Текст книги "Настоящая принцесса и Бродячий Мостик"

– Готово! – сказал он, поднимаясь. – А теперь берем клетку и пошли отсюда. Тебе так удобнее?

Угу, – уныло сказала Лиза. – Только все равно кринолин жутко мешает.

Так полагается! – строго сказало зеркало. – Ты ведь не собираешься в нем бегом бегать? В таком платье нужно двигаться изящно, милочка!

– Ну уберите кринолин, пожалуйста, – заканючила Лиза. – Зачем он мне, я разве принцесса?

Лиза услышала, как Филин в клетке отчаянно защелкал клювом, но не успела ничего сообразить, потому что зеркало не на шутку возмутилось:

– Конечно! – сказало оно. – А кто же еще? Не хочешь ли ты сказать, что ты не принцесса?!!

– Нет, конечно!

– А кто?!

Левушка ойкнул и схватился за голову. Зеркало вдруг выдало яркую вспышку и заверещало:

– Чужие! Здесь чужие!

– Лизка, бежим! – и Левушка, подхватив клетку, потащил Лизу за собой.

– Стража! На помощь! Королевский гардероб ограбили! – неслось им вслед.

Лиза подхватила клетку и пулей вылетела в коридор, а за ней Левушка. Лизе по-прежнему жутко мешал кринолин, и впрямь не приспособленный для таких пробежек. Они вновь очутились посреди бесконечного коридора, заполненного пыльными статуями и картинами, только теперь при них была клетка с Филином, за окнами стояла темнота, а издалека все еще доносились вопли зеркала. Лева, тяжело дыша, прислонился к завешенной гобеленом стене.

– Что ты стоишь?! – он взглянул на Лизу. – Сейчас стража налетит, и нам крышка!

– Я же не знаю, куда тут прятаться! – Лиза в ужасе прислушивалась, не зашумят ли крылья мышекрысов.

– Я тоже! – Левушка в сердцах стукнул кулаком по стене… и тут за гобеленом послышался тихий шорох, а затем – ржавый скрежет отворяющейся двери.

– Потайной ход! – мигом сообразил Лева. – Ну у них тут… – он не договорил, быстро поднырнул под свисавший до пола гобелен и приглушенно бросил Лизе: «За мной!»

Лиза с Левушкой кубарем покатились вниз по винтовой лестнице со стертыми от времени ступенями. Тут было темно, но клетка с невидимой под шалью птицей все время была рядом: то стукалась о каменную стену, то поддавала Лизе в бок, то приземлялась Левушке на голову. «Ох и влетит мне потом от Андрея Петровича!», – успела подумать Лиза на лету. Наконец лестница кончилась, и наши герои, все в пыли и паутине, вылетели прямо на середину какой-то темноватой галереи. «Надо срочно сориентироваться», – пропыхтел Левушка, помогая Лизе подняться и проверяя, цела ли клетка.

Но толком оглядеться он не успел: из боковой галереи на полном ходу вынесся озабоченный гоблин, который тащил на вытянутых лапах какие-то неаккуратно смотанные клубки, похожие на лохматую и грязную серую пряжу. Гоблин на бегу оглядывался через плечо и начальственно покрикивал кому-то, кто следовал за ним:

– Паутина вся у меня, Хныкстон! Ты, главное дело, сажу не забудь!

– А наверху развесили уже, а, Шмякстон? – и из-за поворота показался второй гоблин, не менее озабоченный.

– Развесили, развесили! Да ты что, никак всего полведра сажи взял? Разве ж этого хватит галерею цельную запачкать? Велено сплошь, от пола до потолка.

Лиза с Левушкой замерли, как вкопанные, и тут-то гоблин с клубками паутины на них и наткнулся.

– А это что за статуи? – очумело спросил он своего подчиненного, который был малость поменьше и не такой мохнатый. – Ты их тут раньше видел? Почему без чехлов? Почему пыли так мало? Безобразие! Опять мне за всех отдуваться?!

– Бежим! – скомандовал Левушка, бросаясь вперед и таща за собой Лизу и клетку.

