Текст книги "Танцы с бряцаньем костей. Рассказы"

2

Порой, когда Тропа временно опустевала, мрак, наползающий с западной стороны сильно сгущался и ветер начинал нещадно раскачивать ветхое жилище сторожа из стороны в сторону как одну из бесчисленных высохших травинок на Пустыре. В эти моменты Шарик прятался под простой дощатый стол, а сам Кома пил крепкий сладкий чай и терпеливо ожидал, когда непогода закончится. Он знал, что в это время на Пустырь выходит кто-то из Чистильщиков, а возможно, нечто более страшное и непонятное, что-то с Чёрного Горизонта, что-то такое, что просто не могло объять человеческое сознание и понять человеческий разум. Каждый раз он надеялся и опасался одновременно того, что мрак поглотит ту, которая к нему приходит каждую ночь.

Я желаю тебе добра и покоя, – думал он. – Но принесёт ли его дальнейшее путешествие в ад?

Ветер бросил в окно пригоршню сухих листьев. Это само по себе вызывало удивление, поскольку деревьев поблизости не было отродясь. Хотя, возможно, сторож по соседству вырастил вокруг своего жилища лес. Среди их брата порой тоже встречались чудаки. Сам же Кома всегда предпочитал открытую местность. Так было лучше видно и Тропу, и Чёрный Горизонт.

Кома сидел за деревянным дощатым столиком, неторопливо разжёвывая ржаной сухарик и запивая его крепким неостывающим чаем. Шарик поднял голову и пустыми глазницами уставился в сторону окна. Мёртвая собака вильнула костлявым хвостом.

– Заходи, – кратко бросил сторож, не поднимая головы. – Я знаю, что это ты. Так что можешь не прятаться.

Чаще всего в присутствии потеряшек Кома начинал ощущать прилив неуправляемого чувства тоски и одиночества. Иногда это был неприятный болезненный холод, пробирающий до самых костей, и лишь в редких случаях что-то давно забытое и безмерно-старое, вроде запаха плесени и сырости из приоткрытых дверей подвала заброшенного дома. Часть призраков в таком состоянии уже превращались в туман, который блуждал среди травы небольшими белесыми облачками. Ветер, гуляющий по Пустырю, подхватывал его и уносил прочь.

Но ещё реже Кому начинали посещать видения: короткие обрывистые образы, либо же цельные картины и сцены из чьей-то грустной или кошмарной земной жизни. Так было и в этот раз.

Он снова увидел грязный кафельный пол с чёрно-белыми плитками, уложенными в шахматном порядке. В местах стыков по затирке расползались зловещие багровые щупальца. Это была кровь, сочащаяся из пока ещё живого тела, свернувшегося калачиком в углу помещения. Над головой под высоким тёмным потолком гудела вентиляционная вытяжка.

– Слишком больно, чтобы жить. Слишком больно, чтобы жить…

Фраза повторялась снова и снова как на заезженной старой пластинке. Девушка, одетая лишь в трусики с длинными мокрыми волосами повторяла эти слова через стиснутые зубы. В правой руке она сжимала треугольный осколок керамогранита, которым кромсала своё левое запястье, сгиб локтя, шею…

– Слишком больно, чтобы жить. Слишком больно, чтобы жить…

И с каждым повтором этих слов раны на её теле становились всё шире и глубже, кровь всё сильнее лилась на пол шахматную доску, окрашивая белые плитки в пугающий багровый цвет.

Кома глубоко вдохнул и тут же выдохнул, возвращая над собой контроль и прогоняя видение. Дверь в его домишке со скрипом отворилась и на пороге появилась она. Пёс ещё раз вильнул хвостом, поднялся с пола, и, поклацивая обнажившимися костями, побрёл в другой конец дома. Нельзя сказать, что он её ненавидел, скорее, просто не мог примириться. Потеряшки вообще плохо ладили друг с другом. И вероятно, пёс был против такого гостеприимства хозяина. В этом случае начальники с ним были солидарны.

Она держалась правой рукой за дверной косяк, одетая в своё тёмное платье, усыпанное крошечными блёстками, стройная и красивая, если не считать мертвенно-бледного лица и двух тёмных пятен вместо глаз.

