Текст книги "Настоящая принцесса и Бродячий Мостик"

Глава 14,
в которой светит солнце

– Постойте тут, – попросил Инго, когда они подошли к уже знакомой двери, по обеим сторонам которой высились зачехленные статуи. – Не надо вам туда ходить.

Лиза решительно принялась сдирать с ближайшей статуи фиолетовый чехол. Под ним оказалось бронзовое изображение высокого грозного старца в развевающихся одеждах и с агатовым шаром в руках; у ног старца вился великолепный кот, похожий на Мурремурра. Левушка обнаружил на соседнем постаменте печальную деву, чьи длинные, некогда позолоченные волосы окутывали ее всю, как плащ.

Как и сутки назад, Инго сбежал по лестнице в подвал, нашел неприметную железную дверку, но стучать в нее не стал.

– Живо открывайте, – весело потребовал он.

– А пароль? – удивились железные голоса.

– Еще не придумал, – ответил Король. – Да и незачем, по-моему. Открывайте просто так. Вот, вспомнил: именем короля!

– Однако приказ риказ Мутабора, Ваше высочество… – несмело возразили засовы.

– Уже давным-давно Величество. Отстаете от жизни, железки! – возмутился Король, нетерпеливо звякнув связкой ключей на кольце. – Корону видали? Долго мне тут стоять?

– Но Мутабор… – скрипнули, открываясь, засовы.

– Забудьте, – отмахнулся Король ключами и отворил дверь. – Пустое. Нету никакого Мутабора, и чтобы я больше о нем не слышал, ясно?

Вторая дверь была отперта, и когда Инго открыл ее, на волю вылетели два ополоумевших крупных нетопыря – бывшие стражники, которых постигла та же участь, что и прочих мышекрысов. Король с брезгливой жалостью проводил их глазами, вздохнул и скрылся в подвале. Ключ к первой камере он подбирал долго, связка была объемистая, но в конце концов замок заскрежетал, и дверь подалась. Инго посветил внутрь факелом и обрадованно воскликнул:

– Гарамонд! Вот это встреча! Возьмете половину ключей, поможете мне? А то я тут до утра провожусь!

Услышав скрежет ключа в замке, Гарамонд ожидал увидеть кого угодно, но не жизнерадостного рыжего юношу с короной на голове.

– Ваше величество? – спросил он наконец. – Каким образом…

– К вашим услугам, – кивнул Инго, возясь с соседним замком. – Гарамонд, помогите, а? Кто тут у вас?..

– Кажется, Мелисса, аптекарша, – так же растерянно отозвался Гарамонд, выбираясь из каменного мешка. – Ваше величество, что случилось?

– Я и сам еще не все понял, – улыбнулся Инго, продолжая сражаться с замком. – Меня только-только короновали… Что же я не сообразил, – сказал он, посветив факелом, – тут ведь номера над дверями… и на ключах тоже. Вот этот отсюда…

Освобожденные волшебники выглядели плачевно – даже часа два заключения в полной темноте и неизвестности не красят человека, а ведь некоторым из чародеев пришлось провести в подвале чуть ли не неделю. Они щурились на яркий свет факела и глядели на веселого рыжего короля со смешанным чувством стыда, радости и опаски. Многие отчетливо вспомнили, как позволили себя заморочить и поддались мутаборским чарам.

– Досточтимые волшебники, – Король обвел их взглядом и чуть заметно поклонился, – за все произошедшее с вами я извиняться не стану, поскольку случилось это настолько против моей воли, что вам и не вообразить. Теперь все пойдет по-другому. Мутабора больше нет, о нем можно забыть, хотя… лучше не стоит. Гранфаллона тоже нет. Брысь, – настырный лазоревый попугай испуганно порхнул в сторону. – Теперь я – ваш король, и я обязан этим Филину, который был магом при дворе моих родителей и, надеюсь, окажет мне честь, согласившись вновь занять эту должность. – Король оглянулся и поймал взгляд подоспевшего Филина – тот стоял поодаль, прислонившись плечом к стене, и тихонько улыбался в бороду. – Еще я хочу представить вас моей сестре, принцессе Лиллибет… Лизавета, не прячься, иди сюда.

Лиза ужасно смутилась – как ни странно, из-за того, что испугалась, как бы Мелисса не узнала свое платье, – но Дален оказался прав: Мелиссе было уж точно не до этого.

– …и моему другу Льву, проявившему за истекшие сутки поразительную доблесть… – продолжал Инго.

Левушка побагровел и принялся смущенно протирать очки.