– Они живые! – хором завопили перепуганные гоблины, в панике хватаясь друг за друга. Они с шумом столкнулись лбами, один опрокинул ведро с сажей, а второй запутался в размотавшейся паутине. Чем дело кончилось, дети не видели, поскольку со всех ног неслись по галерее в противоположную сторону. «Спокойствие, главное спокойствие, – приговаривал на бегу Левушка, – спо…»

Под ногами что-то скрипнуло и подалось, и, не успев ничего сообразить, они вместе с клеткой провалились в какую-то яму. Лиза взвизгнула. Но падение длилось недолго: вся компания вскоре довольно мягко приземлилась в груду капустно-картофельно-морковных очистков.

– Бе-е-е! – с отвращением сказала Лиза, выбираясь на поверхность. – Левка, ты цел?

– Цел. И клетка цела. А насчет «бе» – полностью согласен! – Левушка вынырнул из мусорной кучи. – Развели тут помойку… Ладно, хоть амортизирует… Знаешь, Лизка, нам повезло.

Они огляделись. На сей раз их занесло в какой-то маленький хозяйственный дворик на задах дворца. И в одной из его стен – о счастье! – болталась на ржавых петлях полусорванная дверка.

– Ну у них тут и порядочек! – Левушка, отряхнувшись, вместе с клеткой подобрался поближе и выглянул наружу.

– То, что надо, – удовлетворенно сказал он. Лиза тоже подошла к дверце. Прямо за стеной начинался поросший сухим мхом крутой склон холма, который спускался в город – вниз, вниз, вниз…

– На старт, покатились? – бодро спросил Левушка.

…Когда они наконец добрались до Верхнего Города, в Радинглене настала самая настоящая ночь. Судя по всему, было всего-то часов пять вечера, не больше, а темень стояла уже не просто, как ночью, а так, будто о дневном свете здесь никогда и не слыхивали. Лишь кое-где горели редкие фонари, но, поскольку стекла их целая команда гоблинов еще днем закрасила в фиолетовый цвет, света они не давали.

Говорить в полный голос не хотелось и привлекать внимание прохожих – тоже. Правда, горожане медленно скользили мимо, как снулые рыбки в аквариуме, и на Лизу и Левушку не оборачивались.

– Хорошо хоть не холодно! – прошептала Лиза. Ее тяжелое придворное платье оказалось уютным, словно палатка, Левушка тоже не жаловался на свой бархатный сюртучок и теплый плащ.

Некоторое время они шли молча. Снега здесь не было, но под ноги все время что-то попадалось – то вроде бы старые тряпки, то, наоборот, камни, и идти было так же неудобно, как в гололед по нечищеному тротуару. Даже небо было какое-то неживое, театральное, словно его затянули черной тканью и забыли подвесить луну, да и дома, неразличимые в темноте, тоже казались кулисами, из-за которых вот-вот кто-то выскочит, – и тогда начнется настоящее представление. Клетку Левушка и Лиза несли по очереди, и из-под фиолетовой шали не доносилось ни звука. Наконец, Левушка не выдержал:

– Куда идем? – прошептал он. – И, главное, что предпримем?

– Надо открыть клетку, – отозвалась Лиза. – Чего тут непонятного.

– Слушай, Лиз, пойдем-ка где-нибудь сядем и поговорим спокойно, а? А то бегаем, бегаем…

– Где здесь сидеть, Левка? – с досадой спросила Лиза. – Смотри, улица прямая, арки ни одной, двери-ворота все заперты.

– Хорошо, – согласился Левушка, оглядевшись, – Тогда пока нам нужно прежде всего убраться подальше от дворца. А то вдруг эти Хныкстоны-Шмякстоны за нами уже погоню отрядили?

Вместо ответа Лиза молча ускорила шаг, придерживая рукой качающийся кринолин и мысленно проклиная Королевское Зеркало. Сзади послышались тяжелые шаги. Лиза с Левушкой прижались к стене дома. Мимо прошагала громадная черная фигура, звякнул металл. Следом зашуршала стайка каких-то существ поменьше. Лиза задумалась, хочется ей раздобыть сейчас чуточку света или лучше не знать, кто именно тут ходит.

