Текст книги "Туман мира"

Подведение итогов

Разговор с Виктором оставил тяжелые впечатления. Однако Альберт, предупрежденный о возможных реакциях собственной Мантры и старающийся воспринимать их предельно сдержанно, вернулся домой и постарался максимально дословно зафиксировать содержание ответов Виктора. Как нередко делал последнее время после разговоров с Вильямом.

Итак, впечатления остались тяжелые, но все же последующий анализ записанного разговора не дал Альберту никаких откровений. Виктору было трудно. Этого стоило ожидать. Собственный Мир человека, как и говорил Леви, вероятно, можно было рассматривать в качестве отражения его собственных усилий. И когда само отражение представляло из себя картину привлекательную, как, например, в случае Мира Виктора, возращение в Первичный Мир неизбежно становилось испытанием для человека… Но что это доказывало?

Альберт усиленно перебирал в памяти основные тезисы, услышанные от Леви в последний раз и запомнившиеся безо всяких записей на удивление отчетливо. Многие из них Леви подкреплял вполне весомой аргументацией. И все же при ближайшем рассмотрении этих аргументов оказывалось недостаточно.

Для более подробного анализа Альберт выделил одно высказывание Леви, которое запомнил почти дословно и к которому неоднократно возвращался в своих мыслях: «Маги переносят отдельных людей из Собственных Миров в Мир Первичный, разрушая тем самым их жизнь и достижения ради абстрактной и ненужной цели. Возвращая Мантру человека на частоту Мантры Первичного Мира, они лишают его всех наработок собственного бессмертия. Оставляют его полностью беззащитным…». Пример Виктора, наравне с другими аргументами Леви, как будто подтверждал это высказывание. Пожалуй, все, кроме «абстрактной и ненужной цели», на которую почему-то был сделан основной акцент.

Альберт вспомнил еще одно высказывание Леви: «Я отнюдь не призываю тебя кому-то верить или не верить. Я хочу разбудить в тебе твою старую привычку критически оценивать услышанное…». Вероятно, именно из-за таких трезвых и отстраненных комментариев слушать точку зрения Леви было интересно. Одновременно Альберт постарался вытащить из памяти максимум полученной от Вильяма информации, способной опровергнуть «абстрактность» и сомнительность цели при возвращении человека из Собственного Мира и, наоборот, доказать ее состоятельность. Вильям рассказывал про это действительно много. Перелистав довольно солидный объем записей, Альберт выделил несколько основных комментариев на эту тему. Внимательно перечитал и пришел к выводу, что каких-либо доступных способов проверить эти умозаключения у него также нет. Вся полученная от Вильяма информация звучала весьма продуманно, гармонично вписывалась в общую теорию Мантры, но абсолютного подтверждения не имела. Как не имели абсолютного подтверждения и сведения от Леви.

Замеченная тождественность гипотез, получаемых от Вильяма и от Леви, в части невозможности их доказательства или даже сколько-то предметной проверки, на мгновение с неожиданной силой породила в голове Альберта целый ряд бессвязных мыслей, в которых он мгновенно определил зачатки паники. Тут же сконцентрировавшись на дальнейшем поиске качественных различий в информации, получаемой от двух своих источников, Альберт медленно, но уверенно погасил эмоциональную вспышку.

Доверия к Вильяму и, соответственно, высказываемым им теориям априори было больше – это Альберт мог констатировать как факт. И все же чем больше времени Альберт уделял попыткам разобраться в причинах этого доверия, тем больше обращал внимание на их шаткость.

С Вильямом Альберт провел много времени, при этом все их взаимодействие было направлено на помощь Альберту в адаптации и, прямо говоря, выживании в новом Мире. Не испытывать благодарности Альберт не мог, что, несомненно, накладывало свой отпечаток на отношение к исходящей от Вильяма информации.

Все полученные от магов Белого Креста сведения обладали общей структурой, отдельные части знания ни в чем не противоречили друг другу, что также могло создавать иллюзию полного соответствия реальности. Однако было ли это соответствие действительно полным, Альберт знать не мог и не мог проверить. Если бы, к примеру, попав в этот Мир, он оказался под влиянием Леви, то, вполне вероятно, сейчас был бы также уверен в неоспоримости точек зрения своего загадочного знакомого.