– Проходи, – сказал Кома. – Чего там встала?

Девушка молчала, как и прежде. За всё бесчисленное время пребывания здесь сторож не услышал от неё ни слова. Да и не хотел. Положа руку на сердце, ему это было не нужно. Они изначально общались лишь на тонком эмоциональном уровне. И это их обоих вполне устраивало.

Она зашла, неторопливо притворив за собой дверь, плавно скользнула за стол и оказалась рядом. Лёгкий холодок, исходящий от неё, заставил Кому поёжиться. Однако вскоре он уже взял себя в руки, обнял её и прижал к себе. Девушка томно вздохнула, положив голову на его широкое плечё, а тонкую бледную ладонь на грудь.

– Замёрзла? – спросил Кома.

Но вместо слов услышал только мысли:

– Замёрзла. Обними меня покрепче, чтобы согреть.

И так было почти каждую ночь. Кома застывал в такой позе, делясь с потеряшкой своим теплом и жизненной силой. Он знал, что только благодаря этому она всё ещё не потеряла своей формы. Знал и то, что она самый настоящий вампир, но по какой-то причине продолжал пускать её в свой дом и находиться рядом.

– Всё так и должно быть, – говорил он под утро, перед тем, как она вставала и стремительно выбегала из дома. – Любовь она на то и любовь, чтобы раздавать её безвозмездно, даже если её объект – всего лишь тень от давно умершего человека.

Возможно, у него в другой человеческой жизни, о которой он теперь уже ничего не помнил, тоже была любовь, хотя чувства живых редко бывают искренними. Каждый больше занят самим собой и беготнёй куда-то и зачем-то, не понимая до конца, что смерть неизбежна, а жизнь скоротечна и невозможно коротка.

В конце Сезона к нему снова придут начальники и будут молча стоять вчетвером или вшестером возле его дома, огромные тёмные фигуры с пронзительными взглядами бездонных синих глаз. Они будут стоять и выслушивать то, как сторож на них орёт, вымещая всю накопившуюся злость и отчаянье.

– До каких пор я буду сидеть на этой заставе? Вы ведь даже сказать не можете, почему я должен работать сторожем?

Их взгляды будут как и раньше говорить только о том, что всё идёт как и должно по их мнению. А потом они уйдут, мотивировав это тем, что Кома никогда не попадёт на Переправу, пока не избавится от собаки и своей мёртвой подружки.

И Кома так же как и раньше будет выходит на Тропу, чтобы встречать очередного путника, с опаской бредущего вперёд, навстречу своей посмертной судьбе, что-то объяснять, кого-то успокаивать, а ночью отлавливать потеряшек по другую сторону Тропы и отправлять их обратно на Пустырь.

Иногда он смотрел на Чёрный Горизонт, окрашенный тонкой белой полоской, и думал, что однажды возьмёт свою призрачную спутницу за руку и отправится прямо туда. Однажды любой тупик становится выходом. И если уж ему не суждено было попасть на Переправу вместе с ней, то Чёрный Горизонт их встречал всегда своей вечной молчаливой опасностью.

Вышка

1-я площадка

Через пару часов я разбужу её, – подумал Тимофей, глянув на часы. – Есть время собрать любимке обед.

Она разметала свои светло-русые волосы по подушке, спала, тихонько посапывая, красивая как ангел. Он посмотрел на неё и в очередной раз утвердил в своём сердце железобетонную истину:

Я не смогу без неё жить.

На дисплее микроволновки светились цифры 5:40 – обычное для него время. Тимофей всегда вставал так рано, чтобы успеть приготовить завтрак и собрать ей на работу обед. Всё для того, чтобы она чувствовала себя прекрасно рядом с ним в их маленьком, но уютном однокомнатном гнёздышке.

– С любимым рай и в шалаше, – говорила Оля, при этом лучезарно улыбалась, расцветая на глазах, как прекрасная горная лилия.

Вот только тёща придерживалась иных взглядов. По мнению этой женщины, мужчина её дочери должен обладать как минимум тремя основными показателями. И эти мысли она озвучивала с завидной периодичностью, причём всегда в присутствии Тимофея.