На улице между тем становилось все оживленнее – обгоняя Лизу и Левушку, мимо топали, шаркали, цокали бесчисленные пары ног, слышался неразборчивый шепот, повсюду шуршало, шелестело, позванивало, неприятно поскрипывало, то и дело угрожающе шипело и посвистывало. Лиза, Левушка и невидимый им Филин в клетке внезапно оказались в гуще молчаливой толпы, спешившей неизвестно куда. Левушка крепко держал Лизу за руку, и хватка у него оказалась неожиданно железной, но Лиза была ему благодарна: потеряться сейчас очень не хотелось. Оба жались поближе к домам, чтобы при первой же возможности куда-нибудь свернуть, но боковые переулки попались всего раза два. Но и оттуда тоже прибывал народ, да такой густой толпой, что идти против движения было все равно что плыть против течения по бурной реке. Впереди забрезжил холодный белесый свет. Толпа вынесла Лизу с Левушкой на уже знакомую им большую круглую площадь перед дворцом, вымощенную черно-фиолетовыми квадратами. В центре площади высился помост, задрапированный черным и фиолетовым; его ярко, но неприятно освещали четыре фонаря, мертво сиявшие наподобие ламп дневного света. По углам помоста стояли четыре здоровенных мышекрыса с секирами на длинных древках. Черные крылья их поблескивали, будто смазанные салом, ноздри шевелились, принюхиваясь.

Лиза потащила Левушку к обозначившейся в одном из домов подворотне, и толпа скрыла от них помост, но все же они успели увидеть, как на него взбегает небольшой кругленький человечек, облаченный в ярчайшие лазоревые одежды. Над головами толпы блеснули и пропали секиры, послышался гулкий удар – должно быть, мышекрысы дружно стукнули древками в помост. Настала мертвая тишина.

– Сограждане! – раздался звонкий тенор. – Радостную весть принес я вам после стольких печальных лет! Нет, не стану долго томить вас – нашелся наш принц, наш будущий юный король, наш маленький Инго! Десять лет мы считали его погибшим вместе со всей высочайшей фамилией, но нет – судьба смилостивилась над нами, наша доблестная гвардия обнаружила банду злоумышленников, все эти годы скрывавшую бедного мальчика в темных горных пещерах, и освободила наследника, примерно наказав негодяев. Наш принц снова с нами! Поначалу мы думали, что приготовления к празднеству займут много времени, и предполагали назначить церемонию на послезавтра, на полночь, но общими стараниями мы совершили невозможное, – и завтра, уже завтра вечером мы обретем наконец своего монарха, возложим на его кудрявую голову драгоценный венец благороднейших его предков!

Толпа зашумела – обрадованно и несколько озадаченно. Там и сям раздались отдельные возгласы: «Слава господину министру! Слава Гранфаллону!», но издавали их лающие и визгливые голоса гоблинов, рассеянных в толпе.

– Но, разумеется, годы заточения не прошли для мальчика бесследно, – продолжал тенор уже тоном ниже. – Глаза его отвыкли от дневного света, спина согнулась – ведь ему пришлось жить под низкими сводами пещер, – оратор звучно высморкался, – но мы пригласили лучших целителей, и со временем, – все мы будем надеяться на это, – наш монарх совершенно оправится. Пока же, сограждане, нам придется некоторое время по возможности обходиться без дневного света. К счастью, стараниями знаменитого мага и кудесника Мутабора продолжительность светлого времени суток удалось заметно сократить…

Лиза и Левушка переглянулись. Левушка глазами показал на клетку. Край шали сполз с клетки: Филин был напряжен, как тетива перед выстрелом, и громадные его глазищи полыхали яростным желтым пламенем. Сомнения Лизы окончательно рассеялись: она присела возле клетки и одними губами произнесла: «Андрей Петрович, глаза погасите». Филин сожмурился и резко отвернулся, а Лиза старательно накрыла клетку получше и крепко стянула шаль узлом, хотя та и кусала Лизу за пальцы. Приказывать Филину было ужас как неудобно, а держать клетку – и того неудобнее. Тут за спиной у нее зашуршало, и что-то задело край платья: Лиза резко обернулась, но увидела только торчащий из-под камзола крысиный хвост гоблина, ввинтившегося в толпу.

– Не сомневаюсь, что все мы с радостной готовностью принесем бедному мальчику эту небольшую жертву! – разорялся меж тем тенор. – Что же касается вашего покорного слуги, то я, боюсь, буду дурно спать нынче ночью – с таким нетерпением жду я завтрашнего вечера, такое ликование переполняет меня при мысли о долгожданной коронации, такой любовью к юному принцу полно мое сердце. – Клетка вздрогнула. – Да, признаюсь, и обязанности мои тяготят меня, – доверительно сообщил тенор толпе. – Завтрашний вечер станет для меня началом долгожданной свободы. Не смею мешать долее изъявлениям вашей радости – прощайте, сограждане!

