Текст книги "Настоящая принцесса и Бродячий Мостик"

Дракон беззвучно раскрыл пасть и тотчас закрыл.

– А не объяснил, – продолжал Филин, водружая очки на нос, – потому что никакого резона не было – Мутабор рассчитывал, что Константин тут так всю оставшуюся жизнь и проторчит… попивая водичку из водопадика.

– Ну? – сипло спросил звероящер, нетерпеливо возя шипастым хвостом по полу.

– Ну, – отозвался Филин. – Сейчас Лизавета тебя расколдует, а я пока соображу тебе какую-нибудь одежку, чтобы ты не ходил при дамах голышом.

– Играть? – спросила Лиза, прилаживая на плечо скрипку.

– Стоп! – завопил дракон басом, так что стены задрожали. – Подождите! Насчет одежды! Мне кенгуруху такую отпадную надо… с «Раммштайном» или с Мэрлин Мэнсоном… – торопливо перечислял он, – потом штаны улетные… с карманами… и ботинки… такие… такие…

– Ясно. И такие ботинки, – прервал его Филин. – Слово «пожалуйста» в драконий лексикон не входит? Так уж и быть.

И он аккуратно вынул из воздуха стопку одежды. Запахло нагретым утюгом и новенькой кожей.

– Ух ты! – хором сказали Лиза и дракон, причем последний на радостях чуть не забыл, что его пока не превратили обратно в мальчика, и рванулся мерить обновки. Филин чудом успел отпрыгнуть. Дракон со скрежетом проехался по каменному полу, тормозя когтями.

– Ой, извините, – смущенно прогудел он.

Лиза все еще стояла посреди пещеры со скрипкой в руках.

– Так что играть? – растерянно спросила она, глядя на напыженного от важности момента Костю.

– Гамму ре мажор! – усмехнулся Филин. – Ему хватит.

Лиза не без опаски подняла волшебную скрипку, но та только ласково ткнулась ей в плечо, а смычок нетерпеливо затанцевал в руке, просясь к струнам. «Гамма – это уж слишком», – подумала Лиза и заиграла песенку про сурка, которая так выручила их с Левушкой в ночном городе. Скрипка так и ластилась к рукам, она была послушна, она пела нежно и грустно, а за спиной у Лизы между тем что-то с шорохом оседало на каменный пол – как будто оползал край песчаного карьера.

– Готово! – раздался довольный голос Филина. – Отлично сработано! Так-так-так… Можешь полюбоваться.

И Лиза обернулась.

– Ничего себе! – изумлялся вочеловечившийся Костя, поддергивая мешковатые отстроченные штаны с потрясающими карманами и натягивая черную фуфайку с намалеванной на ней оскаленной рожей. – Получается, вы покруче этого Мутабора? – поинтересовался он у Филина.

– Я? Что ты, гораздо слабее. Несравнимо. Просто я совсем-совсем другой. А главное, – голос Филина стал значительно строже, – тебя расколдовал не я, а Лиза со скрипкой, ее и благодари.

– Вот еще! – Костя хотел было сделать надменное лицо, но передумал и, исподлобья глянув на Лизу, буркнул: – Ладно, спасибо.

Затем он огляделся по сторонам и вдруг с радостным воплем указал на что-то в углу пещеры:

– Мой рюкзак!

Костя вихрем пронесся в угол и склонился над своим драгоценным рюкзаком, вытаскивая его из-под кучи рваных тряпок, в которые превратилась его прежняя одежда. Оттуда донеслось его сосредоточенное бормотание:

– Ага, ножик… ножик на месте… Плейер тоже… Уй, жевачка вся засохла…

Филин и Лиза молча переглянулись – и волшебник, подмигнув, негромко сказал девочке тоном экскурсовода:

– Итак, господа туристы, перед вами дракон. Дугокрылое огнедышащее. Обостренное чувство частной собственности. Как видите, за неимением сокровищ готов ревниво хранить что угодно. Даже бумажную салфетку. – Филин хлопнул в ладоши. – Сейчас оторвем его от этого занятия – и в путь.

Однако Костя уловил слово «сокровища» и в мгновение ока оказался возле Филина и неудержимо хихикающей Лизы. Двигался он с поразительным проворством, как на крыльях.

