Текст книги "Последний императорский отбор"

Глава 24

«Я влюбилась по уши» – эта мысль ритмично билась внутри, выжигая на сердце несмываемые отметины. Я смотрела на спящего Милу и не могла отвести взгляд. Что я наделала? Как это могло случиться? Почему сейчас я млею от одного только вида тонкого худощавого лица, длинных светлых ресниц, лежащих полукругом на щеках, упавшего на лоб белокурого локона? Хотелось лежать вот так и смотреть вечно.

Нежность растекалась по телу, превращая кости в мягкий воск.

Милу распахнул глаза и сонно улыбнулся. Почти неосознанно притянул к себе, утыкаясь подбородком в мою макушку, и замер, шумно дыша. У меня болезненно дернулось сердце.

Пусть я за эти четыре дня досконально изучила его тело, меня все равно неизменно поражало, как быстро оно меняется при соприкосновении со мной. Оно становится твердым как камень, напряженным, натянутым как струна. Я тоже на него остро реагирую, просто этого не видно так явно.

Пальцы Милу начали блуждать по моей коже, сначала медленно, лениво, легонько касаясь, рисуя непонятные узоры. Вскоре на руках обозначились мышцы, они налились силой, прикосновения стали более настойчивыми, резкими, даже наглыми, пробуждая неясную жажду, тихие стоны, желание изогнуться, потереться друг о друга, почувствовать на языке вкус его кожи.

Вдруг ком пиликнул входящим сообщением. Я завозилась, выбираясь из обнимающих меня рук. Милу тяжело вздохнул и откинулся на спину, вытягиваясь на простынях. Я невольно залюбовалась обнаженным телом, прекрасным в своем возбуждении.

«Сейчас я лечу в крепость. Можешь попрощаться со своим миром, родителями и сестрами. Ты их больше не увидишь».

Меня словно подбросило вверх. Я перепуганно спрыгнула с кровати и в панике заозиралась, отыскивая взглядом хоть какую-то одежду. В голове была каша.

– Что случилось? – Милу поднял голову.

– Не знаю, – голос срывался, – Амедал как-то умудрился покинуть башню и летит в Саэн, – я быстро одевалась, руки тряслись от волнения, – нужно успеть перехватить.

– Но… – Милу тоже встал начал натягивать брюки. Я поняла его «но» по-своему.

– Не знаю, как, может, дед помог. – Я никак не могла застегнуть рубашку. Меня колотило, пальцы соскальзывали.

– Я отвезу на своем аэрокаре. – Милу был спокоен, не в пример мне. Он подошел ближе и провел пальцем по застежке снизу вверх.

– Спасибо…

– Успеешь позавтракать?

– Нет, – я умоляюще округлила глаза, – Амедал не дурак. Он понял, что я врала, что в этом мире он никто и никем не станет.

– Так, может быть, оставить его в покое? – Милу крепко взял мою дрожащую руку и сжал ладонь. – Пусть летит в свой мир. А ты останешься здесь… со мной…

Я непонимающе уставилась на бывшего жениха. Что он говорит? Оставить в покое?

– Полетели, – настойчиво потянула его к лифту, – он задумал что-то ужасное. Я чувствую это.

Больше мы не разговаривали. Поднялись на крышу, сели в аэрокар. Милу сразу же поднялся на большую высоту и включил максимальную скорость. Я сцепила руки в кулаки, старалась не погрязнуть в панике. Не знаю, как Амедал проберется внутрь, может быть, у него и на этот раз был запасной вариант. А может, он взорвет крепость удаленно? Или не будет взрывать, а просто прикажет казнить маму и папу? Я закрыла на миг глаза – если я увижу трупы моих родителей, как он обещал, вывешенные на стены, я просто умру под ними же.

«Быстрее, быстрее», – мысленно торопила я машину Милу, но она и так летела на пределе скорости. Когда мы добрались до барьера, аэрокар Амедала стоял рядом с ним, открытый и пустой. Мы сели, я сразу же выскочила наружу и бросилась к закрытой двери. Амедала нигде не было. Как он пробрался внутрь?

– Адриан! – орала я, барабаня кулаками по обитому железом дереву. – Давай поговорим! Адриан! Открой!