Мышекрысы вновь гулко ударили секирами в помост. Лиза опомнилась первой. Она подхватила клетку, схватила Левушку за руку и кинулась к ближайшей арке – по счастью, ворота стояли нараспашку, а во дворе было пусто, темно и тихо. Светильники на площади медленно померкли, но Лиза и Левушка успели разглядеть посреди двора бездействующий фонтан и присели на каменную низкую ограду.

– Заразы какие, – прошептала Лиза. – Инго днем вполне соображает, а они ему, видите ли, день сокращают и ночь продлевают!

– Не было никаких пещер и негодяев, – согласился Левушка. – Заколдовали они его, вот что. Лизка, кажется, тут все очень плохо.

– Интересно, – в недоумении протянула Лиза, – зачем им так спешить с коронацией? – Она подумала про Инго и вздохнула: – Ничего я тут не понимаю… Вот расколдовать бы Филина, он бы нам все объяснил! – Она словно издалека услышала, как в клетке нетерпеливо заскреблось и зашуршало: Филин, похоже, был согласен.

– О, – предложил Левушка. – Идея! Можно сыграть с ним в «Да-Нет». Совам и филинам ведь очень удобно мотать головой, она у них поворачивается на двести семьдесят градусов.

– Левка! – разозлилась Лиза. – Хватит чушь нести! Неужели не понятно – ключ надо сделать, чтобы его выпустить. – Она покосилась на едва различимую в темноте клетку.

– Легко тебе говорить! В клетке даже дверцы нет, не то что скважины… Ну-ка, ну-ка… – Левушка попробовал прощупать клетку сквозь плотную ткань шали и с сердитым возгласом отдернул руку.

– Инго ведь сказал – и клетка, и шаль заколдованы, – напомнила Лиза, – значит, и ключ тоже должен быть волшебный. Послушай, Филина как-то туда запихнули, правда? Значит, клетка была открыта! Значит, ее можно открыть еще раз!

– А неснимаемые заклятья? Как здесь с этим, не знаешь?

– Левка, не каркай! Ну тебя! Если нельзя открыть, значит, по крайней мере, можно сломать! Лучше придумай, как найти какого-нибудь открывальных дел мастера…

Левушка немного поразмыслил. Было тихо, только поскрипывали голые ветви невидимых деревьев над головой.

– Вот что, – сказал он наконец, – с местным населением не договоришься, по-моему. Видала, какие они приторможенные? Сами мы клетку не откроем, это ежу понятно. А кузнецами и ювелирами во всех сказках и легендах всегда были гномы. Водятся тут гномы?

– Понятия не имею! Я тут второй раз! Я тут ничего не знаю! – от сидения в темноте, посреди враждебного холодного города, в котором кишат мышекрысы и гоблины, душа у Лизы ушла в пятки. Думать не получалось, а получалось только бояться и вздрагивать от каждого шороха.

Но самым страшным были даже не мышекрысы, и не гоблины, и не темнота. Хуже всего была неизвестность – Лиза не могла себе представить, как быть дальше. Здесь, рядом, в клетке, был заключен Филин, а где-то во Дворце бродил в уродливом обличье карлика рыжий Инго, который так просил помочь! А Лиза ничего не могла сделать, и от этого хотелось топать ногами, бить кулаком по ближайшим стенам и плакать в голос. Но заплакать она не успела: Левушка потеребил ее за бархатный рукав.

– Лизка, погоди переживать. Давай соберем мозги в кучку и подумаем. Ты тут второй раз, а я первый, но все равно и я, и тем более ты кое-что про это место уже знаем. – Левушка говорил медленно, тщательно подбирая слова, и от его ровного голоса, который раньше частенько казался Лизе занудным, ей вдруг стало легче на душе. – Как-нибудь выкрутимся. Книжки мы с тобой про тех же гномов читали? Читали. Особенно ты. Теперь начинаем вспоминать.

– Что? – уныло спросила Лиза и поерзала.

– Рассказывай с самого начала. Все, что ты мне тогда по телефону… Про город, про мостик.

– Ты тогда не поверил!

