Текст книги "Настоящая принцесса и Бродячий Мостик"

– Генриетточка, искорка моя! – нежно сказал господин Гранфаллон, оборачиваясь к камину. – Скушай еще уголек! А с тобой, Гертруда, я и разговаривать не стану. И кормить не буду! Не будет тебе перчику! Не будет сахарку! Будешь знать, как моими перьями шляпки украшать! – Вторая саламандра, антрацитово-черная, злобно зашипела.

Гранфаллон снова повернулся к Косте и вдохновенно хлопнул в ладоши:

– Итак, мой мальчик…

– Извините, – перебил его Костя, – а вы не могли бы называть меня как-нибудь иначе?

– Да!!! – Гранфаллон подпрыгнул на месте, как упругий мячик, и стукнул кулачком по подвернувшемуся столику. – Ты прав, тысячу раз прав! К чему скрывать от тебя истину! Ведь ты принадлежишь к древнему роду, грозному роду тех, кто наводит трепет на людское племя. – Он выдержал эффектную паузу и выпалил: – Знай, ты – дракон! – И Гранфаллон умолк, ожидая, что Костя, по меньшей мере, хлопнется в обморок.

Но Костя в обморок не хлопнулся – не на того напали. У него было твердое правило: что бы ни происходило, сохранять спокойствие – ругают ли учителя, отчитывает ли мама. Правда, сейчас он ощутил, как по спине бегут мурашки, а уши пылают, но не от страха или от удивления, а от восторга, который мгновенно охватил его, словно огонь – сухую солому. Он – дракон! Ура!

– Знай, ты – дракон! – как попугай, повторил Гранфаллон.

– А я знаю, – небрежно ответил Костя, изо всех сил скрывая охватившее волнение. – У меня, между прочим, и папа – дракон.

По лицу Гранфаллона пробежала тень, но ее тут же вытеснила широкая улыбка:

– Какое счастье! Ты уже ведаешь о своем предназначении! Так слушай же! – он простер к Косте унизанную сверкающими кольцами пухлую руку. – Настал твой звездный час – или, лучше сказать, твой огненный час – ведь воистину только так пристало мне обращаться к юному дракону, который вот-вот обретет свой подлинный облик и насладится своим могуществом! Да, о Конрад – позволь мне и далее называть тебя этим славным и грозным родовым именем, – ты дракон. И наконец-то очутился там, где твоя драконья сущность принесет тебе славу, успех и богатство! Теперь каждый будет говорить: «Вот летит дракон Конрад, самый сильный из всех драконов, хранитель сокровищ!», – Гранфаллон на минуточку осекся, будто решил, что сказал лишнее, но тут же улыбнулся Косте еще шире и продолжал как ни в чем не бывало:

– Слушай же дальше! С сегодняшнего дня ты начинаешь новую жизнь, полную радостей и приключений!

– Кхм… – смутился Костя. – А как я стану драконом? Ну, я имею в виду, я ведь раньше никогда не пробовал… Вы уверены, что это я?

– Естественно! – Гранфаллон просиял и обмахнулся голубым платочком, потом завел глаза и как будто стал читать по бумажке, постепенно входя в раж и повышая голос. – Существует несколько признаков подлинного дракона. Он страшен в гневе и презирает слабых, его очи горят огнем, его взор пронзает тьму, его крылья таят в себе силу бури, его уста изрыгают пламя… Уф, – он перевел дыхание. – И это еще не все…

– Но я не… это… не изрыгаю пламя… – внезапно оробев, сказал Костя.

– Ничего-ничего, есть признаки, по которым можно безошибочно отличить даже самого юного дракона, по недоразумению ввергнутого в человеческий облик. И моя верная Генриетта узрела сии признаки в тебе! Правда, Генриетточка? – Гранфаллон стрельнул глазами в камин. В камине что-то зашипело и защелкало.

– Какие признаки? – оживился Костя. – Я ничего не заметил!