В поисках истины Альберт внимательнее присмотрелся к личностям Вильяма и Леви. Оба были неординарны, умны, оба обладали сильной харизмой. Оба с легкостью вычитывали мысли собеседника будто в открытой книге, и никогда не промахивались в своих аргументах. Леви во взаимодействии с Альбертом оказывался в более слабом положении, нежели Вильям, поскольку вышел на контакт позже. Но даже в такой ситуации справлялся с убеждением Альберта едва ли не безупречно. Более того, Леви постоянно давал Альберту подсказки, как проверить его доводы, и встреча с Виктором была одной из них. Альберт же, в свою очередь, не всегда спешил этими подсказками воспользоваться: то ли потому что не считал возможным в своем положении вживаться в роль сыщика, то ли… из-за лени?

Альберт настолько привык все спрашивать у Вильяма или Элиаса и получать ответы в готовом виде, что, если Вильям отказывался обсуждать какую-то тему, то он не пытался долго настаивать или искать ответ у других людей. Можно было оправдать себя тем, что в этом Мире Альберт практически никого не знал и имел крайне мало возможностей выяснить что-либо самостоятельно, но, во-первых, с появлением визуального тела это уже не было так однозначно, а во-вторых, подобные оправдания никогда не были в духе Альберта. Причина уверенности и относительного спокойствия была в чем-то еще…

…а позже ли Леви вышел на контакт? Стойкое ощущение давнего с ним знакомства преследовало Альберта с самого первого разговора с таинственным собеседником. Альберт неоднократно вскользь возвращался к этому ощущению, пытаясь всмотреться в его природу, но Вильям и вправду распределял время Альберта так, что оно практически целиком было занято размышлениями над полученной от него информацией, посещением лекций, формулировкой вопросов, работой со встраиваемыми идеями и иным «погружением в себя»…

Альберт вновь сфокусировал свою память на личности Леви, пытаясь вспомнить, где мог общаться с ним ранее и было ли это «где» в этом Мире либо же еще в том, который вынужденно пришлось покинуть. Перебирая возможные места встречи, Альберт внезапно пришел к странному выводу, что сложность сверки Леви с подходящими на его роль кандидатами из воспоминаний – сложность, о которую Альберт уже спотыкался ранее – была связана вовсе не с проблемами доступа к отдельным участкам памяти. Альберт не мог вспомнить, как выглядит Леви. Или, правильнее сказать, помнил разные, как будто не связанные между собой детали, никак не укладывающиеся в образ одного человека. Такое странное открытие ввело Альберта в серьезный ступор. Было похоже, будто на протяжении всех трех встреч с Леви, присутствовавших в памяти, он общался с разными людьми… или же с одним человеком, но выглядевшим по-разному!

На всякий случай Альберт наскоро прогнал в себе воспоминания о визуальных телах Вильяма, Элиаса и некоторых других людей, с которыми неоднократно встречался на лекциях. Он довольно отчетливо мог представить себе черты каждого из них и остался совершенно уверен, что черты эти не менялись из раза в раз. Во всяком случае, не менялись кардинально…

Новое открытие насчет Леви встревожило Альберта, но, вопреки логике, он по-прежнему не находил в себе никакого страха по отношению к таинственному знакомому. Напротив, усилилось любопытство, и в связи с этим новая загадка явилась последней каплей в общей череде размышлений: сопровождавшее мыслительный процесс волнение заметно истощило силы все еще не полностью энергетически окрепшего человека. Альберт вынужден был отложить продолжение своего небезынтересного расследования и переключился на транслирование идеи, которая по-прежнему наиболее эффективно восстанавливала в его сознании полное равновесие: «Источник моего понимания внутри меня».

Зафиксировав внимание на этой идее, Альберт стал наблюдать за возвращающимся к нему спокойствием. Поначалу то и дело норовившие вернуться мысли: о личности Леви, о поиске подтверждений теорий, озвучиваемых им, а также магами Белого Креста, – постепенно стихали и все реже вмешивались в устанавливающуюся тишину. Как бывало и раньше, постепенно перед Альбертом стали возникать различные образы, формирующиеся из транслируемой идеи или одновременно с ней, образы в основном бессвязные, но действующие умиротворяюще. Образы изменялись, время от времени к ним подмешивались отдельные фрагменты далеких воспоминаний или каких-то футуристических сцен, не имевших связи с реальностью. Всем этим как будто было наполнено пространство вокруг, и Альберт чувствовал – описать это иначе не было никакой возможности, – как сквозь эти образы в окружающий Мир постепенно перетекала суть транслируемой им идеи.

