Текст книги "Туман мира"

Еще Перестроение может закрывать или временно прерывать какую-либо деятельность человека, необходимость которой в его жизни просто отпала. Можно назвать это отработанной частью Лабиринта. К тому моменту человек, в чьей реальности возникает Перестроение, как и при прошлой причине, как правило, уже способен отдавать себе отчет в происходящем и видеть или хотя бы предполагать истинную цель образующих Перестроение событий.

– А это не то же самое, что и первая причина, про которую ты рассказывал?

– Это не то же самое, хотя определенное сходство, действительно, есть: и там, и там через Перестроение прерывается какая-либо деятельность. Разница в том, что в первом случае эта деятельность, с точки зрения Высших Сил, изначально была как минимум бесполезна или нежелательна в жизни человека, а то и вовсе недопустима. Во втором случае эта деятельность была обязательна к выполнению, хотя, с точки зрения Мантры человека, возможно, напротив, вынуждена. В то же время сам человек понимал, что должен идти вперед. Понимал, ориентируясь на сведения из Источника, осознанно или нет. И когда, наконец, этот путь оказывается для человека пройден, Перестроение освобождает его от сопутствующей деятельности. Как правило, достаточно деликатно. Если, конечно, человек своевременно включается и избегает советов Мантры.

– Но это ведь, получается, уже не Перестроение?

– Почему ты так считаешь?

– Если для самого человека, ну, или его Мантры деятельность была вынуждена и нежелательна, и тут вдруг человек освобождается от нее, какие же тут могут быть отрицательные эмоции, реакция Мантры, оставляющая человека без сил? Скорее, наоборот, все довольны?

– Если какая-то деятельность прочно вошла в жизнь человека и присутствует там длительное время, отказаться от нее отнюдь не всегда бывает просто. Даже если она носит не самый красочный оттенок в жизни этого человека, постоянно отнимает силы и так далее. И в особенности, если эта деятельность четко прописана в Мантре человека как обязательная. Может возникнуть страх изменений, и Мантра непременно снабдит тебя «объективными» причинами для этого страха.

Вспомни свою работу, точнее, ее внезапную потерю. Ты скажешь, что работа обеспечивала твое существование. Но разве у тебя не было никаких запасов, которые позволили бы тебе некоторое время держаться на плаву? Или разве это была единственная подобная работа в твоем городе? И все же ты рассказывал, что остаться без работы было весьма некомфортно.

– Слишком много всего тогда навалилось… Но, да. Ощущения были не радостные.

– Но я хочу ответить тебе не только этим примером.

Отрицательные эмоции – далеко не единственная и, тем более, не обязательная реакция Мантры на Перестроение. Вернемся к нашему примеру и уточним его: Перестроение освобождает человека от какой-то деятельности. Освобождает не просто так, а для того, чтобы человек перенаправил это время на какую-то более полезную работу.

Для Мантры здесь появляется масса новых способов завладеть человеком. Во-первых, не дать ему осознать цель своего освобождения от старой деятельности, во-вторых, заполнить освободившееся у него время другой, второстепенной, деятельностью или просто ленью. То есть быстро толкнуть человека в наиболее близкое ему ответвление Лабиринта. В-третьих, поселить в нем высокомерие, тщеславие, непомерные амбиции – все, что создаст в нем серьезную преграду для выполнения новой деятельности и по возможности вообще сотрет из памяти необходимость ее выполнения.

Договорив, Вильям помолчал пару секунд.

– Основные признаки Перестроения – это непрогнозируемый результат событий и появление нового вызова. Негативные эмоции в качестве реакции Мантры – частая, но не обязательная составляющая.

– То есть, можно сказать, что Перестроения бывают позитивные, если можно так выразиться, – не связанные с отрицательными эмоциями?