Гранфаллон взял с инкрустированного перламутром и бирюзой столика крошечный колокольчик и позвонил. За дверью просеменили торопливые шажки, и на пороге возник гоблин, очень напоминавший давешнего, только почище и покрупнее, да к тому же в ярко-голубой жилетке.

– Тоффель, открой окно! – велел Гранфаллон и обернулся к камину. – Потерпите, мои огненные, это не надолго!

Гоблин запустил морщинистые обезьяньи лапки в складки голубых штор, что-то повернул, и в комнату хлынул поток ледяного зимнего воздуха. Гранфаллон поежился и спросил Костю:

– Тебе не холодно?

– А я вообще никогда не простужаюсь! – на всякий случай приврал Костя.

– О! – Гранфаллон поднял палец. – Истинного дракона зрю я пред собой, и сердце его – огненное!

Костя польщенно улыбнулся. С ним никогда и никто еще так не разговаривал!

– А теперь окажи мне честь, вдохни этот холодный воздух и выдохни его со всей силы, – любезно попросил Гранфаллон и забежал вправо, чтобы посмотреть на Костю в профиль, как это недавно делала саламандра Генриетта.

Костя послушался, чувствуя себя, как на приеме у врача, но опять ничего не увидел, кроме белого пара.

«Если я настоящий дракон, то хотя бы искры должны были полететь, – разочарованно подумал Костя. – Все, сейчас вышибут, сто пудов вышибут!»

Но вышибать его не стали.

– Великолепно! – с некоторой опаской воскликнул Гранфаллон и замахал Тоффелю, чтобы тот закрыл окно и шел восвояси.

– Волшебные признаки налицо! У тебя пар изо рта принимает профиль дракона!

«Что-то я этого не заметил, – мысленно усомнился Костя. – Надо будет еще попробовать, с зеркалом… Ага, вон оно…»

– Итак, стоит тебе только пожелать, и ты примешь истинный свой облик, – продолжал Гранфаллон.

– Но я ведь никогда раньше не пробовал превращаться! – настойчиво повторил Костя, в отчаянии соображая, что будет, если все-таки произошла ошибка.

– Стоит только захотеть! – подпрыгнул Гранфаллон и, не позволяя Косте вставить ни слова, повысил голос, – достаточно вообразить себе: вот ты, прекрасный и грозный, летишь высоко над горами и полями, селами и городами, и твои черные перепончатые крылья заслоняют солнце, гремят как гром, несут ураган. Люди в панике припадают к земле и показывают на небо, а ты сам решаешь, казнить их или миловать, принимаешь щедрую дань, стираешь с лица земли их бедные жилища. Твое огненное дыхание страшнее вулкана, твои клыки крепки, как железо, и остры, как кинжалы, твою чешую не пробьет ни стрела, ни меч, ни копье, шестьдесят шесть ядовитых роговых шипов венчают твой хребет, и на хвосте у тебя трезубец остроты необычайной! Твой взор повергает ниц чародеев и убивает простых смертных! Ты – сильнее всех в мире, у тебя сила бури и власть над земными тварями!

Голос Гранфаллона ласкал слух. Костино сердце заколотилось, все тело налилось теплом, плечи невольно развернулись. Он словно делался выше и сильнее. Костя скосил глаза, ища зеркало, и тотчас увидел свое отражение. Он и впрямь стал выше! У него светились глаза! А за спиной что-то шевелилось, что-то бугрилось, натягивая ткань куртки, приподнимая ее над плечами…

Заломило лопатки, стало горячо во рту, дыхание сделалось тяжелым и хриплым, язык с трудом ворочался между зубами, но это было приятно. Кто этот человечек, который так лебезит и заискивает перед ним? Он, Конрад, всемогущий дракон, способен уничтожить его одним выдохом!