Не резко, но совершенно внезапно, без каких-либо видимых на то причин медитативное состояние прервалось. Тут же Альберта осенило. Причины его доверия к информации, получаемой от Вильяма, были не в безупречной структуре, не в харизме оратора и даже не в благодарности, которую испытывал Альберт за поддержание в нем жизни в чуждом поначалу пространстве. Причины были глубоко в нем самом, природа этого доверия – слегка придирчивого, въедливого к деталям, но почти свободного от пустых сомнений – проистекала из самого Источника внутреннего понимания Альберта, доступ к которому у него был безо всяких сомнений. Альберт просто прочел эту догадку, получил ее будто из ниоткуда в виде готового знания – как и рассказывал неоднократно Вильям. Получил в виде знания финального, не нуждающегося ни в каких проверках и обоснованиях.

Сравнивать объяснения Вильяма и Леви на уровне текста Мантры, искать различия в подаче, количестве и качестве доказательств было задачей, изначально обреченной на провал. Текст Мантры просто не являлся той системой координат, в которой можно было бы просчитать и сравнить области и материи, про которые говорили маги Белого Креста и Леви. Подобные попытки сравнения были сродни измерению рулеткой веса и цвета какого-либо предмета. Неподходящий инструмент, увы.

Наиболее тревожащий вопрос оказался закрыт, сам же Альберт вот уже несколько минут наслаждался приподнятым настроением, вызванным отчасти ответом, полученным столь красноречивым способом, и отчасти предвкушением своего рассказа Вильяму об интересном опыте.

Внезапно Альберт вспомнил кое-что, что вывело его из состояния эйфории.

– …Вильям же объяснял мне, в чем секрет моего к нему доверия! Он же говорил, что я нахожу подтверждение его словам за пределами мыслей – через Источник! …дырявая моя голова!

Бесценное предложение

Несмотря на воспоминание, дублирующее откровение Альберта несколько обидным образом, уверенность в источнике этого откровения Альберта не покинула. Вильяму, правда, все же решено было не рассказывать о любопытном открытии, дабы не давать повода для справедливых в данных обстоятельствах насмешек.

Зная о способности лектора странным образом проникать в его мысли, Альберт все-таки опасался, что тот сможет узнать о произошедшем и без его рассказов. И эти опасения породили в нем еще два вопроса, которыми ранее он не задавался. Первый из них: почему Вильям до сих пор не догадался о его общении с Леви. А если догадался, что было бы совсем несложно, учитывая появление множества странных вопросов со стороны Альберта, то почему не поднимает эту тему? Альберту вспомнилась одна из фраз Леви, произнесенная в конце, кажется, самой первой их встречи: «…не стоит пока говорить с Вильямом о нашем разговоре. Впрочем, уверен, он и сам не захочет обсуждать нашу встречу». Не захочет почему?

И второй вопрос, основной: почему же сам Альберт до сих пор ничего не рассказал Вильяму о новом знакомом? Вряд ли лишь потому, что Леви сам попросил об этом…

Впрочем, на этот вопрос не пришлось долго искать ответ. Альберту было немного неудобно – или даже стыдно – то ли за собственные сомнения в деятельности Белого Креста, которые породил Леви, то ли за то, что не рассказал о своем новом знакомстве сразу… Сейчас, вероятно, глупо выглядело бы обратиться к Вильяму: «ты знаешь, со мной уже несколько раз общался какой-то подозрительный тип, рассказывает мне всякие странности про то, почему я сюда попал, про то, что нельзя корректировать Мантру, про тебя какие-то сомнительные вещи говорит… А я все слушаю его и слушаю. Не могу оторваться».

…А может быть, Вильям все знает, но чего-то ждет?

Альберту было интересно то, о чем и в каком ключе говорил Леви, даже очень интересно – еще совсем недавно. Было интересно даже сейчас, и по-прежнему не хотелось терять возможность, обеспечиваемую во многом именно Леви, мыслить критически и критически оценивать информацию от Вильяма, держать постоянный баланс в голове, оставаясь умнее всех. По старой привычке, с которой было так уютно в родном Мире. Интерес не пропал, и все же после полученного из Источника откровения ценность общения с Леви, его доводов и подсказок снизилась.