– …и Конраду-младшему, сыну дракона Конрада…

Костя горделиво выдвинулся из-за Филинской спины.

Волшебники переглянулись и вразнобой поклонились.

– И еще я хочу официально заявить, – добавил король погромче, – что, если бы не они, мы с вами пропали бы совсем и навсегда. Так вот, досточтимые волшебники, у меня к вам дело. Сейчас в Церемониальном Зале толпится много разодетого народу, который надо успокоить, увеселить, вкусно накормить – господин Циннамон, надеюсь на вас! – и распустить по домам. Еще им надо доступно объяснить, что я не хочу принимать участия в общем веселье. Думаю, вы меня понимаете, а если нет, то поразмыслите и поймете. Словом, поручаю вам проведение праздника, а я появлюсь… Наверное, к утру, да, Филин? К утру. Справитесь? Гарамонд, побудьте сегодня главным, ладно? – он снова оглядел ошарашенных волшебников и вновь остановил взгляд на радингленском кондитере. – А вы, господин Циннамон, на эту ночь – распорядитель-церемониймейстер… Не пугайтесь, всех тонкостей все равно никто не упомнит, да и не до них сейчас! К тому же мне теперь понадобится новый министр двора – как вы на это смотрите?

Услышав такое, лазоревый попугай издал отчаянный вопль и горестно хлопнулся в обморок – лапками вверх – к ногам короля. Тот и не заметил. Тогда попугай перепорхнул поближе к Филину и упал там – и тоже впустую.

– Приступайте, господа, – сказал король. – Удачи вам.

Волшебники, вполголоса переговариваясь, двинулись куда-то по галерее – видимо, в сторону Церемониального Зала. Мурремурр, распушив хвост, степенно последовал за ними, а Инго устремился в противоположную сторону, к выходу из дворца.

Голубой попугай, бросив изображать обморок, догнал Филина и принялся виться вокруг него, взволнованно стрекоча.

– Что? – несколько раздраженно спросил Филин. – Нет, прости, ничем помочь не могу. Сгорела твоя человечья душа в драконьем пламени, быть тебе теперь Гертрудиным попугаем… Да не переживай, попугаи долго живут… – Попугай душераздирающе завопил. – Нет, нет, на плечо мне не садись, пожалуйста, противно… Вот клетку предложить могу, – голос волшебника зловеще зазвенел, – чудная клетка, сам в ней сидел. Если только гномы не приспособили ее под что-нибудь дельное. – Попугай снова грянулся в обморок и был забыт.

Шагал король так же стремительно, как Филин, поэтому Лизе пришлось перейти на бег, и она, конечно, сразу наступила на подол лилового Мелиссиного платья.

– Нам надо переодеться, – вспомнила она. – И забрать Виви и рюкзаки!

Они свернули к гардеробной и по очереди побывали у Зеркала. Перед тем как идти переодеваться, Лиза вынула из кармана сапфировое колечко и надела на палец: «Честно заслужила», – подумала она. Зеркало вернуло ей школьную форму и все сто ненавистных зимних одежек. Скрипка Виви и рюкзачок с учебниками тоже оказались в целости, а волшебную скрипку Лиза решила оставить во дворце. Левушка, расставшись с гномской одеждой, даже в старой куртке продолжал держаться удивительно прямо – несокрушимое гномское достоинство осталось при нем. Костя выпросил у Зеркала новую зимнюю куртку, и оно щедро вышило ему на спине лимонного китайского дракончика.

Потом все долго слушали под дверью, как Зеркало препирается с королем, а когда Инго наконец вышел, Лиза ахнула – и не только Лиза. Король Радингленский облачился в джинсы, башмаки на толстой подметке и куртку нараспашку, а за спиной у него висел легкий черный рюкзачок.

– Горностаевую мантию хотело на меня напялить, – пожаловался Инго. – И эти, как их… брыжи. Все не может простить, что я потребовал белую рубашку вместо фиолетовой коронационной хламиды… Еле отбился! Ох, волки и вороны… – пробормотал он, бросив взгляд вниз, поспешно наклонился и принялся отдирать от клешеных джинсов пышные и жесткие от золотой нити кружева.

– А куда вы дели корону, Ваше величество? – хмыкнув, поинтересовался Филин.

Инго вместо ответа похлопал по рюкзачку. На рюкзачке красовалась крупная белая надпись «Alien» – «Иностранец»: видимо, это была маленькая месть Зеркала непокорному клиенту.