– Подожди, подожди! – залопотал Гранфаллон, опрометью бросаясь к дверям. – Не здесь, не сейчас! Я недостоин лицезреть чудо лицом к лицу с тобой! Здесь, во дворце, твоего появления с нетерпением ожидали самые могущественные чародеи королевства – да что там королевства, всего мира! С одним из них я тебя сейчас познакомлю. Вот перед ним ты и покажешься во всей красе! – Гранфаллон торопливо набросил на плечи лазоревый длинный плащ и повлек Костю за собой.

Мимо опять замелькали пустынные, покрытые грязью и пылью залы и галереи. Стража расступалась, салютуя алебардами, а Гранфаллон все щебетал и щебетал:

– Сейчас я представлю тебя величайшему чародею! Его имя – Мутабор! Он, как и я, давно ждет твоего появления, ибо ты и только ты можешь нам помочь!

– Как? – коротко спросил Костя, на бегу вертя головой и пытаясь хотя бы считать повороты, но это у него плохо получалось. Стражи вокруг становилось все больше.

– Как? О, он сам тебе объяснит, и это будет великой честью, о Конрад! – тараторил Гранфаллон, брезгливо подбирая край плаща. Коридоры и переходы все кружили и петляли, и наконец спутники оказались в узкой галерее, еле-еле освещенной одним-единственным факелом, в дрожащем свете которого поблескивали доспехи четверки стражников.

Гранфаллон трясущимися руками пошарил в карманах, вытащил мятую бумажку и, заикаясь, промямлил:

– К-к-корона и К-к-амень!

– Камень и Ночь, – хором отозвалась стража и, расступившись, пропустила Гранфаллона с Костей к массивной свинцовой двери. Гранфаллон принялся поправлять кружевной воротник.

– Итак, друг мой, предоставь мне действовать. Сперва я должен сообщить великому чародею о твоем прибытии. Не удивляйся, что разговор наш будет происходить в полной темноте. – Тут Гранфаллон поежился и как будто стал поменьше ростом. – На то есть особые причины. Я доложу о тебе, а ты жди вот здесь, за занавесью, покуда я не подам знака. – Он приоткрыл скрипнувшую дверь, из-за которой отчетливо пахнуло холодом и сыростью. Костя вытянул руки и нащупал спадающие до самого пола бархатные складки. Гранфаллон, согнувшись в полупоклоне, шагнул в темноту, а Костя остался в своем укрытии. Тяжелая занавесь была вся пропитана пылью. «Вот будет облом, если я чихну!» – он задержал дыхание и стал слушать.

– Да позволено мне будет войти, Ваша Бессмертность! – проворковал Гранфаллон. – Это я.

– Вижу, – коротко отозвался глубокий, лишенный всякого выражения голос, от которого Костю невольно бросило в дрожь. – Ты запер дверь? Помни, ни единого луча дневного света.

Костя вжался в портьеру и передернулся. Он сам не знал, почему ему вдруг стало так жутко.

– Что скажешь? – продолжал голос Мутабора.

– О, соизволит ли Ваша Бессмертность выслушать мой скромный отчет? – пропел Гранфаллон и многозначительно откашлялся.

– Отчет? – переспросил Мутабор.

– Как и угодно было приказать Вашей Бессмертности, Круглая площадь преображается к торжеству коронации, – самодовольно начал Гранфаллон. – Наравне со всем городом, она будет украшена изысканными драпировками и декорирована паутиной. Часы, снабженные соответствующей символикой грядущей эпохи, будут осенять…

– Площадь мостить начали? – прервал его Мутабор.

– О да! – Гранфаллон подобострастно изогнулся. – Правда, по моему скромному разумению, фиолетовое и черное до некоторой степени сливаются… Могу ли я узнать у Вашей Бессмертности, что означает сей величественный замысел?

– Моя будущая шахматная доска, – снизошел Мутабор. – Шахматы в натуральную величину. Живые, но не вполне, и очень, очень послушные…

– Довольна ли Ваша Бессмертность моей службой?