Леви в глазах Альберта по-прежнему оставался особенной и загадочной личностью, но уже не личностью, с которой Альберт потаенно связывал некоторые, пусть даже отдаленные, надежды на получение недостижимых ныне ответов. И вместе с этим тайна, которой был окутан новый знакомый, медленно обесценивалась.

В определенный момент Альберту даже захотелось встретить этого человека вновь, чтобы выразить благодарность за полученный урок – ведь именно Леви косвенно помог Альберту раскрыть связь с Источником внутреннего понимания, – но тот не появлялся уже довольно давно, и Альберт предположил, что нынешние выводы останутся финальными в истории общения с загадочным собеседником.

И все же очень скоро ему представился шанс поблагодарить Леви…

Не специально и не в поисках встречи, после посещения одного из семинаров в Университете, Альберт вновь направился в сквер и решил дойти до того места, где общался с Леви в последний раз. Встретить своего знакомого на том же месте он не рассчитывал, впрочем, встретив, не удивился… Леви вновь сидел там же, где и в прошлый раз, и так же не казался сильно занятым.

– Добрый день, – вежливо поздоровался Альберт, садясь рядом.

– Добрый день, Альберт, – приветливо, но слегка задумчиво ответил собеседник.

– Я удачно тебя встретил! Прости за нелепое предположение, но… ты же не сидишь здесь постоянно в ожидании меня? – уже договаривая фразу, Альберт почувствовал, что начал разговор слегка развязно, и попытался сгладить, улыбнувшись. Получилось не слишком убедительно, но Леви не обратил на сомнительную шутку никакого внимания:

– Нет. Но мне важно, чтобы ты смог найти меня, когда ищешь.

Альберт не решился спорить насчет причин своего визита в сквер.

– Раз я встретил тебя, хочу сказать «спасибо»: ты дал мне несколько полезных поводов для раздумий.

– Не за что: к сожалению, меня не покидает подозрение, что я все равно пока не смог донести до тебя то, что нужно.

– Я говорил с Виктором, как ты советовал. В чем-то ты был прав. Собственный Мир – это не место ожидания смерти.

Леви ничего не ответил, всматриваясь куда-то вдаль, и Альберт решил, что подошел, возможно, не вовремя. Да и предположение, что ждали здесь только его, было излишне самонадеянным. И все же перед тем, как попрощаться, Альберт решил выяснить еще кое-что.

– Прости, я недавно вспоминал наши встречи и обратил внимание, что… практически не могу запомнить, как ты выглядишь. Хотя сейчас вижу тебя вполне отчетливо и уверен, что разговариваю именно с тобой. Наверное, странно звучит… Подскажи, почему так может быть?

– Думаю, мой облик – не все, чего ты не можешь запомнить. Боюсь, ты вообще не помнишь меня. И отчасти в этом кроется причина твоего небрежного отношения к моим словам. Ты не помнишь, кто я, не помнишь, откуда я, не помнишь моего имени и, когда меня нет рядом с тобой, ты не помнишь, как я выгляжу. Что происходит с твоей памятью, Альберт? Я начинаю не на шутку волноваться…

– Твое имя – Леви. Да? — решил проверить себя Альберт, воспользовавшись ситуацией.

Леви с некоторым удивлением взглянул на собеседника:

– То есть некоторый доступ к самому себе у тебя еще остался? Что ж, это придает надежды.

– По правде говоря, в этом ты прав. Я действительно не могу вспомнить, кто ты, как состоялось наше знакомство… Ничего, кроме имени. И даже имя я едва смог извлечь из своей памяти.

До нашей первой встречи в Университете – первой из тех, что я помню, – мы с Элиасом посещали воспоминания о моем Мире. Там что-то пошло не так, Элиас упустил меня, и после этого я долго вообще многого не мог вспомнить. Видимо, в каких-то моментах моя память… до сих пор не восстановилась. Не знаю, сколько это продлится.

– Элиас? Упустил тебя? Случайно?

