Текст книги "Туман мира"

Межпространство

Неопределенное время Альберт был вынужден провести внутри странного пространства, изначально замеченного им сквозь панораму парка, где состоялась встреча с Леви. После того, как в собственной прозрачности канули все объекты, принадлежавшие Первичному Миру, Альберт осознал себя среди без конца меняющихся фигур темно-серой «подложки». Впрочем, «осознанием» это можно было назвать с большой натяжкой. Альберт обрел это состояние плавно, без каких-либо рывков, и в нем сразу утратил привычное ощущение самого себя в качестве единого, по меньшей мере, с пространственной точки зрения, существа. Он влился в новое пространство так, словно его как небольшое количество воды, содержавшееся долгое время в кружке, выплеснули внезапно в океан, и мгновенно сотнями разнонаправленных течений он был разнесен во все концы этого океана, слившись с ним, но сохранив в то же время некое шаткое единство восприятия. Он как будто не утратил ни память, ни способность мыслить, но поддержание собственной целостности захватило его без остатка так, что малейший осмысленный запрос в память был бы расточительно энергозатратен, а мышление практически утратило свои функции в гигантском потоке одновременно воспринимаемой информации. Растворившись в бесконечности, Альберт целиком стал восприятием с редкими вкраплениями чувствования. Его не сопровождали ни страх, ни какие бы то ни было эмоции, оставшиеся от разговора с Леви; он не чувствовал тревоги и пребывал одновременно в неисчислимом множестве фигур, перетекавших друг в друга, в себя и из себя, являлся этими фигурами и даже чувствовал их границы, хотя существовали эти границы лишь условно.

Альберт мог единовременно наблюдать бесконечное количество этих форм, возможно даже, все сразу. Очертания их в большинстве своем не были похожи ни на что, но время от времени некоторые отдаленно напоминали предметы или части предметов из Мира Альберта. В таком состоянии фигуры зависали лишь на секунду и после этого не перетекали во что-то другое, а исчезали, уступая место другим элементам фона. Казалось, пространство, где находился Альберт, будто обнаружило в себе его присутствие и, заглядывая в память гостя вместо него самого, пыталось изобразить нечто из знакомых ему очертаний.

Где-то на органическом уровне Альберт знал, что единственным действующим для него здесь правилом существования являлся непрерывный контроль за собственным вниманием, коим он и являлся, и недопущение его длительной задержки ни на одной из окружающих форм. Возможно, это правило содержалось в самом пространстве, возможно, было вынесено Альбертом из Первичного Мира, но именно в нем осознание Альберта находило способ сохранять остатки самого себя. Такой контроль требовал высокой степени концентрации, в которую и погрузилось все существо Альберта, но вместе с тем эта концентрация возвращала неизвестное ранее ощущение собранности и спокойствия. Ощущение, доступное, вероятно, лишь самодостаточным формам принявшего существо Альберта пространства.

Изначально, во время разговора Альберта и Леви в парке, безостановочное движение геометрических форм в загадочном пространстве своим темпом будто пыталось успеть за размеренной речью Леви, после же исчезновения из восприятия Альберта образов парка движение стало чуть более упорядоченным, ненадолго сохранив прежний темп, а дальше стало постепенно замедляться и становиться более плавным. При этом сам Альберт, являясь частью этого движения, знал, что, вопреки постоянному замедлению, полная остановка этого движения недостижима и невозможна.

Альберт не имел возможности отслеживать или предполагать количество проведенного им в таком состоянии времени – и даже не от того, что ресурсов для использования мышления здесь у него практически не было, но из-за того, что сами содержание и логика нового для него пространства не подпадали ни под какие категории ни его Мира, ни Мира Первичного. Здесь не было ни большого, ни малого, ни длительного, ни короткого, ни объемного, ни плоского, был лишь ряд сомнительных цветовых ассоциаций, возникших и зафиксированных Альбертом еще в период разговора с Леви. И, что наиболее красноречиво характеризовало это пространство, в нем полностью отсутствовали любые аналоги единой шкалы времени. Каждый элемент хаотичного движения, включая миллионы тех, в коих находил себя Альберт, пребывал не только везде и нигде одновременно, был не только на совершенно немыслимых, неопределенных и неопределимых расстояниях от других элементов и от самого себя, но существовал еще и в собственных единицах времени, несравнимых друг с другом, прерывистых и ведущих свой отсчет в разных направлениях. Не по часовой стрелке и против нее, а по всем возможным кривым бесконечного многомерного пространства, сохранявшего общую гармонию лишь в соответствии с уникальными и непостижимыми для Альберта внутренними канонами.