– Как это оторвем? Как это в путь? А я… а мне Сокровищницу? А меня в Сокровищницу? – возмущению его не было пределов. – Я охранял! Это же мое!

– Скажем так, не совсем твое и не слишком охранял, – поправил его Филин. – Но на пять минут можно. Три, два, один, пуск, – он начертил в воздухе светящийся силуэт песочных часов, которые тут же принялись за работу.

– А мне свет зажечь?! – обескураженный Костя застрял на пороге Сокровищницы.

– Зачем тебе свет, чучело, у тебя истинное драконье зрение. Или ты еще не успел разобраться в своих драконьих способностях? – язвительно осведомился Филин и добавил. – Ничего не трогать, ничего не примерять. Смотреть можно, ахать тоже. И не вздыхай, как пленный слон! Если у нас сегодня все получится, мы тебя сюда запустим хоть на неделю, и выбирай себе, что захочешь, – Филин улыбнулся и каверзным тоном добавил: – Но – только что-нибудь одно. Время пошло.

И Константин Царапкин, он же дракон Конрад-младший, скрылся во тьме Сокровищницы, откуда вскоре раздались его восторженные вопли.

* * *

…А в это время во дворце принц Инго, гордо распрямив плечи, шел по бесконечной галерее, в бесчисленные окна которой уныло заглядывал пасмурный день, с самого утра подернутый сизыми сумерками. Четыре мышекрыса, сопровождавшие принца, были похожи на конвой, но неприметную кованую дверь принц открыл сам, сделал несколько шагов и остановился, выпрямившись. Громадным мышекрысам Инго приходился примерно по плечо, и рыжая его голова факелом горела на черном фоне их крыльев-плащей. «Все будет как всегда… – думал Инго. – Скучно, господин Мутабор, пора репертуар менять». Но когда тяжелая дверь подалась, по спине Инго все-таки пробежала предательская дрожь. Кое к чему привыкнуть невозможно…

– Свободны, – сказал мышекрысам голос колдуна из глубины зала. Мышекрысы с явным облегчением вышли. Дверь, клацнув, закрылась, и стало абсолютно темно. Инго не шелохнулся.

– У меня пропала некая клетка с птицей, – сказал Мутабор. Сколько раз Инго вот так стоял в темноте, и рано или поздно ему начинало казаться, будто его глаза привыкают к мраку, но потом он всегда понимал, что просто силуэт колдуна у дальней стены неизменно был чернее любой черноты.

– Не то чтобы эта птица была особенно дорога моему сердцу, – тягуче продолжал голос, – но мне сказали, что забрал ее ты, да еще, представьте себе, именем короля. Как это понимать, дорогой мой? Бунтуем?

Инго молчал.

– Или ты настолько наивен, что всерьез собираешься тут править?

– Я тут всерьез собираюсь пропадать с музыкой, – ответил принц Инго и упрямо тряхнул рыжей головой. – Собственно, она уже звучит. Только некоторым ее не слышно.

– Рома-антика, – глумливо протянул Мутабор. – Тонкие намеки… Неужели ты полагаешь, что музыку тебе обеспечат рыжая девчонка, юный гном и сова в клетке?! Прости, я забыл, кто там сидел – сплюшка? Сыч? Ах да, филин…

Инго не ответил, только подавил вздох. «У других принцев есть утешение, – подумал он, – мол, как только коронуют – казню всех врагов. У меня – нет».

– Если эта жалкая компания тебе что и обеспечит, мой дорогой мальчик, то похоронный марш, – предположил Мутабор.

– Чушь, – твердо сказал Инго и по мере сил расправил плечи. – До завтрашнего вечера я вам нужен живым и желательно целым. А то как бы вам не оскандалиться на публике, господин Мутабор. – Слова срывались с губ с непривычной легкостью, и это было странное и новое ощущение. «Словно снежинки с неба», – подумал Инго, который не видел снегопада уже двенадцать лет.