– Леви, если бы ты говорил прямо вместо того, чтобы дозированно давать мне разные скрытые подсказки и намеки, мне было бы гораздо проще понимать тебя. Думаю, именно мое непонимание некоторых твоих высказываний ты принимаешь за небрежное отношение. Не мог бы ты просто рассказать, откуда мы знакомы?

– К сожалению, нет…

– И что этому мешает?

– Есть несколько причин. Во-первых, я опасаюсь твоей реакции. Я уже имел удовольствие наблюдать твои внезапные уходы, связанные с тем, что тебя не устроили мои объяснения. А ссориться с тобой никогда не входило в мои планы, более того, эти инциденты неприятны для меня.

– Послушай, я не сдержался, вообще это не похоже на меня…

– …речь не только об этом…

– …и я не понимаю, как могут изменить мое настроение напоминания о том, что я просто забыл. Знал, но просто забыл.

– Если ты не вспомнил меня сам, значит, не вспомнишь и после моего рассказа. При этом уже завтра ты решишь, что моя история – очередной способ втереться к тебе в доверие. Ведь именно в таком ключе ты формируешь выводы о содержании наших дискуссий.

– Но давай хотя бы попробуем! Что, если я вспомню?

– Если и вспомнишь, то только после своей собственной кропотливой работы над этим, но точно не после моих рассказов. Твои друзья успели поработать над избирательностью и твоей памяти, и твоего восприятия. Это хорошо видно, и в этом заключается вторая причина. У меня уже нет возможности давать тебе полную и структурированную информацию так, как это делают люди из Белого Креста. В твоей Мантре установлены блоки на все, что не соответствует сведениям, полученным тобой ранее в этом Мире. И вся моя помощь может заключаться лишь в том, чтобы давать твоему мышлению нити для самостоятельного поиска ответов.

И еще кое-что. Я знал, и знаю сейчас, что у тебя есть силы вспомнить меня. Ты сделаешь это очень скоро. Ведь раньше мы общались довольно тесно.

– В моем Мире?

– В том числе. И вот тебе еще одна подсказка: ты никогда до конца не принимал себя полностью, со всеми своими качествами и недостатками, ни в том Мире, который тебе пришлось покинуть, ни здесь, и отчасти это мешает тебе вспомнить меня. Если бы ты хорошо знал самого себя, ты бы никогда не забыл и меня.

От обилия загадок Альберт начинал терять терпение.

– Если бы ты был в моем Мире, я бы и так не забыл тебя. И как я могу тебя вспомнить, если я даже не помню, как ты выглядишь?

– Вильям говорил тебе, что на некоторые вопросы ты должен ответить сам. Здесь он прав. Но когда это говорит он, ты с ним не споришь. Когда я говорю тебе то же самое, ты начинаешь беспокоиться. Разве это не доказывает мои слова о блоках в твоей Мантре?

– Я… мне пока нечего возразить, но я чувствую, что в твоих словах что-то не так.

Параллельно с участием в разговоре Альберт пристально наблюдал за изменениями своего настроения: соблюдать спокойствие было непросто, но пока удавалось. Упускать точку невозврата было крайне нежелательно, поскольку не слишком сдержанных высказываний и действий в беседах с Леви и так было допущено больше, чем позволяло приличие.

Леви, в свою очередь, в ответ на реплику собеседника тактично промолчал, тоже, вероятно, не упуская из внимания состояние последнего и давая ему возможность восстановить себя. Альберт оценил это.

– Хорошо. Недавно я много думал над теми зацепками, которые ты даешь мне. Я поговорил с Виктором. Я пытался разобраться в деталях твоего облика, чтобы потом найти его в своей памяти. Но не могу тебя вспомнить. Я уже догадался, что это может быть важно. Но у меня просто не получается. Блоки ли в Мантре тому виной или то, что я не принимал себя полностью… Не получается! Если ты здесь, чтобы помочь мне, помоги. Если нет, то… – Альберт снова вынужден был сдержаться, дабы не сказать чего-нибудь лишнего, – …то твоих «нитей для самостоятельного поиска ответов» мне, к сожалению, недостаточно.

– Вопрос ведь не только в том, для чего я здесь. Вопрос еще и в том, для чего здесь ты. Здесь и сейчас.