– А сейчас верю – мы уже тут, и отступать некуда. Живо рассказывай, только покороче, а я буду задавать вопросы. Не станешь ведь ты играть в игру, если не знаешь правил.

Лиза придвинулась поближе к Левушке и зашептала ему в ухо. Время от времени Левушка кивал и говорил: «Ага», или «Отлично», или «Это уже что-то». Выяснилось, что свои приключения Лиза помнит превосходно. Когда рассказ дошел до Далена и рыбных торговцев, Левушка засопел, но ничего не сказал.

– А ты говоришь – не помню, не знаю… – подвел он итог, выслушав всю историю целиком. – Лизка, мы тут не пропадем! Теперь у нас есть база данных! – он постучал себя по голове. Лиза посмотрела на еле различимый в темноте силуэт Левушки с невольным с уважением, хотя на сердце все еще было тревожно. – Итак, мой дорогой Ватсон, что мы имеем? Здесь есть господин Гранфаллон, который произносит речи, отменяет праздники и держит в услужении троллей, гоблинов и мышекрысов. Причем, зуб даю, главный все равно не он, а кто-то еще. В городе происходит какая-то магическая гадость, а еще есть некий кудесник Мутабор. Складываем два и два, да?

– Наверно, он и есть тот, кто превращает Инго и вообще заварил эту кашу! – воскликнула Лиза и тотчас зажала себе рот ладонью.

– Ну вот! Дальше. Еще здесь есть говорящие коты, которые враждуют с гоблинами. Есть сильфы с богатым прошлым, которым все до лампочки. И которых планомерно выживают из города. Как и гномов, которые, судя по разговорчикам на рынке, уже персоны нон грата.

– Какие-какие?

– В смысле – вне закона. А что гномы обычно живут под землей, мы и так знаем… Потом, торговцы на рынке вроде говорили про рыбу из подземных рек.

– Но ведь если сильфам все по барабану, то… – Лиза помедлила. – Тогда, например, гномы вполне могут работать на тех, кто захватил власть! На министра…

– Нет, – еще увереннее сказал Левушка. – Ты же слышала, гномы исчезли, спрятались. Чтобы ковать, нужен свет и живой огонь! Ацетиленовая горелка не поможет! Так что кузнецы все равно где-то прячутся, и скорее всего – под землей, оттуда свет не просачивается!

Лиза не могла не согласиться.

– Под землю так под землю, – безрадостно сказала она, зябко передернув плечами, потому что даже в метро всегда спускалась без особой охоты. – Только как?

Тут мимо подворотни по площади прошуршали очень легкие шаги. Несколько человек. Лиза и Левушка сжались и затаили дыхание. «Они здесь, господин Муринус! Я видел, они полезли сюда!» – проскрипел голосок гоблина, и по булыжнику застучали когти.

В полукруге арки, который был все-таки чуточку светлей окружающей черноты, кто-то остановился и заглянул во двор. Один. Два. Трое. Высокие люди – только вот люди ли? – в чем-то вроде широких черных плащей. Люди со складчатыми крыльями, от которых веяло плесневелой сыростью и холодом. Мышекрысы. Мягко, еле слышно ступая, они входили во двор, и было их все больше и больше. Двор с фонтаном оказался отменной ловушкой, лучше некуда – выход из него был только один.

Двое нес-с-смышленых детей и клетка с-с-с птицей, – прошипел до неприятного знакомый, резкий, с металлическим оттенком голос, несомненно принадлежавший Веспертилио Муринусу. – И одного из вас-с-с я знаю. Попалис-с-сь! Что у вас-с-с там под тряпкой, гаденыш-ш-ши?

Глава 8,
в которой Левушка роняет очки и узнает, что он – паж Ее высочества

Лиза подумала, что сейчас все кончится плохо. И еще подумала о Бабушке.

Дальше начался сплошной кошмар. Клетку отняли. Мышекрысы растащили Лизу и Левушку в разные стороны и куда-то поволокли. Жуткие ночные создания неслись гигантскими скачками, почти не касаясь земли, и их крылья то взмахивали, обдавая детей леденящим холодом, то чуть не накрывали их с головой, так что становилось нечем дышать. Само прикосновение черных крыльев, похожее на липкий бархат, было так отвратительно, что Лиза изо всех сил старалась не завизжать. Сначала их протащили через площадь, потом по улицам. Испуганные горожане разбегались в разные стороны, как тогда, на закате, у лавки Дис. Ни Левушку, ни Филина в клетке Лиза не видела и не слышала, и от этого ей стало совсем страшно и ужасно одиноко. Только шорох крыльев, шум рассекаемого воздуха и свистящие голоса:

– Гос-с-подин Муринус-с, куда их? Во Дворец?