– Не о чем разговаривать, – вдруг раздался глухой голос с той стороны, – ты предала меня, за это и поплатишься.

– Нет! – Я громко с надрывом рыдала, заламывая руки. – Прости меня. Я была неправа. Впусти меня! Я пойду с тобой! Я стану тебе настоящей женой!

– Ты мне не нужна, – отрезал с той стороны Амедал. – Изменница. Это была твоя месть? Превратить меня в ничтожество? Так знай – я превращу здесь все в пыль. Нужно было давно взорвать этот проход. И ты будешь виновата в том, что погибли твои родители.

– Нет! Стой! Адриан!

Я кричала и звала – все напрасно. За дверью никто не отвечал. Побежала к окну, может быть, он ушел туда? Паника не давала связно думать, но вдруг я найду лестницу и сама проберусь в его в кабинет? Я обернулась к стоящему вплотную к барьеру Милу.

– В аэрокаре есть лестница или что-либо для вскрытия двери?

Вдруг внутри крепости начал расти какой-то странный гул. Мелкие камешки посыпались сверху мне на голову.

– Зои, назад, – напряженным голосом произнес Милу.

– Нет! Там мои родители! – Я в панике побежала обратно к двери.

Вдруг гора вздрогнула и задрожала. Рядом со мной упал крупный кусок породы, впереди еще один.

– Зои!!!

Я инстинктивно отшатнулась влево от летящего на меня камня и упала, оказавшись головой и плечами за стеной. Милу не стал раздумывать, быстро схватил и дернул на себя, вытягивая на свою сторону. Я что-то кричала, вырывалась, брыкалась. Но он, не слушая меня, подхватил на руки и побежал в сторону своего аэрокара.

За спиной что-то мощно громыхнуло, нас почти сбило с ног, Милу качнулся и чуть не упал. Одним сильным движением закинул меня внутрь через оставленную открытой дверь и сам прыгнул следом. Через мгновенье на нас обрушилась гора. Грохот от падающих на крышу глыб стоял такой, что я подумала, что настал конец света. Нас расплющит как лист бумаги. Ну и ладно, все равно все мои близкие мертвы.

Вдруг стало тихо. Я осторожно открыла глаза. Было темно, свет давала только мигающая панель управления. Крыша прогнулась, но выдержала. Через дверь аэрокар засыпало камнями почти до середины. Мы с Милу лежали в дальнем от входа углу, на полу, за сиденьями. Я даже не помню, как здесь оказалась. Все тело болело, в ушах стоял звон.

Милу что-то набирал на своем коме, наверное, звал помощь. Не успеют. Я и так знала, что воздуха в этой маленькой коморке осталось на несколько минут. Значит, мы скоро умрем.

– Не умрем. – Я что, произнесла последнюю фразу вслух? – Мой аэро может подниматься на орбиту и опускаться на дно океана. Он выдерживает сумасшедшее давление, выдержит и гору. – Милу потянулся к панели и нажал какую-то кнопку, поясняя: – Это генератор воздуха.

Он опять лег на пол рядом со мной и крепко обнял. Я всхлипнула и горько разрыдалась, вжимаясь лицом в рубашку Милу, орошая ее слезами. Лучше бы я умерла. Родители погибли… Амедал, как и обещал, взорвал замок. Теперь вина будет преследовать меня всю жизнь. Что я наделала? Почему пошла на поводу у своих чувств? Могла бы смириться, притвориться, попытаться стать примерной покорной женой? Или нет?

Бесконечная боль разрывала внутренности.

Я лежала в тесном пространстве аэрокара, спелёнатая руками, ногами, телом Милу, пронизанная его теплом. Казалось, он хотел слиться со мной, забрать мою боль, так сильно сжимал мое тело.

И вдруг он начал что-то говорить тихо и размеренно, словно убаюкивая. Сначала я ничего не понимала, меня душили рыдания, голова раскалывалась от боли, но потом спустя некоторое время мимо воли начала прислушиваться к мягкому ласковому голосу. Он говорил о своей семье, работе, доме. О лабораториях и ученых, которые на него работают. Заставлял меня вспоминать наши дурацкие первые свидания. Его голос, монотонный и спокойный, вытаскивал меня из того океана боли, в котором я тонула.