– Ты правильно меня понимаешь, – голос колдуна сочился сладким ядом. – Поразительно, что мозги у тебя еще сохранились, жаль только – работают скверно. Соображай ты получше, не втянул бы в эту историю собственную несмышленую сестру и не послал бы ее на верную гибель…

Инго в темноте шевельнулся, но снова застыл, задрав подбородок. «Как говорила Бабушка, настоящие принцы держатся с достоинством в любых обстоятельствах. Я настоящий, – напомнил он себе, стиснув зубы, – а этот ужас в капюшоне – скорее нет… Надо все время думать, что он – морок. Тогда он меня не осилит».

– Да, полагаю, девчонки уже нет в живых, – раздумчиво протянул голос. – И в этом виноват ты, мой милый. Как тебе нравится эта мысль? С ней будет очень приятно жить, легко и приятно. Но я не буду тебе рассказывать, что именно произошло с твоей рыжей сестрицей. Дам простор твоему воображению, оно ведь у тебя богатое, верно?

«Врет. Да как неумело врет! – пронеслось в голове у Инго. – Стал бы он мне это говорить, если бы с Лиллибет что-то случилось…»

– Ты волен придумать ей тысячу разных смертей и выбрать любую, – причмокнул колдун. – Ты у нас юноша начитанный, недаром все детство просидел в Библиотеке… Кстати, тебе известно, что много читать вредно? От этого может вырасти горб… – Мутабор хохотнул – будто ножом провели по стеклу. – Бедный, бедный мальчик. Молчишь? Молчи, береги силы.

Инго ощутил, как между лопаток, под тонкой полотняной рубашкой, ползет струйка пота. «Все как всегда, – он старался думать отстраненно. – Я так и думал».

– Напоследок ты много стал себе позволять, – Мутабор вновь усмехнулся. – Сначала сбежал в город, теперь зачем-то украл клетку… Абсолютно безнадежная затея.

«А вот и не безнадежная! Если бы она провалилась, Мутабор нипочем не стал бы так говорить», – обрадованно понял Инго и перевел дыхание.

– Мои летуны рано или поздно их разыщут, – говорил между тем голос, – а не летуны, так еще кто-нибудь, гоблины ведь тоже соображают. Разыщут, будь уверен, и грош цена всем твоим стараниям. Не надейся, что твои друзья умрут быстро и безболезненно…

«Не найдут, – с удовольствием подумал принц и даже нашел в себе силы улыбнуться в темноте, липнущей к лицу, как паутина. Он умел улыбаться, хотя ему редко случалось это делать. – Белый день на дворе, то есть серый, но все-таки день, а значит, ваши гоблины ничего не соображают. А мышекрысы днем в караульне спят, на балках вниз головой. И иногда кричат во сне».

– К тому же эта малышня может сдуру потащить клетку обратно в свой мир – вот тогда твоему любезному Филину и конец, только перышки полетят…

«Значит, точно не потащили, – подумал Инго. – Уже хорошо!»

– Впрочем, важнее другое. Ты стал своевольничать, а этого я не потерплю. Надо бы тебя наказать.

– С этого бы и начинали, – принц старался, чтобы слова его прозвучали вызывающе и дерзко, хотя его прошиб холодный пот. Инго прекрасно знал, какое наказание имел в виду колдун. Мутабор заворочался в темноте и, кажется, злорадно потер руки.

– Сегодняшнего вечера, Ваше высочество, вы будете ждать с особым нетерпением, – проскрежетал его голос.

– Вашими же стараниями до вечера осталось недолго, – как можно небрежнее ответил Инго и набрал в грудь воздуха, ожидая самого страшного. «Странно, что он так долго со мной разговоры разговаривает… раньше бы давно начал… начал играть».

Силуэт у дальней стены опять шевельнулся. Мутабор откинул на плечи капюшон и посмотрел Инго в глаза. Рыжему принцу показалось, будто что-то обожгло ему лоб, а все тело опутали железные цепи. Инго выдержал взгляд, не шелохнувшись, хотя уже знал, что будет.

Мутабор протянул вбок длинную руку. Сухо щелкнул замочек скрипичного футляра.

Инго прикусил губу. Скрипка пропела несколько долгих тоскливых нот. Ржавые лезвия, холодные скользкие тела ядовитых змей, вой ветра – вот что представилось принцу, когда зазвучала эта музыка. Мутабор опустил смычок и снова, усмехнувшись, поглядел принцу в глаза. Через несколько секунд Инго произнес чуть глуховатым голосом:

– Не закричу. Не дождетесь.