Оскал пантеры

– …Я помню, как они пришли впервые. Они появились не так, как я. Не из визуальной картины этого Мира. Они вошли иначе. Через одну из форм, составлявших пространство, где я находился. Но сразу оказались не в той фигуре. Ее направление шло в обратной кривой. Они появились лишь на мгновение и тут же исчезли вместе с фигурой. Потом их снова не было, а позже я видел их еще несколько раз: до и после первого раза. И, кажется, пару раз даже одновременно.

Неоднократно они были внутри форм, являвшихся мной, но еще до моего туда попадания. Гораздо раньше. Когда меня еще не существовало даже в моем Мире. Они уже искали меня, но я не мог их позвать или… привлечь внимание другим способом. Таких способов не существовало. Я только наблюдал их присутствие.

Они всегда были втроем. Рысь. Две пантеры.

Несмотря на то, что в каждый из своих визитов они могли быть лишь в одной из форм, чье существование, как правило, прекращалось почти сразу, они сохраняли свою стабильность в этом пространстве. И с каждым визитом их присутствие росло. Об их приближении я узнавал по ускорению движения форм. Пространство начинало существовать и двигаться быстрее, и я вместе с ним. Кажется, то же происходило, когда в это пространство попал я сам.

Они были стабильны. Втроем и каждая из них в отдельности. Не так как я. Я был везде и во всем. И мое существо было частью того пространства, без мыслей, желаний, воспоминаний. Без возможности привлечь их внимание. Им же каждый раз удавалось проникать туда без слияния с формами, без утраты самих себя. Они приходили на своих условиях, но именно поэтому из раза в раз не знали, где меня искать.

Из-за алогичного порядка того пространства они просто не могли приблизиться ко мне, либо отдалиться, иногда они проходили прямо сквозь меня, но были при этом не ближе, чем обычно.

И все же однажды они пришли в другом статусе. Они по-прежнему были неизменны в самих себе, но обладали при этом уже другим доступом в пространство, были иначе вовлечены в него. Вокруг них присутствовало сильное напряжение, формы – и сам я в них и вместе с ними – стали двигаться гораздо интенсивнее. Концентрация во мне с ускорением движения возросла настолько, что остатки моей целостности в какое-то мгновение оказались под угрозой. И когда я уже был близок к тому, чтобы распасться и навсегда утратить себя в миллионах разнообразных форм, одна из пантер взглянула прямо на меня. Прямо мне в глаза, так, будто я был человеком и обладал глазами… или же Областью Знания. Шерсть на ней встала дыбом, она изогнула спину так, словно сейчас бросится на меня. Я отчетливо видел каждую складку на ее морде, неестественный оскал, тут же она издала мощный рев, от которого на секунду меня выдернуло из всех серых фигур, в которых бы я ни находился. Первый звук или же… подобие звука, которое мне довелось уловить в том пространстве. Рев вызвал мучительные ощущения: в тот момент на время я утратил любое восприятие, я уже не видел ни пантеры, ни ее спутников, не мог идентифицировать себя в каких-либо движущихся формах, не мог ничего вообще. Если бы некоторые обрывки этого эпизода не сохранились у меня в памяти, я бы предположил, что на мгновение мое осознание прекратилось в любых возможных смыслах.