– Я заметил тебя сразу. Ты стояла у аквариума с распахнутыми глазами, в одноразовом белом медицинском комбинезоне. Худенькая, испуганная, как потерявшаяся маленькая девочка. Я не знал, кто ты, что делаешь в приемной императора, но когда ты не пришла на встречу, я очень разозлился.

– Ты ждал? – хриплым сорванным голосом спросила я.

– Ждал. И сейчас жду. Я готов ждать тебя столько, сколько нужно. – Он сжал меня крепче. – Я не хочу жить, как мой отец с матерью, как мой брат. Я хочу настоящую семью, чтобы хотеть возвращаться домой, чувствовать твои руки в волосах, тепло твоих поцелуев. Смешно. Я реально до сорока лет ни с кем серьезно не встречался. Нанимал эскорт для официальных встреч, а когда отец сказал, что пора жениться, просто дал Дому поручение предоставить список всех родовитых невест во всех мирах. На первом месте оказалась принцесса дома Акиланосов.

Я рвано всхлипнула, судорожно втягивая в себя сухой искусственный воздух.

– Мать возненавидела отца еще до свадьбы. Она бы желала вообще не спать с ним и не рожать детей, а вывести в инкубаторе. Если бы ученые не доказали, что дети в инкубаторах рождаются с небольшими отклонениями, так бы и было. Так что инкубаторы используют лишь в крайних случаях, когда нет другого выхода.

– А почему они не разойдутся? Среди статусных браков разводов нет? – Я едва ворочала языком. Истерика забрала все силы.

– Есть, но редко. Отец не хочет, иначе придется отдавать приданое, точнее, разорвать договор на пожизненную добычу минералов, а это громадный кусок благосостояния семьи. Мать… привыкла быть молодой и красивой, а без частого посещения репликаторов Кагоа это невозможно. Отец пригрозил, что отключит их все и не продаст новые.

Меня передернуло от озноба. Милу прижался теплыми губами ко лбу.

– Какая же ты холодная, – прошептал он, растирая мою спину, плечи, руки горячими ладонями. – Отец растил из меня наследника чуть ли не с пеленок. С семи – бизнес-школа, с пятнадцати – университет. А я мечтал в детстве, чтобы мама однажды пришла ко мне пожелать спокойной ночи, поцеловала, рассказала сказку, а отец хоть раз показал, что гордится мной.

– Значит, твоя мечта – иметь настоящую семью? – Слезы опять навернулись на глаза.

– Не плачь, ты разрываешь меня сердце. – Милу начал покрывать мое лицо теплыми поцелуями. Губы, нос, щеки, подбородок, скулы. Я чувствовала себя разбитой и слабой, но в его объятиях становилось чуть легче.

Наверное, я задремала, потому что, когда открыла глаза, было светло. Крыша у аэрокара отсутствовала, над нами голубело небо. На лицо медленно опускались редкие снежинки.

Нас спасли. Это заняло не больше нескольких часов.

Через пять минут мы сидели в мини-креслах друг напротив друга, чумазые, покрытые пылью с ног до головы. Медики впихнули нам в руки стаканы с чем-то горячим. Милу улыбался, а мне было совсем не весело. Опять навалилось осознание того, что я сама, собственными руками, погубила свою семью. Вдруг в голову пришла тревожная мысль. Странно, почему она не появилась у меня раньше? Или паника так поглотила меня, что отключила мозги?

– А как Амедал прошел внутрь барьера? Откуда он взял генератор? – Я ошарашенно смотрела на Милу.

– Я дал ему…

– В смысле? – отказывалась понимать я.

– Амедал написал императору Акиланосу, попросил о встрече. Он пообещал, что даст тебе развод, откажется от наследства, мести, если мы поможем ему вернуться обратно в свой мир. – Милу говорил мягко и осторожно, словно ступал по тонкому льду, а у меня волосы зашевелились на голове. – Он подписал все бумаги. Мы даже съездили в ассамблею к адвокату. Сказал, что вернется в Саэн, здесь ему делать нечего. И тебя он не любит, чтобы бороться за жену.