– Вспомнил! Еще одно дело осталось, – виновато сказал король, выпрямляясь. – Лиз, ты мне не поможешь?

Поднимаясь вслед за Инго на башню, Лиза безуспешно пыталась привести в порядок мысли, запутавшиеся еще до коронации. «Бабушка учит обо всем непонятном думать словами, – медленно проплывало у Лизы в голове. – Надо попробовать… Я – Лиллибет, принцесса Радингленская… Нет, не получается. Попробуем по-другому: вот Инго, Король Радингленский, час назад я его расколдовала скрипкой… Тоже не то». На этом месте Инго обернулся и протянул ей руку.

– Я, наверно, быстро иду, – сказал он тихонько. – Держись.

Лиза послушно уцепилась за его мизинец. «Вот идет мой старший брат, его зовут Инго, – сызнова начала она. – У меня никогда не было брата… То есть был, но я об этом не знала, а Бабушка и Филин не рассказывали, потому что думали, будто он погиб. А он жив. Вот Инго, – думала дальше Лиза, – он высокий… Но не очень… Повыше Филина… он тонкий и рыжий, и его, наверное, тоже дразнили конопатым… Нет!» – Лиза даже приостановилась, поняв, что некому было дразнить Инго конопатым. Инго тоже остановился и с тревогой заглянул Лизе в лицо.

– Ты меня боишься? – спросил он обреченно.

Лиза отчаянно замотала головой. Даже себе самой не объяснишь, куда уж тут брату.

– Нет, – храбро сказала она. – Дай руку обратно. А то мне все время кажется, что я сплю.

– Я уже всего себя исщипал, – усмехнулся Инго. – Нет, не сон. Знаешь, это как вынырнуть со дна морского… Сейчас будет винтовая лестница. Ты не боишься высоты? – он прихватил со стены один из факелов.

Лиза снова мотнула головой.

– Полезли, – решительно заявила она.

Очутившись на вершине башни, Инго воткнул факел в гнездо в стене.

Он потянул за веревку, и сквозь отверстие в потолке в башенку спустилось громадное темное полотнище – лиловый паук на черном фоне. Полотнище, шурша, стекло к ногам короля.

– Пол вымою этой дрянью, – пообещал Инго и принялся отдирать флаг от веревки. Лиза охотно помогала. В дрожащем свете факелов рыжая голова короля казалась костерком, разбрасывающим искры. – Вот, готово. – Король вытащил из рюкзачка нечто ярко-синее. – Королевский штандарт, – смущенно пояснил он. – Я понимаю, это формальность, и, кажется, флаг не должен висеть, если короля…

– Тебя.

– …меня, – поправился Инго, – нет во дворце. Никак не привыкну, что я король. Сегодня ночью флаг пусть лучше повисит – мне будет спокойнее. А как полагается по правилам – это мы спросим у Бабушки. Правда, здорово – спросить у Бабушки?

Они растянули синий с лучистой серебряной звездой посередине флаг за углы, встряхнули, расчихавшись от поднявшейся пыли, и в четыре руки пристегнули его к веревке.

– А теперь давай поднимать, – сказал Инго. Веревка не поддалась. Лиза и Инго, не подумав, дернули за нее одновременно, да еще изо всех сил.

– Перетерлась! – воскликнул Король, подпрыгнул и в самый последний момент поймал улетавший ввысь конец веревки – та порвалась. У Лизы в руках остался второй кончик. Они попробовали стянуть концы вместе и связать, но тщетно – длина была рассчитана точно.

– Вот влипли! – огорчился Инго. – Если я ее сейчас отпущу, флаг упадет. Не годится так царствование начинать.

С полминуты король с принцессой озадаченно смотрели на попорченное дворцовое имущество, а потом Лизу осенило.

– Слушай, у меня есть шнурки, – робко сказала она. – Наверно, так не полагается…

Король несолидно прыснул в свободный кулак, помотал рыжей головой, пытаясь сдержаться, но не смог и расхохотался в голос.

– Шнурки – это замечательно, – с трудом проговорил он сквозь смех. – Просто отлично! Давай их сюда. Я потом все починю, а пока что лучше не придумаешь. Только тебе будет неудобно идти, а у меня ботинки на этих… как они называются – липучки, да?

– Не страшно, до дому дойду, – ответила Лиза. – Надо же – королевский штандарт на ботиночных шнурках! Нет, правда ничего?

– Да мы никому не скажем! Спасибо… Ох, Лизка, лисенок, прости, я так давно не смеялся…

Флаг наконец был поднят, и тогда Инго вылез из окна на крышу и протянул Лизе руку.

