Текст книги "«Не все то золото…». Фальшивомонетничество в Российской империи. Вторая половина ХVIII – начало XX века"

«Фабрикация» и распространение поддельных денег велись с максимальной осторожностью. В откровениях арестованного дворянина-фальшивомонетчика Зайнчковского о правилах, принятых в известных ему преступных сообществах, сказано: «Главные между ними условия следующие: 1. Если кто из них будет пойман, то отказываются друг от друга. 2. Каждый обязан помогать пойманному. 3. Не приходить друг к другу на дом и схаживаться в известных трех пристанищах. 4. На дому у себя не держать и не иметь ни одной пылинки подозрительной; а для этого нанимают они амбар, где и устраивают подземелья для хранения прессов, досок и разных аппаратов»[262]262
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 187. Л. 3 об.


[Закрыть]. Все эти конспиративные приемы весьма затрудняли розыск и разоблачение мошенников. Это отмечал и министр финансов М. Х. Рейтерн, который в докладе государю о методах фальшивомонетчиков писал: «Приготовление фальшивых кредитных билетов каждый раз переносится в иное место, большею частью, в какую-либо деревню, дома же делатели таких билетов не занимаются»[263]263
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 478. Л. 2.


[Закрыть].

Полицейские, проводившие обыски, находили тайники в самых необычных местах. Фальшивые деньги, инструменты и материалы находили «в большом винтовом замке под печкой»[264]264
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 299. Л. 13–13 об.


[Закрыть] или в «валяном сапоге под кроватью»[265]265
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 231. Л. 18 об.


[Закрыть] в крестьянской избе. Заброшенный на крышу погреба обрезок доски, присыпанный снегом, тоже оказывался «с секретом». При внимательном осмотре вдруг обнаружилось, «что у отрезка имеется вкладная крышка, по вынутии которой оказалось: что отрезок выдолблен», а в нем находятся медные доски с гравированными сторонами кредитных билетов, материалы и инструменты гравера[266]266
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 299. Л. 15 об.


[Закрыть]. Тайник с деньгами, красками и образцами печатей мог быть и в полке для икон[267]267
  РГИА. Ф. 560. Оп. 40. Д. 78. Л. 4.


[Закрыть]. А иконописец-фальшивомонетчик Долгов хранил фальшивки «в окрестностях Саратова, за Лысой горой, в лесу, близь дороги к кумысному заведению, зарыв их в землю возле одного дерева». Полицейские, обнаружившие тайник, изъяли из него «несколько объемистых пачек фальшивых кредитных билетов, которых оказалось 316 – 25-ти рублевых и 920 – 3-х рублевых, всего на сумму 10697 рублей»[268]268
  РГИА. Ф. 560. Оп. 40. Д. 192. Л. 84 об.


[Закрыть], под другим деревом были найдены и вырыты два гравировальных камня, завязанные и зашитые в холст. Полицейским агентам приходилось искать улики не только в лесу, но и в менее привлекательных местах. В марте 1880 года торговец вином Владимир Циммерман во время задержания в Одессе его компаньона Меера Балазарского, ввозившего из-за границы фальшивые кредитные билеты, «бросил принадлежавшие последнему фальшивые деньги и переписку в отхожее место дома Шашкина». Прокурор Одесской судебной палаты отправил министру финансов запрос: «Так как, по ходу дела, представляется необходимым сделать выемку из отхожего места дома Шашкина пере-писки и фальшивых кредитных билетов, принадлежавших Балазарскому, а между тем на очистку ретирада и другие надобности потребуется денежные расходы, – я имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство об ассигновании на этот предмет 300 рублей из секретных сумм. *Ретирад этот ныне работает и над ним имеется постройка»[269]269
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 448. Л. 1–1 об.


[Закрыть]. Каждое дело могло преподнести неожиданные находки. В крестьянском хозяйстве можно было обнаружить подземные «секретные ходы, имеющие сообщения с надворным флигелем»[270]270
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 352. Л. 1.


[Закрыть], а в жилете фальшивомонетчика найти магический оберег – «кусок картона, исписанный разными знаками и завернутый в бумагу, на которой написано: “Дела хорошо идут. Аминь”»[271]271
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 488. Л. 2 об.


