Текст книги "Настоящая принцесса и Бродячий Мостик"

Дис, которая, пригорюнившись, слушала эту историю, стоя на пороге кухни, тяжело вздохнула, горестно кивнула, пробормотала что-то про еще сливок и вышла, а Филин продолжал свой рассказ:

– Еще раз повторяю: Мутабор верно рассчитал, что после вести о гибели Инго да под таким нажимом для нас главное будет спасти Лизавету. Что толку было бы, попробуй я пожертвовать собой? Поднять народное восстание? Меня тогда никто не слушал – наоборот, грозились казнить!

– Но вы же придворный маг! – возразил Костя. – Как они посмели?

– Это попросту должность, все равно что пост министра двора, а не степень магического таланта! – с горечью воскликнул Филин. – Придворный маг – мастер фейерверков, не больше. Ну, еще погоду на праздник сообразить, ветер попутный для кораблей… постараться, чтобы малютка-наследник не очень маялся зубками… Правда, для меня эта должность означала, что я к тому же член семьи. Поэтому все, что я мог сделать – это не допустить, чтобы украли еще и тебя, Лиза.

«Ничего себе – попросту должность! – удивленно подумала Лиза, глядя на нахохленного Филина. – Только Филин и смог противиться мутаборским чарам… И нечего прибедняться!» – подумала она. Наверно, и на лице у нее возникло красноречиво сердитое выражение, потому что Филин покосился на Лизу удивленно.

– Напрасно не веришь, я себе цену знаю, – обратился он к Лизе. – Я даже тебя, Лизавета, как следует спрятать не сумел. Поймали меня на простейший трюк с Гертрудой и попугаем! Гертруда и Генриетта, сколько я себя помню, были в Радинглене дворцовыми саламандрами – считайте, нечто вроде живых зажигалок для каминов. Безмозглые ящерицы, и всех дел. Кто мог знать, что они тоже превращаются в людей, да еще в таких ловких обманщиц! Я-то ожидал, что если тебя, Лиза, и будут искать, то в Питере появится импозантный мужчина с саламандрой, а появилась старая дева с попугаем – Гранфаллон ведь оборотень, как и я, – и попыталась отбить у тебя охоту играть на скрипке, прежде чем у тебя проявится волшебный слух. И едва не преуспела! В Радинглен я все это время вернуться не мог: сунься я грудью на амбразуру, кто бы тогда защищал Таль и Лизу? – продолжал Филин. – Конрад ведь пожил-пожил в Питере, да и исчез…

– Как исчез? – взъерошился Костя. – Меня бросил?

– О твоем намечающемся существовании он тогда, похоже, не ведал. Сам спроси, пусть папа тебе все расскажет, – Филин впервые с начала разговора улыбнулся уголком рта, представив себе этот рассказ в лицах. – Я и не подозревал, что Конрад на свой страх и риск вернется в Радинглен и попробует проникнуть в Черный Замок. И что ему это удастся. И что обнаружит он там живого, но заколдованного Инго. Не знал, пока Конрад не ввалился ко мне несколько дней назад и не выложил всю эту историю. А заодно сказал, что все эти двенадцать лет Мутабор выращивал Карбункул, и камень это непростой…

– Про Карбункул Болли нам объяснял, – кивнул Левушка.

– Я кое-что знаю про свойства подобных камней и понял тогда, что Карбункул сначала высосет души из всех, до кого дотянется, а потом… м-м-м… свернет пространство…

– Как черная дыра!.. – прошептал Левушка.

– Наверное… Мутабор решил, что, если Карбункул вставить в корону, а корону возложить на голову законного наследника, принц добровольно отдаст королевство Мутабору и тот сделается стократ сильнее. Тогда, Черный Замок выйдет из-под земли и в Радинглене наступит вечная ночь, а вся местная магия перейдет к колдуну… Однако Мутабор заблуждался. Если бы Радинглен превратился в черную дыру, мы все мгновенно попали бы в пасть Мутаборскому начальству. Над ним, понимаете, есть начальство…

– Мама дорогая, – вырвалось у Левушки. – Кто-то посильнее Мутабора?! Верится с трудом. Куда уж больше!