– Тут не скользко, – сказал он. – Давай посмотрим на город.

Ярусами уходили вниз кровли дворцовых башен и башенок, мерцала брусчатка улиц Верхнего Города, переливалась вода во рву, а на ее фоне решетки опущенных мостов казались тонким кружевом. На Круглой площади было темно, но даже отсюда была видна серебристая струя фонтана. Дальше извивалась река, блестела влажная черепица – когда же тут успел пройти дождь? А вон и кот пробежал по коньку… Горели почти все окна, и по улицам взад-вперед сновали черные фигурки – должно быть, горожане не стали откладывать на завтра обмен впечатлениями. Лиза вспомнила разговоры на площади и хихикнула. Инго посмотрел на нее с пониманием – должно быть, думал о том же. Ух, неужели отсюда даже ночью видно море? Видно… И сзади тоже море и даже поближе… Ух ты!

– Инго, а разве Радинглен – остров?

– А ты не знала? Остров. У нас за спиной гавань, между прочим. Нравится?

– Красотища! – честно ответила Лиза.

– Лиз, ты себе не представляешь, какой нам с тобой достался чудный город. Вот сам его вспомню и весь-весь тебе покажу…

– А можно будет?.. – начала Лиза и не договорила – и так ясно, что да, конечно, можно. – Тогда я с тобой по Петербургу погуляю, – пообещала она. – Он тоже ничего, только надо весны дождаться.

– Дождемся, – Инго встал на ноги. – И весны. И чего угодно… Опомниться не могу.

– Бабушка учила, что надо обо всем думать словами, – участливо посоветовала ему Лиза. Самой не помогает – а вдруг ему поможет?

– Ох, Лиз, я столько слов знаю – и ни одного подходящего, – рассмеялся Инго. – Нас уже, наверное, заждались.

– Ты начнешь править прямо сегодня? – осторожно спросила Лиза. – Раз мы подняли флаг, значит ты остаешься во дворце?

– Что ты! – удивился Инго. – Какой я сегодня король? Я твой брат и бабушкин внук.

Оставшиеся у гардеробной зря времени не теряли. Левушка с Костей деловито снимали чехлы со статуй и картин и обнаружили немало интересного. А Филин сидел по-турецки на полу, прислонившись спиной к стене, и, казалось, попросту спал. Заслышав шаги, он приоткрыл один глаз и буркнул:

– Помогите встать усталому волшебнику.

Инго протянул ему руку, и маг с явным трудом поднялся с пола. Было видно, что ему не то что говорить – даже шевелиться не хочется.

– Старость – не радость, – пробормотал он. – Между прочим, я старше вас всех, вместе взятых.

– Забыл! – сказал вдруг Левушка и принялся копаться в рюкзаке. – Держите, – и он протянул Филину пакетик с бубликом.

– Спасибо, Лев, – Филин очень серьезно поклонился Левушке и вручил бублик королю. – На вот. Когда ты ел последний раз, бедолага?

– Не помню, – растерянно улыбнулся Инго. – Не до того было…

* * *

Луна, должно быть, решила показать себя в ту ночь с лучшей стороны: когда они вышли из дворца через черный ход, светло было, словно белой ночью, а во рву, окружавшем дворец, танцевали яркие блики.

Бродячий мостик нашелся сразу, за ближайшим углом. Луна тотчас скрылась в густом тепловатом тумане. Было очень тихо – слышались только плеск воды, дыхание тумана и приглушенная музыка. Лиза вздохнула и двинулась через мостик. Звуки обрушились на нее все разом. Громкие голоса, шелест шин, отдаленный визг тормозов и бибиканье, чмоканье подтаявшего снега под ногами, звон трамвая, заворачивающего на Тучков мост, пронзительные вопли чаек, улюлюканье автомобильной сигнализации…

На этот раз мостик вывел их на набережную речки Ждановки против Малого проспекта – очень удачно, отсюда до Лизиного дома было рукой подать, но место это никак нельзя было назвать тихим. Лиза осторожно приоткрыла глаза и сразу сощурилась – так ослепило ее ярчайшее солнце, которое отсверкивало от замерзшей реки. Потом она оглянулась посмотреть, как там Инго и прочие. Прочие тоже застыли, зажмурившись, а Инго, наоборот, озирался по сторонам с видом растерянным и любопытным – ни дать ни взять иностранец!

– Давай руку, – велела ему Лиза. – Будем учиться дорогу переходить.