– Что, мигрень разыгралась? Ах, какая жалость, – сказал Мутабор с отвратительным скрипучим смешком. – А до вечера еще далеко, целая вечность. Это только начало, дорогой мой, потому что, как я слышал, к вечеру мигрень обычно усиливается, особенно у представителей вырождающегося королевского рода, – продолжал колдун, смакуя каждое слово. – Она напоминает прикосновение раскаленного железа. Она заползает в голову, как ядовитая змея, и жалит, жалит, жалит… Сегодня она будет особенно сильной. – И он занес над скрипкой смычок.

Казалось, темнота подземелья выгибается и подрагивает от напряжения. У Инго в сотый раз возникло ощущение, словно его, несомненного и настоящего, запихивают в пространство размером с усохшую горошину, и при этом глядеть на мир он может, а вмешиваться в происходящее – нет, в том числе и владеть собственным телом, которое корежили чары. Принц почувствовал, как его руки меняют форму, как плавится его лицо. «Но ведь сейчас день! – пронеслось у него в голове сквозь всепоглощающую боль. – Он хочет превратить меня днем… насовсем!» Инго попытался выпрямиться, чувствуя, как от черных волн музыки спина скручивается в горб, и на мгновение ему это удалось, но музыка нахлынула снова. Инго сжал кулаки. «Я выдержу! – повторял себе принц. – Выдержу. Он пытается забраться в мою голову. Раньше не выходило – и теперь не выйдет. Теперь – особенно».

На секунду он как наяву увидел растерянное лицо рыжей девочки.

«– А ты кто?

– Я? Я Лиза.

– Лиза – это Элизабет, Лиззи, Бетси и Бесс?

– Ага. И еще Беттина, Тибби…

И Лиллибет…»

Музыка хлестала, как бич. И вдруг в самой ее сердцевине Инго почудилась трещинка. Колдун играл, воздух полнился магией, но где-то за шквалом нот…

«Элизабет, Лиззи, Бетси и Бесс… – повторял Инго, чувствуя, как его тело и лицо вновь и вновь меняют форму. – Элизабет, Лиззи, Бетси и Бесс…»

Музыка взвыла и оборвалась.

– Как ты себя чувствуешь? – прошипел Мутабор.

Инго попытался распрямить плечи и не смог: тяжесть горба тянула к земле. Но мысли текли совершенно ясно: «Он испугался! Он понял, что ему сейчас со мной не справиться!»

Рыжий карлик, стоявший посреди подземелья перед колдуном, встряхнул головой и улыбнулся.

– Право, дорогой мой, ты себе не представляешь, как далеко до заката. Иди погуляй, если сможешь. И не забудь поглядеться в зеркало, привыкай, ты скоро будешь таким всегда. А если упадешь в обморок, подберут. Стража!

Дверь снова лязгнула. Вошли все те же стражники-мышекрысы. Инго стиснул кулаки и развернулся на пятках.

– Свободны! – отчеканил он и с радостью услышал, что голос в уродливом теле остался прежним и этот голос повинуется ему и говорит нужные слова, а не скулит покорные оправдания. Услышал это и колдун, но не успел ничего сказать.

Инго бросил Мутабору через плечо:

– Аудиенция окончена!

Мышекрысы испарились.

– Короля играем, – усмехнулся Мутабор закрытой двери, за которой скрылся карлик. – Жалкое зрелище.

Инго стремительно шел по коридору со статуями, прикрыв глаза и сжав кулаки. Кривые ноги карлика подворачивались, он спотыкался, но старался держаться прямо. У двери гардеробной он остановился и несколько мгновений медлил. Потом вошел внутрь, набрал в грудь воздуху и взглянул в Зеркало. На побелевшем уродливом лице зеленые глаза казались черными, руки висели ниже колен, на спине торчал горб.

«Элизабет, Лиззи, Бетси и Бесс».