– Оставь эмоции в покое. Эмоции – лишь реакция Мантры на то, каким образом происходящие события ложатся на текст Мантры в его текущем виде. Зависят они даже не столько от событий, несущих Перестроение, сколько от текста Мантры человека, и тем более они не зависят от причин Перестроения, заложенного в этих событиях. Одну и ту же ситуацию разные люди могут видеть чуть по-разному или даже в корне по-разному. Одно и то же происшествие может огорчить одного и совершенно не тронуть другого, даже когда оба будут находиться в одинаковых условиях по отношению к происшествию. При этом и одному, и второму потребуется приложить одинаковые усилия при включении в Перестроение. Понимаешь?

– …В какой-то степени. Мне просто трудно выудить случаи из собственной жизни, хотя бы примерно подходящие под твой последний пример причины Перестроения. Наверное, поэтому сложно представить…

История Вильяма

– Хорошо. Ты просил меня рассказать о себе. Вот интересная история, которая имела место несколько лет назад.

Я говорил тебе, что я врач: долгое время я работал в Академии Эмоциональных Процессов. Это заведение, изучающее влияние эмоций и чувств на человека и разрабатывающее корректирующие и восстанавливающие методики для исчезающих людей. Ведущее в своей области. Я рассказывал, в этом Мире эмоции – точнее, неспособность работать с ними – долгое время были серьезной бедой человечества, визуальное тело крайне чувствительно к их действию.

В Академии я начал работать еще в период своего обучения и после остался еще на долгий срок. В отличие от тебя мне довелось сразу окунуться именно в ту область, которая была мне интересна. Незадолго до моего обучения в области исследования эмоций было совершено несколько серьезных прорывов, и мне довелось учиться у некоторых из тех людей, что в свое время эти прорывы обеспечили. Тем не менее нерешенных вопросов по-прежнему оставалось огромное количество, и я с удовольствием взялся за поиск решений.

Исследования, наблюдения, различные версии, отказ от них, построение новых и иногда – редко, но триумфально – полное подтверждение, – все это весьма гармонично разместилось в моей жизни. Мне удавалось вносить свой вклад, и я знал, что из того перечня занятий, который мне известен, это является для меня наиболее близким.

В определенный момент в Академии начинаются структурные изменения, в рамках которых кафедру астенических эмоций высокой и средней интенсивности, где я работал, расформировывают. Изменения планировались давно, однако меня, как сотрудника, занимающегося наукой, они интересовали не сильно. Я знал, что направления, которые ведем я и мои коллеги, будут просто распределены по другим кафедрам, поскольку терять наработанный базис было бы не слишком дальновидно.

И все же я ошибся. Однажды меня вызвали на Совет Академии и объявили, что основные гипотезы, которые находятся у меня в работе, не имеют достаточной практической пользы, поэтому мне нужно будет сконцентрироваться на других направлениях. Не буду вдаваться в детали, но для меня такая постановка вопроса была эквивалентна предложению перечеркнуть несколько лет работы, важность которой еще вчера ни у кого не вызывала сомнений. И люди, от которых это предложение исходило, об этом знали.

Для полноты картины надо добавить, что я был чрезвычайно удивлен таким известием. И уж совсем сложно мне было понять, для чего такой поворот событий потребовался Академии.

Когда я вышел из кабинета, где проходил Совет, я предполагал, что сейчас мне придется иметь дело с чувством обиды, и все же обиды я в себе не находил. Было напряжение, непонимание, но обиды не было, несмотря на то, что события принимали крайне неприятный для меня оборот. Одно малозаметное обстоятельство приостановило реакцию Мантры, полностью приковав к себе мое внимание. То, что происходило, было совершенно… неожиданно – неправильное слово, недостаточное, – это было как будто из другой реальности. Я отчетливо понимал, что происходит то, что происходит, но происходящее как будто абсолютно не вписывалось во все, что имело место ранее. Ощущение было новым, и на тот момент я решил, что мне просто трудно в это поверить.

Вечером после Совета у меня была назначена встреча с председателем Академии, где я не постеснялся задать несколько уточняющих вопросов по поводу проектов, которые вел, их судьбы и, собственно, моего места в Академии. Разговор был не из простых, но для меня многое расставил по своим местам. И дело было не в том, какие причины изменений озвучил мне председатель. Во время нашего разговора, который был трудным не только для меня, я отчетливо заметил, что председатель тоже не до конца понимает, каким образом все движется в таком направлении.