На Малом проспекте было тихо. Теперь Филин с Инго шли впереди, за ними едва поспевали Лиза с Левушкой, а притихший и осипший Костя понуро плелся в хвосте.

На полпути Левушка спохватился и твердо, на правах пажа Ее высочества, отобрал у Лизы рюкзак. «Тили-тили-тесто», – незамедлительно прохрипел сзади несгибаемый Царапкин. Левушка не дрогнул.

– Позвоню-ка я, вот что… – пробурчал Филин, поравнявшись с телефонной будкой на углу узенькой улочки, на которой стоял Лизин дом.

– Наталья? – очень спокойно сказал Филин в трубку. Последовала долгая пауза. Даже слишком долгая, по Лизиному мнению. – Ах, у тебя уже все собрались? Прекра… – снова молчание. Лиза представила себе объятую праведным гневом Бабушку и втянула голову в плечи. – Наталья, я говорю – прекрасно, потому что мы тоже в полном сборе… В полном – значит в полном, – Филин весело подмигнул Лизе, и ей стало не так страшно. – Ваше величество, – говорил меж тем Филин, – не надо так шуметь, пожалуйста! Мы очень устали и ужасно проголодались… – Снова пауза. – На-таль-я! – Буря, похоже, не унималась. – В общем, мы тут на углу и сейчас будем, – быстро сказал Филин и повесил трубку. – Уф, – выдохнул он. – Спрашивается, где справедливость?

…Наверху знакомо щелкнул замок. Ну конечно, Бабушка вышла их встречать на площадку! Ой, что сейчас будет…

А было совсем не то, чего опасалась Лиза. На площадке их ждали сразу все – бледная и величественная Бабушка в белой шали, высоченный Костин папа и маленькая кругленькая дама в очках, чем-то напоминавшая Дис, – Левушкина мама. Взрослые молчали, и молчание это было тяжелее горы Джомолунгмы. Лиза от ужаса перестала дышать, Левушка преисполнился достоинства и еще больше расправил плечи, а Костя хмуро уставился в сторону.

Но буря не грянула, потому что Бабушка увидела Инго и потеряла дар речи.

– Вот, – тихо сказал Филин.

– Бабушка, – еще тише сказал Инго. – Конрад.

Лиза бочком протиснулась к двери.

– Пойдем-пойдем, – прошептала она, обращаясь ко всем сразу. Все послушались.

Когда последними в тесную прихожую вошли Бабушка, Филин и Инго, Бабушка вдруг сдавленно всхлипнула и уткнулась Филину в плечо. Филин обжег собравшихся взглядом, ясно говорившим «А-ну-все-вон-быстро!», и прихожая мгновенно опустела. Инго помедлил было, но в конце концов тоже ушел, прикрыв за собой дверь.

Лизе поначалу показалось, что дома она не была лет сто, а не день-полтора. Все было какое-то незнакомое, а может быть, Лиза теперь смотрела на все немножко иначе. На миг она даже задумалась, где тут ванная и откуда взять полотенец. Но дальше дело пошло как по маслу, и все вместе быстро накрыли на стол – проголодались и те, кто ждал, и те, кто добирался домой.

…Закончив рассказывать, Лиза с трудом подняла глаза от скатерти. Над столом повисла тишина. Нет. Уже не тишина.

Ага. Вот так бьется сердце у абсолютно счастливого человека. Ух, здорово… А вот что-то шуршит, словно расправляется смятый лист бумаги – это пережитый ужас становится воспоминанием… А вот так дышат драконы – и правда, совсем не как люди… А Левушка больше не сопит – интересно, как ему удается?

Лиза посмотрела напротив и увидела нечто поразительное. Может, протереть глаза и поглядеть еще раз? Нет, не померещилось! Филин сидел на подлокотнике Бабушкиного кресла и обнимал королеву Таль за плечи. А у нее был такой вид, словно он имеет на это полное право и ничего особенного не происходит. Вот это да! Что же, если взрослые ведут себя непонятно, надо к этому привыкать. Потом сами все объяснят, никуда не денутся.

– Он так похож на отца… – полушепотом сказала Бабушка волшебнику.

– Не Инго Третий, а Инго Четвертый, – кивнул Филин, – но тоже хорошо получилось.

– Прости, я на тебя накричала, – смиренно сказала Бабушка. – Но мы так переволновались… Между прочим, – смирение мелькнуло и пропало, а в Бабушкиных глазах на миг сверкнул суровый профессорский огонь, – мог бы и предупредить, кого ведешь! Если ты забыл, у меня слабое сердце!