– Да, – словно через силу ответил Филин. – Не знаю, где оно обитает – может быть, тоже в Черном Замке. Никто никогда его не видел. Это…существо называется Морциус и питается целыми мирами. Стоит Мутабору короновать Инго, и Морциус сожрет весь Радинглен. Те, кто помогают Мутабору, об этом не подозревают. Например, я уверен, что недоумок Гранфаллон делает свое дело добровольно. Да, он пока жив и говорит речи, и ему, наверное, кажется, что все идет наилучшим образом, но это сплошная видимость. – Филин усмехнулся. – Его душу давно скормили Карбункулу. Правда, у него осталась вторая душа, попугайская…

Когда я услышал про заколдованного Инго, то испугался, что душу мальчика тоже скормили Карбункулу, – волшебник сморщился, точно от сильной боли. – Но Конрад заверил меня, что Инго чарам не поддается. Я даже думать не стал и очертя голову понесся разбираться. Я думал как-нибудь исхитриться и доставить заколдованного Инго в Петербург, а там уже снимать чары. Но в Радинглен я прилетел как раз к закату и, как увидел, во что превратился Инго, не выдержал и решил его расколдовать тут же, на месте. Но не успел даже перекинуться в человека. Мутабор застал меня врасплох, ведь нет никого уязвимее, чем оборотень в момент превращения. И попался я, как безмозглая птица. Буквально. – Филин досадливо помотал головой. – Засадили меня в клетку, а клетку заперли в тюрьме. Ох и веселье! Я решил, что все пропало – и для Инго, и для меня. Мутабор раза два приводил ко мне Инго – конечно, ночью, заколдованного, чтобы я полюбовался, за что борюсь, и перестал клювом щелкать. А еще объяснил – мол, шею он мне не сворачивает только потому, что сладко ему думать, как Инго, послушный мутаборской воле, сделает это своими руками. Публично, сразу после коронации. Гранфаллон ради этого, дескать, придумает ритуал попышней, что-нибудь эдакое про жертву для плодородия. От таких разговоров я, признаться, приуныл, хотя, зная о свойства Карбункула, понимал, что после коронации и королю, и мне, и всем прочим будет все равно. М-да…

– А зачем Мутабору было к вам ходить? – не понял Костя.

– Зачем-зачем, поиздеваться, – сквозь зубы ответил за Филина Левушка.

– Это у него главное развлечение – радоваться, что кому-то плохо, – подтвердил Филин. – Долго ли, коротко ли, а потерял я в клетке счет времени. И вдруг вбегает ко мне встрепанный Инго – такой, каким ему и надлежит быть, не заколдованный, без горба. Вытаскивает клетку со мной на свет божий и впопыхах вручает двум обалделым школьникам. Вот уж я не знал, смеяться или плакать… А мог только перья топорщить, глазами мигать и ухать. Зато теперь мы с вами приготовим Мутабору за все хорошее большой сюрприз. С фейерверком, – подвел итог волшебник. – Только бы сил хватило!

– Мышекрысам вы фейерверк устроили будь здоров, – напомнил Левушка.

– Мышекрысы – это другой масштаб, – вздохнув, объяснил Филин. – Волшебники ведь бывают разного калибра – и рядовые трудяги, и халтурщики, и гении. Люди обычно замечают и запоминают только эффектные чары, похожие на фокусы: когда маг что-нибудь запалит или исчезнет как сквозь землю провалится или там слона в цирке трубить заставит. Другое дело – незаметно, исподволь, навести такой морок, какой навел тут Мутабор. Это свидетельствует о большом, но очень, простите, пакостном таланте. И чтобы такой морок развеять, нужно превзойти Мутабора по силе чар. И тоже действовать незаметно. Настоящие чары в глаза не бросаются, как и настоящий волшебник. А что касается фейерверков – то ли еще будет, – пообещал Филин. – Кажется, я крепко разозлился.

– Как такое провернуть? – безнадежно спросила Лиза, ни на кого не глядя. Ничего себе семейная история… Лиза подумала сразу обо всех и обо всем: о Бабушке, о родителях на фотографии, об Инго, попавшемся в эту жуткую ловушку, и в носу у нее защипало.

– Выше голову, Ваше высочество, – тихо ответил Филин. – Вон у вас какой брат… А Бабушка? Вы ведь их достойны – разве нет?

