Текст книги "Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга IX"

Несколькими месяцами ранее жена Майкла погибла в результате несчастного случая – так, во всяком случае, казалось поначалу. Её сильно обгоревшее тело было найдено в кровати, и обстановка выглядела так, словно имел место несчастный случай, связанный с поломкой керосиновой лампы. Тело было предано земле, и Роллингер некоторое время весьма достоверно играл роль безутешного вдовца.

Одна из первых публикаций, посвящённая «делу Майкла Роллингера», обещавшему стать новой криминальной сенсацией в масштабах всего Иллинойса.

Затем, правда, выяснилось, что безутешный вдовец неплохо утешается в обществе некоей Лины Хекер (Lena Hecker), привлекательной блондинки из той же австрийской провинции, из которой некогда прибыл Майкл. Затем проницательные члены австрийской общины выяснили, что Роллингер и Хекер близко дружили ещё при жизни жены первого. В общем, в какой-то момент подозрения превысили некий критический предел, и в полицию поступило развёрнутое сообщение от неравнодушных граждан. В полиции до такой степени заинтересовались этой историей, что быстренько организовали эксгумацию тела сгоревшей супруги Роллингера, в результате чего выяснилось, что женщина умерла ещё до пожара, и притом от удушения.

«Дело Роллингера» представляется автору довольно любопытным и, возможно, что когда-нибудь оно сделается темой отдельного очерка. Сейчас же оно представляется интересным в силу многочисленных параллелей тому, что мы видели в «деле Лютгерта», да и сам факт знакомства героев обоих криминальных сюжетов, точнее, антигероев, кажется примечательным.

Лютгерт продолжал делить свою камеру с Ником Марценом, апелляция которого, кстати, также была отклонена. Теоретически оба мясника-убийцы могли бы провести в обществе друг друга многие годы, но этого не случилось. 7 июля 1899 года Марцен обнаружил своего товарища без признаков жизни. Вызванный тюремный врач констатировал смерть 53-летнего мужчины, и поскольку причина случившегося представлялась неочевидной, было назначено внутреннее расследование.

Первое сообщение о смерти Адольфа Лютгерта. Причину произошедшего тюремная администрация назвать не могла, и поэтому последовало объявление о проведении соответствующего расследования.

Вскрытие показало, что смерть Адольфа Лютгерта последовала в результате так называемой «жировой дегенерации сердца» («fatty degeneration of the heart»), описанного в 1806 году французским врачом Корвисаром (Corvisart) заболевания, которое сам кардиолог назвал «болезнью чревоугодников и лентяев». Такого рода проблемы с сердцем возникали у людей, любивших хорошо и много поесть и при этом избегавших физических нагрузок, и мало двигавшихся. Обычному тюремному узнику умереть от жировой дегенерации сердца довольно сложно в силу очевидных проблем с питанием, но тот факт, что именно это заболевание свело Лютгерта в могилу, красноречиво говорит нам об условиях его содержания в заключении.

Бывший «колбасный магнат» был похоронен на немецком кладбище «Вальдхейм» (Waldheim German Cemetery), ныне именуемом «Форест хоум» или по-русски «Лесной дом» (Forest Home Cemetery). Упокоился Адольф на семейном участке рядом с собственными детишками, умершими ранее – напомним, что он являлся отцом 6-х детей, из числа которых пережили его только 3 сына.

Современный вид семейного участка Лютгертов на кладбище «Форест хоум». Как видим, участок довольно большой и пустой, могильные камни разрушены… Семья Лютгертов давно уже никому не интересна. Воистину, sic transit gloria mundi!

О чём ещё следовало бы упомянуть в контексте нашего повествования?

«Дело Лютгерта» положило начало живучей городской легенде, согласно которой в резиденции семьи и в корпусах бывшей колбасной фабрики перед 1 мая каждого года появляется привидение в образе женщины в белом летнем платье. Считалось, что встреча с ним сулила несчастье. Согласно другой легенде про «привидение, похожее на женщину», подобная гостья явилась к Лютгерту накануне его смерти. Правда, сам Адольф об этом не говорил, и сие предание появилось спустя более десятка лет со времени его смерти.