– Зарплата не менее семидесяти, трёхкомнатная квартира и рост не ниже 190 сантиметров. В противном случае, это не мужчина, а жалкая на него пародия.

К сожалению, Тимофей ни одним из этих качеств не обладал. Так уж получилось, что его родители были маленькими и коренастыми работягами. Так уж произошло, что больше «тридцатки» в месяц он заработать пока не мог. Однако своей заботой и освобождением любимки от женских домашних забот старался всячески это компенсировать.

Скупой сентябрьский дождик застучал по жестяному карнизу. Тимофей закрыл на кухне дверь, чтобы не разбудить Олю звоном посуды, достал из холодильника яйца и молоко. На завтрак она предпочитала омлет и черничный йогурт. Иногда в «меню» добавлялся молочный шоколад с цельным фундуком, за которым ещё с вечера приходилось ехать в супермаркет. Без него девушка чувствовала себя неважно: ворчала, как старая бабушка, нервничала и портила себе и Тимофею настроение на весь оставшийся день.

Я каблук чёртов, – думал он в такие моменты. – Пахан прав, я чёртов каблук.

Но томное сладкое дыхание в ночи, тихое и нежное посапывание на ухо, медовый запах волос и теплота её тела под одеялом стоили большего. Он понимал, что ему страшно повезло. Плевать на то, что на организацию свадьбы пришлось брать кредит, расплатится он с которым только к концу 2018 года. Главное, что она была счастлива. Без этого всё просто теряло свой смысл и растворялось в унылой череде серых и до мерзости похожих друг на друга дней. Любимый и родной человек в тот памятный, пахнущий цветами вечер, танцевала с ним в белоснежном платье, принимала поздравления от подвыпивших многочисленных родственников и улыбалась. Она была по-настоящему счастлива, с придыханием шептала ему на ухо, что будет с ним всегда, и хочет умереть в один день.

И как вообще возможно не ценить всё это?

Не каждому в этой жизни дано вкусить истинную любовь. Но кто это сделал, прекрасно понимал, что глядя на своего любимого человека, в голове постоянно обнаруживал одну и ту же мысль: Что будет, если я её потеряю? Вне всякого сомнения, это была бы катастрофа, крушение в самый низ человеческой безнадёги, потеря ценности жизни, да и многое другое, о чём и просто подумать было страшно.

Тимофей улыбнулся. Кто-то мог подумать, что всё ему даётся в тягость. Но нет. Когда любимая спит в твоей кровати, хочется жить и впитывать каждую секунду и каждое с виду незначительное событие всеми клетками тела и души. Со стороны могло показаться глупостью, но в выходные он каждые полчаса смотрел на часы, ожидая, когда наступит 20:00 и ему придётся бежать на остановку, прыгать в автобус и ехать к чёрту на рога, чтобы её встретить. Всего за 12 часов он умудрялся страшно по ней соскучиться.

– Чшш… ты слышишь меня?

– Да, я слышу.

– Медленно посмотри на свои руки

Он поднимает ладони к глазам, сжимает и разжимает пальцы, и поначалу не может понять, но явно чувствует, что здесь что-то не то.

– Ну, и? – нетерпеливо звучит в его голове.

– Я ничего не вижу.

– Внимательнее, Тима, внимательнее…

И вдруг он понимает, что на безымянном пальце не хватает обручального кольца. Того самого, которое всего пять месяцев назад, стоя перед свадебным алтарём в Загсе, она надела на него своими тонкими изящными ручками. С виду простая задача превратилась в настоящий квест: руки Тимофея вспотели, и кольцо никак не хотело забраться на своё законное место.

Страх тут же охватывает его сознание полностью, поспешно и неуклонно продвигая к панике. Мысли роятся в голове как мириады потревоженных пчёл.

– Что же случилось с тобой?

И тут до него доходит, что помимо всего прочего, его ладони просвечивают. Да-да! Сквозь них он видит зелёную весеннюю траву на поляне, воробья, клюющего засохшую корочку хлеба, пятно серого запылённого асфальта.