Глава 12,
в которой все внимательно слушают Филина, а Лиза узнает много нового о своей семье

– Это Константин, – коротко представил Филин новенького, когда они вернулись в кузницу. Обратный путь в компании волшебника и дракона – пусть и такого нелепого, как Костя, и в человеческом обличье, – получился спокойным. Даже в круглом зале с зияющим посередине провалом Лизе уже не было страшно. В кузнице вовсю кипела работа, и говорить приходилось как можно громче. Странно, что Филин не назвал Костю словом «Конрад», подумала Лиза. Но мысль мелькнула и пропала, потому что к ним подбежала Дис, и Филин, нагнувшись, сказал ей на ухо сладчайшую из фраз:

– Душенька Дис, – произнес он, – мы ужасно проголодались.

– Что же вы раньше молчали? – обрадованно ахнула Дис. Филин прошептал ей что-то еще. – Нет-нет, – замахала ручками Дис, – и думать не смейте! Настоящую еду наколдовывать долго, а вам нужно беречь силы…

Она открыла дверку и скользнула внутрь, а оголодавшая компания последовала за ней – Мурремурр, урча, несся впереди всех.

У двери кухни Филин тихонько свистнул, и из-под потолка к ним спланировала Шин-Шин. Костя, увидев небольшое бритоголовое создание с перепончатыми крыльями, остолбенел.

– Опять этот летучий панк! – невежливым полушепотом воскликнул он. – Оно кто?! Чего оно тут делает?

– Не оно, а она. Это Шин-Шин, – ответила Лиза. – Она… э-э-э… ночной сильф. Вот. Знаешь, ты с ней повежливей, а? Если бы не она…

Но Костя не стал слушать, что было бы, если бы не она, потому что Шин-Шин, поймав его изумленный взгляд и, разумеется, не признав в нем дракона, очень кокетливо завернулась в крылья и мило состроила глазки, хлопнув длинными ресницами. В дальнейшем Костя смотрел в ее сторону исключительно украдкой.

В любом жилище кухня – лучшее из мест, и даже подземный гномский дворец – не исключение. Там было все, что должно быть на настоящей кухне: сияющая медная утварь на длинных дощатых полках, гирлянды лука и перца под беленым потолком, кувшины, кувшинчики и кувшинища, метелки пряных трав, огромная дровяная плита, похожая на огнедышащего дракона… Лиза даже не все успела рассмотреть. Стол, стулья и скамьи оказались пониже, чем на обычной человеческой кухне, и Лиза обрадовалась. Маленьким трудно в мире, рассчитанном на больших, а Лиза уже давно поняла, что роковую отметку в полтора метра от земли ей не преодолеть никогда в жизни и придется вечно за всем тянуться и на всех смотреть снизу вверх. А здесь все было рассчитано именно на нее.

В кухне присутствовали две молоденькие гномские барышни – как и Дис, в парчовых платьях и с толстыми косами до пола. При виде нежданных гостей барышни дружно порозовели и метнулись к выходу. Черный футляр с волшебной скрипкой Лиза аккуратно пристроила в дальнем углу. Гостей усадили за деревянный стол, выструганный добела, и начался долгожданный… обед? Полдник? Лиза подумала и решила, что все-таки завтрак.

Представление о еде у гномов такое же, как и обо всем остальном: превыше всего подземный народ ценит основательность и качество. Вопреки расхожему заблуждению, камней гномы не едят, а питаются тем же, что и люди. На радость нашим усталым героям на столе появилось угощение: миска золотого меда, кувшин густейших сливок, пышущий жаром каравай прямо из печи, ледяное масло из погреба, ароматное ореховое печенье, ярко-желтый сыр с огромными дырками (а именно такой Лиза больше всего и любила) … Наконец, гномские барышни принесли благоухающий ромашковый чай и яблочное варенье – коричневый сироп, в котором степенно плавали дольки. И если стол и стулья были, на радость Лизе, чуточку пониже привычного, то чашки и миски, наоборот, оказались крупнее, чем обыкновенно. Гномы не обжоры, но любят поесть основательно и на порции не скупятся.

– Ух ты, – оглядев стол, выдохнул Левушка.

– Уау, – облизнулся Костя.

– Мечта, – восхитился Филин.

– Уррмяу, – проурчал Мурремурр.

– Когда я ем, я глух и нем, – строго напомнила Лиза.

И сама же первая и нарушила воцарившееся молчание, правда, не сразу, а через некоторое время.