– Туда, где с-с-сейчас-с Его Бессмертность Мутабор.

– Его Бессмертности с-с-срочно нужна клетка с-с птицей!

– И те, кто ее похитил!

– С-слышите, гаденыш-ши? Его Бессмертность вас-с-с заждался!

С-с-спустимся в подземелья, – скомандовал Муринус, резко набрав скорость… – Так быс-с-стрее. Гномским ходом!

– А как же гномы? – спросил кто-то из мышекрысов, нагоняя его. – Еще наброс-с-ятся со своими топорами!

– Повыпус-с-тим кишки! – отозвался Муринус. – Не в первый раз! За мной! – велел он, и у Лизы екнуло в животе – так резко мышекрыс ринулся вниз. Брякнули ключи, щелкнул замок, заскрипели ворота, и пленников потащили дальше. Вокруг запрыгало гулкое эхо. Тьма стала гуще, как будто глаза плотно завязали черной тряпкой, к тому же сырой.

«Туннель, что ли?» – подумала Лиза.

– Тиш-ш-ше вы! – шикнул Муринус на подчиненных. – Гномы могут быть близко.

У Лизы появилась слабая надежда: может, они и вправду встретят гномов и те отобьют пленников? Но мышекрысы мчались и мчались, задевая стены тоннеля, а Лиза ничего не слышала, кроме кожистого шелеста их крыльев и своего собственного громкого дыхания.

И вдруг раздался Левушкин голос, неожиданно твердый и требовательный:

– Постойте. Я уронил очки.

Лиза в ужасе втянула голову в плечи – ей показалось, что Левушку сейчас убьют за дерзость. Но мышекрысы действительно остановились – должно быть, полнейшая неуместность Левушкиной реплики заставила их растеряться. Муринус передал Лизу кому-то из подчиненных, прошипев ей в ухо:

– С-с-стоять тих-х-хо!

– Зачем тебе очки, ты все равно ничего не видиш-ш-шь, – насмешливо спросили мышекрысы.

– Я собираюсь жить дальше, – невозмутимо ответил Левушка.

Мышекрысы пронзительно захихикали и подобрались поближе, подтащили и Лизу – она чувствовала, как их когти цепляются за бархат ее платья. Левушка пыхтел где-то внизу – должно быть, ему все-таки позволили поискать очки на полу. Мышекрысы потешались все громче: видеть они его тоже не видели, но летучим мышам лучше один раз услышать, чем сто раз увидеть, и, должно быть, слухозрелище ползающего по каменному полу Левушки очень их забавляло.

«Они наверняка знают, где очки, но им хочется подольше повеселиться», – подумала Лиза.

Вдруг под локоть Лизу пихнуло что-то твердое. Клетка! Муринус с клеткой теперь стоял совсем близко!

И Лиза тихо-тихо, почти не разжимая губ, пропела несколько тактов из Бетховена: «Та-та-та-тамм» – так судьба стучится в дверь. «Ну пожалуйста, ну пусть это подействует!» – подумала она. И пусть Филин поймет, что она тут, рядом.

Рядом звякнуло: клетку поставили на пол. Когтистая лапа, цепко державшая Лизу за правое плечо, ослабила хватку, и девочка затаила дыхание. Ей удалось уцепиться одной рукой за решетку клетки под съехавшей шалью – так было спокойней.

Внезапно клетка дернулась вбок. Лиза держалась за решетку так крепко, что невольно шагнула за ней, и мышекрыс выпустил девочку вовсе. Зато ее руку поймал кто-то другой. Левушка! Лиза сделала шаг, еще, и пол под ногами стал мягким, как толстый мокрый ковер.

– Бегом! – крикнул невидимый в темноте Левушка и еще раз дернул Лизу за руку. – Держись за стенку! Клетку давай сюда!