– В смысле?

– Больше как человек системы, нежели науки, председатель был хорошо подкован в вопросах кадровой работы, и вне зависимости от того, что он говорил и делал, он всегда излучал абсолютную уверенность в собственных словах и действиях. Здесь же я впервые видел его растерянным. Обычно довольно красноречивый, здесь он говорил со мной какими-то едва уместными штампами и не привел ни одного разумного довода в пользу озвученной на Совете позиции. Могло бы показаться, что он действует по чьей-то указке, будучи сам не согласен с мнением, которое приходится отстаивать, однако я с трудом мог представить, что кто-то заставил его сделать нечто, с чем он не согласен.

Это было второе несовпадение с привычной мне реальностью, которое стало вторым сигналом. Уже к середине разговора Мантра во мне практически затихла, я понимал, что нахожусь внутри Перестроения, а потому содержание разговора с Председателем с каждым словом теряло для меня свою ценность. В какой-то момент я попросил время обдумать новость, попрощался и вышел. Мне нужно было время, чтобы рассмотреть происходящее уже не как набор случайных событий, а именно как Перестроение, имеющее свой подтекст. И я сделал самое разумное и универсальное, что пришло мне в голову: я не отреагировал никак и постарался поставить происходящее на паузу.

В период работы в Академии я уже имел представление о таком явлении, как Перестроение, точнее, только формировал в себе это представление, еще не до конца понимая, как реагировать и что делать. Поэтому, вернувшись в тот день домой, я стал искать свое место во всех этих странных событиях. Тем более, что думать о чем-то еще в любом случае не получалось.

Вильям ненадолго замолчал, вспоминая что-то.

…Тогда я уже имел возможность наблюдать Перестроения в чужих жизнях, да и в собственных воспоминаниях находил события, которые спустя время мог идентифицировать в качестве Перестроения. Однако это был первый случай, когда через свои ощущения я получил такие явные сигналы. Сомнений не оставалось.

В то время у меня еще не было готовой методики включения в Перестроение, и я сразу перешел к тому, что беспокоило меня больше всего, – причинам. Я был уверен, что причины на поверхности, но чем больше пытался их вычислить, тем дальше заходил в тупик. Насколько легко мне удалось идентифицировать Перестроение, настолько же сложным оказался для меня следующий этап.

Меня ввело в заблуждение присутствующее тогда у меня убеждение, что Перестроение непременно должно затрагивать, в первую очередь, те ветви Лабиринта, которые нежелательны или недопустимы в жизни человека с точки зрения Высших Сил.

Было совершенно ясно, что события Перестроения направлены на мою научную деятельность в Академии, здесь долгих размышлений не требовалось. Но я был совершенно убежден, что эта деятельность была не только не нежелательна в моей жизни, но практически обязательна. И на такую уверенность у меня были веские основания. Я попытался обратиться за ответом напрямую к Источнику, но, признаться, к тому моменту мои мысли уже слегка меня потрепали. На некоторое время я застрял на одной версии, ставшей для меня настоящей головоломкой.

Если изначально при идентификации этого Перестроения сила подачи Мантры у меня снизилась практически без моих осознанных усилий, то уже на следующий день мне пришлось поработать над тем, чтобы приглушить мысли. Быстрых ответов найти не удавалось, и Мантра начала преподносить свои варианты. Преподносить весьма навязчиво.

Именно тогда я временно оставил поиск причин и стал вглядываться в детали события и текущего Построения, пытаясь там обнаружить какие-то зацепки. И увидел довольно странную картину, которая, с одной стороны, частично проясняла ситуацию, но с другой, по-прежнему не вписывалась в мои представления о Перестроении.

В то время, продолжая работу по исследованию эмоциональных процессов на базе Академии, я уже довольно долго взаимодействовал с Белым Крестом, к которому, можно сказать, привели меня как раз мои исследования. Деятельности в Белом Кресте я уделял много внимания, и иногда меня посещали мысли о том, чтобы отойти от исследований только лишь эмоциональных процессов, поскольку есть куда менее изученные и одновременно более значимые для человеческого общества области знаний. Мысли меня посещали, однако серьезно я к ним не относился…

– Почему?