[Закрыть]. Фальшивые кредитные билеты прятались даже в иконах. Проживавший в Полтаве иконописец Кравцов рисовал кредитные билеты и поддельные паспорта. Он придумал, как отправлять свои изделия заказчикам – «изготовлялся толстый кусок доски, в середине которой выдалбливалось углубление, затем это наполнялось кредитными билетами и заделывалось тонкой доской, заделка эта замазывалась и закрашивалась краской и потом рисовалась икона, которая и посылалась по почте»[272]272
  РГИА. Ф. 560. Оп. 40. Д. 78. Л. 3.


[Закрыть]. Кстати, кредитные билеты Кравцов рисовал от руки без каких-либо приспособлений. Как писал в октябре 1882 года черниговский губернатор князь Шаховской министру финансов: «Кравцов подделывает билеты от руки на простой бумаге и грубо, но зато весьма быстро <…> что же касается до грубости работы, то она не мешала распространению их, так как сбыт их, как обнаружилось, происходил на Кавказе, среди темного неграмотного населения горцев и не более грамотного нашего сельского люда»[273]273
  РГИА. Ф. 560. Оп. 40. Д. 78. Л. 13.
  Князь Шаховской, Сергей Владимирович (1852–1894) – губернатор черниговский (1881–1885) и эстляндский (1885–1894), д. с. с. (с 1883).


[Закрыть].

Крупные распространители поддельных денег вели себя предельно осмотрительно. В апреле 1860 года губернатор Могилевской губернии А. П. Беклемишев писал министру финансов А. М. Княжевичу о безуспешных попытках арестовать шкловского мещанина Моисея Цетлина, который «занимается переводом фальшивых денег в большом количестве, но так осторожно, что задержать его с поличным не представляется никакой возможности, ибо Цетлин фальшивых денег не держит в доме и весьма редко носит при себе»[274]274
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 151. Л. 1–1 об.


[Закрыть]. Мелкие же сбытчики всегда могли отговориться, что обнаруженные у них несколько фальшивых банкнот получены ими в каком-либо торгу по «незнанию».

В преступных сообществах была налажена коммуникация между сообщниками и принят условный язык общения. В 1818 году, когда из Полтавы в Ромны был направлен чиновник для розыска фальшивомонетчиков, то Соломон Венгеров, глава сети распространителей фальшивых ассигнаций, «послал в город Зенков в тамошнюю питейную контору эстафету к сыну своему Рувину, а сей тогда же отправил письмо по эстафете из Зенкова в Ромны на имя еврея Копеля Новицкого». В письме содержалось указание «о прекращении торга зайцами (что между сообщниками, как равно белые кошки и житяной товар, означало фальшивые ассигнации)»[275]275
  РГИА. Ф. 1345. Оп. 100. Д. 258-а. Л. 50.


[Закрыть]. Арестованный Новицкий признался в торговле фальшивками и рассказал, что в полученном письме Соломон писал, что «ежели есть товар у него, то чтобы его ни в доме, ни в амбарах и нигде в Ромнах ни у кого совершенно не было и что ежели есть в городе приезжие купцы на оный, то чтобы тотчас из онаго выехали, причем повторял несколько раз ради Бога, чтобы не было такого товару и в заключении письма просил, прочитавши оное подрать»[276]276
  РГИА. Ф. 1345. Оп. 100. Д. 258-а. Л. 58.


[Закрыть].

Следует упомянуть, что любителей легкой наживы, желающих приумножить свой капитал через распространение фальшивых денежных знаков, нередко поджидали неприятные сюрпризы при заключении противозаконных сделок. Распространенным явлением был обман таких коммерсантов с помощью так называемой «куклы». Как докладывал помощник нижегородского полицмейстера штабс-капитан Сташевский заведующему секретной частью канцелярии министерства финансов А. Н. Юревичу, такие случаи происходили, например, на Нижегородской ярмарке. Покупателю показывали образцы фальшивых билетов или же, за неимением таковых, настоящие кредитные билеты, «которые, – писал штабс-капитан, – для этого нарочно стирают резинкою до того, что они, теряя свой наружный отчетливый вид, кажутся для неопытного глаза сомнительными. Покупщик, как обыкновенно, условливается в цене, ему назначают место для обмена непременно где-нибудь в поле, саду или вечером даже на улице, – покупатель доверяется в виду барыша и приходит на назначенное место с деньгами, – продавцы берут у него деньги и второпях, как бы остерегаясь, сунув ему пачку, тщательно завернутую в бумагу и имеющую вид и форму как бы вложенных в оную кредитных билетов, сами поспешно уходят; покупатель приняв таковую пачку и думая, что в ней фальшивые деньги, спешит сам уходить скорее домой, – придя же и вскрыв пакет, тут только видит, что его обманули»[277]277
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 321. Л. 4 об.