Он слышит прямо у себя в голове тихий сухой смешок, тут же опускает ладони вниз и видит перед собой высокую геодезическую вышку на четырёх массивных опорах, с вертикальной стальной лестницей, которая прерывается несколькими площадками. До обзорной площадки на самом верху – метров пятьдесят, это точно.

– Зачем ты здесь? – спрашивает Тимофей, но тут же понимает, что задал вопрос некорректно, и исправляется: – Зачем Я здесь?

– Чтобы забраться на самый верх, – говорит Внутренний голос.

Тимофей с опаской осматривает вышку. Стальные опоры местами сильно проржавели, узкая лестница в некоторых сегментах оторвалась и теперь раскачивается с противным металлическим скрипом. Он понимает, что справиться с такой задачей будет крайне сложно, а если посмотреть наверх… нет, это определенно не для него.

– Это нереально, – говорит он.

– А придётся, – тихо вторит ему Голос.

– Я упаду и разобьюсь.

– Ты и так скоро разобьёшься, – отвечает Голос, и затем тихо зловеще добавляет: – Вдребезги.

Вечером ему позвонил Пахан и так, между делом сообщил, что в выходные они с Ромычем собираются попить пивка. В последнее время ребята встречались крайне редко. Пахан много работал, а Ромыч увлёкся видеоблогерством и теперь с экшн-камерой активно исследовал местные заброшенные деревни.

– Как у тебя с графиком на фабрике, мужик?

– Хреново, завал, как всегда, – тут же соврал Тимофей. – Заказов уйма. Не вывозим вообще. Новых клиентов нашли, вот теперь и впахиваем по полной. Придётся опять работать в субботу, да и в воскресенье, скорее всего тоже.

– Ну, да, – с нескрываемым сарказмом отозвался Пахан. – Как знаешь. Звони, если решишь в субботу забить на работу.

– О’кей, – он завершил сеанс связи и поджал губу.

Наверное, да, в какой-то степени он испытывал стыд, но только за то, что соврал. Однако признаться в том, что не хотел в очередной раз ссориться с женой из-за пары литров пива, было равносильно тому, чтобы сказать открытым текстом:

– Да, я каблук, пацаны! Я чёртов каблук и жена мне дороже и пива, и вас обоих.

Хотя, чего, собственно, здесь стыдиться? Пять месяцев назад он вышел из Загса совершенно другим человеком, с иными ценностями и приоритетами в жизни. И что бы там не говорили за его спиной, Тимофей знал, что они оба, и Рома, и Пахан люто ему завидовали. Он видел, с каким восхищением они смотрели на Олю, когда ещё всё только начиналось. Наверное, Пахан не понимал, что такая красавица нашла в простом низкорослом парне, у которого, ко всему прочему, не было даже собственного авто.

Да и вообще, жизнь не стоит на месте, и порой нужно становиться жидким и текучим, как вода, чтобы быстрее и безболезненнее перетекать в новые формы. Нельзя всегда оставаться в одном и том же душевном состоянии. Нужно расти. А рост подразумевает движение. Главное, чтобы это движение было направлено вверх, к солнцу. И Тимофей был уверен, что он на правильном пути. В чём смысл жизни, если не в продолжении рода? Тем более, через год ему исполнится «тридцадка», и всерьёз задуматься о семье уже пришло время.

Оля была младше его на девять лет. Однако, тревожило это только тёщу, которая сама всё ещё засматривалась на молодых мальчиков, одевалась в свои 43 так же как дочь, и накладывала на свою быстро стареющую физиономию килограммы косметики, наивно полагая, что это поможет ей скрыть и мешки под глазами, и носогубные морщинки. Последние становились особенно заметными, когда она начинала говорить в пренебрежительном тоне, а она, мать её, практически всегда говорила именно так.

Рыжий кот Степан муркнул, сидя на подоконнике, с надеждой посмотрев на главу их странного семейства. Наверняка он был бы не прочь сейчас пожевать чего-нибудь путёвого, вроде свежей кильки, или ветчины. Каждую ночь люди на его глазах ложились в постель и потом долго и нудно спаривались, пока один из них не издавал высокий протяжный стон, а второй после этого поднимался, вытирал ладонью пот со лба и уходил на кухню, где начинал вонять противными сигаретами.