– Во-первых, как я уже сказал, работа в Академии была моей обязательной задачей: я понимал, что нужно ее выполнить, и прерывать ее по собственному усмотрению не было моим правом. Во-вторых, научная деятельность в Академии отлично вписывалась в текст Мантры: Академия – это определенный статус, это превосходная площадка для исследований, это знающие люди вокруг, с которыми можно обсудить рабочие вопросы и спросить их мнение. Кроме того, исследование эмоций – это признанная обществом задача, необходимость которой никому не нужно долго объяснять.

Итак, как только я мысленно в деталях начертил картину окружающего меня Построения и примерил к этой картине произошедшее в Академии событие, многое в моей голове встало на свои места. Любое событие в жизни человека имеет гораздо более широкое влияние, нежели позволяет увидеть Мантра. И моя ситуация не была исключением. Я смог взглянуть на происходящее в контексте снятия с меня обязанности продолжать работу в Академии, и именно эта версия сразу получила подтверждающий отклик от внутреннего Источника. Я понял, что это и есть истинная причина Перестроения.

– Вильям, а может, твоя деятельность в Белом Кресте не очень хорошо повлияла на практику в Академии? Ты стал уделять ей меньше времени, и на это обратили внимание?

– Скорее, наоборот, когда я стал рассматривать эмоциональные процессы, зная основные механизмы действия Мантры, мои результаты пошли в гору. Эпизодические промахи, ранее почти неизбежные, в организуемых мной исследованиях практически сошли на «нет».

– Но как ты тогда не столкнулся с обидой, когда тебе озвучили новость на Совете? Какая должна быть выдержка?

– С обидой мне довелось ненадолго встретиться на следующий же день, здесь ничего экстраординарного… Но обиде никогда не стоит уделять много внимания: это лишь реакция Мантры, к самому человеку она имеет весьма посредственное отношение.

– Но ты же сам сказал, что перечеркивалось несколько лет твоей работы!

– С точки зрения Мантры, так и было без всяких сомнений. Но я стремлюсь к тому, чтобы подчинить свои действия Высшему Разуму, а такая работа предполагает доверие. Мне не всегда известны все детали замысла, но я удерживаю свою Мантру от того, чтобы цепляться за любые мнимые несовпадения. Мы когда-то обсуждали этот вопрос, не будем топтаться на месте.

Продолжая свою историю, скажу, что через два дня в Белом Кресте меня попросили организовать работу с людьми, которых возвращают из их собственных Миров, что требовало отдельных навыков. Этот факт окончательно расставил все точки над «i», а еще через несколько дней мне удалось слегка перекроить свои черновики по теме Перестроения, расширив их в части возможных причин и дополнив набросками методики включения.

Вильям вновь прервался на несколько секунд, после чего возобновил рассказ:

– Все это похоже на счастливый конец истории, но дальше все же последовал небольшой эпилог, о котором стоит упомянуть отдельно. Имея на руках причину Перестроения, мне удалось сформировать безупречное объяснение для Мантры, избавив себя тем самым от любых негативных эмоций. Я набросал план по корректировке Построения, где постарался предусмотреть все – от содержания дальнейших переговоров с Академией, с которой мне предстояло завершить отношения, до планирования нового направления в Белом Кресте. С Академией мне удалось расстаться на удивление мирно: я оставил им права на часть своих незавершенных проектов, они компенсировали мне трудности, связанные с внезапным уходом.

Мне казалось, через создание информационной заплатки в Мантре я полностью закрыл себя от любых возможных проникновений Тумана, но эта уверенность сыграла против меня. Стоило мне взять короткую передышку после завершения всех дел в Академии, как выяснилось, что без строгих временных рамок рабочего времени, которые долгое время мне обеспечивала Академия, я с большим трудом могу организовать свою умственную работу. При том, что на протяжении нескольких лет я совершенно не сомневался в собственной дисциплине.