[Закрыть]. Сообщения о подобных происшествиях регулярно поступали в канцелярию министра финансов. Ее управляющий, Д. Ф. Кобеко, в феврале 1878 года писал управляющему Полтавской казенной палатой А. И. Аладьину: «Во всех случаях, когда помянутая мошенническая проделка была обнаруживаема, выдаваемые за фальшивые кредитные билеты оказывались настоящими (что делается также для большего удостоверения в совершенстве фабрикации мнимо фальшивых билетов), сами же обманщики почти всегда успевали скрыться тотчас по получении задатка, или же всей установленной суммы, – взамен коей передавали покупателям опечатанную, в виде бандеролей, пачку простой, подкрашенной в надлежащий цвет бумаги, только с двумя настоящими билетами, наложенными сверху и снизу»[278]278
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 441. Л. 3 об-4.


[Закрыть]. Впрочем, некоторые «обманщики» не ограничивались только получением денег за «куклу» – когда они исчезали вместе с добычей, в дело вступали их сообщники, объявлявшие себя случайными свидетелями преступной сделки, и настойчиво предлагали незадачливому «покупщику» пройти с ними в полицию. Как правило, чтобы не привлекать внимания и избежать ненужных вопросов, несостоявшиеся сбытчики фальшивых билетов предпочитали от них откупиться. Этот вид мошенничества был весьма распространен (например, саратовский губернатор в 1884 году писал министру финансов, что так называемых «пакетчиков» в Саратове насчитывается более 100 человек[279]279
  РГИА. Ф. 560. Оп. 40. Д. 192. Л. 16 об.


[Закрыть]) и относительно безопасен, поскольку «Правительствующим Сенатом подобное деяние признано не наказуемым»[280]280
  РГИА. Ф. 560. Оп. 40. Д. 192. Л. 16 об-17.


[Закрыть].

В некоторых случаях для обмана своих потенциальных клиентов мошенники применяли весьма эффектную демонстрацию предлагаемого товара. В следственных делах встречаются эпизоды, когда мнимые продавцы показывали покупателям оригинальные тайники, литографские камни или заготовки фальшивых билетов, чем и добивались их безусловного доверия. Так, например, в рапорте чиновника особых поручений Н. А. Юревича министру финансов от 25 октября 1875 года отмечено, что некий распространитель поддельных кредитных билетов иностранной работы Гольденберг произвел сильное впечатление на покупателя «тем, что показал ему однажды две сигары, внутри коих оказались завернутые в фольге 25-ти и 10-ти рублевые кредитные билеты, которые нельзя было отличить от настоящих»[281]281
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 379. Л. 6.


[Закрыть]. О таком же способе сообщил Д. Ф. Кобеко в феврале 1878 года управляющий Полтавской казенной палатой А. И. Аладьин: «Вчера вечером я узнал, что к одному казаку местечка Новый Салжар Кобелякинского уезда явились два неизвестных человека: один, по-видимому, грек, а другой еврей, с предложением продать ему фальшивые кредитные билеты; эти билеты находятся в сигарах по два в каждой; они объявили, что продают партиями не менее как на 25000 рублей, 10000 рублей каждую, требовали наличными 4000 руб., а на 6000 р. векселей»[282]282
  Там же. Л. 1–1 об.


[Закрыть]. Д. Ф. Кобеко ответил А. И. Аладьину, что «предложение покупки фальшивых кредитных билетов в сигарах, без сомнения, есть ничто иное, как мошенничество, – в чем убеждает неестественность способа сокрытия билетов, ибо заделывать оные в сигары нет для преступников ни малейшего расчета и основания, а придуман этот эффектный способ (как видно из имеющихся в министерстве сведений) единственно для обмана людей недальновидных, но склонных к легкой, хотя и преступной наживе»[283]283
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 441. Л. 3–4.


[Закрыть]. Слова управляющего министерской канцелярией подтверждаются судебной практикой. В июле 1879 года в суде Калишской губернии Царства Польского рассматривалось дело группы мошенников, обвиняемых в распространении фальшивых кредитных билетов. В обвинительном акте помимо прочего также упоминался эпизод с «денежными сигарами». Сцена демонстрации предлагаемых к продаже подделок, разыгранная жуликами, даже в сухих строках судебного документа выглядит очень эффектно. «Когда они пили пиво, – зафиксировано в акте, – Скавронский попросил Черножила показать Венгровскому товар. Тот вынул из кармана две сигары, и указывая на них, сказал: это рубль, а это три рубля. Затем он разломал сигары и вынул из середины одн<ой> рублевую бумажку, а из другой 3-х рублевую. При этом Черножил заметил, что товар этот можно очень дешево иметь из Турции и Англии. После этого он достал еще одну сигару и, вынув из нея рублевую бумажку, заплатил за выпитое пиво и получил сдачу»[284]284
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 420. Л. 13 об-14.