После я продолжал находиться среди меняющихся геометрических форм того пространства еще какое-то время. И это был крайне сложный и болезненный период. Я все еще присутствовал там, но своей принадлежности к окружающему пространству уже не чувствовал, оно начало отторгать меня, и сохранять свою целостность – а вместе с ней и жизнь – мне стало гораздо сложнее. Это… было похоже на то, как если бы на протяжении моего пребывания там все формы, в которых я находился, постоянно обменивались какими-то ультрабыстрыми сигналами, за счет которых и поддерживалась моя целостность, – собственно, именно в этих сигналах и существовало мое восприятие – как вдруг после этого случая скорость их снизилась настолько, что многие просто не успевали пройти свой путь от одной формы к другой за короткий период их существования. Мое восприятие стало затухать! Сейчас мне это кажется страшным. А тогда мое существо просто боролось за себя каждый момент времени. До тех пор, пока сквозь странный, вечно меняющийся рисунок того пространства я снова не начал различать контуры знакомого мне Мира.

В эту же секунду я стал мыслить.

Возвращение из ниоткуда

…На этих словах Альберт закончил свой рассказ. Ненадолго в комнате воцарилась тишина.

– Я видел твою записку, – произнес Вильям, – увлекательное чтиво.

Альберт оставил без внимания реплику лектора.

– Удивительный я человек. Умудряюсь попадать в абсолютно все ловушки, в которые только могу попасть. Так и должно быть? Это ведь отнюдь не первый раз, когда я сижу напротив тебя и рассказываю, как все происходило, после того, как меня вытащили непонятно откуда и в каком состоянии. Вильям, я сейчас рассказываю все это, и мне даже как-то… не стыдно перед тобой. То есть я могу предполагать, чего стоило вернуть меня к жизни. Я благодарен. Но мое отношение к этому… я привыкаю?! К тому, что у меня несколько жизней? Или мне становится все равно, сколько их?

После этой истории я нахожу новые нотки в своем настроении. Мне кажется, в этот раз не стоило за мной идти. Нельзя столько времени тратить на одного идиота. И, кроме того, возвращаться сюда мне становится все тяжелее и тяжелее. Кажется, я просто… не хочу этого.

Перед ответом Вильям снова выдержал паузу, наблюдая за собеседником и не желая прерывать его речь. Выглядел Вильям сосредоточенным, Альберт – растерянным.

– Напротив. Возвращаться тебе становится легче. Пусть даже сейчас ты и не в состоянии оценить это, для меня факт очевиден. Что касается «новых» черт настроения – все они лишь результат моего невмешательства в состояние твоей Мантры после возвращения сюда, отражение ее не самого стабильного состояния. В этот раз ты почти всецело восстанавливаешься сам. И ты сильнее, чем думаешь. Сейчас даже сильнее, чем думал я. Очень скоро ты обнаружишь, что способен прогнать свою хандру по щелчку пальцев. И без малейших колебаний сделаешь это.

Учись видеть в своем настроении и в мыслях, что появляются в голове сами по себе, сигналы Мантры, и только их. Тебя в твоем настроении нет. Так же как в твоем настроении нет реальности. А раз так, не придавай ему чрезмерного значения. И уж точно не ориентируйся на настроение в своих деятельности и планах.

– Боюсь, сейчас как раз тот случай, когда настроение полностью передает реальность.

– Реальность заключается в том, что жизнь любезно предоставила тебе новый урок, который снова посчастливилось пройти без необратимых последствий. Из этого урока ты можешь сходу сделать десяток важных выводов и справедливо пополнить этими суждениями текст своей Мантры. Но вместо этого мысли в твоей голове, которые ты даже не можешь назвать своими, фиксируют тебя лишь на одном из суждений. На неудаче при перемещении в свой Мир. Ты же знаешь, что работа этих мыслей не случайна и не спонтанна. Знаешь, как проявляет себя Туман Мира. Ни на секунду не забывай о его давлении и действуй соответственно.