Шин-Шин вдруг спорхнула с высокого шкафчика, на котором притулилась с кружкой сливок, пролетела над Лизиной головой и осторожно погладила ее трехпалой лапкой по щеке.

– Ну вот, мысли читаете, – буркнула Лиза, украдкой вытирая показавшуюся-таки слезинку. – Скажите лучше, как нам быть?

– Есть у меня на этот счет некоторые идеи, – мрачно усмехнулся Филин, – только, по-моему, сейчас мы с вами вымотались и ничего не соображаем.

– Принцесса! – обрадовался опомнившийся Царапкин. – Вот это да! Ведь драконы принцесс… хе-хе… похищают и кушают!

– А я и не знал, что ты совсем ни во что не врубаешься, – Левушкин негромкий голос прозвучал неожиданно грозно. – Отстань от Лизки сейчас же.

– Будешь первым в истории драконом-вегетарианцем, – сурово поднял бровь Филин, и Костя притих. – Ладно, сейчас еще немножко покомандую, – сказал Филин, поднимаясь. – Левушка, Лиза, ступайте поспите. К закату нам всем надо набраться сил.

На пороге кухни вновь возникла Дис и посмотрела на Филина с упреком, а на Лизу – с жалостью:

– Пойдемте-пойдемте! Я уже давно думаю, что не надо бы вам, Филин, так деток мучить, они всю ночь не спали… Идемте, Ваше высочество!

Лиза с трудом поднялась – усталость навалилась на нее, как тяжелое ватное одеяло. Выходя из кухни, она еще успела услышать, как там, за дубовой дверью, Костя о чем-то препирается с Филином…

– …Это, милые мои, гостевая спальня, – объяснила Дис, распахивая перед Лизой низенькую дверцу. – Конечно, обстановка здесь не королевская…

«Это называется не королевская?!» – поразилась Лиза, обозревая гномскую спальню, которая была раза в три больше Лизиной комнатки в бесконечно далекой квартире на Петроградской стороне. Левушка увлеченно обследовал помещение.

– Смотри-ка, отличная вентиляция, – с уважением сказал он, вскарабкиваясь на каменную лежанку и глядя вверх. – Ведь глубоко, да и свечки, а не душно…

– Я не понимаю, – зевнув, отозвалась Лиза, – как они это все рыли?

– Сверху вниз, – пожал плечами Левушка. – А часть пещер, конечно, естественная…

– Ты совсем спать не хочешь? – спросила Лиза.

– Как-то расхотелось, – ответил Левушка. Лиза вдруг поняла, что и ей, кажется, после всего этого не заснуть. Столько узнать – сразу и не переваришь.

– Сейчас бы учебник… – протянул Левушка.

– Левка, ты чего?!

– По английскому. Контрольная завтра, забыла?

– Шуточки у тебя… – Лиза фыркнула. – Мутабору про контрольную скажи.

– Слабоват твой Мутабор против нашей Саблезубой! Хорошо еще, что она с ним не заодно, не то наши шансы были бы равны нулю, – задумчиво произнес Левушка, и оба расхохотались.

В этот миг в дверях появилась Дис, нагруженная горой разноцветных одеял и перин с кистями, оборками и бантиками – словно собиралась укладывать спать Принцессу на Горошине. Свалив весь ворох на лежанки, Дис мгновенно постелила две постели.

– Уф, – сказала Дис. – Вот, Ваше высочество. – И положила поверх одеяла расшитую ночную рубашку белейшего из белых цветов. – Минуточку, сейчас принесу воды, – она прошелестела юбками к дверям.

– Аствацатуров, отвернись, – скомандовала Лиза, мгновенно оценив обстановку. Левушка повиновался. Когда шорохи за спиной стихли, он сосчитал до двухсот, тихонько позвал Лизу, не получил ответа и очень осторожно обернулся. Из-под горы одеял высовывался только самый кончик конопатого носа, возле которого на подушке трепетало рябое филинское перышко. Левушка хмыкнул, тихонько убрал перышко и направился к своей постели. Дис, вернувшись минуту спустя с кувшином и посмотрев на спящих гостей, только покачала головой: «Эх, детки, детки… А умыться перед сном?» – вздохнула она.