Коридор почти сразу же повернул; из-за поворота Лиза услышала, как что-то вонзилось в стену чуть позади – и еще, и еще. Мышекрысы злобно завизжали на разные голоса: ярости их не было предела. Бежать в платье с кринолином было безумно неудобно, да и пол неприятно дрожал под ногами, будто студень. Больше всего на свете Лиза боялась споткнуться и упасть, но через минуту стало ясно, что погони за ними нет.

Лиза с Левушкой остановились, пытаясь отдышаться, и тут Лиза ойкнула. Шаль соскользнула и потерялась, и теперь глаза Филина слегка светились в темноте.

– Понимаешь, – задыхаясь, объяснил Левушка, – им сюда. Уф. Никак. Они стенок. Пуф-ф. Не чувствуют. Им твердые нужны. А от таких ультразвук не отражается. И низко тут, им не выпрямиться.

– Какой ультразвук?

– Они же летучие мыши, только здоровенные. Они свистят, а потом эхо ловят, и по эху догадываются, от чего оно отразилось… А от мягкого ничего не отражается. Понятно?

– Левка, ты гений, – потрясенно сказала Лиза.

– Нет, – было слышно, как Левушка замотал головой. Он все еще не мог отдышаться. – Очки я и вправду уронил. И сам не понимаю, почему мне так приспичило их искать… Ты знаешь, я подумал, что как это – притащат нас к этому Мутабору, а я его даже разглядеть не смогу?! У меня же минус восемь… А на мягкий пол я случайно наткнулся. А они, понимаешь, не разобрались – дыра это в стенке или просто дефект обшивки – везде камень, а тут земля. Вот… Уфф. А ты…

– Что я? – испуганно пискнула Лиза, ожидая разноса за нелепость.

– Если бы ты их своей песенкой не заморочила, ничего бы не вышло, – неожиданно сказал Левушка.

– Я?! Ой! – Лиза растерялась, но решила додумать эту мысль потом. – Остается только понять, куда мы попали, – дрожащим голосом сказала она и безуспешно попыталась оглядеться в непроглядной тьме, царившей вокруг.

– Под землю, – усмехнулся рядом Левушка. – Как и планировали, кстати. Они тащили нас гномским ходом, ты сама слышала. Хочешь анекдот про летучую мышь и плейер?

– Левка!!

– Ладно, как-нибудь потом… Лизавета, сама подумай. Эти крысы боялись, что гномы рядом. Значит, рано или поздно мы на гномов и наткнемся. Не возвращаться же назад. А коридор один, ответвлений никаких…

– Будем надеяться, что это не нора какого-нибудь гигантского зубастого червяка! – Лиза взмахнула руками и чуть не взвизгнула. Стена тоннеля оказалась до омерзения влажной и склизкой.

– Но выбора-то нет. Рассуждая логически.

Лиза подумала, что при всей своей гениальности Левушка иногда ее ужасно раздражает, особенно когда «рассуждает логически», хотя и без того тошно, а еще – когда в самый неподходящий момент начинает подробно объяснять про летучих мышей и ультразвук или про птиц, у которых голова крутится на двести семьдесят градусов. Тут девочка посмотрела на клетку, и ей показалось, что громадные оранжевые глазищи Филина глядят на них с совершенно человеческой грустью.

Повисло молчание. И внезапно Лиза услышала, какая тишина вокруг – ни звука, ни шороха, – и ощутила, как глубоко под землей они очутились. Левушка, Филин в клетке и она сама, и вокруг ни души, только земля и камень, тонны земли и камня, со всех сторон, под ногами, а главное – над головой! Она задрожала и почувствовала, как удушье сжимает ей горло.

– Ты чего? – насторожился Левушка, хотя Лиза только едва пискнула.

– Я… Понимаешь, я боюсь, – непослушными губами отвечала Лиза. Собственный голос показался ей чужим и странным.

– Темноты, что ли? – Левушка подвинулся ближе. – Ладно тебе, Лизка, что ты? Я же рядом.

– Нет… не темноты… Я в метро боюсь тоже. Однажды я ехала, а поезд в тоннеле остановился, и свет погас, я там чуть не умерла!

– Ага, бывает, это называется клаустрофобия, – Левушка взял ее за руку. – В таких ситуациях главное – не поддаваться панике. – Он повернулся к клетке. – Мы и так попали, как кур в ощип. Или во щи? Ты не помнишь, как правильно, Лизка?

Оранжевые глаза Филина на мгновение закрылись и вновь распахнулись.