По случаю вот тебе еще одна простая закономерность: чем ниже уровень жизненной энергии человека, тем он более подвержен воздействию Мантры. Тем сложнее ему удается взаимодействие с внутренним Источником. Элементарная логика. В данный момент энергии у тебя мало, поэтому, и только поэтому, ты наблюдаешь нагромождение всякой чепухи в своих мыслях. А не потому, что вопреки ожиданиям снова вернулся в этот Мир. Я мог бы легко доказать тебе это прямо сейчас, повысив уровень энергии, как делал неоднократно раньше, но не имею права красть у тебя возможность сделать это без моего непосредственного вмешательства. Сейчас ты вполне сносно сам справляешься с восстановлением уровня своей энергии – обязательно проследи, как одновременно твои мысли будут снова становиться послушнее. И запомни этот опыт. На том пути, который ты выбрал, – пусть даже иногда тебе кажется, что это путь выбрал тебя, – надо уметь руководить собой в любом состоянии, при любом уровне энергии. Ты учишься контролировать свою Мантру, а значит, каждую минуту должен быть готов к ее проявлениям.

И для полноты картины надо добавить, что попадаешь ты, думаю, не во все ловушки, которые мог бы встретить. Я бы даже сказал, до последнего инцидента действовал довольно осторожно.

На этих словах Вильям на секунду задумался.

– …что ж, – продолжил он, — поведай мне самое интересное: что именно подвигло тебя на такую отчаянную попытку срочно вернуться в свой Мир? Без помощников. Без возможностей. И как мне показалось, внезапно. Вспомнил про какие-то срочные дела?

– С помощниками. Я был знаком с одним человеком, Леви. И… это долгая история… он сказал, что может помочь мне вернуться.

Кажется, это был первый раз, когда Альберт прочел явное недоумение на лице Вильяма.

– Здесь? Кто этот человек? И как вы познакомились?

– …не помню… Мы были знакомы еще в моем Мире – так он сказал. Но… тот первый раз, когда мы общались – из тех, что я помню – уже здесь, мы говорили про то, почему я попал сюда. И он действительно многое знал про меня. Как будто я сам рассказывал.

Возможно, из-за той аварии, в которую мы попали с Элиасом. Я не помню его.

Начало описания вышло исключительно блеклым.

– Леви. Он сам представился?

– Нет, имя я все-таки вспомнил.

– Расскажи о нем, будь добр. Если это не секрет, конечно. Максимально подробно.

Альберт собрался с мыслями и поведал все, что мог вспомнить про своего загадочного знакомого: про немногочисленные встречи возле Университета, их содержание, про позицию Леви по многим вопросам, касающимся Мантры, позицию часто противоположную той, что придерживался Вильям, но при этом весьма грамотно выстроенную и аргументированную. Рассказал про безуспешные попытки вспомнить, откуда именно он знаком с Леви, про неоднократные попытки сравнения и анализа точек зрения Вильяма и нового знакомого, про то, как, наконец, нащупал основной критерий оценки и в итоге был готов прервать общение, но оказался остановлен предложением, отказываться от которого не счел возможным.

Рассказ получился долгим и путаным, то и дело Альберту приходилось перескакивать с места на место, чтобы хоть как-то поддерживать логику своего отношения к Леви. Вильям слушал терпеливо и в какой-то момент, как предположил Альберт по едва заметным изменениям в выражении его лица, даже сделал для себя какие-то выводы.

Когда Альберт закончил свой затянувшийся монолог, Вильям слегка покивал и после паузы в пару секунд подытожил:

– Что ж… похоже, это был урок не только для тебя. Но еще и для меня.

Часть Пятая. Темные участки памяти

Сомнения. Вторая плотность Тумана

– Твой Леви, действительно, весьма интересный субъект. Думаю, чуть позже мы еще сможем поговорить о нем. А сейчас должен рассказать тебе о следующей плотности Тумана.

– Именно сейчас, Вильям?

– Конечно, да! На смакование собственного бессилия и безысходности положения у тебя нет ни энергии, ни времени. В этом плане ничего не изменилось и лично для тебя уже не изменится. Ни здесь, ни там, куда ты стремишься вернуться. Ты еще не до конца понимаешь смысл этих слов, но это лишь дело времени.