– Разумеется, доволен, – по темному помещению прокатился гулкий издевательский смех. Костя почувствовал, что ноги у него слабеют и подгибаются. – Разумеется, – повторил Мутабор, – как и в прошлый раз, когда ты примчался, кудахча, как испуганная курица, и сообщил, что принц исчез.

– Но… это была роковая ошибка… И… Веспертилио Муринус быстро отыскал его… – промямлил Гранфаллон.

– А ты, случаем, не знаешь, в чьей компании проводил время мальчишка? – голос Мутабора загрохотал, как гром: – Он разговаривал с девчонкой, такой же рыжей, как он сам, слышишь, ты?! А рядом с ней ошивался этот поганый кот, которого никак не изловить! Кот, который, между прочим, лично знает прежнего Короля! Что ты на это скажешь?

Гранфаллон придушенно булькнул.

Ах да, тебе не сообщили! Не посмели отвлекать господина министра такими мелочами! А чем тогда занимаются твои слуги? Чистят тебе башмаки? Берегут твой гардероб? Декорируют грядущую эпоху паутиной? А ты хоть понимаешь, чем могла кончиться эта встреча – принца, девчонки и кота?! – в бешенстве рычал Мутабор.

– Это больше не повторится, – пискнул Гранфаллон.

– Конечно, это больше не повторится! – рявкнул Мутабор. – Потому что в следующий раз от тебя останется одно воспоминание, прежде чем ты услышишь такие новости. И знаешь почему? Я узнаю о них первым. Или, может быть, ты вообразил, будто ты здесь главный?

– Как можно, Ваша Бессмертность! – судя по сдавленному голосу, Гранфаллон согнулся пополам.

– Так вот запомни! – хриплый рык разрывал воздух, и Косте невыносимо захотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать эти звуки. – Карбункул зреет! Я должен выйти на поверхность! И второй такой ошибки я тебе не прощу!

Гранфаллон только попискивал в ответ. Мутабор умолк, а потом продолжал прежним ледяным голосом:

– Так что на сей раз?

– Дракон нашелся, Ваша Бессмертность! Мои посланники доставили его во дворец. Правда, этот не тот, старший, который бежал, а его сын… и он утверждает, что ни разу еще не принимал истинного обличья, – к Гранфаллону медленно возвращалось самообладание.

– Ты проверил его? – уронил Мутабор.

– Сперва моя саламандра… потом я… его дыхание именно такое… и потом, он похож… и носит то же имя! И он чуть не начал превращаться у меня на глазах!

– Этого мало, – отрезал Мутабор. – На него должен взглянуть я.

Костя едва дышал от волнения: сейчас все и решится! Как во сне, до него донесся угодливый голос Гранфаллона:

– Он здесь, ожидает ваших приказаний.

Тут Костя все-таки оглушительно чихнул. Мутабор гулко расхохотался:

– Да, я слышу, что он здесь. И вижу – у него из ноздрей искры летят! Что ж, зови его сюда.

Сквозь портьеру просунулась потная рука Гранфаллона и приглашающе потянула Костю вперед. Он послушно сделал шаг, другой и остановился, вдыхая влажный запах сырости и плесени и настороженно вертя головой. Поначалу он ничего не видел в непроницаемой тьме, но потом, к своему величайшему удивлению, стал различать мерцающие красноватым светом силуэты Гранфаллона и того, второго человека – человека ли? – по имени Мутабор.

Косте Царапкину (с недавних времен Конраду), который всю жизнь гордился тем, что способен преспокойно смотреть самые страшные ужастики – и «Муху», и «Чужих», и «Экзорциста», и «Восставшего из ада», не снисходя даже до восторженного визга, – Косте стало очень страшно. Какой уж там Стивен Кинг!