[Закрыть]. Продавцы были убедительны, покупатель не устоял и купил ящик сигар за 1050 рублей. С этим ящиком он отправился в г. Кутно и, «остановившись в гостинице, стал разламывать сигары, но никаких денег в них не оказалось»[285]285
  Там же. Л. 14 об.
  Кутно (польск. Kutno) – город в центральной Польше, в северной части Лодзинского воеводства.


[Закрыть].

Фабрикация и распространение фальшивых денег вызывали пристальное внимание государственной власти. В борьбе с преступным промыслом были задействованы силы многих министерств Российской империи: внутренних дел, финансов, юстиции, иностранных дел, министерства (департамента) почт и телеграфов. К поиску и разоблачению преступников были причастны: III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, канцелярии губернаторов и местных органов власти. Особое место в разоблачении преступного промысла фальшивомонетничества принадлежало секретной части канцелярии министра финансов.

Именно туда из различных ведомств поступали сведения о возможной фальсификации денежных знаков, донесения о розыске и разоблачении преступников. Ее руководители инициировали расследования по сообщениям о нелегальной деятельности подделывателей фальшивых денег и назначали лиц, уполномоченных вести дело.

Глава 4
Сыщики и «доносители»

В министерских канцеляриях, в Государственном банке, Казначействе, Экспедиции заготовления государственных бумаг велась статистика, учитывающая количество фальшивок по видам, годам и губерниям. Банковские служащие составляли ведомости о подделках, поступивших в кассы министерства финансов и Государственного банка. На основании этих ведомостей подготавливались статистические справки для министерского руководства. Нередко эти сведения служили отправной точкой в расследовании о фальшивых деньгах в той или иной губернии. Например, в 1896 году С. Ю. Витте извещал Н. М. Муравьева о поступивших с 1 января 1892 по 1 марта 1896 года фальшивых кредитных билетах трехрублевого достоинства (образца 1887 года, 2-го рода подделки). «Наибольшее количество листов, как видно из прилагаемой при сем ведомости, – писал Витте, – задержано в Кавказском крае, в губерниях Бакинской (378 листов), Кутаисской (105 листов) и Тифлисской (512 листов)». Это обстоятельство, подчеркивал министр, «дает основание предполагать о существовании в пределах сих губерний не только организованного сбыта таковых билетов, но и самой фабрикации их», и просил отдать распоряжение «о принятии со стороны местных судебных властей энергичных мер к обнаружению виновных в подделке и сбыте вышеупомянутых билетов»[286]286
  РГИА. Ф. 583. Оп. 5. Д. 16. Л. 6 об-7.


[Закрыть]. Об отдаче надлежащих распоряжений судебным властям «в деле преследования и подделки и сбыта фальшивых трехрублевых билетов» С. Ю. Витте писал и С. А. Шереметьеву[287]287
  Там же. Л. 10 об.
  Граф Витте, Сергей Юльевич (1849–1915) – министр путей сообщения (1892), министр финансов (1892–1903), председатель Комитета министров (1903–1906), председатель Совета министров (1905–1906), член Государственного совета (с 1903), д. т. с. (с 1899 года).
  Шереметьев, Сергей Алексеевич (1836–1896) – генерал-адъютант (1879), генерал от кавалерии (1891), начальник Кубанской области (1882–1884), командующий войсками Кавказского военного округа (1890–1896).


[Закрыть]. Расследование было начато и дало результаты. Директор Особенной канцелярии по кредитной части министерства финансов Б. Ф. Малешевский извещал прокурора тифлисской судебной палаты: «В конце 1897 года уже обнаружен один из подделывателей вышеупомянутых кредитных билетов – Нухимский житель Амбарцум Еганов»[288]288
  Там же. Л. 33.
  Малешевский, Болеслав Фомич (1844–1912) – директор Особенной канцелярии по кредитной части министерства финансов (с 1894), член ученого комитета этого министерства (с 1897), член Совета Государственного банка, профессор Санкт-Петербургского политехнического института, т. с.