Сомнения. Такое название носит следующая плотность Тумана. В этом случае все обошлось без поэтичных наименований, да и само явление предельно понятно и не потребует долгих глубокомысленных объяснений.

Если понятие сомнений в этом и твоем Мирах совпадает, то их можно обозначить как… присутствие мыслей о несоответствии какого-либо суждения действительности. Все так?

– Да.

– Как ты помнишь, Туманом Мира, одной из плотностей которого наряду с Лабиринтом являются сомнения, называют свойство Мантры подчинять и ограничивать мысли человека рамками своего текста. Сомнения, соответственно, преследуют ту же цель. При возникновении суждения, которое не полностью соответствует тексту Мантры человека, сразу или со временем появляются сомнения – мысли, обращающие внимание этого человека на то, что суждение не соответствует или даже противоречит ряду других суждений Мантры, образующих общую слаженную структуру. И в эту структуру не вписывается.

Чем существеннее несоответствие, тем больше сомнений. Что является первой и основной закономерностью этой плотности Тумана. Условно могу привести тебе три варианта суждений, которые в нашей дискуссии мы сможем использовать в качестве примеров. Первое: ты и я – люди. Это суждение сомнений не вызывает, если, разумеется, не ударяться в глубокую философскую полемику. Не вызывает, поскольку абсолютно совпадает с текстами обеих наших Мантр.

Второе суждение… К примеру, человек размышляет над тем, не начать ли ему какую-либо новую деятельность. Или, например, не поменять ли ему основное занятие. Или же место жительства. Пусть место жительства. В структуре его суждений возникает новое: «мне надо переезжать».

Здесь сразу небольшая ремарка. Приведенные мною примеры суждений относятся к разным категориям. Назовем их категориями однозначных и неоднозначных суждений. Первое – однозначное. Эта категория суждений описывает существующую реальность в текущем ее виде, включая причинно-следственные связи. Именно из таких суждений состоит текст Мантры.

Второе суждение относится к категории неоднозначных. Такие суждения в большинстве своем описывают планируемые или прогнозируемые изменения реальности, в том числе изменения в Построении обстоятельств конкретного человека. Суждения первого типа могут совпадать или не совпадать с текстом Мантры. Суждения второго типа могут не противоречить тексту Мантры, но точного совпадения с этим текстом быть не может. Я предпочитаю говорить, что по своему содержанию неоднозначные суждения могут быть ближе или дальше от текста Мантры, но совпадать полностью – никогда.

Итак, человек генерирует новое суждение, неоднозначное: «я буду менять место жительства». К этому действию, наверняка, есть предпосылки, человека что-то не устаивает или, к примеру, появились новые возможности. Но в то же время сам поиск другого дома, выбор города, конкретного места – все это связано с необходимостью тратить время, энергию, кроме того, невозможно точно просчитать все риски, удостовериться, окажется ли новое место удачным, без скрытых поначалу недостатков. Как я уже сказал, такое суждение не противоречит тексту Мантры, однако и четкого подтверждения в нем не находит. В результате это суждение оказывается подвержено сомнениям.

Более того, если человек просто теоретически размышляет над необходимостью переезда – на будущее, – то сомнения будут не слишком весомыми. Если же от этого суждения зависят какие-то фактические дальнейшие действия, сомнения будут весьма чувствительны. И это следующая закономерность: чем выше возможное влияние суждения на Построение человека, тем больше сомнений.

С неоднозначными суждениями наподобие необходимости переезда или смены деятельности и их анализом, так или иначе, сталкиваются все. Мантра каждого человека, разумеется, содержит поверхностные аксиомы, утверждающие, что хорошо, что плохо, но вот конкретика по поводу определенных людей или ситуаций в ней имеется отнюдь не всегда. К примеру, в этом Мире и в этом обществе мы знаем, что быть преподавателем или развивать науку – это почетно и выгодно. Пусть и непросто. Но как сложится путь конкретного индивида в этом направлении, загодя никто не знает. Соответственно, при выработке суждения о необходимости изменений в Построении своей жизни – смены места жительства или же посвящения своего времени науке, как и любого другого неоднозначного суждения – человеку требуется задействовать мышление. Перед принятием окончательного решения у него есть возможность проанализировать большое количество доступных сведений из текста Мантры, взвесить все известные «за» и «против». И все же вне зависимости от уровня погружения в вопрос все равно останется ряд неизвестных, с которыми надо будет что-то делать.