Наконец, на протяжении многих десятилетий в Чикаго бытовало предание, будто призрак женщины 1 мая 1902 года появился на закрытой колбасной фабрике, после чего там последовал пожар, уничтоживший весь квартал. Однако это именно легенда – в указанное время там пожара не было, как, впрочем, и в любое другое. Квартал этот не разрушен и, более того, уже в XXI столетии претерпел масштабную реновацию исторических зданий.

Квартал бывшей колбасной фабрики Адольфа Лютгерта в XXI столетии подвергся масштабной реновации. На этой фотографии можно видеть главное здание из красного кирпича, преобразованное ныне в жилой дом.

Наверное, имеет смысл сказать несколько слов о том, как в последующем сложилась жизнь героев настоящего очерка, по крайней мере о судьбе некоторых из них. Хотя детали эти не имеют непосредственного отношения к повествованию, они не будут лишены определённого интереса для читателя.

Адвокат Уилльям Александер Винсент, явившийся наряду с Адольфом Лютгертом одним из героев этой истории, продолжил успешную адвокатскую практику и в возрасте 62 лет скончался в своём рабочем кабинете во время подготовки к очередному выступлению в суде. Произошло это в марте 1919 года. Можно сказать, что он умер на своём рабочем месте. Замечательный адвокат и, безусловно, неординарный человек.

Лоуренс Хармон, принявший на себя бремя защиты Лютгерта на втором процессе, скончался в сумасшедшем доме в 1923 году на 78-м году жизни. Причиной смерти явился фурункулёз и вызванное им воспаление. Антибиотиков тогда не существовало, поэтому даже простейшая хирургическая операция по вскрытию фурункула могла привести к летальному исходу – таковы были реалии тех лет!

Окружной прокурор Чарльз Сэмюэл Динан, разоблачавший Адольфа Лютгерта на 2-х судебных процессах, сделал блестящую политическую карьеру и в период с 1905 по 1913 годы являлся губернатором штата Иллинойс. Спустя некоторое время – в 1924 году – он стал членом федерального Сената. Это был известный в масштабе всей страны и влиятельный человек, репутация которого во многом основывалась на его участии в «деле Адольфа Лютгерта». Динан скончался в феврале 1940 года, немного не дожив до 77 лет, продолжая заниматься юридической практикой и возглавляя крупное адвокатское агентство.

Судья Ричард Стэнли Татхилл после «дела Адольфа Лютгерта» ещё более двух десятилетий исполнял обязанности судьи. В 1919 году ему сделали операцию на горле, которая вроде бы прошла успешно, но весной следующего года явилась причиной осложнений. Татхилл скончался в апреле 1920 года в возрасте 79 лет.

Судья Джозеф Истон Гэри, председательствовавший на 2-м процессе по «делу Лютгерта», скончался в октябре 1906 года в возрасте 85 лет. Он не чувствовал себя стариком и в момент смерти работал над текстом наставления для жюри присяжных, в котором обосновывал необходимость смертной казни подсудимого. До последнего своего вздоха этот удивительный джентльмен хотел сделать наш мир лучше и чище, во всяком случае так, как сам понимал подобное очищение… Святой человек!

Капитан полиции Чикаго Герман Шютллер, пережив серию странных «нервных срывов», скончался в августе 1918 года в возрасте 56 лет. Безутешная вдова и трое любимых детишек получили от капитана полиции наследство, объём которого сейчас в точности уже не поддаётся определению – одних объектов недвижимости в нём насчитывалось около 2-х десятков, а общая оценочная стоимость завещанного имущества [движимого и недвижимого] превышала 300 тыс.$. Не подлежит сомнению, что капитан полиции, фактически начальник уголовного розыска Чикаго, много и не без успеха работал… Как на общественное дело, так и на собственный карман, хотя и с меньшей результативностью, нежели его коллега по службе капитан Шаак.