[Закрыть].

Аналитическая работа министерских чиновников, безусловно, была полезна для понимания общей ситуации с фальшивыми деньгами и служила основанием для определения направления и локации поиска преступников. Но во многом разоблачение и арест фальшивомонетчиков зависели от расторопности и сообразительности сыщиков, проводивших розыск на местах.

А поскольку расследование преступного производства фальшивок зачастую начиналось с доноса, который поступал властям от добровольных доносителей, то их, как правило, и привлекали в качестве правительственных агентов. Так, например, в 1863 году бывший чиновник Петербургского гражданского суда фон Фехнер сообщил в III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, что в 60 верстах от г. Опо́чки (Псковской губернии), в лесу, производится «выделка» фальшивых кредитных билетов 25– и 5-рублевого достоинства[289]289
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 212. Л. 2.


[Закрыть]. Чиновнику особых поручений министерства финансов, надворному советнику Малыгину было предписано «отправиться немедленно вместе с фон Фехнером в Опочинский уезд Псковской губернии и принять по указанию его и по Вашему ближайшему соображению надлежащие меры по обнаружению виновных в подделке билетов»[290]290
  Там же. Л. 3 об.


[Закрыть]. Поручение было успешно выполнено. Чиновник вместе с доносителем отправились в г. Опочку, там было проведено дознание и установлен «секретный надзор за всеми лицами, подозреваемыми в делании фальшивых кредитных билетов»[291]291
  Там же. Л. 7.


[Закрыть]. Когда же сведения фон Фехнера подтвердились, Малыгин с воинской командой Красноярского пехотного полка отправился в село Галузино на границе Псковской и Витебской губернии, и «окружив дом крестьянина Ивана Савельева Жука воинскою командою, сделали внезапный обыск, при чем нами найдены, – докладывал в министерство Малыгин, – доски с изображением фальшивых кредитных билетов 5-ти рублевого достоинства, литографский станок, иглы, знаки для клеймения нумеров на кредитных билетах, краски, приготовленные для делания кредитных билетов – растертые и в сухом виде, бумага и проч. При чем арестованы и самые преступники: купеческий сын Ефим Высоцкий, семейство владетеля земли и дома зажиточного крестьянина Ивана Савельева Жука, состоящее из сына и внука и крестьянина Опоченского уезда селения Заволочья Степана Дмитриева Баранова, которые все сданы в Опочинский тюремный замок»[292]292
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 212. Л. 7 об.


[Закрыть].

Министерство финансов имело возможность поощрять деятельность таких заявителей «от суммы Высочайшим указом от 29 марта 1829 года на секретные надобности определенной»[293]293
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 178. Л. 3.


[Закрыть]. В докладе, поднесенном государю в сентябре 1861 года, министр финансов подчеркивал, что «при повсеместном появлении фальшивых кредитных билетов, представляется необходимым иметь постоянно в распоряжении Министерства финансов сумму на покрытие издержек по разысканию подделывателей кредитных билетов и монеты и переводителей фальшивых денег, ограничив сумму эту примерно тысячью рублями по каждому делу»[294]294
  Там же. Л. 14 об-15.


[Закрыть], на что и получил высочайшее соизволение. Документы секретной части общей канцелярии министерства финансов свидетельствуют, что доносчики, указывающие на изготовителей и сбытчиков подделок, как правило, получали некоторые суммы на расходы, связанные с поиском доказательств преступных действий или установлением точного местоположения нелегальных мастерских. Лицам, способствовавшим поимке злоумышленников, полагались и наградные «от 150 до 1500 руб. за открытие кредитных билетов и до 300 руб. за обнаружение переводителей таких билетов» и от 15 до 150 рублей (в особых случаях до 300 рублей) за открытие «делателей и переводителей фальшивой серебряной и золотой монеты»[295]295
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 178. Л. 14 об.


[Закрыть]. Соответствующие суммы на расходы и в награду за успешно проведенные операции выделялись и чиновникам, назначенным для проверки поступивших сведений и ареста преступников.