Я резко вскочила на ноги. Стакан с чаем, или что там было вместо него, выпал из рук, звонко ударившись о камни. Я с яростью смотрела на еще недавно привлекательное лицо лорда и ненавидела его всей душой. Ему я обязана всей этой болью, это он лишил меня родителей.

– Я не хочу тебя больше видеть. – Мой голос звучал холодно и безжизненно. – Мои родители погибли по твоей вине. Я никогда тебя не прощу. Уходи.

Милу молча смотрел мне в глаза снизу вверх. Лицо побледнело до синевы, скулы заострились. Мне хотелось сделать ему больно, так, как сейчас мне. Чтобы он мучился, страдал, наивно надеясь, что мне от этого станет чуть легче.

Когда я успела стать такой стервой?

Видя, что он не уходит, я развернулась и пошла прочь. Куда угодно, лишь бы не видеть Милу. Именно в нем сейчас слились воедино и вся моя боль, и вся ненависть.

– Ваше Императорское Высочество, – передо мной возник Роб Карт, наблюдатель. – Вы желаете отдохнуть? Моя сфера в вашем распоряжении.

– Когда начнут раскапывать крепость?

– Зачем ее раскапывать? – удивленно переспросил Роб. – Новый проход сам откроется через некоторое время, нужно только подождать.

Я ничего не поняла из его объяснений.

– В крепости были люди, много людей! – истерично вспылила я, срываясь на крик. – Может быть, там остались выжившие! Нужно срочно начать раскопки!

Роб перевел недоуменный взгляд за мою спину. Я нервно развернулась. Сзади стоял Милу.

– Я вызову технику и людей. Они приедут к вечеру, – произнес он ровно и спокойно, – за два-три дня все расчистят.

Он опять мне помогает, но спасибо от меня не дождется. Судорогой свело горло, и на глаза опять навернулись слезы.

– Я словно стою на крыше небоскреба. И куда бы я ни сделал шаг, вправо-влево, вперед-назад, я все равно падаю вниз. – Странные слова Милу не вызвали у меня внутри никаких чувств, лишь раздражение. О чем он говорит?

– Я сейчас улечу. Не буду тебя нервировать своим видом. – Уголок губ, которые я так любила целовать, дернулся в грустной усмешке. Он ждал от меня каких-то слов, но не дождался – я угрюмо молчала, сглатывая всхлипы.

– Если я в чем-то был виноват – прости меня. Я просто очень сильно тебя люблю…

Развернулся и пошел к спасателям. Что-то им сказал. Ему указали на один из стоящих аэрокаров. Я проводила взглядом взлетевшую серебряную птицу. Вот и все. Больше я его не увижу. Я со злостью смахнула слезы – у нас бы все равно ничего не получилось… Я же собиралась вернуться в свой мир. Но слезы почему-то текли и текли из глаз.

– Где можно помыться? – я повернулась к Робу.

– В моей сфере, – ответил он, протягивая руку, – ваш ком в порядке? Наверное, нужно сообщить вашим родным?

– Я сама, – ответила резко и направилась к аэрокару Роба.

Нужно взять себя в руки. Достаточно слез и нытья. Из-за моей слабости к Милу погибла куча народу, а главное – мои родители. Из-за четырех дней счастья, которые я себе малодушно позволила, разрушился мой мир. Больше никаких сомнений и страстей. Не хочу ни любви, ни увлечений, ничего. Плохо для меня они заканчиваются. Что в первый раз, что во второй.

Глава 25

Гору действительно раскопали быстро. К вечеру прибыло около сотни странных, похожих на пауков, роботов с ковшами вместо передних лап, и несколько техников, которые всем руководили. Они привезли тьму разнообразного оборудования и несколько цилиндров-домов в том числе.

– Личный подарок лорда. – Руководитель протянул мне цилиндры. Я не стала отказываться, лорд виноват, пусть платит. Я сделала Милу виноватым в своих бедах, не допуская мысли, что на самом деле виноват совсем другой. Не он поджег фитиль, не он взорвал гору. Но моему сердцу была нужна эта боль. Я наказывала не только его, я наказывала прежде всего себя, отрезая свое сердце от любви, чувств, счастья.