Когда шаги Дис затихли за дверью, Лиза тотчас перестала притворяться спящей, откинула с головы одеяла и приоткрыла глаза. В голове назойливыми мухами жужжали перепутанные мысли, а теперь еще и сердце стучало так, что в ушах звенело. Лиза уставилась в едва различимый в высоте потолок. Слышалось только тихое потрескивание свечей да ровное дыхание мгновенно уснувшего счастливца Левушки.

«Как всех жалко, как всем досталось, – думала Лиза. – Филину, Бабушке, Инго… Гномам, сильфам, здешним волшебникам. Как быть? Получается, что все зависит от нас.

Впервые в жизни все зависело от нее. А вдруг ничего не получится?

* * *

– А вы, господин Царапкин, пожалуйте за мной. Займемся физкультурой, – строго сказал Филин.

– По-вашему, мне и спать не надо? – попробовал возмутиться Костя.

– Необязательно, – подтвердил Филин. – Чтобы ты знал, настоящий дракон может три недели не спать. По крайней мере, твой папа это умеет. А ты вон в пещере только и делал, что дрых без задних ног. Небось даже не пробежался ни разу, не говоря уже о физ-куль-ту-ре… – последнее слово Филин раздельно и насмешливо произнес по слогам.

– Какая еще физкультура? – изумился Костя. – В школе у меня по ней пятерка. Вы про зарядку, что ли? Так это ж отстой! Я и дома ее не делаю!

– Не то чтобы зря, – усмехнулся Филин, – но опрометчиво…

– Вот если бы каратэ или у-шу, – размечтался Костя.

– Будет тебе у-шу, – сказал Филин. – У-ку-шу. Нам надо научиться превращаться мгновенно и не задумываясь – раз, и летать – два. А то сегодня вечером мы будем хороши… Прельщает?

– Ну, – с достоинством ответил Костя.

Филин вывел его из кухни через кузницу к воротам и с поклоном спросил у стражников, где бы тут найти пустой зал попросторней.

– А зачем вам? – поинтересовались стражники.

– Мне фейерверки порепетировать, а то я давно не тренировался, – Филин поглядел на гномов честными голубыми глазами из-за очков. – Коронационные фейерверки, на вечер. Подручного моего, – он кивнул на Костю, – надо натаскать. Сами знаете, молодежи все приходится повторять по три раза… – Филин вздохнул. – Нам бы подальше, чтобы шум никому не мешал.

Стражники смотрели с недоверием.

– Очень нужно, – сказал тогда Филин совсем другим голосом. – Пожалуйста. Мы не причиним никакого ущерба ни Подземному народу, ни его владениям. Обещаю.

Стражники переглянулись, посмотрели на Филина, снова переглянулись и дружно кивнули. Они догадывались, что Филин вряд ли намерен заниматься фейерверками в решающий вечер, когда выяснится, кто же победит – Мутабор или законный король Радингленский.

– Тут сразу за воротами старый Зал Совета, – вспомнил один из них, – может, туда? И стены там толстые, и идти всего шагов триста…

– Ты что, – возмутился первый стражник, – мы собирались отмечать там День Платиновой Луны и проводить Ассамблеи!

– Да ладно, – грустно сказал третий гном, – День Платиновой Луны все равно уже давным-давно не празднуем, не до того, а Ассамблеи сейчас можно хоть в кухне проводить – все поместятся. Не осталось никого… А Филину же это для дела!

– Тогда о чем речь! – воскликнул старший из стражников. – Идите.

Стражники показали им нужную дверь, за которой в трехстах примерно шагах оказалось помещение размером с две кузницы. Правда, этот зал почему-то бросили недостроенным: резьба покрывала только две стены, а на остальных была едва намечена, на полу лежало несколько грубо обтесанных камней со сколотыми верхушками – нечто вроде сидений.