Капитан полиции Чикаго, он же инспектор Северного Чикаго, Майкл Джон Шаак, скончался в мае 1898 года в возрасте 55 лет по причине обострившегося ревматизма, отягощённого диабетом. Как отмечалось в начале очерка, инспектор Северного Чикаго оставил после себя огромное состояние, происхождение которого никто объяснить не мог. Его коррумпированность ни для кого не являлась секретом, но человек этот умел быть нужным влиятельным лицам в масштабе Чикаго и всего Иллинойса, а потому являлся неприкасаемым. Его дети – два сына и дочь – стали вполне респектабельными членами общества, и каждый из них прожил свою жизнь достойно и спокойно, благо папины капиталы обеспечили им прекрасный жизненный старт.

Чего нельзя сказать о сыновьях Адольфа Лютгерта. Старший из них – Арнольд – после второго судебного процесса покинул Иллинойс и уехал на Тихоокеанского побережье. Известно, что в 1920-х годах он работал торговым агентом, разъезжавшим по городам Калифорнии и предлагавшим холодильники и морозильные камеры. Предполагалось, что младшие сыновья – Луис и Элмер – будут переданы под опеку Дидриха Бикнезе, их дяди, однако последний не смог внести необходимый для оформления опекунства депозит в размере 400$, и потому летом 1899 года решение об опеке было аннулировано. Дети были переданы в приёмные семьи и некоторое время жили раздельно. Луис по достижении совершеннолетия добился опекунства над младшим братом, и несколько лет они прожили в квартире Луиса. Высшего образования они не получили и в последующие годы занимались тем, что в Америке принято называть работой для «синих воротничков» – работали на почте, в магазинах, на фабрике фасовки молока и тому подобных местах. В общем, жили очень скромно… Луис скончался в марте 1960 года, немного не дожив до 75-летия. Элмер заметно пережил его – он умер в июле 1976 г. в возрасте 84 лет.

Уже на исходе XX столетия появилась весьма любопытная информация, пролившая свет на одну из загадок «дела Лютгерта». Речь идёт об утверждениях некоторых журналистов, лично видевших во время первого и второго судебных процессов костные фрагменты, якобы принадлежавшие Луизе Лютгерт, и утверждавших, будто они различны. Другими словами, будто улики на первом суде не соответствовали уликам на втором. Некая Мэри Чобот, дочь племянницы одного из присяжных заседателей на первом суде по «делу Адольфа Лютгерта», раскрыла семейную тайну, из которой следовало, что частицы костей были похищены членом жюри присяжных Уильямом Харлевым, членом их семьи. Харлев был одним из 3-х присяжных, категорически настаивавших на невиновности Адольфа Лютгерта. Он был уверен, что дело сфабриковано полицией, и своё участие в суде полагал главным делом жизни. Хищение улик состоялось в самом конце судебного процесса – Харлев во время одного из перерывов просто собрал частицы костей с лотка, на котором они лежали, и положил в свой карман. По возвращении домой после окончания суда он аккуратно их сложил в особую коробку, в которой хранил вырезки из газет, посвящённые «делу Лютгерта». Когда начался второй суд, и в числе улик были поименованы частицы костей, найденные в подвале фабрики, Харлев сразу же сказал друзьям и знакомым, что это подлог чистой воды, поскольку настоящие улики находятся в его доме.

Уильям Харлев умер в 1925 году. Его драгоценная коробка с вырезками и костями сохранялась родственниками, но исчезла в 1928 году во время переезда.

В историю, рассказанную Мэри Чобот, можно не верить – всё-таки материальных доказательств сказанному пожилая женщина не представила! – но рассказ её отлично ложится на ту «фактуру», что нам известна «задним числом». А именно – на сообщения журналистов о визуальном несоответствии улик, фигурировавших на первом и втором судебных процессах, а также тому примечательному факту, что после второго суда фрагменты костей канули в небытие. Их не передали родственникам Луизы Лютгерт для захоронения, что было бы логично, не отправили в музей при кафедре судебной медицины какого-либо университета и даже не продали странствующему луна-парку, что вообще следует признать нормой того времени. После громких судебных процессов улики часто продавались коллекционерам для пополнения бюджета округа. Ничего этого не случилось – улики просто исчезли!