Все второстепенные дела, связанные с чем угодно, но только не с задачами Белого Креста, навалились на меня одним махом. То есть крайней необходимости делать их как будто не было, но мне казалось, что время как никогда подходящее, и я принялся закрывать все вопросы, накопившиеся за последние годы работы в Академии, когда я находился там практически круглосуточно. Свою роль сыграло и то, что в Белом Кресте никаких временных рамок мне не ставили. Сначала я взял себе небольшой отпуск, потом продлил его, а в итоге столкнулся с тем, что все эти «второстепенные дела» не имеют конца и края, тогда как возвращаться к прерванной интеллектуальной деятельности с каждым днем все сложнее и страшнее.

Такова была реакция моей Мантры на данное Перестроение. Я почти с самого начала знал, что происходит, я идентифицировал Перестроение, включился в него, блокировал негативные эмоции, но даже так мне не удалось полностью оградить себя от действий Тумана.

– И как ты вышел из положения?

– Мой Источник помог мне. Я почувствовал, что гибну. Это хороший стимул, и, к своему стыду, я встречался с этим ощущением неоднократно.

– Как почувствовал?

– Боюсь, это сложно описать. Так же сложно, как и то, каким образом ты получаешь любую другую информацию из Источника. Просто знаешь, и все. Схожее ощущение может распробовать любой человек, позволяющий себе игнорировать Перестроение. Просто за звучанием Мантры в голове не все способны расслышать ни информацию из Источника, ни требования Внутреннего Зова.

– И это ощущение… правдиво? Ты действительно мог погибнуть?

– Проверять на себе до победного конца мне не доводилось, но да, вполне. Такие примеры я наблюдал. Незамеченное или, что еще хуже, проигнорированное Перестроение откатывает человека назад, образует дыру в его Построении, стирает его жизнь во всех смыслах. И чем большими знаниями ты обладаешь, чем крепче твоя связь с Источником, тем выше ответственность. Здесь та редкая ситуация, когда незнание законов частично освобождает от ответственности.

– Парадокс.

– Отнюдь нет. Мы учимся. И у каждого индивидуальная дорога к знаниям.

– И что ты сделал, когда почувствовал, что гибнешь?

– Ничего необычного: взял себя за воротник и одним махом вернул к работе. Здесь не нужно изобретать велосипед: есть воля, и есть знание, этого достаточно. Другой вопрос, что данный процесс оказался весьма затратным – с точки зрения времени и энергии. Утратить достигнутый некогда уровень Силы мышления на удивление просто. А вот восстанавливать его – задача не из приятных.

– Вильям, когда ты описывал свой диалог с председателем Академии, ты сказал, что повел себя наиболее универсальным и разумным способом: никак не отреагировал и поставил происходящее на паузу. Если я правильно запомнил. А если бы тебе нужно было дать какой-то ответ уже в ходе того разговора? Когда ты еще не до конца разобрался в ситуации, а с тебя бы требовали решение?

– Задействовал бы по максимуму свои ресурсы и принял лучшее решение из возможных с учетом имеющейся у меня на тот момент информации. Всем иногда приходится давать ответы при отсутствии полной картины происходящего. Просто не всегда от этих ответов многое зависит.

Часть четвертая. Исчезновение

Встреча с Виктором

Найти Виктора оказалось нетрудно. Обращаться за помощью к Вильяму или Элиасу Альберту не хотелось, чтобы избежать излишних, по его мнению, вопросов, однако, стоило озадачиться вопросом встречи с Виктором, как буквально через день тот был замечен в парке возле Университета, где проходили семинары Вильяма. От неожиданности и неготовности к разговору Альберт не решился догонять спешащего куда-то художника, но вопрос поисков и организации встречи оказался успешно решен сам собою. Без долгих размышлений Альберт сделал однозначный вывод, что именно здесь при желании сможет вновь встретиться с Виктором.