Костя стоял посреди странного помещения, которое чрезвычайно напоминало бы погреб, если бы не высокий сводчатый потолок, который терялся в непроглядной тьме. Здесь не было ни единого окна, не было и очага – только массивное резное кресло в углу, а в нем Костя не без труда различил как будто обведенный красным силуэт: высокая худая фигура, с головы до пят окутанная черным плащом. Лицо Мутабора закрывал капюшон. А вот Гранфаллон, похоже, ничего не видел: он суетливо вертел головой и по временам осторожно ощупывал вокруг себя воздух.

– Подойди ближе, – негромко сказал Мутабор, и Костя шагнул вперед, не в силах ослушаться. – Ты слышал многое из того, чего тебе не должно было слышать. Но теперь ты с нами, ты – один из нас. Видишь меня?

– Да, – с трудом выговорил Костя, еле ворочая языком. Лицо и губы онемели, как на морозе. – А вот искр я никаких не видел.

– Я пошутил, – уронил Мутабор. – Я люблю пошутить – разумеется, с достойным размахом, – добавил он, и Косте сразу расхотелось знать, на какие еще шутки способна фигура в черном.

– Так значит, ты видишь меня, – продолжал Мутабор. – А ты, Гранфаллон, видишь что-нибудь?

– Н-ничего, Ваша Бессмертность, – промямлил Гранфаллон и панически завертел головой.

– Ну, я не то чтобы совсем вижу, – признался Костя и облизнул пересохшие губы. – Это вроде как… – он напряг память, которая упрямо отказывалась работать, – во, инфракрасное излучение. Я знаю.

– Зрение истинного дракона, – кивнул Мутабор. – Прекрасно. Значит, теперь у нас есть маленький дракон.

– Я не маленький, – выдавил Костя через силу.

– Дерзкий драконеныш! – удовлетворенно сказал Мутабор. – Такая дерзость мне даже нравится – в определенных случаях. Что тебе известно о драконах, Конрад?

– Я ему рассказал, Ваша Бе… – начал было Гранфаллон, но Мутабор грубо оборвал его:

– Молчать! – и взмахнул рукой. Костя ахнул: по плечам, спине и ногам Гранфаллона поползли невесть откуда взявшиеся цепкие побеги странных растений, похожих на плющ или вьюнок. Миг – и они опутали толстяка плотным коконом. Гранфаллон рванулся и обморочно застонал: стебли задымились и стали с металлическим скрежетом извиваться.

– Будешь шевелиться – сгоришь, – равнодушно проинформировал его Мутабор. – Не мешай нашей беседе, и, может быть, я тебя отпущу. – С этими словами он поднялся из кресла и двинулся к Косте, которому неудержимо захотелось попятиться, да что там – бежать отсюда прочь, и бежать немедленно, домой, в безопасный и более или менее предсказуемый мир, скучать на уроках, пялиться в телевизор… Силуэт Мутабора приближался к нему, стремительно скользя по воздуху, кивая черным капюшоном, под которым густела такая тьма, словно никакого лица там и не было. Мутабор снова заговорил, на сей раз вкрадчиво и негромко, причем голос его теперь напоминал змеиное шипение:

– И что же ты знаешь о драконах?

Костя со страху ляпнул первое, что пришло в голову:

– Они охраняют сокровища.

Мутабор на мгновение отшатнулся, издал странный звук – нечто среднее между шипением и рычанием – и покровительственно похлопал Костю по плечу. Сквозь ткань одежды мальчика пронзил ледяной холод.

– Что ж, – задумчиво проговорил Мутабор, – тем лучше. Да, драконы охраняют сокровища. Хочешь посмотреть на сокровища?

– Еще бы! – оживился Костя. – А где они? Их много?

– Сейчас пойдем и проверим, дорогой мой.

– А я? – жалобно спросил Гранфаллон.

Мутабор резким движением откинул капюшон. Костя увидел только длинные черные волосы, спадающие на плечи. Зато Гранфаллон, судя по всему, увидел нечто настолько страшное, что тихо визгнул и вместе с опутывавшими его черными лианами сполз по стене на пол. Мутабор тихо усмехнулся, поправил капюшон и обратился к Конраду:

– Не каждому выпадает честь это увидеть. Нужно заслужить, – колдун кивнул Косте. – Идем.