На этом, наверное, можно уже и поставить точку в подзатянувшемся повествовании, но в своём нынешнем виде история исчезновения Луизы Лютгерт оставляет впечатление некоторой недосказанности. Некоторые детали кажутся нелогичными, непонятными и необъяснёнными, да и последовательность событий апреля – мая 1897 года наверняка вызвала вопросы многих читателей.

Перечислим те моменты, которые в рамках официальной версии представляются нелогичными и даже необъяснимыми, но которые, безусловно, имели под собой некое немаловажное основание:

– Для чего инспектор полиции Северного Чикаго Шаак и его подчинённый капитан Шюттлер встречались с Адольфом Лютгертом 15 мая? Что такого важного полицейские чины намеревались сказать или услышать лично от подозреваемого, что побудило их вдвоём отправиться на переговоры в резиденцию Лютгерта? Ввиду высокого должностного положения Шаака тот не должен был вести личные переговоры с подозреваемыми. И даже если в таковых переговорах возникала некая особая необходимость [что это могла быть за необходимость?], то проводиться они должны были на территории полиции. То есть Лютгерт должен был быть задержан и доставлен в штаб-квартиру полиции. Но начальник уровня Шаака не должен отправляться для ведения переговоров в дом подозреваемого!

– Почему Адольф Лютгерт приехал на квартиру Фрэнка Бялка и принялся расспрашивать того о результатах полицейского обыска? Полицейские топтались по фабрике с 15 мая, они совали носы во все закоулки и даже обыскали резиденцию Адольфа Лютгерта, получив на то его собственное разрешение. Что встревожило «колбасного магната» именно 16 мая до такой степени, что он, бросив все дела, отправился к Бялку?

– Для чего Адольф Лютгерт встречался с Кристиной Фелдт накануне ареста, и с какой целью он передал ей складной нож? Если этот нож действительно использовался для убийства Луизы Лютгерт, то для чего его хранить? Подозреваемый мог совершенно спокойно избавиться от него на протяжении всего интервала времени со 2 по 17 мая, напомним, что до 7 числа полиция Чикаго вообще не занималась этим делом, и Лютгерт был совершенно свободен в своих перемещениях. Казалось бы, приехал на берег озера Мичиган, забросил нож на глубину, скажем, метров на 40—50 от берега, и никто никогда его оттуда не извлечёт… Но что это за цирк с передачей ножа, причём под наблюдением полицейских в штатском?

– Откуда у защиты Лютгерта возникла идея провести следственный эксперимент по сжигаю частей человеческого тела в подвальной печи? Напомним, что такой эксперимент был проведён 6—8 сентября во время первого суда над «колбасным магнатом». Он убедительно доказал, что сжигание нерастворённых останков не могло проводиться в этой печи, так как никаких кусочков костей после этого в ней не осталось бы. Такой результат оказался неожиданным для всех, кроме защитников Лютгерта. Предлагая провести эксперимент, они, безусловно, представляли, каким окажется его результат – в противном случае затея эта представляется лишённой всякого смысла. Но сами-то защитники откуда узнали, чем увенчается предложенная затея?

– Если частицы костной ткани, сжигавшейся в коптильной печи, действительно уносились сильной тягой, то чьи кости в таком случае отыскала в печи полиция?

– Если фрагменты неких небольших и сравнительно тонких костей были обнаружены на дне среднего чана в подвале и внутри коптильной печи, то почему не были найдены зубы? Их уничтожить гораздо сложнее, нежели какую-либо иную кость, а кроме того, зубов попросту много – несколько десятков!

– Что в показаниях Николаса Фейбера, утверждавшего, будто он видел Луизу и Адольфа на территории фабрики поздним вечером 1 мая, вызвало неконтролируемый прилив гнева подсудимого, побудивший Лютгерта броситься на свидетеля с кулаками? Он мог очень сильно повредить себе этой выходкой, и лишь мгновенная реакция адвоката Винсента, схватившего подзащитного за плечи, избавила его как минимум от большого штрафа. Почему Адольф Лютгерт отреагировал столь бурно? Сёстры Шимке говорили примерно то же самое, по их словам Луиза Лютгерт шла в обществе мужа по тротуару вдоль забора, и данное утверждение оставило подсудимого совершенно спокойным. По какой причине реакция на слова Фейбера оказалась не в пример яростнее и агрессивнее?