Тем же вечером Альберт, насколько это было возможно, подготовился к разговору с Виктором, не только записав основные вопросы, ответы на которые хотелось бы получить, но даже продумав вступление к разговору. Элиас ранее вскользь предупредил, что у Виктора «непростой период», а прежде и Леви намекал на нечто подобное. Было совершенно неясно, помнит ли Виктор Альберта, и, если даже помнит, какова будет его реакция на встречу с одним из людей, положивших начало разрушению его Мира. И все же решение Альберта вновь поговорить с художником было непоколебимым: других способов проверить высказывания Леви Альберт не видел.

Еще через день примерно в то же время Альберт в ожидании Виктора прогуливался по той же аллее парка, на которой заметил его двумя днями ранее. Спустя довольно длительное время Альберт, наконец, заприметил полупрозрачного человека, двигающегося ему навстречу, а еще через несколько секунд узнал в нем того, кого ждал. На этот раз художник шел неторопливо и будто задумавшись над чем-то.

– Добрый день, – обратился Альберт к Виктору, когда они поравнялись.

Виктор остановился и внимательно посмотрел на поздоровавшегося с ним Альберта. «Добрый день», – ответил он. Лицо Альберта, как будто, казалось ему знакомым, однако, было похоже, что Виктор не мог вспомнить, откуда именно.

– Меня зовут Альберт. Я был на вашей выставке, в галерее. С Элиасом.

– Да-да, – несколько оживился Виктор. — Вы из Белого Креста, да?

– В общем, да. Вы могли бы уделить мне время?

– Почему бы и нет… – Виктор был вежлив, хоть особого желания общаться и не выказывал. Его едва заметное визуальное тело свидетельствовало о весьма невысоком уровне энергии, что, видимо, накладывало отпечаток и на настроение.

– Виктор, по правде говоря, я не совсем из Белого Креста. Меня не так давно вернули в Первичный Мир, так же, как и вас. К вам в галерею я попал почти случайно, мне просто повезло попасть в такое путешествие. В качестве зрителя. И сейчас мне нужна небольшая ваша помощь…

– Да? Какая? – чуть более заинтересовано, но по-прежнему холодно спросил Виктор.

– Я пытаюсь разобраться в происходящем, довольно давно. В Белом Кресте я получаю много информации, но мне нужно пообщаться с человеком, который сам недавно был в такой ситуации и прошел через нее. Кроме того, вы здесь единственный человек не из Белого Креста, которого я знаю. А мне как раз нужно мнение со стороны… Альберт применил все свои навыки общения, на которые только был способен.

– Ну, что ж… Давайте пообщаемся.

– Дело в том, что история моего попаданию сюда… довольно таинственна. Как, впрочем, и ваша. Элиас и еще один человек сейчас много делают для того, чтобы помочь мне адаптироваться. Но я все же не могу до конца понять, здесь ли мое место. И правильно ли то, что я вновь оказался в Первичном Мире.

– Что же вас смущает?

– Дело в том, что там, откуда меня вернули, остались многие важные для меня… составляющие. Я долго строил ту жизнь, и, несмотря на то, что мне объяснили все цели этого перемещения, у меня остаются серьезные сомнения в том, правильно ли это.

– Вы сказали, вас зовут Альберт, да? Альберт, вы, кажется, меня обманываете. Только не знаю, зачем. Я бы решил, что это какая-то неуместная проверка, но даже для проверки ваша ложь слишком неискусна.

Внезапно от задуманного сценария разговора пришлось отказываться, впрочем, импровизация в этом вопросе для Альберта была немногим сложнее. Альберт мгновенно переструктурировал рассказ, отказавшись от слегка переделанных элементов.

– Да, Виктор, частично обманываю. Но только из-за того, что моя история все же более таинственна, чем ваша. Даже если рассказать ее, совсем не факт, что вы сможете мне поверить. Я здесь совсем не у себя дома. Мое пребывание в этом месте состоит из вопросов, на которые я едва успеваю находить ответы. И сейчас несколько таких ответов есть только у вас.

Виктор внимательно слушал, вероятно, по-прежнему сомневаясь в намерениях собеседника.