– Даю вводную, – сказал Филин как заправский учитель математики и воткнул в кованое гнездо на стене принесенный из кузницы факел. По стенам заплясали тени. – С одеждой так. Общего рецепта тут нет, кроме одного совета: заниматься подобными вещами надо продуманно, а не с бухты-барахты. Если превращаешься, Конрад, сосредоточься и считай про себя от десяти до нуля. В обратном порядке. Можешь также сказать себе «пуск» или там «поехали». Тогда и процедура будет поприятнее, и ничего не забудешь – ни одежки, ни, скажем, волос на голове. А иначе так в чешуе и останешься, история знает примеры…

На первое превращение без скрипичного сопровождения у Кости ушло минут пять, и минуты это были пренеприятнейшие. Особенно его злила участливость, с которой на него смотрел этот Филин. «А в душе наверняка потешается!» – с обидой думал Костя, пытаясь уследить за тем, чтобы на месте крыльев не оказалось лишней пары рук, голова не воткнулась с размаху в стенку, а хвост все-таки вырос. К тому же достигнутым в конце концов результатом Филин насладиться не дал.

– Обратно, – скомандовал он. – По-моему, ты плоховато этого хочешь. Сосредоточься, юный Конрад! Нас ждут нешуточные дела!

Даже обращение «юный Конрад» Костю не порадовало. Обратно оказалось еще труднее, хотя Филин понял, что его взгляд Костю смущает, и отвернулся.

– Как это – плоховато хочу? – возмутился Костя, наконец вочеловечившись.

– Хвост, – бросил Филин, обернувшись и ознакомившись с достижениями. – Хвост убрать забыл. А вот так. Когда ты при Мутаборе превращался, ты небось хотел произвести впечатление, прямо-таки сразить наповал…

В результате Костиных стараний хвост мало-помалу исчез – рывками.

– А сейчас у нас рядовая тренировка, зачем тебе передо мной красоваться, я и так знаю, на что ты способен… и на что, извини, пока нет, – продолжал Филин. – Да и скрипки тут нет – будить Лизавету ради этого я не стану, а вечером музыка будет уж точно не для тебя. Слушай, Константин, ты дракон или не дракон, в самом деле?!

– Ну, – туманно ответил Костя.

– Баранки гну, – сердито сказал Филин. – Валяй, превращайся. Твоему папе на это секунды достаточно.

Секунда не секунда, но через десяток повторов туда-обратно Костя укладывался уже в полминуты. Правда, с тем, чтобы превращаться начисто и без помарок, пока получалось плоховато: Костя то забывал убрать чешую, то на драконьей шее оставалась вполне Царапкинская голова, только большая, а один раз в человеческом рту оказались драконьи зубы, и это было неудобно и больно.

– Триллер, – покачал головой Филин, стянув черный свитер, под которым оказалась рубашка в яркую клетку. – М-да. Ужастик. Страшно похоже на четырехмесячного щенка овчарки. Не случалось наблюдать? – он, прищурившись, посмотрел на дракона снизу вверх. – Лапы разъезжаются, хвост сам по себе, в глазах изумление перед текущей мимо жизнью… Очень похоже. Ладно, теперь для разнообразия полетаем. В этом деле, Константин, главное – не бояться высоты.

– Вы вроде в птицу умеете превращаться, – с вызовом прогудел дракон, – вот сами бы и показали.

– Зачем? Драконы летают иначе, чем птицы, аэродинамика другая. У птиц, если ты заметил, нет такого хвоста, да и размером они поменьше, не говоря уже о весе.

– Ага! – завопил проницательный Костя. – Зуб даю, сами превращаться не любите, а меня заставляете!

– Уху, не люблю, – легко согласился Филин, – особенно в последнее время. Знаешь, есть такая болезнь – идиосинкразия называется. Потом в словаре посмотришь. Как подумаю о превращениях, все перья дыбом. Тьфу!.. Давай.

– Что давай?

– Залезай на ближайший камушек. Я не шучу! Залезай. Знаешь, как учат летать маленьких дракончиков? – Филин сделал страшное лицо. – Папа-дракон подкрадывается к ним сзади и спихивает с отвесной скалы в пропасть…

– И что? Кто сразу не разбивается, тот потом летать умеет?

– Эх, Царапкин… Никто не разбивается. Нужно просто на миг потерять опору под ногами. И все – и летишь. По крайней мере, Конрад когда-то мне так объяснял. Залезай и прыгай.

На драконьей морде отразилась крайняя степень недоверия: массивные надбровья поползли вверх, алые глаза сверкнули. Тем не менее Костя с показной покорностью взобрался на большой плоский камень, потоптался для порядка, уложил хвост и… прыгнул. И полетел.