По жестяному карнизу снова забарабанил редкий дождик, выстукивая полиритмичный бред. Тимофей потянулся. Выходной день прошёл впустую, если не считать того, что он наконец-то выспался. Уже завтра на фабрике его ждал грохот пресс-машин и визг торцовочной пилы.

Было уже около семи вечера, и небо, затянутое тучами, начинало мало-помалу меркнуть ещё сильнее. Тимофей неожиданно вспомнил две вещи: во-первых, в его кармане оставалась свободная «тыщёнка», а во-вторых, магазин цветов и сувениров, что находился в двух шагах от любимкиной работы, работал до восьми. Если быстро собраться, то можно успеть сделать неожиданный сюрприз. Наверняка Оля просто расплывётся от радости и девчачьего умиления. Нет ничего лучшего, чем получить знак внимания от мужа в конце рабочего дня.

Он ей позвонил.

– Как дела?

– Нормально, – буднично сказала она. – Встретишь меня?

Он сразу же ответил заранее заготовленной фразой:

– Вот именно поэтому и звоню. За рыбой не успеваю в «Ленту». Ты прыгай на маршрутку, а я тебя встречу у нас на остановке.

– Зай, да ну, на хрен, эту рыбу.

– Киса, ты чёртов сапожник.

Она хихикнула в трубку.

– Ладно, как знаешь. У меня тут вообще тишина и скукотища. Целый день залипаю «вконтакте». Наши с тобой свадебные фотки пересматривала. Помнишь ту, где мы с тобой возле фонтана?

– Ну.

– Зай, удали её, а? Там у меня такая морда лошадиная получилась.

– Фигню городишь, нормальная у тебя там мордаха.

– Ну, удали…

– Ладно, удалю, не капризничай только.

– Ну, всё, давай, люблю, целую.

По голосу стало понятно, что она улыбается.

– Я тебя тоже люблю, – сказал он и сам удивился тому, насколько серьёзно прозвучал его голос, даже с какими-то нотками мрачности и отчаяния. Связь тут же прервалась.

В тихой комнате медленно сгущались вечерние сумерки. Степан запрыгнул на их супружеское ложе, с тревогой посмотрел в глаза хозяину и жалобно мяукнул.

Вот так, – подумал Тимофей. – С ровного места обычно и начинаются всякие гоны и предчувствия. Пошло оно! Всё будет хорошо!

Он натянул на свой внутренний облик улыбающуюся и сияющую от счастья личину, кинул в рот сигарету, и, брякнув замком на стальной двери, вышел под хмурящееся осеннее небо.

Ледерск, маленький городок, в котором они жили, располагался к западу от Зеленогорска, куда и он, и его благоверная ездили на работу. Всего каких-то сорок минут на автобусе или маршрутке, и ты уже в цветущем и благоухающем городе, где в изобилии были и магазины модной одежды, и крупные торговые центры. Любимка всегда мечтала жить именно здесь, но пока Тимофей эту мечту осуществить не мог. Квартиры в Зеленогорске стоили в два, а то и три раза дороже. В глубине души он опасался того, что однажды найдётся какой-нибудь симпатичный мальчик на папиной «тачке» и с квартирой в центре, и его любимка убежит без оглядки, вспомнив о том, что своё счастье можно строить и чужими руками. Но так было до свадьбы. Теперь же всё изменилось. В настоящее время они двое – муж и жена. А это уже совершенно иная формация, иной статус, иное состояние души.

Когда он добрался до места, часы на его мобильнике показывали без двадцати восемь. Ему повезло. «Газель», на которой он добирался, летела практически без остановок. Огромная заасфальтированная площадь перед ТРЦ «Кит», темнела от недавно прошедшего тут дождя. Тяжёлые тучи клубились над высоким куполом из синего стекла и металлических конструкций. На фоне этого гиганта маленький павильончик под названием «Цветы и подарки» казался неказистым карликом. Дверь была приоткрыта. Из окон лился яркий свет. Неоновая розочка на вывеске призывно подмигивала.