Костя хотел было спросить, а как же Гранфаллон, но промолчал. Какая разница? Ему ужасно хотелось поскорее увидеть сокровища и проделать превращение в дракона до конца. Уж во второй-то раз он с этим справится! Мутабор, движением руки отмыкая послушно заскрипевшую тяжелую дверь, словно бы прочитал его мысли:

– Ничего, распутается, опомнится, пойдет писать речи и кормить саламандр. Он ведь здесь для вида… А ты будешь слушаться меня и только меня. Ты понял? Только меня. Следуй за мной.

При любых других обстоятельствах Костя сказал бы, что не любит никого слушаться, но выбора не было. Миновав почтительно расступившуюся стражу, они стали спускаться вниз по узкой винтовой лестнице со скользкими сырыми ступенями, сточенными от времени, и оказались в подземном коридоре. Здесь еще сильнее пахло сыростью и на каждом шагу стояли посты, но Мутабор, не поднимая капюшона с лица, чуть пригнув голову, шел мимо них молча, своим скользящим шагом, будто не касаясь земли. Стражники не то что расступались – они вжимались в стены и забывали салютовать алебардами. Костя, стуча зубами, еле поспевал за Мутабором и изо всех сил старался не отставать, боясь, что тот может снова дотронуться до него страшной бледной рукой с неестественно длинными пальцами. Они долго спускались по винтовой лестнице, вырубленной в скале, и если бы не способность видеть в темноте, Костя бы сто раз упал и расшибся. Наконец колдун и мальчик очутились перед высоким арочным проемом.

– Здесь, – кратко сказал Мутабор.

Они стояли посреди обширной пещеры, едва озаренной странным мертвенным синеватым светом. Костя повертел головой, ища факелы или светильники, но вскоре понял: светилась вода подземного ручья, тоненькой струйкой бежавшего по каменному полу. В разные стороны разбегались узкие темные проходы, потолок ее терялся в таинственном сумраке, а в противоположную стену была вделана массивная дверь, сплошь покрытая причудливой чеканкой.

– Это Сокровищница? – осторожно спросил Костя: ему совсем не хотелось, подобно Гранфаллону, испытать на себе Мутаборов гнев.

– Да, – хрипло ответил колдун из-под капюшона. – Подойдем поближе.

Дверь оказалась попорченной: ее явно пытались открыть, и не один раз. На потемневшей поверхности виднелись пятна копоти, множество царапин и глубоких вмятин. Присмотревшись, Костя, к своему удивлению, не увидел ни замка, ни замочной скважины.

– Как же она открывается? – осмелился он.

– Для начала тебе надо превратиться в дракона, – ответил Мутабор, словно не услышав вопроса, и извлек из складок плаща черный скрипичный футляр. – Это самый важный миг твоей жизни. Я сыграю Драконью Песнь, которая поможет тебе на нелегком пути к истинному обличью.

От этого голоса по пещере разбегалось гулкое эхо, так что казалось, будто Мутабор говорит со всех сторон сразу.

– Да ладно, я сам как-нибудь, – заюлил Костя, но Мутабор вскинул к плечу тускло поблескивающую скрипку, и мальчик замер как вкопанный.

– Слушай Песнь, – повелел Мутабор, – и станешь драконом.

Перед глазами у Кости все поплыло и закружилось, словно он засыпал наяву и в этом сне видел, как Мутабор взмахивает смычком. Взвился вихрь странных звуков. Они летели отовсюду, они тянулись вверх и плясали, как языки пламени, они распахивались, как крылья, – те самые крылья, которые сейчас, вот-вот должны были встопорщиться за спиной у Кости. И от этого завораживающего ритма Костя оцепенел, не в силах двинуться с места: он мог лишь послушно кивать, кивать, кивать, неотрывно глядя на черный капюшон колдуна, который тоже мерно кивал ему.