– Что же мы раньше не попросили? – огорченно сказала она с набитым ртом. – А то бублик все время вспоминался…

– Вы ведь не знали, что о таких вещах гномов принято именно просить, – отозвался Филин, намазывая маслом очередной толстый ломоть горячего хлеба. – Бедная Дис, наверно, вся извелась от желания нас накормить, да посытнее – она давно заметила, что мы голодные. Особенно когда у нас с вами шла бурная дискуссия о том самом бублике.

– Как это – просить принято? – удивился Левушка, изучая дырки в сыре.

– Местные традиции, – растолковал Филин. – Гномы ведь, в первую очередь, славятся стойкостью. И могут неделями не есть. Чего обо мне не скажешь, – он откусил кусок бутерброда и ненадолго замолк. – Хозяин никогда не должен подозревать гостя в такой слабости, как желание поесть, – это считается оскорбительным. Но как только гость сам об этом заикнется – тут-то и начинается знаменитое гномское гостеприимство. На самом деле хозяева только этой просьбы и ждут. Зато вас, коллеги, здесь наверняка почитают прославленными героями именно за то, что вы так долго не просили есть.

– Кстати, давно хотел поинтересоваться, – воспользовался случаем Левушка, – вроде бы гномским дамам не полагается показываться на люди, а вот Дис…

– А это уже прославленная гномская хитрость, – улыбнулся Филин. – Дело не в том, чтобы не показываться, а в том, чтобы об этом никто не узнал. Дис, конечно, храбрая барышня – появлялась в городе в открытую и торговала в лавке. Но ничего предосудительного в ее поведении с гномской точки зрения нет, ведь никто из горожан не сообразил, что она из гномов.

– Вот это да! – восхитилась Лиза. – То есть главное – полное это… инкогнито?

– Несомненно так. Ты ведь, Лизавета, и сама бы ни за что не догадалась, что Дис не человек? Дама как дама, невысокая, но и мы с тобой не великаны, правда?

– А я читал, что они от людей прячутся! – восхитился Левушка.

– В древние времена они и воевать ходили наравне с мужчинами. Накладная борода или там устрашающая маска – и пожалуйста, все можно.

– Запоминайте, Ваше высочество, – вдруг пригодится? – солидно посоветовал Левушка, осмелившись почесать за ухом Мурремурра, пристроившегося к сливкам. Кот снизошел до мурлыканья. – Это называется культурно-исторические различия.

– Именно, – кивнул Филин. – Занятнейшая материя – культурно-исторические различия. Дис, а можно мне кофе?

Дис просияла и достала с полки мельницу для кофе, на которой по белому фарфору кобальтово-синей краской были изображены всякие сценки из гномского быта, и несколько баночек с зернами разных сортов. Густой кофейный дух пошел от кофемолки уже после первого поворота ручки.

– А с чего вдруг Лизка – высочество? – заинтересовался Костя. Он потратил немало сил и инженерной сметки на создание из всего, что имелось на столе, подобия гамбургера и чуть не пал в борьбе с этим шатким многоэтажным сооружением, поэтому получил возможность вступить в беседу только сейчас.

Филин на вопрос не ответил. Ответил Левушка.

– Да вот, Цап-Царапыч, по всему выходит, что Лизка – здешняя принцесса, – объяснил он.

– По чему – по всему? – настаивал насытившийся дракончик.

– О, спасибо, Дис. – Филин отхлебнул гномского кофе из объемистой кружки и скривился. Напиток был густой, словно нефть, и черный, точно битум, а уж крепкий – неописуемо. В кофе гномы тоже знают толк: после такой чашечки целые сутки и захочешь – не заснешь.

– Филин, – решившись, робко сказала Лиза, – а правда, почему я… – она умолкла, набрала побольше воздуху, уставилась в чашку и выпалила: – Филин, как так вышло, что я принцесса?

– Как обычно. Когда отец король и мать королева, тут уж не отвертишься, – голос волшебника при этом звучал грустно. – Сейчас все расскажу. – Филин поставил чашку на стол, прошелся по кухне и сел обратно.