Практика материального поощрения доносчиков привела к тому, что в канцелярию министерства финансов стали поступать в большом количестве ложные доносы, авторы которых рассчитывали на получение казенных денег и полномочий для якобы проводимых ими розысков. Один из таких, весьма характерных, доносов был написан неким мещанином Абрамом Шором. Обращаясь непосредственно к государю, А. Шор писал: «Нуждаясь во всем и страдая дома от голода и холода, я отправился искать себе пропитания. По дороге я узнал одну страшную вещь. Открыв первые следы, я старался разведать все тайны преступников, против которых правительство постоянно борется; но которые еще не истреблены совершенно; и Бог помог мне, может быть, именно для того, чтобы улучшить мою участь милостью ко мне. Я узнал, что в г. Ростове находится фабрика, где делают фальшивые кредитные билеты»[296]296
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 186. Л. 2–2 об.


[Закрыть]. Далее, описав открытое им «зло», доноситель просил о следующем: «Если мое письмо понравится государю, то да приказано будет выдать мне для покупки упомянутых билетов и снабдить меня почтовыми лошадьми, где бы мне ни понадобилось. Я поеду в Ростов, и не давая ничего заметить, найду как дом, где фабрика, так и людей, участвующих в деле. Я хотя человек необразованный, но очень находчивый и отвечаю своею жизнью, что открою все»[297]297
  Там же. Л. 3–3 об.


[Закрыть], и подписался: «Писал в слезах Абрам Шор, мещанин Минской губернии Слуцкого уезда, местечка Розеве, живущий теперь в Елисаветграде»[298]298
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 186. Л. 4 об.


[Закрыть]. Прошение несостоявшегося агента А. Шора было оставлено без последствий, но некоторые просители такого рода проявляли исключительную настойчивость, добиваясь финансирования и исключительных полномочий для розыска и разоблачения преступников.

Так, в 1866 году петербургский обер-полицмейстер Ф. Ф. Трепов известил министерство финансов, что «11 августа задержаны в вагонах Московско-Рязанской дороги на Фаустовской станции по подозрению два неизвестных лица, из коих у одного была подвязана борода, а другой был одет в русское платье»[299]299
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 260. Л. 45.


[Закрыть]. Оба заявили, что выполняют возложенное на них секретное поручение. О сути этого поручения в министерство и был отправлен запрос. В ответном письме заведующий секретной частью канцелярии министерства финансов А. Н. Юревич объяснил, что крестьянин Иван Кочнов «разведывает фабрику» фальшивых кредитных билетов, а второй – мещанин Федотов – сопровождает его по собственной инициативе, хотя ему и запретили участвовать в этом предприятии. Поэтому, писал Юревич, следует, чтобы задержавшие их полицейские «не требуя от крестьянина Ивана Кочнова подробных объяснений, дозволили ему следовать беспрепятственно; мещанина же Федотова, если он не имеет при себе узаконенного вида, обязать подпискою возвратиться в С. Петербург, так как и самое задержание его в пути следует приписать неуместной его маскировке и неспособности вообще к скромному исполнению секретных поручений»[300]300
  Там же. Л. 47.


[Закрыть]. События следующего года показали, с какой целью Федотов добивался участия в розыске фальшивомонетчиков. В 1867 году его самого арестовали в Боровичском уезде Новгородской губернии по подозрению в распространении фальшивок. В донесении судебного следователя говорилось, что по делу о сбыте фальшивых кредитных билетов крестьянам Боровичского уезда был арестован проживающий в дер. Мошники человек «без письменного вида», назвавший себя при допросе санкт-петербургским мещанином Григорием Ивановым Федотовым. На вопрос о цели его пребывания в самом глухом месте Боровичского уезда Федотов показал, «что он заехал в дер. Мошники собственно для того, чтобы удобнее вести секретную переписку с служащим при Секретном отделении Министерства Финансов чиновником Иваном Васильевичем Румянцевым, которым Федотову и поручен весьма важный секрет, а Румянцеву в свою очередь поручен этот секрет Полковником Пальминым, служащим при том же Секретном Отделении Министерства финансов. От объявления секрета Федотов отказался, а в сбыте фальшивых кредитных билетов виновным себя не признает <…> Федотов положительно уличается в умышленном сбыте фальшивых кредитных билетов крестьянам Боровичского уезда при покупке у них скота»[301]301
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 273. Л. 19–20.


[Закрыть]. В ответе на запрос, отправленный в министерство финансов об этом «секретном агенте», было сказано, что никто ему ничего не поручал, а в прошлом году, когда он вместе с крестьянином Кочновым предлагал свои услуги в розыске фальшивомонетчиков, ему в этом было отказано, поскольку «по собранным о Федотове сведениям, он оказался нетрезвого поведения и вообще неблагонадежным»[302]302
  Там же. Л. 21 об.


[Закрыть].