– Да я бы предупредил, за этим и звонил, – устало вздохнул Филин, – но только вы, Ваше величество, не дали мне ни малейшей возможности вставить словечко. Прости, Наталья, сегодня претензии не принимаются.

– Что ты, Филин, какие могут быть претензии, – Бабушка снова смутилась и посмотрела на волшебника снизу вверх так, как пожилые королевы никогда не смотрят ни на кого, а особенно на придворных магов. Конрад-старший, заметив это, ошеломленно произнес: «О!»

За окном сгущались сумерки. Лиза поймала панический взгляд, который Инго кинул в темное окно, и увидела, как он побелел и уставился на собственные руки – и как перевел дыхание, обнаружив, что все, превращений больше не будет. Лиза тихонько встала и зажгла свет, машинально подумав: «Зимой темнеет рано». Потом она посмотрела, как на улице медленно загораются фонари и уже совсем не машинально сказала себе: «По крайней мере, теперь будет темнеть хоть и рано, но не навсегда!»

– Мне, наверное, уже пора, – Инго поднялся. – Не хочется уходить…

– Филин, можно, он останется? – взмолилась Лиза. – Хотя бы на полчасика!

– Часа на два, – ответил Филин. – Пока я схожу домой и восстановлю отношения с собакой. А на обратном пути я вас, Ваше величество, заберу.

– Вы со мной в Радинглен? Ура!

– А ты чего ожидал? – удивился Филин.

– Понимаете, я не представляю, как править королевством, – растерянно сознался Инго. – Никогда не думал, что мне это предстоит… волшебной скрипке. Так что, Инго Четвертый, править будешь сам, а я – морально поддерживать, и только.

– А я? – огорчилась Лиза. – Мне все-таки искать нового учителя?

– Во вторник, в три, там же, где и всегда, Ваше высочество, – вздохнул Филин, застегивая куртку. – Так и буду бегать через мостик, от одного бабушкиного внука к другому, чтобы всем поровну досталось…

Переглянувшись, Инго и Лиза одинаково покраснели под веснушками и одинаково потерли носы.

– Интересно, – сказала вдруг Бабушка, – насколько все-таки дети сильнее взрослых, все с них как с гуся вода… Подобные истории по зубам только крепким двенадцатилетним людям, а взрослым таких испытаний просто не выдержать.

– Уху, – покосился на нее Филин. – Лечь бы сейчас куда-нибудь и не переворачиваться… Да кто мне позволит…

– Лизка, я кое-что вспомнил, – драматическим шепотом произнес Левушка, надевая ботинки. – Сегодня среда. А завтра четверг. Ты меня понимаешь?

– И контрольную по инглишу никто не отменял, – обреченно ответила Лиза.

– Пролетаем со свистом, Ваше высочество, – кивнул Левушка.

– Как контрольная? – просипел Костя. – Ойййй… Лизка, дашь списать? Мы вроде договаривались! Я тебе Сокровищницу, ты мне контрошку!

– С Горшковым дружишь – у него и списывай! – отрезала Лиза самым вредным своим голосом и хихикнула – так вытаращил глаза Костя. – Дам, дам списать, не волнуйся, – смилостивилась она. – А то ведь еще похитишь. И скушаешь.

– Что значит – списывать? – вмешался старший Конрад. – Константин, к твоему сведению, у драконов абсолютная память! Драконы никогда ничего ни у кого не списывают!

– Какая-какая память? – Если бы не севший голос, Костя бы точно взвыл. Сначала добрую неделю самые разные чародеи дрессируют, будто щенка овчарки, потом родной отец заявляет, что списывать нельзя…

– Дома обсудим, – грозно ответил папа Конрад, выводя отпрыска за дверь. – С мамой.

На пороге Филин обернулся.

– Скоро Новый год, – напомнил он. – Мы ведь встречаем его здесь и все вместе?

– Конечно, – улыбнулась Бабушка. – Замечательно, правда, Филин?

– Правда, Ваше величество, – эхом откликнулся Филин и поцеловал ей руку.

…А через несколько дней, когда отгремела контрольная по английскому и кончилась четверть, во вторник ровно в три Лиза позвонила в дверь Филинской квартиры, и фокстерьер Монморанси с восторженным визгом вылетел ей навстречу. И тогда Лиза нагнулась потрепать его по курчавым бокам и строго сказала:

– Что, может, и тебя расколдовать? У меня, знаешь ли, отлично получается!

КОНЕЦ