террористы! Спасайтесь! Они всех убьют! У них бомба!

Толпа охнула испуганно и пришла в движение.

Люди глохли от множества одновременных криков, усиленных акустикой метрополитена. Давили друг друга, бросая на пол и прижимая к колоннам. Сбрасывали в пространство между вагонов. Ломали друг другу рёбра, прыгая через турникеты.

Люди, заблокированные в поезде, поддавшись обшей панике стали портфелями, сумками, рюкзаками, ногами и локтями бить стёкла и всеми возможными способами отжимать двери, пытаясь выбрать из, как казалось им теперь, смертельной ловушки.

И только тогда, не дожидаясь очередной команды, ошалевший и запутавшийся в противоречивых указаниях начальства машинист открыл двери.

И, выбравшись из кабины, сам вместе с толпой побежал прочь от поезда.

– Гады. Ребёнка!.. Ребёнка задавили!

Милиционеры были смяты и опрокинуты толпой, пробивавшейся к эскалаторам.

Теперь Крот мог спокойно уйти.

Это было несложно сделать, он хорошо ориентировался под землёй. Главное теперь было – не получить удар током.

Ведь горел ещё свет в покинутом пассажирами поезде. Значит, путь был не обесточен.

Впрочем, Крота это не смущало. Он знал, как выжить в московских подземельях и как выбраться из них.

«Мы не казним богатых или бедных» прошептал Крот, цитируя слова доктора. «Мы казним мир обывателей. Мы вырезаем желудки, оставляя голову!»

И добавил от себя:

– Воистину так!

Он добежал до края платформы. Спрыгнул в туннель.

И исчез в темноте.

– Я вызвал вас, генерал, по очень срочному делу. В самое ближайшее время мы ожидаем больших неприятностей от Управления…

Мирагин поморщился.

– От Шевалдина, персонально от него! Полагаю, девяносто процентов сотрудников Управления даже не подозревают, что этот мерзавец нам всем приготовил. Напомните, много ли я вам рассказал о Шевалдине?

Руднев не по-генеральски робко пожал плечами.

– Немного, Игорь Игоревич. На прошлой встрече… или позапрошлой…

Мирагин покачал головой.

– Напомните мне, чтобы я выслал вам по электронной почте его фотографию. Или попросите этого вашего… Никеева. Пусть организует вам фото. С автографом!

И постучал пальцем по столу.

– Таких людей надо в лицо знать! Увеличьте его фотографию и повесьте над своим рабочим столом.

– Места нет свободного, – мягко возразил Руднев.

И напомнил:

– У меня там двойной портрет висит.

– А будет висеть Шевалдин! – потеряв самообладание, резко выкрикнул Мирагин. – Один будет висеть! Без компаньонов! Наш родной, расейский Пиночет!

«Вот оно что!» с запоздалым сожалением подумал Руднев. «Управление что-то масштабное затевает? А я в такой клинч с ним вхожу, не расцепиться… Осторожней надо, Олег, осторожней!»

– Подходящее ли сравнение, Игорь Игоревич? – осторожно спросил Руднев. – Какими бы ни были острыми противоречия между силовыми структурами, но не в традициях наших офицеров…