– Почему Адольф Лютгерт отказался финансировать поиск собственной жены, предложенный Лоуренсом Хармоном? Логика адвоката представляется железобетонной – обнаружение жены автоматически снимает все подозрения в отношении Адольфа Лютгерта, но почему-то тот не выказал интереса к этой затее. Он объяснил своё нежелание отсутствием денег, но нам достоверно известно, что это не вполне честный ответ – Адольф умудрялся получать значительные суммы из различных источников и после ноября 1897 года.

– Почему журналисты, видевшие улики, представленные на первом и втором судебных процессах, отмечали их различия? И почему антрополог Дорси, выступавший в качестве эксперта на обоих судебных процессах, этого не заметил? На первый взгляд может показаться, что эксперт-антрополог не увидел разницы потому, что этой разницы не было вовсе, однако теперь, после появления свидетельства Мэри Чобот, мы знаем, что разница существовала.

– Что [а главное почему] случилось с фрагментами костей, фигурировавшими в качестве улик во время второго судебного процесса? Американцы очень любят из всего устраивать шоу и зарабатывать на этом, а по этой причине любая криминальная сенсация в той или иной форме монетизируется. Улики по сенсационным уголовным делам почти всегда продавались владельцам передвижных луна-парков и многие годы путешествовали по стране, напоминая жителям о мрачных сенсациях былого. Однако с уликами по «делу Лютгерта» этого не произошло. Нам неизвестна их судьба, а стало быть, у современных специалистов нет возможности их изучить и понять, принадлежали ли вообще эти кости человеку.

Любая версия тех событий, претендующая на полноту и достоверность, должна отвечать на все эти и им подобные вопросы, а также предлагать правдоподобные объяснения различных аспектов этого дела (например, мотива убийства). Автор полагает, что имеет верное представление о том, что и как произошло в Чикаго в 1897 году, и готов предложить своё объяснение тем событиям.

По-видимому, начать надо с того, что Адольф Лютгерт действительно убил свою супругу, но сделал это вовсе не потому, что хотел жениться на Кристине Фелдт или Мэри Саймеринг. Последнее предположение вообще представляется автору абсурдным, поскольку богатый человек, притом такой самоуверенный и энергичный, как Лютгерт, мог без труда заполучить рядовую горничную безо всяких обязательств со своей стороны.

Автору кажется, что истинный мотив устранения Луизы крылся в желании свободы. Лютгерт чувствовал, что стареет, и понимал, что жена мешает ему прожить остаток жизни так, как он хочет. Ну, в самом деле, он фантастически разбогател, именно сейчас он может начать жить, как ему угодно, но под боком постылая жена, которая всюду суёт свой нос, пытается его контролировать, а главное – настраивает сыновей против своего отца! Кроме того, нельзя исключать появление у Луизы психиатрических проблем, обусловленных близким родством с психически больным человеком. Весьма вероятно, что Адольф, рассказывая о «заскоках» жены, не особенно и врал… Как бы там ни было, некогда любимая женщина превратилась в серьёзную и тягостную обузу, и Адольф, будучи мужчиной сильным, энергичным и предприимчивым, разумеется, раздумывал над тем, как убрать этот лежачий камень из-под ног.

Напомним, Кристина Фелдт рассказала во время суда, что Лютгерт жаловался ей на жену, подчёркивая при этом, что если с Луизой возникнут сложности, он знает, как их решить. Эта фраза указывает на то, что «колбасный магнат» обдумывал пути решения проблемы и в какой-то момент времени выработал приемлемый план.

План этот действительно базировался на тотальном уничтожении Луизы Лютгерт, то есть таком убийстве, после которого от жертвы ничего не должно было остаться. Адольф не имел юридического образования, но, разумеется, знал классическую для англо-американского права норму «нет тела – нет дела». Нельзя расследовать убийство, не доказав сам факт убийства – на это, кстати, весьма справедливо указывал адвокат Винсент, причём делал это неоднократно. Неплохо разбираясь в химии и располагая необходимой материальной базой, Адольф придумал технологию того, как можно навеки избавиться от жены, не опасаясь того, что кто-то когда-то отыщет её останки.