Очевидно, что статус правительственного агента являлся настолько надежным прикрытием для осуществления мошеннических операций с поддельными кредитными билетами, что в министерство финансов регулярно обращались подобные «добровольцы». Некоторые из них были отмечены несомненным талантом аферистов высшей пробы.

Мещанин Ново-Александровского уезда Ковенской губернии Ефраим Шерфер в октябре 1861 года сообщил чиновнику особых поручений надворному советнику Пальмину об изготовлении в г. Вильно поддельных 3– и 5-рублевых кредитных билетов, получив при этом 200 рублей на расходы по делу[303]303
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 179. Л. 1–2.


[Закрыть]. Чем закончилось дело – неизвестно, но уже в январе следующего года он лично докладывал губернатору Виленской, Гродненской и Ковенской губерний В. И. Назимову[304]304
  Назимов, Владимир Иванович (1802–1874) – виленский военный губернатор и управляющий гражданской частью, гродненский и ковенский генерал-губернатор, командующий войсками Виленского военного округа (1855–1863). Член Государственного совета (с 1861).


[Закрыть] об открытых им преступлениях. Войдя в доверие к губернатору, Е. Шерфер получил от него 150 рублей и открытый лист[305]305
  Там же. Л. 11–12.


[Закрыть]. Затем в феврале 1862 года он отправился в Минск, явился к временному военному губернатору Минской губернии С. Е. Кушелеву, предъявил документ, подписанный В. И. Назимовым, и потребовал 200 рублей на продолжение расследования. Кушелев ему отказал и послал запрос в Вильно о личности доносителя. В течение 10 дней, пока ждали ответ на запрос, Шерфер ежедневно являлся к губернатору, умоляя помочь ему хотя бы незначительной суммой, утверждая, «что от этого зависит огромное открытие». И выпросил-таки у генерала 30 рублей из его собственных денег. «Конечно, – как писал Кушелев в министерство, – с тех пор не являлся. Ответ – “отобрать у него открытый лист” – получен был мною слишком поздно, и, вероятно, теперь Шерфер разъезжает по Минской губернии и безнаказанно производит свои махинации»[306]306
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 179. Л. 15–15 об.


[Закрыть]. В конце апреля 1862 года губернатор В. И. Назимов сообщил в Петербург, что им получены достоверные сведения о том, что Шерфер «под предлогом разысканий о переводителях фальшивых билетов, разъезжает лишь по нескольким губерниям и, называя себя агентом правительства, ведет праздную и разгульную жизнь»[307]307
  Там же. Л. 21.


[Закрыть]. Губернатор велел отобрать у «агента» открытый лист и выслать его на место жительства. В ответном письме из министерства губернатору было также предложено подвергнуть его «в пример другим доносителям заслуженному взысканию» и, конечно, взыскать с него деньги[308]308
  Там же. Л. 22 об.


[Закрыть]. Но вернуть деньги так и не удалось. А спустя четыре года, в мае 1866 года, в канцелярию министерства финансов поступило прошение Шерфера, в котором он писал о своих заслугах и просил «на счет освобождения меня от невинного платежа предписать кому следует»[309]309
  Там же. Л. 31–32.


[Закрыть]. В июле 1866 года, написав два новых доноса, он сам явился в Санкт-Петербург, добивался аудиенции у министра и просил 500 рублей на раскрытие контрабанды[310]310
  Там же. Л. 38–39 об.


[Закрыть], в чем ему, конечно же, было отказано. Впрочем, Шерфер не успокоился и на этот раз. В октябре 1866 года он обратился уже к петербургскому обер-полицмейстеру Ф. Ф. Трепову, сообщая об обнаруженных им преступлениях: «Донося о сем Вашему Высокопревосходительству и сим покорно имею честь просить, как об отпуске денег на расходы, так равно благонадежного чиновника на первое мое требование телеграфом, а также подорожное на получение почтовых лошадей в Митавскую через Ковенскую, Виленскую и в Минскую губернии»[311]311
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 260. Л. 54 об-55.


[Закрыть]. Этот донос был переправлен в министерство финансов, откуда вскоре поступил ответ: «Возвращая препровожденную при оной докладной записку еврея Шерфера о выдаче ему 1000 р., имею честь Вас, М. Г. уведомить, что Шерфер известен Министерству Финансов как неблагонадежный доноситель с 1862 года, когда он являлся с подобными уже доносами и, получив некоторую сумму на предварительные издержки, не только не открыл никаких злоупотреблений, но (по уведомлению бывшего начальника Ковен<ской> Губ<ернии>) еще дозволил себе разные ложные показания»[312]312
  Там же. Л. 52.