– История такая. Жил-был на свете маленький мир под названием Радинглен, и правил в Радинглене король. Инго Третий. Была у него жена, Уна, и двое детей – старший сын Инго, будущий Инго Четвертый, ему тогда было пять, и крошечная дочка – Лиллибет. Ей исполнилось месяца полтора, не больше. Еще у короля была мама Таль, королева-мать, очень рано овдовевшая и предпочитавшая нянчить внуков. Славная была семья, только королевская, в этом и беда. Королевским семьям очень достается, особенно если кому-то приглянулось их королевство, – Филин вздохнул и потер лоб. – А Радинглен приглянулся Мутабору, и он нагрянул сюда, да не один, а с целой шайкой. Почему приглянулся – точно сказать не могу. Говорят, магии у нас здесь больше, чем в прочих волшебных мирах, а может, у него имелись какие-то личные причины желать нам зла…

Лиза слушала, точно завороженная.

– И вот, когда Мутабор напал на Радинглен, наши король и королева совершили нечто поразительное, – продолжал Филин. – Они умудрились увести за собой мутаборскую шайку и одолели ее, но и сами сгинули. – Филин снова поднялся и прошелся по комнате. – Случилось это в горах, так что про альпинистов Бабушка тебе, Лизавета, объяснила как смогла. Тел не нашли, да и не сумели бы, потому что Радинглен в одночасье превратился из королевства в город-государство, и исчезли те самые горы как не бывало… Да еще лучших радингленских волшебников раскидало по соседним мирам.

– Как раскидало? – не понял Левушка. – Они что – котята в коробке?!

– Понимаете, Мутабор и его шайка силами превосходили всех здешних волшебников и к тому же напали неожиданно и коварно. Хотя он и верховодил всей шайкой, но и подчиненные были вполне его достойны. Мне еще посчастливилось – меня выбросило по соседству, в Петербург, и я сразу отыскал дорогу назад, в Радинглен. И ни памяти, ни магии не утратил. А ведь миров на свете много, они все разные, и в некоторых у волшебника колдовать не получится так же, как у рыбы – дышать воздухом и жить на дереве. Подозреваю, что прочим нашим волшебникам повезло меньше. Скорее всего, каждый из них очнулся в незнакомом мире, прошлого не помнит, колдовать разучился и слово «Радинглен» забыл.

– Ой, – испугалась Лиза. – И что, навсегда?

– Это мы еще посмотрим, – задумчиво протянул Филин. – Итак, Мутабор вроде бы исчез и больше не показывался. Радингленцам, в том числе и нам с Таль, показалось, будто его победили – дорогой ценой, но победили. В Радинглене вывесили траурные флаги, и Бабушка принялась править регентшей при пятилетнем Инго. А еще через месяц наследника похитили прямо из дворца, – голос у волшебника пресекся. – Не уберегли мы его, и никогда я себе этого не прощу.

Филин замолк. Лиза сидела в полнейшем оцепенении. «Вот так жизнь у настоящих королей…», – проползло у нее в голове.

– Бедная Бабушка, – проговорила она наконец.

– Да. Бедная Бабушка. И именно поэтому я в лепешку расшибусь ради того, чтобы предъявить ей сегодня же вечером обоих внуков в целости и сохранности! – Филин стукнул кулаком по столу – аж миска с медом подпрыгнула. – Лиза, я не хотел тебе всего этого рассказывать еще года четыре. Кто мог знать, что дело так обернется…

Лиза кивнула – на большее сил не было. А Филин продолжал свой невеселый рассказ.

– Кому понадобился Инго, мы с Таль узнали сразу. Мутабор не утерпел: очень уж ему хотелось нас помучить и запугать. Вот он и подослал нам письмо – мол, мальчик в Черном Замке, и никогда вы его больше не увидите, дело конченое, умрет он мучительной медленной смертью. Письмо влетело в окно к Таль черным кленовым листком, превратилось в бумажку с траурной каймой, и как только послание прочитали, рассыпалось в прах. Что такое Черный Замок, мне было известно из книг. Он может быть везде и нигде, перемещается обычно под землей, из одного мира в другой, и находится там, где удобно хозяину. В нем все устроено не так, как в нашем мире, – и время, и пространство, – и до сих пор не было ни одного человека, который там побывал бы и остался жив. Врагу не пожелаешь такой участи – попасть в Черный Замок… даже ненадолго. Поэтому мы были уверены, что Инго больше нет и погиб он ужасно. Двенадцать лет мы были в этом уверены… Это было… Это было так, что я вообще впервые об этом рассказываю, – Филин вздохнул. – Даже сейчас лучше, чем тогда, потому что надежда есть…

Лиза поежилась. Замка она не видела – всего лишь слышала, как он растет в толще камня и земли под Радингленом, но ей и этого хватило.