Оля работала продавцом-кассиром в магазинчике канцтоваров «Гросс Хаус», что находился на первом этаже в лабиринте бесчисленных коридоров ТРЦ. В своё время Тимофей немало времени провёл здесь, блуждая и слоняясь по бутикам, спорт барам и ювелирным салонам. В одном из них он купил любимке свой первый подарок – серебряное кольцо с голубым фианитом. Она долго и зачарованно рассматривала эту вещь, которая, надо отметить, очень органично смотрелось на её тонком изящном пальчике.

После свадьбы он погрузился в работу, чтобы поднять свои доходы и семейный бюджет до максимально возможного. Так что теперь заходить сюда удавалось реже.

Сказать честно, Тимофей, как и любой другой мужик терпеть не мог выбирать всякие «мимимишные» сувениры. Все эти розовые плюшевые сердечки, мишки и енотики с надписями «I Love You!» вызывали у него лёгкое раздражение, которое непременно перерастало в головную боль, если с выбором возникали трудности. Именно по этой причине он чаще всего покупал первое, на что падал взгляд. Так он поступил и в этот раз.

А взгляд его упал на маленькую пушистую белку, отдалённо напоминающую персонажа мультфильма «Ледниковый период». В отличие от оригинала, мягкая копия выглядела куда миловиднее и явно улыбалась. В передних лапках игрушечный зверёк сжимал плюшевый жёлудь с надписью «Люблю и Дарю».

То, что надо! – подумал Тимофей и, не задумываясь, выложил за эту безделушку пятьсот рублей, затем поблагодарил улыбающуюся девушку-продавца, запихал подарок в сумку и пошёл дольше.

В сентябре ночь наступала быстро. Она накатывалась внезапно, прогоняя и без того пасмурные деньки прочь. В десять вечера, а то и раньше, было уже темно. Но сейчас Зеленогорск освещался бледным светом дождливых небес. Хотя и «Кит» уже сиял во всей своей вычурной красоте и напоминал девушку, приготовившуюся посетить вечеринку.

Интересно, чем сейчас занята Оля? Тимофей улыбнулся, представив себе, как она поднимает глаза от монитора компьютера и демонстрирует ему своё искреннее удивление и радость. Очевидно, что при такой погоде и слабом наплыве покупателей сегодня её смена тянулась бесконечно долго.

Он осторожно берётся обеими руками за стальную перекладину лестницы. Металл кажется чрезмерно холодным. Кусочки ржавчины колют ладони, осыпаются вниз тёмно-рыжими хлопьями. У самого подножья вышки трава совсем низкая. Должно быть это из-за гравия, насыпанного здесь в незапамятные времена.

Залезу наверх и сброшусь оттуда к чёртовой матери! – думает он. – Всё равно не представляю себе, как теперь можно жить дальше.

Из-за спины тут же раздаётся тихий сухой смешок. В нём не слышно издёвки или сарказма. Просто кого-то искренне повеселили его откровенно суицидальные мысли.

Тимофей поднимает голову. С такого ракурса вышка кажется не такой уж и большой. Но он знает, что это всего лишь обманная перспектива. Он видел её издалека и уже смог убедиться, что верхняя обзорная площадка, прикрытая сверху четырёхгранной пирамидкой-крышей, находится метрах в пятидесяти над землёй.

Давай, не тяни резину.

Он набирает в лёгкие воздуха и делает рывок вперёд и вверх, подтягивается на руках, ставит кроссовки на одну из нижних перекладин. Ветер продолжает раскачивать оборванные сегменты лестницы, заставляя их издавать протяжные заунывные стоны.

Неподалёку от «Гросс Хауса» располагался банкомат «ВТБ24», напротив – павильон тур фирмы «Урал-Трэвел», а посреди длинного прохода в соседний сектор ТРЦ на второй этаж тянулась серебристая лестница эскалатора, который почему-то работал только в одном направлении. Тимофей прокрался как партизан под эскалатором, чтобы Ольга через стеклянную стену магазина не смогла увидеть его издалека. В противном случае, сюрприз терял процентов семьдесят своего эффекта. А ему хотелось сработать на все сто.