Я отгородилась своей болью от всего, даже от здравого смысла. Милу был продуктом своего мира, его подвело воспитание. В нем все решалось договорами, вежливо и цивилизованно. Этот мир был гуманным, демократичным, в нем муж спокойно дает жене развод, а если возникают проблемы – все решается через суд, честно и открыто. Но мой, увы, не такой. Милу не знал, что Амедалу на подписанный договор плевать с высокой башни, он не собирался его придерживаться. Кто в этом был виноват? Наверное, все же я, но Милу обвинить было удобнее.

Иса, крошечная часть которой сейчас жила в моем браслете, сообщила, что император приказал ей держать в тайне от меня их план. Оградить, так сказать, слабую женщину от потрясений.

Я жила в доме, стоящем недалеко от бывшего барьера, разрушившегося вместе с горой. Он вырос за несколько часов из подаренного цилиндра. Двухэтажный, с минимумом мебели, но мне было все равно. Я в нем только спала.

Роботы быстро разгребали завалы, сухо сообщая о найденных останках. Каждый раз при нахождении очередного тела я нервно дергалась, но генетический анализ показывал другую ДНК, не мою. В итоге нашли сто трупов, моих родных среди них не было. У меня появилась призрачная надежда на то, что Амедал забрал папу и маму вместе с собой. Значит, я должна пойти к нему.

– Проход в Саэн еще не восстановился, – ответил Роб на мой вопрос о переходе.

– В смысле?

– Когда происходит большой выброс энергии и разрушается один из входов, второй тоже закрывается, и нужно ждать, когда откроются новые двери. Так было с миром Каспий, там сто лет назад произошло землетрясение, и проход закрылся почти на месяц. А после обнаружился в совершенно другом месте.

– Так он может оказаться не здесь? – Я была удивлена и немного напугана. Вдруг он вовсе не откроется, и я останусь здесь навсегда?

– Может… – согласился Роб, я нахмурилась. – Радиус около километра в диаметре. Мои дроны постоянно прочесывают местность. Нам остается лишь ждать.

Сейчас, когда тел моих родителей среди погибших не было, я немного успокоилась и почти взяла себя в руки. Мы похоронили слуг императора, которых он бросил умирать, в небольшой роще у реки. Расчищенный от камней кусок горы, где раньше была пристроена крепость, сейчас представлял собой гладкую идеально ровную стену, похожую на кусок многослойного пирога, отрезанный огромным острым ножом.

Я каждый день бродила вдоль хребта с утра до вечера, в поисках колеблющегося воздуха, означавшего новый проход. Многочисленные дроны кружили вокруг. Пусть Роб и говорил, что они найдут быстрее и вернее, я не могла спокойно сидеть и ждать.

Так прошел почти месяц. Два раза в гости прилетал Данир, пусть всего на часик, но мне было приятно. Я попросила его не рассказывать ничего ни о Милу, ни об императоре. Он провел пальцем по губам, имитируя защелку. Брат, наконец, пошел учиться на вторую ступень и очень радовался своему модному клубу в центре столицы. Сказал, что часто зависает там с друзьями.

Как-то рано утром меня разбудил визг кома.

– Дрон нашел новый вход! – раздался радостный голос Роба, когда я его включила. – Он почти там же, лишь сдвинулся на сотню метров в сторону и на три вверх. Сейчас роботы формируют лестницу.

Я вскочила на ноги и принялась быстро одеваться. Джинсы, кроссы, теплая куртка. Я старалась не думать о том, что меня ждет на той стороне злой, страстно ненавидящий меня муж, готовый придушить собственными руками. Я приму от него любую судьбу. Пусть избивает, пусть казнит за измену, лишь бы не трогал семью.

Роб решил идти со мной.

– Я наблюдаю за миром Саэн уже пять лет, пора, наконец, узнать его изнутри, – улыбнулся он.