– Ты бы помолчал насчет птиц, а? – жалобно попросила Лиза, тут же забыв о своих страхах. – Он ведь все слышит, а ему и так плохо. И… и вообще, не так уж мы попали. Давай пойдем дальше, чем стоять столбом.

– Куда?

– Прямо, наверно, куда еще, – она сделала отважный шаг вперед и ухватилась за Левушку. Пол пружинил и до дурноты прогибался под ногами, и Лиза померещилось, что никакой это не тоннель и не коридор, а висячий мост, перекинутый над бездонной пропастью в полной темноте, пахнущей сыростью.

– У нас на даче есть заболоченное озеро, там берег такой же, – успокаивающе сказал Левушка и поднял клетку. – Не бойся, пол прочный.

– Откуда ты знаешь? – с трудом проговорила Лиза. – По-моему, кисель какой-то под ногами.

– Понимаешь… пошли-пошли, давай руку…

Ты разве видишь в темноте?

Я на ощупь. Я за стенку держусь. Понимаешь, мне почему-то кажется, что этот тоннель искусственный. Его так сконструировали. Или, например, нарочно высадили на стены эту плесень, а она все размягчает, – а на пол мох. Здорово придумано. Ты потрогай!

– Не хочу! – пискнула Лиза. – Все, все, я тебе верю. Не знаю почему, но…

Ей вдруг показалось, что недавно она уже говорила что-то похожее. «Когда? Кому?» – попыталась вспомнить Лиза и вдруг остановилась, как вкопанная:

– Левка, который час?

– Что-о? – удивился Левушка. – Зачем тебе?

– Как зачем? Я хочу знать, сколько мы тут уже торчим. А вдруг слишком долго? Вдруг с Инго что-нибудь случится, если мы вовремя не откроем клетку и не выпустим Андрея Петровича… то есть Филина?

Левушка поставил клетку на чавкнувший пол. Лиза не секунду увидела его лицо – это зажглась подсветка на Левушкиных часах – и снова настала тьма.

– Остановились. По-моему, как мы Мостик перешли, они и встали. Без четверти четыре показывают. А подсветка работает. Что за…

– Левка… – робко попросила Лиза. – А ты не можешь ее как фонарик включить, а? Мне страшно.

– Я бы с радостью, – вздохнул Левушка. – Но батарейки надолго не хватит. Оставим на крайний случай. Сейчас проверю компас… – часы у Левушки были и вправду необыкновенные.

Еще одна вспышка света отразилась в очках Левушки и круглых глазах Филина, который тотчас зажмурился.

– Мама дорогая! – вдруг вскрикнул Левушка, и у Лизы подкосились ноги.

– Компас… – прошептал он после невыносимо долгой паузы. – Пляшет, как бешеный…

Лиза ничего не понимала, но по спине у нее побежали мурашки.

– Левка! Мы заблудились?!

– Пока что нет. Но компаса и часов у нас, считай, нету.

Дальше по коридору, пахнущему болотом, они пошли молча. Чтобы отогнать страх, Лиза принялась считать шаги и насчитала их уже две тысячи с лишним, как вдруг откуда-то из-под земли – или камня? – ей послышался отдаленный стук, больше похожий на тиканье огромных подземных часов: «Тук, туки-тук, туки-туки-туки-тук…»

– Левка, слышишь? – прошептала Лиза, дергая его за рукав.

– Пока нет, – тоже шепотом ответил Левушка. – А что?..

– Перестук. Как будто часы под землей идут. Или механизм какой-то тикает.

– Не слышу, – удивился Левушка. – Тебе не показалось? Ого, поворот! Я нащупал поворот!

Опять мигнул и исчез огонек часов. Лиза зажмурилась от неожиданности, а Левушка негромко произнес в темноте:

– Никаких развилок. Просто поворот. Знаешь что, может, это даже к лучшему. Давай сделаем так – клетку понесем вместе, я левой рукой буду по стене вести, а ты – правой.

– Левка, а вдруг там… что-нибудь окажется? В развилке?

– Не окажется, – отрезал Левушка. – Ты вот принцу веришь и не знаешь почему, а я этому коридору. Не зря же мышекрысы сюда не сунулись.

Они шли так долго, что уже не знали куда. Лиза давно бросила считать повороты и только напряженно прислушивалась.