Помня начало их с Леви прошлого разговора, Альберт вновь расценил это высказывание как возможный намек на окончание встречи. Вслед за этим, как и в прошлый раз, последовала короткая борьба со вспышкой возмущения, по окончанию которой, к удивлению Альберта, все его эмоции внезапно вошли в состояние почти идеального покоя.

– Леви, я признателен тебе за помощь. Но пока я не в состоянии воспринимать и тем более разгадывать такое количество головоломок. Даже сейчас – мы общаемся совсем недолго, а моя голова уже перегружена информацией. И мне все больше кажется, что под большей частью твоих загадок нет ничего. Не хочу тебя сейчас задеть или же выказать… какую-то бестактность. Я просто так чувствую.

Возможно, я начинаю понимать, что ты имел в виду, говоря, что я бы не забыл тебя, если бы хорошо знал себя. Может быть, в чем-то, в каких-то чертах я просто не хотел знать и узнавать себя? А сейчас из раза в раз не могу запомнить твое лицо только лишь потому… что ты плод моего воображения?

– Это многое объясняло бы, не правда ли? — Леви, несмотря на разгромную, по мнению Альберта, речь, стал даже чуть веселее обычного, – позволь, я не буду оспаривать твою гениальную теорию…

– Разумеется. Ты сказал, вопрос еще и в том, для чего здесь я. Я пришел поблагодарить тебя. Это было бы честно, и я это уже сделал в самом начале встречи. Наверное, не стоило задерживаться дольше.

На этой ноте Альберт приготовился уйти, будучи уверен, что собеседник промолчит и, возможно, даже медленно растворится в пространстве за его спиной, как и подобает любому уважающему себя порождению фантазии… Но неожиданно Леви предпочел продолжить разговор:

– Прости за любопытство… а, Вильям – тоже плод твоего воображения?

Эффектный уход пришлось отложить.

– Думаю, нет: его я как минимум могу вспомнить…

– Но после твоих приключений, искусно организованных Элиасом, ты долгое время не мог вспомнить ни Вильяма, ни даже самого организатора. Как такой факт встраивается в твою концепцию? Не слишком органично, правда?

Впрочем, я не хочу докучать тебе новыми загадками. И даже понимаю твою усталость от них. Хочу лишь донести до тебя, что отсутствие человека в воспоминаниях еще не повод считать его плодом воображения. Предлагаю тебе другой, более весомый, критерий для оценки: поступки. Поступки бескорыстные, совершенные не ради достижения собственных целей, а ради того, кому они адресованы.

– Леви, я, безусловно, ценю наши беседы, но такое сравнение с Вильямом тоже будет не в твою пользу. Во время моего здесь пребывания этот человек многое сделал для меня. То есть, я, конечно, не могу исключать, что и ты тоже сделал нечто экстраважное, чего я не помню. Но ведь напомнить ты не хочешь… – Альберт вновь попытался вывести разговор в нужное русло.

– Вильям сделал для тебя немало. Но сделал ли он что-то, в чем нуждался именно ты?

– Он меня спас, когда я попал в этот Мир. Научил меня существовать здесь, что потребовало от него, поверь, довольно много времени. И он дает мне новые взгляды на жизнь, на самого себя, учит, чего ждать от Мантры…

– Да, таким образом, что сейчас ты без конца только и занимаешься передачей в Мантру идей, суть и назначение которых сам до конца не осознаешь. Абсолютно бескорыстный поступок со стороны Вильяма. Уверен, новые взгляды на жизнь, – это именно то, что тебе так необходимо в нынешних обстоятельствах! — Леви остался доволен метким замечанием, – Могу предположить, что если бы Вильям руководствовался твоими интересами, а не интересами организации, которую представляет, его помощь заключалась бы в возвращении тебя в твой Мир, а не в адаптации к жизни в этом. Разве это не логично?

– Наверное, логично, но он не всесилен. Или ты хочешь сказать, что он может вернуть меня в мой Мир, но предпочитает не делать этого ради каких-то своих планов?

– Я, разумеется, не могу этого утверждать наверняка. Но все это выглядит не совсем естественно: Белый Крест – организация, в которую входит немало людей с уникальными возможностями. Что говорить, Вильям и Элиас из их числа. И я знаю, что возможности вернуть тебя в твой Мир точно существуют. Но даже, если Вильям не может сделать этого сам, разве он пытался помочь тебе в поиске этих возможностей? Или же он лишь тратит время на изготовление из тебя бездумного диктора, который останется здесь на всю жизнь и будет засорять Коллективную Мантру разного рода недоосмысленными абстракциями?