Человек, не имеющий достаточного количества энергии или же с несильно развитым навыком использования направленного мышления, может серьезно упереться в эти неизвестные и просто не суметь принять решение или реализовать его. Основную роль при этом сыграют именно сомнения: они заполняют внимание, мешая анализу и изматывая человека, – сомнения являются довольно энергозатратным занятием. Кроме того, длительное пребывание в сомнениях без каких-либо решений дополнительно ко всему может вызвать не самые позитивные эмоции, что еще больше ослабит человека.

В другом случае человек, сталкиваясь с неизвестными, может принять решение вопреки сомнениям и собственно присутствию этих неизвестных. Все, что для этого нужно, – иметь достаточный ресурс энергии и минимальные навыки анализа. Иногда даже хватит и просто сильной мотивации.

– Вильям, я не совсем понимаю. Если мы сейчас говорим о сомнениях, как о плотности Тумана, который ограничивает мысли человека рамками текста Мантры, то причем здесь эти решения? Ты же сам сказал, тексту Мантры они противоречить не будут.

– Не противоречить и совпадать – разные вещи. Собственную Мантру человека принятие такого решения и его реализация могут модифицировать, иногда довольно существенно. Даже если в результате реализации этого решения Мантра человека будет по-прежнему полностью соответствовать Коллективной, Туман всегда направлен на сохранение и ограничение, в первую очередь, именно уникальной частоты собственной Мантры человека. Кроме того – и это крайне важный момент, – человек с развитым мышлением, периодически сталкиваясь с решением задач с несколькими неизвестными, начинает предпринимать попытки просчитать их вместо того, чтобы просто оставлять за пределами формулы. А что происходит потом, ты можешь помнить по одной из моих лекций, в которой я рассказывал про Силу мышления. Да и при обсуждении Лабиринта мы затрагивали схожую тему: человек начинает осознавать ограничения текста Мантры и перестает воспринимать его как единственный источник информации. Весьма серьезная угроза позиции и даже существованию Мантры. И сомнения – один из инструментов Мантры для предотвращения такого развития событий. Инструмент чрезвычайно действенный.

Изначальная функция сомнений, равно как и самой Мантры, заключается в поддержании реальности, которую мы называем окружающим Миром, и защите человека от энергий, к непосредственному восприятию которых он еще не готов. Сомнения препятствуют попыткам человека заглянуть за пределы Мира, собираемого Мантрой, поскольку для неподготовленного человека такой взгляд может оказаться смертельным. Однако одновременно эта полезная защита затрудняет развитие человечества и его конкретных представителей. Поэтому тем людям, кому жизнь подсказывает идти вперед, не оставляя других вариантов – я говорю, в том числе, и о нас с тобой – нужно иметь очень четкие представления о действии этой плотности Тумана.

А теперь – самое интересное. Третий пример суждения…, – Вильям на пару секунд задумался, – например, такое: «сомнения – вторая плотность Тумана Мира». Суждение однозначное. Но с текстом Мантры не совпадающее.

Еще раз обращу твое внимание: все три тезиса, которые я привожу тебе в качестве примеров, имеют разное место по отношению к тексту собственной Мантры человека. Первое суждение полностью находится в общей структуре Мантры и не вызывает никаких сомнений. Второе – сведениям Мантры не противоречит, но и не имеет с ними полного совпадения. Для встраивания его в эту структуру от человека требуются определенные действия и силы, и выработка такого суждения, а тем более его реализация, связаны с непременным возникновением определенных сомнений.