Еще раньше он сообщил, что совет решил не восстанавливать барьер. Стена разрушилась из-за причин, не зависящих от нас, а лорд Кагоа получил лишь штраф за самоуправство. До очередного снятия оставалось пять лет, и если при встрече аборигены не проявят агрессию, мир Саэн станет открыт для торговли. Я заверила Роба, представителя совета, что не проявят. Хотя… Кто знает…

Мы поднялись по лестнице на уровень четвертого этажа и вошли в буферную зону. Я шла, как на казнь, с усилием передвигая ноги. Что меня ждет в моем мире? Унижение, позор, смерть? Впереди была темнота, свет давал лишь вход в мир Лимпии, где сейчас было раннее утро. Почти в конце коридора я обо что-то споткнулась и испуганно вскрикнула. Роб направил фонарик вниз – под ногами лежал человек. Точнее, высохшая мумия. Я узнала искаженное злостью лицо Амедала. Его руки, вытянувшиеся вперед, пальцами упирались в барьер. Сердце гулко и сильно забилось о ребра.

– Почему он не смог пройти? – я обернулась к Робу.

– Я же говорил… – ответил он напряженно, отворачиваясь. В мире Лимпии редко когда увидишь труп, из-под завалов тела вытаскивали роботы, они же их и закапывали, люди здесь старались не сталкиваться со смертью. – Когда проход закрывается с одной стороны, другой выход тоже становится недоступен. Это как сообщающиеся сосуды. Если закроешь один, во второй нельзя ничего налить. Только когда восстановится один, открывается и другой. Ваш муж попал в ловушку, гора взорвалась раньше, чем он успел выйти.

Значит, Амедал не знал этой особенности. Я вспомнила его давний рассказ о третьем императоре. Он тогда вскользь упомянул, что после того, как раскопали завалы с нашей стороны, выход в Лимпию обнаружили на два метра выше, чем писал Виктор. Тогда он не придал этому значения. А зря.

– Это тебе расплата за сто погубленных жизней, – прошипела я зло в лицо мумии и решительно шагнула в свой мир, отодвигая рукой штору.

– Я пока останусь в буферной зоне, – произнес Роб за моей спиной, – полчаса, думаю, хватит для привыкания.

Я кивнула не глядя и шагнула на балкон. Наконец я дома. Если среди погибших родителей не было и в коридоре был Амедал один, значит… У меня за спиной распахнулись крылья. Радостной надеждой наполнилось сердце.

– Кто здесь? Зои, это ты? – пронзительный, бесконечно удивленный голос гулко разнесся по залу. Внизу, полулежа в кресле, на меня таращился Максимилиан. Заспанный, помятый, худой, он выглядел как человек после тяжелой болезни.

– Зои! Боже мой! Ты здесь! – Он вскочил и бросился к двери. Каблуки гулко застучали по лестнице, дверь на балкон распахнулась, и через секунду меня крепко сжимали в объятиях. Слезы навернулись на глаза. Я пришла домой, в свой мир. Наконец…

– Макс, – всхлипывала я, едва сдерживая рыдания, – мои родители…

– Они здесь, во дворце, – быстро отозвался он, гладя меня по плечам, спине, рукам. Я даже не обратила внимания на его фамильярность, на то, что здесь, в моем мире, подобное поведение недопустимо для мужчины по отношению к чужой женщине. Я была так счастлива, что забыла обо всем.

– Месяц проход был закрыт, – бормотал Макс хрипло, – что произошло? Я видел, как умирал Амедал, и ничем не мог ему помочь. Ни еду передать, ни питье. Ничего не мог…

– Пойдем, – еще раз всхлипнула я, – все расскажу, а ты расскажи, что с моими родными.

Я потянула его к лестнице. Мы спустились в комнату, Макс раздвинул сдвинутые кресла, на которых спал, и мы уселись друг напротив друга.