Это было лучше всего на свете, даже лучше, чем летать во сне, хотя высоченный потолок гномского зала сейчас казался до обидного низким, а крылья с металлическим скрежетом задевали о стены. Черно-алый звероящер описал плавный круг, отчего в центре зала образовался небольшой смерч, от полноты чувств пустил струю пламени в пол, – Филин едва успел увернуться, а в камне образовалась багровая оплавленная воронка, – и грациозно приземлился: сначала на задние лапы – когти высекли из мрамора сноп искр, – а потом, мягко, как котенок, – на передние.

– Улет. Блеск, – восхищенно выдохнул Филин. – Класс. Потрясающе. Супер-пупер. Молодец, Конрад.

Костя горделиво изогнул шею и торжествующе погремел шипами.

– Теперь мертвую петлю, – велел Филин.

– Ну знаете! – проревел Костя во все драконье горло, обидевшись, что не дали всласть покрасоваться. – Да здесь и не развернуться толком! Нет уж, сначала сами показывайте!

Филин пожал плечами.

И сделал с места двойное сальто.

– Вот так примерно, – сказал он, приземлившись.

Костя в человечьем обличье сидел на камне и глядел на Филина, разинув рот. Филин смотрел на него сверху вниз, улыбаясь и засунув руки в карманы черных джинсов.

– Никогда бы не подумал, что такой старикан, как вы… Ой, извините… – пробормотал Костя.

– Ничего-ничего, – ответил Филин, улыбаясь все шире. – Молодец, быстро получилось.

Костя посмотрел на Филина, собрался с мыслями и смог задать всего один вопрос из всего многообразия накопившихся:

– А вы что, может, и папу моего летать учили?

– Что?! – удивился Филин. – Нет, конечно. Меня тогда и на свете не было, он ведь старше меня лет на восемьсот!

– А вам самому сколько лет?!

– Шестьдесят два, – Филин продолжал широко улыбаться, глядя на Костино изумление.

– А я думал, волшебники страшно древние и вообще бессмертные…

– И все поголовно носят такие синие колпаки в золотых звездах и лупят кого попало волшебными палочками?! – расхохотался Филин. – Все волшебники когда-то да родились, а некоторые – сравнительно недавно. Например, Лиза. И запомни, лично я смертен, и очень даже, так что драконьим пламенем меня лучше не жечь. Что касается бессмертия – нет, спасибо, этого добра мне не нужно. Очень уж равновесие нарушает. Если кто-то получает бессмертие, то непременно за счет чужих смертей и бед.

– Какое такое равновесие?! – взмолился бедный Костя, у которого голова окончательно пошла кругом.

– Гомеостазис, – загадочно ответил Филин.

– Чего-о-о? Опять скажете, чтобы в словаре посмотрел?!

– Именно! В высшей степени поучительное занятие! – ухмыльнулся Филин. – Ладно, а теперь мертвую петлю.

Костя взял себя в руки, то есть в лапы, сосредоточился и превратился в дракона за каких-нибудь десять секунд. Ему очень захотелось еще раз произвести сильное впечатление на этого удивительного человека, умеющего учить драконов летать и делающего двойное сальто с места. «Вот бы еще поглядеть, как он в птицу превращается!» – промелькнуло в голове у Кости. Однако мертвая петля удалась не сразу.

– Голову береги, остолоп! – кричал ему Филин снизу, закрываясь рукой от сыпавшейся с потолка каменной крошки и искр. – Пригодится еще! И хвостом, хвостом рули! Ну что-о такое…

Дракон тяжко грянулся оземь, подняв тучу пыли.

– Цел? – спросил Филин. – Тогда превращайся обратно, подняться легче будет. – Не могу, – виновато сказал Костя, глядя Филину за спину и вытягивая чешуйчатую шею. – Там Лизка подглядывает. Она меня отвлекает.

Филин сердито глянул через плечо. Лиза, задрапированная в вишневое парчовое покрывало, позевывая, смотрела на них из приоткрытых ворот. На конопатой щеке виднелся примятый след от подушки.

– А ну брысь, Ваше высочество! – рявкнул на нее Филин. – У вас еще час полноценного сна в запасе!

– Ага, полноценного… – проворчала Лиза. – Пол трясется от ваших упражнений!

– Не всем же на скрипочке наигрывать, – басом отпарировал Костя и, перевернувшись на брюхо, ощерил устрашающие клыки.