Третье суждение вообще имеет весьма слабое отношение к тексту Мантры большинства живущих в Первичном Мире людей. Коллективная Мантра не содержит ничего даже близкого к этому суждению. И если я поделюсь им с первым встречным на улице, пусть даже объяснив его смысл, а этот встречный, в свою очередь, попытается всерьез над ним задуматься, то сомнения вмиг приравняют это суждение к бессмыслице. В лучшем случае.

Здесь стоит вспомнить первую закономерность, озвученную мною в самом начале рассказа: чем существеннее несоответствие суждения собственной Мантре человека, тем больше сомнений. И сразу третья закономерность. Чем больше несоответствие Коллективной Мантре, тем также больше сомнений.

– Это же почти одно и то же?

– Не сказал бы. Собственная Мантра и Мантра Коллективная всегда имеют разные границы. Суждение за рамками собственной Мантры, но внутри Мантры Коллективной – это один вызов. Суждение за рамками и собственной, и Коллективной Мантры – вызов совсем другого порядка. Если рассматривать эти суждения с точки зрения подверженности Сомнениям, то второй вариант предполагает возникновение более значительных и назойливых сомнений, даже если в обоих случаях несоответствие собственной Мантре одинаково. Понимаешь?

Своим видом Альберт, вероятно, не продемонстрировал глубокого понимания. Вильям взял карандаш, лист бумаги и нарисовал рядом две окружности примерно одного диаметра. Дальше возле каждой из них на одинаковом расстоянии нарисовал еще по одной окружности гораздо меньшего диаметра. Наконец, вокруг первых двух окружностей Вильям очертил еще две, но в первом случае внутри большой окружности оказались и средняя и маленькая, а во втором – только средняя, маленькая оказалась снаружи.

– Вот это, – Вильям указал на средние окружности, – собственные Мантры двух людей. Маленькие кружки рядом с ними – новые суждения, расстояние между суждением и собственной Мантрой будем считать несоответствием суждения собственной Мантре. Как видишь, в двух случаях эти расстояния одинаковы. Только в первой части рисунка новое суждение находится внутри Коллективной Мантры, – Вильям обвел большую окружность, – а во второй части – снаружи. И этот второй случай несет в себе гораздо большие сомнения, нежели первый.

Допустим, неподготовленный человек слышит от меня или от тебя два высказывания. Первое – некое новаторское умозаключение из области, допустим, влияния эмоций на ясность рассудка человека, а второе – уже упомянутый нами тезис: «сомнения – это вторая плотность Тумана Мира». Оба высказывания одинаково далеки от содержимого привычного для человека Мира. Оба, вероятнее всего, будут ему непонятны и потребуют пояснений, а еще лучше – подтверждений со стороны образованных и титулованных в своих сферах людей. Но. Скорее всего, этот человек мог слышать что-то об активных исследованиях в области эмоций, что может помочь ему перевести первое суждение из области фантастики в область сведений, пусть достоверно ему неизвестных, но теоретически допустимых. Можно назвать это идентификацией суждения в рамках текста Коллективной Мантры и за пределами текста Мантры собственной. Благодаря этой идентификации принять первое суждение человеку будет проще, нежели второе – идея которого не находит ни малейшего отклика даже в самых отдаленных участках памяти…

Вывод простой: несоответствие суждения тексту Коллективной Мантры, с точки зрения силы последующих атак сомнений, гораздо более значимо, чем несоответствие этого же суждения тексту Мантры собственной.

– Вильям… не знаю, как сформулировать вопрос. Ты нарисовал вот эти окружности. Рамки Мантр собственной и Коллективной. Если границы собственной Мантры еще понятны, то где границы Мантры Коллективной? Столько людей, все с разными знаниями… Вот ты обладаешь подробными знаниями про Мантру. И еще другие люди из Белого Креста. И ваши Мантры также являются составляющими Коллективной Мантры. Почему ты говоришь, что этих знаний в тексте Коллективной Мантры нет?

Вильям задумчиво откинулся на стуле.