– С ними все в порядке, – начал он первым. – Последним приказом Амедал велел привезти барона и баронессу Токамак во дворец. Но у них сломалась карета прямо посреди пустыни, из-за этого они на несколько дней приехали позже, чем рассчитывали. Я поселил их во дворце, в гостевом крыле, но Адриан больше не приходил. Я ждал его несколько дней, потом пошел сам. Дверь с той стороны была заперта, на мой стук никто не открывал. Тогда я вернулся сюда и стал ждать. А еще через день через проход ввалилась огромная куча народу, в основном слуги – горничные, поварихи, твои фрейлины. Они несли какую-то чушь. Говорили, что император вместе с императрицей вышли наружу к монстрам и исчезли. Я всех отправил в подвал, в тюрьму, чтобы меньше болтали… А потом… – Макс сглотнул и потер руки, словно они мерзли. – Когда в очередной раз я открыл штору, то увидел Амедала. Он был весь к крови: руки, лицо, колени. Он бился в прозрачную стену, что-то орал, но стена была непроницаема ни для звука, ни для воды или еды. Я каждый день наблюдал за его мучениями…

Он вытер влагу со щек. Я судорожно сглотнула вязкий, мешающий дышать комок. Для Макса Амедал был родным братом. Жуткая смерть. Страшно подумать, что он испытал в последние дни. Я не желала такой смерти никому, даже этому чудовищу.

– Чуть больше двух недель назад он умер. После этого я спал здесь, ожидая хоть чего-нибудь… Какой-нибудь весточки. И тут ты…

Я подняла голову и начала рассказывать свою историю. Опустив некоторые, не имеющие к делу подробности, в виде моей помолвки с Милу, наследства и тому подобного, я рассказала о том, что никаких монстров нет и никогда не было. А есть портал в другой мир…

Я говорила и говорила, глаза у Макса становились все более круглыми. Когда я закончила, некоторое время он приходил в себя. Потом поднял на меня потрясенный взгляд.

– Мы могли бы взять клятву о неразглашении или вовсе их казнить, – медленно начал говорить Макс, и я поняла, что он о той толпе, которая сейчас сидит в застенках. – А сами представим себя империи как мужа и жену. Никто точно не знает правды. Я мог бы заменить Адриана. Я же его точная копия.

Я удивленно хлопала глазами, не веря ушам. Что он говорит? Казнить? Ему мало смертей?

– Для всех я император, а ты императрица, – продолжал он, – я люблю тебя и стану хорошим мужем.

Я порывисто вскочила на ноги и сжала ладони в кулаки.

– Нет! Пора прекращать этот фарс, – отрезала возмущенно. – Слишком долго длится вранье, слишком много людей пострадало. Триста лет тянется этот обман. Пора рассказать всем правду.

– Но… – Макс казался растерянным. – Народ не готов к правде. Империя держалась на страхе перед монстрами, сейчас же начнутся бунты. Королевства выйдут из ее состава.

Я иронично улыбнулась.

– У нас в наличии имеется гораздо более эффективное оружие, чем страх, – произнесла твердо, – торговля.

И видя, что он не понимает, пояснила:

– Я собираюсь присоединить наш мир к содружеству миров и начать торговать. Я приглашу девятнадцать королей и предложу им то, от чего они не смогут отказаться. – Макс вопросительно приподнял брови. – Здоровье, молодость, красоту… передовые технологии, которые перевернут и встряхнут наш отсталый мир. Среди них есть очень мудрые правители, надеюсь, они поддержат меня. У меня в браслете свод законов демократического государства, возьмем за основу. Сейчас во всех развитых мирах нет единоличной власти, все проблемы урегулируются всеобщим голосованием. Неправильно, чтобы один человек решал все.

– Но империя развалится…

– Если мы поступим по-умному, не развалится, – отрезала я, – в наших руках будет проход в Лимпию, он открывает такие возможности, которые нам и не снились. Ты не представляешь. Это совершенно другой уровень жизни, доступ к технологиям и знаниям, которые опережают наши на тысячу лет вперед. Это та же власть, только с помощью торговли. Она гораздо сильнее, чем страх и клятвы. По крайней мере, честнее точно.

Вдруг я услышала громкие хлопки, раздающиеся с балкона. Мы повернули голову – на балконе стоял наблюдатель совета миров и хлопал в ладоши.

– Великолепно, Ваше Императорское Высочество, – произнес Роб с улыбкой, – я не сомневался в вас.

– Величество, – поправил его Макс, – Ее Императорское Величество.

– Хватит, больше никаких величеств, – усмехнулась я и сделала приглашающий жест, – спускайтесь, Роб. Добро пожаловать в мир Саэн.