Скрипка выпевала зловещую музыку, и Костя ощутил, как начинается превращение. Какая-то неведомая сила раздирала его изнутри и корежила снаружи, и ему оставалось лишь подчиняться ей, покорно и зачарованно.

Косте казалось, что он плавится, как горячий воск. Внезапно стало нечем дышать, и, когда он со свистом втянул воздух, судорога свела челюсти. Костя сжал зубы – язык, внезапно ставший неповоротливым, нащупал острые клыки. Глаза тяжело ворочались в орбитах. Костя скосил их на свой собственный нос и увидел черную вытянутую морду с красными ноздрями, из которых вылетали облачка пара. Он не мог пошевелиться, а когда ему все-таки удалось это сделать, то вместо стиснутых кулаков в царапинах и цыпках прямо перед глазами мелькнули когтистые лапы, покрытые угольно-черной чешуей.

Пол стремительно уходил вниз, а потолок приближался. Скрипка Мутабора играла сразу со всех сторон, перекликаясь с эхом, визжала, стонала, хохотала и завывала. И вдруг все кончилось: тишина накрыла пещеру.

– Добро пожаловать в Радинглен, Конрад! – раздался откуда-то снизу голос Мутабора.

Костя вдруг отчетливо услышал шуршание за спиной. С трудом повернув голову на длинной шее, он увидел покрытый шипами хребет, увенчанный жалом хвост и перепончатые крылья.

– Теперь ты стал собой, – сказал Мутабор. Скрипка исчезла в складках плаща. С высоты новообретенного драконьего роста смотреть на колдуна было как-то странно, но все равно его хотелось безоговорочно слушаться.

– Будет лучше, если ты перестанешь стоять, как дурак, на задних лапах, – посоветовал Мутабор. Костя ошалело повертел головой и тяжело опустился на брюхо, почтительно склонившись. Когти клацнули по земле, выбивая искры и крошку из каменного пола. Дверь Сокровищницы очутилась прямо перед носом. А перед дверью стоял Мутабор.

– А теперь – получай свою Сокровищницу!

Костя хотел было откашляться, чтобы задать вопрос, но услышал сиплый рев.

– Ничего, привыкнешь, – вкрадчиво, едва ли не ласково сказал Мутабор. – Теперь ты хранитель сокровищ. И запомни. Никто. Не может. Войти. В Сокровищницу. Без. Твоего. Разрешения. Понял?

Даже сквозь толстую чешую Костя ощутил, как давит на него взгляд колдуна, и едва не зажмурил тяжелые роговые веки, а потом, не рискуя говорить, со скрежетом кивнул. Мутабор напряженным голосом сказал:

– Мне ты разрешишь войти, правда?

– Да-а-а, – Костя с удовольствием прослушал, как грозно звучит его рык, и тут железная дверь Сокровищницы стала со скрипом отворяться.

Мутабор, волоча плащ по камням, проследовал в Сокровищницу медленным торжественным шагом. Костя, постепенно привыкая к новому телу, двинулся было за ним, но юного дракона ожидало ужасное разочарование: он не мог пробраться внутрь – разве что просунуть нос или заглянуть одним глазом в плотную, непроглядную, будто бы слежавшуюся от времени тьму. Между тем острый драконий слух донес до него шорохи, скрипы, скрежет передвигаемых тяжелых предметов – это Мутабор копошился в Сокровищнице, как огромная черная крыса в норе. Костя уже разглядел фигуру чародея, сгорбленную над раскрытым сундуком, но тут Мутабор, которому, похоже, его собственное волшебное зрение в этой кромешной тьме тоже не помогало, раздраженно щелкнул пальцами.