– Так, может быть, ты знаешь людей, которые могут вернуть меня в мой Мир? Или, если говорить о поступках, ты можешь сделать это? Помочь мне вернуться?

– Я – да.

У Альберта перед глазами будто что-то стрельнуло. Приятное внутреннее спокойствие, сопровождающее его после порыва возмущения и избавляющее от необходимости через фразу всматриваться в самого себя, вмиг покрылось мелкими трещинами. Впрочем, буквально за пару секунд Альберт вновь привел свои мысли в относительно рабочее состояние. Яркое заявление Леви не внушало большого доверия.

– Но… почему же ты не сказал раньше?

– Мне бы не хотелось навязываться со своими советами и возможностями. А сам ты, напомню, никогда не говорил о целях своего здесь пребывания. Сопротивлением всему, что я говорю, ты уже почти убедил меня, что жаждешь остаться здесь навсегда. По всей видимости, ради воплощения в жизнь целей Белого Креста.

– Подожди. Это ты поместил меня сюда? Поэтому я тебя не помню? – с заметным сомнением предположил Альберт.

– О, не драматизируй. Ты прекрасно помнишь, как сюда попал. В этом твоем приключении я не принимал никакого участия…

– Леви, то, что ты сейчас говоришь, очень важно для меня. Пожалуйста, сейчас не лучший момент для шуток или… какой-то игры слов. Когда я говорю о возращении меня в мой Мир, я имею в виду… то место и время, где я находился до попадания сюда. Тех же людей, ту же жизнь. Мы говорим об одном и том же?

– Безо всяких сомнений.

– Элиас уже отправлялся со мной в мою память, впечатляет, но это не то…

– Мы говорим об одном и том же.

– Вероятно, неуместно в моем положении спрашивать о доказательствах, но, пойми правильно…

– Альберт, ты утомителен. Я давно привык к тебе, только поэтому меня не смущают твои расспросы, но ты утомителен. Я могу что-то доказать тебе, только вернув туда, откуда ты сюда вывалился. Никаких письменных рекомендаций у меня, к сожалению, нет.

Альберт подумал еще минуту.

– А что мне нужно будет сделать за это?

– Ничего. Ровным счетом.

– Леви, прости, но это все подозрительно. Мне приятно общаться с тобой, но…

– И вот ты снова ведешь разговор с позиции человека, которого на что-то уговаривают или принуждают к чему-то. Эта странная и неестественная в данном случае позиция включается у тебя не просто так. Когда немного передохнешь от моих загадок, вернись хотя бы к этой. Она имеет очень простую разгадку.

– Я не хотел, чтобы у тебя сложилось такое впечатление. Но надеюсь, ты сможешь понять меня – я долгое время не предполагал, что у меня есть возможность вернуться. Это неожиданно для меня. И это, как мне кажется, большой риск.

– Что ж, я просто обозначил тебе одну из своих возможностей. Захочешь ли ты ею воспользоваться – это исключительно твое решение.

– Позволь еще вопрос: если мне не нужно будет ничего за это делать, зачем это тебе?

– …Твоя голова работает так, как это принято в твоем Мире, и, исходя из этой логики, ты ставишь свои вопросы. Моя голова работает иначе, и иногда я не знаю, что тебе ответить. Ты воспринимаешь меня так, словно видел меня пару раз и, исходя из этого, пытаешься прогнозировать наши взаимоотношения. Я воспринимаю тебя так, что знакомы мы чудовищно давно, и потому снова не знаю, что тебе ответить. Я пытался помочь тебе вспомнить и себя, и меня, но сегодня ты готов был уйти, чтобы забыть все это окончательно. И поэтому я предложил тебе последнее, что могу сделать для тебя.

Сейчас ты, вероятно, хочешь взять время, чтобы подумать о моем предложении, но боишься, что оно действует только здесь и сейчас. Я дам тебе это время, но с одним условием. В следующий раз, когда захочешь встретиться, по твоей просьбе я верну тебя в твой Мир. В противном случае я принимаю твою благодарность и больше тебя не жду.