За его спиной симпатичная девушка – менеджер-консультант «Урал-Трэвел» спокойно печатала что-то на клавиатуре компьютера. Судя по всему, она тоже скучала, так как народу в этот вечер и во всём «Ките» было немного. Отсутствовала и привычная очередь возле банкомата.

Ну, всё, держись, мой сладкий персик, – подумал Тимофей, прокрался вдоль основания эскалатора, улыбаясь как мальчишка, задумавший разыграть своих друзей.

И тут он замер. Какое-то время улыбка продолжала присутствовать на его физиономии, словно не соглашаясь с глазами. Но вскоре уголки рта поползли вниз.

Сквозь стеклянные стены торгового павильона хорошо просматривались стеллажи, уставленные канцтоварами: ручки, фломастеры, блокноты и линейки; кассовая зона с простым столиком и компьютером, которая в данный момент пустовала. Покупателей, конечно же, не было, иначе в присутствии посторонних людей она бы на это не решилась.

Срань ты грёбаная!

В другом углу павильона, противоположном кассе, Тимофей увидел свою любимку, и в первые секунды отчаянно старался убедить себя в том, что это не она, а просто какая-то другая девушка, очень сильно похожая на его жену; всего лишь покупатель с такими же длинными и светлыми волосами, такого же роста, с чуть косолапыми ножками и такой же манерой покачивать головой во время разговора.

Высокий парень в серой толстовке и рэперской кепке одной рукой прижимал её к себе, держа за талию, а другой нежно разминал её ягодичные полушария, не спеша перебираясь с одного на другое, словно сравнивал, какое из них более мягкое. Руки Оли покоились на его плечах. Девушка смотрела парню в глаза и широко улыбалась.

С первого же взгляда становилось понятно, что им вместе очень хорошо. И возможно именно это обстоятельство удержало Тимофея от глупых и опрометчивых поступков. Кое-как справившись с шоком, слыша, как бешено колотиться в груди сердце, он извлёк из кармана мобильник и набрал номер жены.

Через пару секунд до его слуха донёсся приглушенный звук до боли знакомой мелодии и голос Анжелики Агурбаш:

– Я буду жить для тебя, обещаю. Над пропастью по краю я тебя проведу. Дай мне руку, я буду с тобой.

Сердце Тимофея тут же сжалось в комок, словно сдавленное невидимой враждебной рукой. Эту песню Ольга пела на их свадьбе, раскачивая прядями накладных волос и полами свадебного платья. Тёща хлопала в ладоши, мама Тимофея вытирала слёзы.

Чёртова лживая сука!

Ольга встрепенулась, словно её ударило током, отлипла от парня и процокала каблучками до своего рабочего стола. Телефон она как всегда оставляла без присмотра, за что муж ей уже неоднократно выговаривал. Но теперь эту мелочь он отметил для себя машинально. В действительности же она не имела в данный момент никакого значения.

Девушка подняла мобильник, секунду поколебалась, затем отклонила вызов. В динамике Тимофея послышались короткие гудки.

– Кто там? – подал голос её любовник. Он поднял лицо и только теперь Тимофей понял, что засранец совсем ещё пацан. Тонкие чёрные брови, смуглая гладкая кожа, познакомившаяся с бритвой не более пары лет назад.

– Номером ошиблись, – ответила она и снова прямо таки расцвела улыбкой.

Юноша нахмурился:

– Тебе опять звонят какие-то парни, скажи честно? – В голосе слышались нотки не ревности, а раздражения.

«Какие-то парни?» Он что, не в курсе, что она замужем?

Тимофей тут же попытался разглядеть, надето ли на её пальце обручальное кольцо, но с такого расстояния сделать этого не смог. Сказать по правде, он и разговор-то улавливал лишь в виде обрывков фраз, всё остальное читая по движению их губ. К медленно остывающей голове начинала подкрадываться удушающая ярость. Стиснув зубы, он снова набрал её номер.

Ольга успела уйти от стола всего на пару шагов к объекту своего вожделения. Телефон вновь разразился знакомой мелодией. Она схватила мобильник и с нескрываемым раздражением повторно отклонила звонок.