По стенам Сокровищницы рассыпались мириады бледных зеленоватых огоньков, осветив невероятный беспорядок: множество сундуков и ларцов громоздились друг на друга, некоторые из них были открыты, и бесчисленные цепи и амулеты свисали через края из-под откинутых крышек. Туманные зеркала, которые ничего не отражали, висели по стенам вперемешку с богато украшенным оружием. Сколько здесь было мечей, кинжалов, луков, копий, щитов! Вот уйдет Мутабор, и можно будет ненадолго превратиться обратно в мальчика и вволю поразвлечься. А потом, конечно, снова принять облик дракона.

Костя с трудом помотал головой, отгоняя несуразные мысли. «Какая ерунда лезет в голову! – сказал кто-то внутри него. – Ты ведь страж, вот твое главное дело. Тебе оказана небывалая честь охранять сокровища, и не кем-нибудь, а самим Мутабором».

Мутабора же, кажется, невиданная роскошь Сокровищницы не интересовала. Похоже, он искал что-то определенное, злобно ворча под нос неразборчивые проклятия. По каменному полу раскатились ожерелья, броши, браслеты, неоправленные драгоценные камни, но он ступал по ним, как по морской гальке, и только один раз, подняв и небрежно повертев в пальцах крупный рубин, ядовито заметил: «Гранфаллон бы сошел с ума!» Наконец он пробрался в самый дальний конец Сокровищницы, где стоял ничем не примечательный с виду ларец на гнутых, как у таксы, ножках. С удовлетворенным вздохом колдун склонился над ним, но тот проворно отбежал в сторону и защелкал крышкой, словно маленькая злая собачка, ощерившая зубы. Костя готов был поклясться, что ларец живой!

Мутабор снова нацелился схватить сундучок, но тот невероятным прыжком взлетел на самый верх огромной груды каменьев, почти под потолок. Убедившись в собственной недосягаемости, он торжествующе щелкнул крышкой и принялся ожесточенно почесывать одной из гнутых ножек под брюшком.

Злобно зашипев, колдун без видимого усилия приподнялся метра на два над полом и вновь протянул к ларцу руку, которая стала вытягиваться, как резиновая. Она становилась все длиннее и длиннее, тоньше и тоньше, паучьи пальцы должны были вот-вот коснуться беспокойно заерзавшего ларца, но тут он молнией сиганул вниз, прошмыгнул под ногами Мутабора и забился под кованый боевой щит. Тут Костя решился напомнить о себе.

– Не получается? – осторожно спросил он, позабыв о мощи своего нового голоса.

Драконье дыхание вихрем пронеслось по Сокровищнице и чуть не погасило волшебные болотные огоньки. От неожиданности Мутабор едва не рухнул с высоты, но вовремя спланировал на пол. Драгоценности, устилавшие пол, громко захрустели у него под ногами.

– А, ты еще здесь, – раздраженно буркнул он, пряча под плащ руку, уже принявшую нормальные размеры. Костя хотел было обидеться, но любопытство пересилило:

– А что в этом ящичке-то? Почему он бегает?

Мутабор ответил таким злым взглядом, что Костю будто окатило ледяной водой и обожгло огнем одновременно. Затем колдун с расстановкой произнес:

– Тебе еще рано знать! – и двинулся прочь из Сокровищницы. Едва Мутабор перешагнул порог, ее дверь с грохотом захлопнулась. Колдун сделал странный жест, словно что-то тянул вверх, и по драконскому носу ударили струи холодной воды. Костя шарахнулся и пребольно стукнулся головой о стену пещеры: прямо перед ним встал на дыбы и превратился в водяную стену ручей, который еще мгновение назад с журчанием бежал по полу пещеры. Подземный зал оказался поделен пополам: по одну сторону водяного занавеса остался Костя, а по другую смутно видимый Мутабор, не оборачиваясь, направлялся к одному из выходов.

– А я? – невольно воскликнул Костя.

Мутабор неохотно оглянулся:

– Ты? Ты – страж. Приказ помнишь? Повтори.

– Никто не может войти в Сокровищницу без моего разрешения.

– Правильно. Счастливо оставаться.

И Мутабор удалился, оставив Костю лежать у закрытой железной двери.