[Закрыть].

Не менее настойчив в желании искоренять зло фальшивомонетничества был и другой уроженец Западного края, мещанин г. Слуцка Фейвель Гутцайт. В феврале 1862 года он буквально забросал канцелярию министерства финансов различными доносами об открытых им преступлениях. Он сообщал о контрабанде золотых изделий в г. Ковно, о фальшивых кредитных билетах, привозимых из Пруссии, о налаженной на границе Царства Польского в г. Вылковыске перепломбировке ввозимых товаров, об изготовлении фальшивой серебряной монеты в Минске[313]313
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 195. Л. 1-23.


[Закрыть]. В каждом из своих сообщений Гутцайт обещал безусловное разоблачение злодеев. И в конце концов добился письма от имени министра финансов к властям Минской губернии с просьбой «учинить всевозможное содействие подателю в открытии фальшивой монеты»[314]314
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 179. Л. 16.


[Закрыть]. С этим письмом Гутцайт явился к С. Е. Кушелеву, от которого накануне в свой вояж по губернии отправился Е. Шерфер. Небезызвестного «сына лейтенанта Шмидта» М. Паниковского в подобной ситуации сбросили с крыльца арбатовского исполкома. Но Ф. Гутцайт такой участи избежал, поскольку имел веский аргумент – письмо, подписанное министром. «Я должен был, – писал Кушелев М. Х. Рейтерну, – на основании письма Вашего Превосходительства, предоставить Гутцайту полную свободу действий, хотя и не одобрял сего плана, зная наперед, что открытие это ни к чему не поведет»[315]315
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 195. Л. 24 об.


[Закрыть]. В результате так и произошло. Арест фальшивомонетчика в Минске был проведен таким образом, что следствие не получило неопровержимых доказательств преступления. О чем губернатор и сообщил министру в письме от 27 мая 1862 года. Он писал, что доноситель «действительно исполнил свое обещание в отношении к Вашему Превосходительству, т. е. доказал, что фальшивая монета производится в г. Минске, – выдал в руки мне машинку, инструменты и даже самого делателя; но вместе с тем это открытие повел так, что преступник останется ненаказанным, – а машинка, которую я буду иметь честь представить Вам в последствии, так проста, что оную может сделать каждый еврей <…> кажется, что Гутцайт во всех поручениях будет действовать по пословице, что и “волки будут сыты и овцы целы”. Таким образом он будет достигать двоякой цели: во 1-х) зная всех главных мошенников в делании и распространении фальшивых денег во всей империи, Гутцайт будет пользоваться своим положением как тайный агент, собирать с них дань и укрывать. Во 2-х) для очистки себя перед министерством, и для получения награды, будет действительно открывать и выдавать мелочных мошенников, но и тут сумеет доставить им возможность избежать наказания»[316]316
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 195. Л. 25–25 об.


[Закрыть]. Надо сказать, что еще за два месяца до этого события губернатор уверял министра, «что все эти открыватели фальшивых денег, ничто иное как первые мошенники и распространители таковых; а в особенности употребляющие это средство для своего обогащения, а вовсе не для пользы государственной; ибо никогда министерство не представит ему той награды, которую он сам себе добудет»[317]317
  РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 179. Л. 16.


[Закрыть]. Кушелев изложил и схему, которую использовали такие «разоблачители» для своего обогащения. Он писал, что, получив от министра необходимую рекомендацию, доносчик «является с таинственным видом к начальнику края, вымогает у него если не денег, то открытое предписание всем чинам оказывать ему содействие по всей губернии; затем просит, чтобы он мог действовать, не предъявляя своего вида полиции, – на что начальник края должен согласиться, ибо если бы он был уверен в своей полиции, то конечно не допустил бы и возможности существования делателей фальшивых денег»[318]318
  Там же. Л. 16 об.


[Закрыть]. Вслед за тем доноситель, уже как агент правительства, «свободно отправляется по губернии с драгоценным документом, которого, конечно, не предъявляет никому из начальников, а всем мастерам фальшивых денег и собирает с них оброк. Затем или вовсе исчезает за границу, или делает так, что при всех принятых мерах виновник пойман не будет, а доносчик для очистки себя всю неудачу открытия сложит на неловкое распоряжение местного начальства»[319]319
  Там же.


[Закрыть].