Филин, слабея от смеха, опустился на камень.

– Ох, чучелки, – проговорил он наконец. – Елизавета, иди спать. Конрад, не обращай внимания на девчонок. Подумаешь, отвлекает! Там же будет целая площадь народу. Тебе вечером придворных дам ошеломлять. А превращаться в дракона надо самое большее за две секунды. Лучше – за полторы. Вперед!

Ворота за Лизой закрылись, и бурная тренировка продолжалась. Мертвой петли Филин больше не заказывал, но от непрерывных превращений у Кости начало темнеть перед глазами. А когда Филин потребовал, чтобы Костя по команде выпускал пламя в нужном направлении, да еще и с заданной силой (для этого он уносил камушки все дальше и дальше в коридор и добивался, чтобы ящер плавил их, не задевая стен), юный Конрад даже начал жалеть, что родился драконом. Зато результаты в конце концов обнадеживали: теперь превращаться туда и обратно удавалось секунды за две, да и пламя выстреливало когда и куда надо.

– Ладно, – смилостивился наконец Филин. – Приемлемо. Отдыхай.

Костя вздохнул с облегчением. Он уже успел превратиться обратно в мальчика, а потому вздох обошелся без разрушительных последствий.

– Теперь все убрать, – бросил Филин и ехидно поглядел на Костю, исцарапанного и перемазанного пылью.

– О ноу! – простонал Костя голосом героя любимого боевика. Резьба на стенах была безжалостно закопчена, на полу красовались глубокие царапины от драконьих когтей и давешняя оплавленная воронка, каменные сиденья были опрокинуты, а одно из них раскололось, добавив в интерьер немало мраморной крошки.

– Так уж и быть, сам все сделаю, – усмехнулся Филин и дважды хлопнул в ладоши. В мгновение ока все стало как было и даже немного лучше – будто дюжина старательных гномов недели две полировала зал к большому гномскому празднику, к Ночи Платиновой Луны, небесной покровительницы гномов. – А что, думаешь, после дворцовых фейерверков мало мусора остается? Эх, Царапкин… Прости – Конрад. Ладно, без пяти минут Конрад.

– Постойте, – Костя чуть не подпрыгнул, – а дома я тоже смогу превращаться?!

– Нет, конечно, – мотнул головой Филин, – прости, но я на себя такую ответственность взваливать не хочу. В Петербурге колдуется не так лихо, как здесь – ведь в Радинглене магии в воздухе гораздо больше. Для этого нужны кое-какие драконьи хитрости – вот пусть папа сам тебе их и покажет. Если пожелает.

Костя тяжко вздохнул, но возражать не осмелился.

Они вернулись в кузню. Гномы по-прежнему работали вовсю: вразнобой стучали молотки, что-то брякало, звякало, шипел остужаемый в воде металл… Словом, вокруг стоял такой шум, что Филину, присевшему на краешек бассейна, пришлось дважды попросить у подоспевшей Дис еще чашечку гномского кофе и горячего молока с медом для Кости.

– Колы со льдом! – попробовал возразить Костя.

– Шиш с маслом, – отрезал Филин. – Горло береги.

Костя сник и повиновался, уныло сунув нос в кружку.

– Вот еще что, – приглушенно сказал Филин, задумчиво глядя в бассейн. – Не надо придавать слишком много значения нашим с тобой упражнениям.

– Чего? – переспросил Костя, оглушенный гномской деятельностью.

– Летать и полыхать ты научился бы и без меня, – негромко, но очень отчетливо продолжал Филин. – Мне нужно, чтобы сегодня вечером ты был на высоте – в прямом и переносном смысле. Так что услуга за услугу, юный Конрад: я рассказал тебе, как летают драконы, а ты за это через три часа по моей команде – или по моему знаку, как получится, – превратишься в дракона со всей возможной скоростью и спалишь ларец, прежде чем оттуда достанут корону с Карбункулом.

– Ага! – обрадовался Костя. – Так вот зачем вы меня учили камешки плавить!