– Только теперь я понял, как хитроумно Мутабор обвел меня вокруг пальца! Он рассчитал так: если сообщить нам, что Инго погиб, мы пойдем на что угодно, лишь бы спасти Лиллибет, а если поднажать, тогда ради этого и королевство покинем. – Филин с досадой хлопнул себя по коленям. – Знал, с кем дело имеет. Похоже, под его личиной скрывается кто-то, кому хорошо знаком не только Радинглен, но и ваш покорный слуга. Поэтому предполагаю, что он местный уроженец, но в точности сказать не могу. Мутабор ведь не просто фантастически сильный и бессовестный маг, а еще и доппельгангер.

– Что?! – хором спросили Лиза и Костя.

– Это такая тварь, которая способна принимать любое обличье, – объяснил Филин. – Даже имечко себе взял соответствующее – «я превращусь» по-латыни – для пущего шику, чтобы все поражались его учености… По словам Болли, сейчас Мутабор выглядит так, как многие себе и представляют черного мага. Наверно, чтобы если напугать, так уж наверняка. Если ему надоест, он примет другой облик, но на это уходит много сил, да к тому же главные навыки и умения волшебного свойства доппельгангеры помнят именно телом. Чтобы не учить новую оболочку заново, Мутабор пока остается в нынешней – ведь этом обличье он не только колдует, но и умеет играть на скрипке.

– Как – на скрипке? – Лиза не просто возмутилась, а всей душой оскорбилась за скрипичное искусство.

– Я ведь говорил тебе, Лизавета: все музыканты – волшебники, – напомнил Филин. – Некоторые – вот такие. Даже музыку можно обратить во зло, как и любую магию, попади она в нечистые руки. Наверно, Мутабору нравится быть доппельгангером и тешить свою гордость, хотя я никогда не понимал, что в этом приятного, горгульи и гоблины.

– Значит, Мутабор способен прикинуться кем угодно? – Лиза испуганно заозиралась.

– Если он примет обличье твоего знакомого, копия будет неточной и ты вмиг распознаешь обман, – успокоил ее Филин. – Доппельгангер редко так поступает, куда охотнее он соберет себе новый облик по кусочкам, чтобы было легче затеряться в толпе. И не обязательно человеческий. Решит, например, стать нетопырем в стае, – тут уж его не вычислишь…

– Но на самом-то деле он кто? – спросила Лиза, решившись.

– Боюсь, что на самом деле он человек, – грустно сказал Филин. – Только люди способны на подобные гадости. Да и колдовство его действует в основном на людей. Тогда, двенадцать лет назад, он ловко заморочил радингленцев. Ему даже не потребовалось показываться из-под земли, где он прятался в Черном замке. Достаточно было навести чары на расстоянии и подсказать нужные слава продажному дураку Гранфаллону. И местные жители ополчились на нас с Таль, зароптали, поверили в слух, будто принца убили мы, чтобы захватить престол, и что вскоре убьем принцессу. А когда Мутабор подослал стаю нетопырей, чтобы похитить теперь уже Лизу, околдованные радингленцы приписали это моим злым чарам. Можете себе представить? И тогда нам пришлось бежать в Петербург. За нами последовал и дракон Конрад.

– Погодите-погодите, – Левушка тычком поправил очки на носу и озадаченно засопел. – Получается, что вы бросили радингленцев на произвол судьбы? На вас это непохоже. А гномы куда смотрели?! Их тоже заморочило? Но ведь сейчас они чарам не поддаются! – Он так и сыпал вопросами.

Филин ничуть не оскорбился и терпеливо ответил:

– Наверно, я плохо объяснил, Лев. Черный замок уже тогда был на подступах к Радинглену, и гномам приходилось немногим легче, чем сейчас. – Он обвел взглядом слушателей. – А радингленцы… Кое-кто соображает, что дело неладно, но только скребет в затылке или уходит в подполье, как гномы. Простите, Дис, но ведь это правда…