– Задолбал, урод, – прочитал Тимофей по её губам.

– Кто там тебе названивает? – с нотками истерики в голосе повторил её любовник.

Она скорчила гримасску:

– Да так, придурок один… зай, расслабься.

Зай? Ты что, долбанная сука, его зовёшь так же, как и меня?

Исполненный решения, Тимофей снова нажал кнопку вызова. Частично потеряв над собой контроль, он едва не высунулся из укрытия и не выдал своё присутствие.

Рано, — осадил он сам себя. – Ещё слишком рано. Сегодня я готовил тебе сюрприз, дорогая. И судя по всему, тебя он не минует.

Она обняла его снова, но на этот раз приподнялась на цыпочках и дотянулась своими губами до его рта. Парень склонил голову и козырёк бейсболки скрыл этот акт от взгляда и без того начавшего звереть Тимофея.

– Плохие новости, да, дружище?

Голос раздался внезапно над самым его ухом, тихий, поставленный и очень знакомый. Тимофей вздрогнул и в ту же секунду почувствовал, как вся его спина от задницы до затылка покрылась здоровенными холодными мурашками. Он резко обернулся, ожидая увидеть…

Кого?

Но коридор был пуст. За стеклянной стеной девушка туроператора продолжала что-то сосредоточенно печатать на компьютере. На стоящего за эскалатором парня она не обращала никакого внимания. Тимофей затравленно огляделся по сторонам. Струйка холодного пота сбежала по его спине между лопаток к пояснице.

Надо успокоиться, – подумал Тимофей. — Это охренеть, как сложно сделать, но я должен успокоиться. О том, чтобы погоревать и пожалеть себя времени будет ещё предостаточно. Но сейчас необходимо взять себя в руки.

Мысль о том, что его настигла слуховая галлюцинация он отверг тут же, хотя и умом понимал, что по-другому это никак не назовёшь. Сейчас лучшим выходом было бы просто по-быстрому слиться, оставив этих чёртовых голубков с их тошнотворной любовью вместе и более этого не видеть. Наверное, он так и сделает… но не раньше, чем эта сука наконец возьмёт трубку и ответит.

В этот раз песня проиграла не менее двадцати секунд, прежде чем Ольга со вздохом выскользнула из объятий своего молодого любовника и поднесла телефон к уху.

– Да? – услышал Тимофей голос сразу с двух сторон одновременно: приглушенный стеклянной стеной магазина и более чёткий – из динамика своего мобильника.

Держи себя в руках! Братан, будь мужиком!

– Как дела? – каждое слово давалось ему с неимоверным трудом. Язык прилипал к пересохшему нёбу.

– Нормик, – равнодушно ответила она. – Слушай, я же просила тебя не названивать мне, когда я не беру трубку. Если я работаю с покупателями, то не могу ответить. Сделал дозвон – и успокойся. Когда освобожусь – перезвоню сама.

Тимофей молчал. Он чувствовал, что его гортань сдавили подступившие внезапно эмоции. Хотелось уткнуться лицом в подушку и разрыдаться, как маленький мальчик.

– Что-то случилось? – спросила она.

Чудовищным усилием справившись с собой, Тимофей спокойно сказал:

– Нет, ничего, просто хотел услышать твой голос. Извини. До вечера, Кисунь.

Он завершил сеанс связи, не дождавшись её ответа, и поспешил покинуть это место тем же путём, что и пришёл. Последней сценкой этой чудовищной мыльной оперы для него стало то, как его любимая жена раздражённо качнула головой и практически бросила телефон на стол.

– Оля, что это за?.. – мальчик в бейсболке снова начал выказывать своё недовольство, но конца фразы Тимофей уже не услышал.

– Все твои отношения – не более чем пустая дымообразная иллюзия, – вещал Голос. Теперь в нём отчётливо слышались нотки раздражения, словно говоривший уже устал повторять Тимофею одно и то же десятки раз.

Парень сделал очередное усилие, подтягиваясь вверх, снова поставил кроссовки на перекладину. Земля под ним была метрах в пяти-шести, и первую платформу вышки он видел уже отчётливо: мох, ржавчина, птичий помёт…