– Уху. Спасибо огромное, Дис, вы нам как мама… – Филин отхлебнул кофе и поморщился. Выждал, пока Дис удалится, и продолжал: – Итак, вернемся к нашим баранам. То есть драконам. Карбункул сгорит, ларец расплавится, но корона, скорее всего, уцелеет. Постарайся при этом никого не задеть. Ясно? Очень постарайся. И, пожалуйста, не забирай себе в голову, будто я тебя купил, как Мутабор с Гранфаллоном, даже попросту перекупил у них за ту же мелкую монету – за пламя и полеты, за то, что все будут бояться тебя и поклоняться тебе, за силу бури и власть над земными тварями…

– Откуда вы знаете?! – Костя вскочил, расплескав молоко. Несколько гномов обернулись было, и тут же вернулись к своим делам. – Вас и рядом не было, когда Гранфаллон со мной разговаривал!

– Я там в кустах сидел и все слышал!!! – Филин грозно нахмурил брови и – подмигнул. – Шучу. Конечно, нигде я не сидел, – усмехнулся волшебник. – Видишь ли, все это очень легко себе представить и фразочки просчитать – тоже… Там еще наверняка звучало про за славу, успех и богатство и еще про презрение к слабым. А последнее попросту неумно. Чем ты сильнее, тем осмотрительнее надо быть.

Костя медленно опустился на место.

– Значит, договорились? – продолжал Филин. – Я тебя научил превращаться, ты для меня сожжешь Карбункул.

– Он большой? – деловито спросил Костя. – Карат в нем сколько?

– Понятия не имею, я его, к счастью, не видел, – ответил Филин. – Но в драконьем пламени этот камень должен гореть как солома. И запомни – у нас чисто деловые отношения. Идет?

– Ладно, – пожал плечами Костя, не чувствуя особой разницы. – Есть хочется, – добавил он с непривычной застенчивостью.

– Немудрено, – улыбнулся Филин. – Накувыркался.

Из ниоткуда снова возникла Дис с подносом. Гномские дамы любопытством ничуть не уступают человеческим. А сновать туда-сюда с подносом – лучший способ что-нибудь да подслушать на вполне законном основании, а заодно и прихвастнуть каким-нибудь коронным блюдом – например, пирожками с изюмом. Филин, правда, от еды отказался:

– Иначе я засну и буду потерян для общества, а это сейчас некстати, – объяснил он.

Но Дис не успела огорчиться: юный Конрад оказался вполне способен в одиночку одолеть блюдо пирожков и кувшин молока.

– Посиди тут, – велел Филин. – Пора соратников будить.

И маг удалился. Костя допил молоко (вопреки его опасениям, было вкусно), подъел последний пирожок, слизнул с ладони крошки и завертел головой, пытаясь понять, где кухня и где Дис, потому что на самом деле ему хотелось добавки. Никто не обращал на него ни малейшего внимания, гномы были заняты своими делами. Через несколько минут без Филина Костя осмелел и позвал в полный голос:

– Дис! Ди-и-ис!!! Вы где?

Дис тут же возникла словно из ниоткуда.

– А нельзя еще пирожков голодному дракону? – перекрикивая шум, поинтересовался Костя. И вот этого-то делать не стоило.

– Как – дракону?! – воскликнула Дис.

– Ты разве дракон? – ближайший гном вскочил, даже не заметив опрокинутого бочонка с водой.

– Ну да, – ответил Костя: отступать было некуда. – А что?

– Гномы! – закричал кузнец густым, оглушительным басом. – Подземный народ! Этот маг привел к нам дракона!!!

Мгновение спустя Костя оказался зажатым в кольцо недовольных гномов. К своему ужасу, он никак не мог взять в толк, что стряслось. Дис возражала соплеменникам – мол, Филин знал, что делает, но ее не слушали. Мурремурр мявкнул, распушился и вспрыгнул Косте на плечо – защищать, а Шин-Шин, испуганно пискнув, упорхнула – наверное, искать Филина.

– А я сразу почуял неладное, ты, жадюга чешуйчатая, – зарычал кто-то из уже знакомых Косте гномов.

– Испокон веку драконы разоряли наши сокровищницы, – недобро прищурившись, сказал другой, молодой и чернобородый, – и после всего этого ты осмелился сюда прийти?

– Знаете что, – храбро сказал Костя, – это не ко мне. Мой папа вас не грабил. Сто пудов!

– Сто пудов чего? – поинтересовались из толпы.