– Мне бы не хотелось в открытую говорить вам, что у меня есть сомнения в некоторых действиях Белого Креста, поскольку вы знакомы и с Элиасом, и, возможно, с Вильямом. И получится не слишком красиво, если они узнают. Но с этими сомнениями мне нужно что-то делать: подтвердить их, либо опровергнуть. Поэтому я вынужден был придумать что-то подходящее. И придумал. Как мне казалось.

А вы оказались слишком проницательны. Я прошу не принимать мою изначальную скрытность за обман, скрывающий недружеские по отношению к вам намерения. И если вам нужны какие-то детали о причинах моих вопросов, я готов рассказать…

– Детали – в другой раз. Что именно вы хотели узнать? – Виктор был короток, но не резок.

– Я хочу узнать, как вы восприняли свое возвращение сюда.

– Мне сейчас сложновато здесь. Здесь все по-другому. Вы это имели в виду?

– В том числе, но не совсем. Когда мне рассказывали о практике возвращения людей в этот Мир, это позиционировалось как возвращение их к жизни. Как очевидное благо, заслуженное бережным отношением человека к Собственному Миру и присутствием у него неких уникальных качеств… Но ведь у человека, которого возвращают сюда, многое – почти все – остается в том Мире, куда он уже никогда не вернется. А когда мы были там, в вашем Мире, я обратил внимание, что толком вам даже не дали времени принять решение, не посвятили во все детали. А ведь там у вас остались люди, которые были вам дороги, все картины, выставки…

– У вас было иначе?

– Меня сюда не возвращали, я попал сюда совсем при других обстоятельствах. Поэтому на своем примере не могу делать никаких выводов.

Однажды мое внимание обратили на то, что собственный Мир, куда со временем уходит человек, может являться его наградой, местом, где собраны все его заслуги и достижения. А с этой точки зрения возврат человека в Первичный Мир уже не выглядит таким однозначно положительным деянием. Разве нет?

– Что ж, развернутый вопрос… — Виктор задумался на мгновение, – Когда мы беседовали тогда, на выставке, я очень внимательно слушал, что говорил мне ваш спутник. Признаться, я наслаждался своей способностью слушать и слышать. Не потому, что был глух до вашего визита. А потому, что от вас шла какая-то необъяснимая сила, наполнявшая и меня. Я сразу понял, что ваш визит изменит мою жизнь. Или же мне просто очень захотелось так думать. Но я, конечно, не знал, как именно. Я очень хорошо понял предложение Элиаса, несмотря на то, что конкретики в нем, кажется, и не было… Он сказал, что я потеряю все, но смогу донести до людей содержание своих картин и верну себе ощущение жизни.

…До вашего визита я был уверен, что живу наполненной жизнью. Но когда рядом появились вы с Элиасом, контраст оказался слишком разительным. Давая ответ, я следовал ощущениям, которые наблюдал в себе, поэтому тех кратких объяснений, которые дал Элиас, было достаточно. Да и как можно было объяснить словами то, что произойдет потом? То, как это произойдет.

А сейчас, здесь, я нахожусь в своем прошлом, которое долгое время развивалось без меня, и не просто без меня, а вообще без учета моего здесь присутствия. Здесь мне многое надо начинать сначала. И от меня ждут этого, но все это не так просто. И я не знаю, хватит ли у меня сил. С этой мыслью сложно существовать. А обратной дороги у меня нет.

То яркое ощущение жизни, которое повело меня за собой во время вашего визита… здесь я его не чувствую. Мне говорят, что пока восстанавливается мое визуальное тело, и мне нужно дождаться. Я верю, но сейчас эта энергия нужна мне как никогда… Как никогда раньше, и, скорее всего, как никогда не будет нужна в будущем.

Виктор запнулся на секунду.

– Я не могу держать кисть.

Вновь последовала пауза, прерывать которую Альберт не решился. Спустя пару секунд Виктор вышел из своих размышлений и продолжил:

– …да, ваш вопрос. Считаю ли я, что меня в чем-то обманули? Нет, едва ли. Согласился бы я на свое возвращение, если бы мог предвидеть все последствия? Не знаю… Не знаю…