Следствие в целом правильно реконструировало технологию, использованную Лютгертом. Сначала труп растворялся в смеси поташа и каустической соды, разогретой паром, а затем нерастворившиеся остатки, прежде всего костные, помещались в печь, откуда в виде мелких раскалённых частиц уносились в сеть воздуховодов, ведущих в коптильные камеры. Лютгерт, без сомнения, проверил эффективность придуманного им метода, что было совсем несложно сделать, учитывая специфику колбасно-сосисочного производства и наличие каких угодно биологических образцов.

В своём месте автор отметил, что у нас сейчас нет возможности восстановить параметры печи – а это было бы важно для правильного понимания логики Лютгерта. Зная теплоту сгорания топлива (кедровой щепы), объём камеры сгорания, сечение и количество поддувал, можно было бы установить объём поступавшего через них воздуха и, соответственно, отводимого к коптильным камерам, поскольку между этими объёмами должно было поддерживаться равенство. Далее, зная величины генерируемого и отводимого тепла, мы получили бы верное представление о температуре рабочей зоны печи. Для правильной ориентации читателя в шкале температур отметим, что температура открытого пламени костра составляет 650—700°, обычной печи – 750°С, тигельной – 850°С, температура печи крематория – 900°С, но там уже осуществляется горение газа. Сугубо для справки можно упомянуть, что металлургические печи способны разогревать рабочий объём до нескольких тысяч градусов Цельсия, но там уже используется индукционный нагрев, что по определению не подходит к рассматриваемому случаю. Следует понимать, что даже сожжение человеческого тела в печи крематория не приводит к полному уничтожению костей, масса несгораемого остатка достигает примерно 2 кг, причём целыми остаются зубы. При этом следует иметь в виду, что в печи крематория горит природный газ, чья теплотворная способность выше любого дерева! А это означает, что в коптильной печи температура должна была заведомо и притом намного ниже, чем в печи крематория.

Последнее обстоятельство представляется очень важным. По мнению автора, Адольф Лютгерт на протяжении некоторого времени, возможно, весьма продолжительного, экспериментировал с различными способами уничтожения биологических объектов. Использовал он для этого, разумеется, не трупы людей, а фрагменты туш животных, в доступе к которым до 1 января 1897 года никаких затруднений не испытывал. Он брал свиную или телячью голову, клал её на металлический лоток, который устанавливал в коптильной печи, затем разводил огонь и уходил на несколько часов. После чего возвращался, выкатывал лоток и смотрел на результат. Довольно быстро «колбасный магнат» установил опытным путём, что наибольшую для него проблему представляют зубы – даже при самом сильном огне и при самом продолжительном горении зубы не разрушались и их фрагменты, соответственно, не уносились тягой.

Лютгерт был силён и энергичен, а потому такой пустяк остановить его не мог. И не остановил! «Колбасный магнат» понял, что для успешной реализации плана ему необходимо избавиться от зубов, что совсем нетрудно сделать при использовании плоскогубцев. Разумеется, глупо засовывать в печь одежду – от неё останутся несгораемые части [костяные пуговицы, металлические крючки, спицы корсета и тому подобное] – а это означало, что труп надлежало полностью раздеть. При раздевании, само собой, следовало снять кольца – они не растворялись в едком растворе и не горели в огне.

Следует помнить, что в лице Лютгерта мы имеем дело с очень методичным человеком и опытным работником. Напомним – его предки на протяжении почти что 10 поколений занимались выделкой кож, и сам Адольф этому ремеслу не только обучился, но и долгое время зарабатывал им на жизнь. Он понимал, как важна подготовительная работа, и был лишён какой бы то ни было брезгливости.

Приняв во внимание всё сказанное выше, мы можем не сомневаться в том, что задуманный смертоносный план он реализовал чётко, последовательно и наилучшим образом. Он долго готовился к предстоящему убийству, которое, наверняка, рассматривал как важнейший шаг, суливший новую жизнь, и неужели кто-то всерьёз думает, будто «колбасный магнат» мог сплоховать при реализации задуманного?! Конечно же, нет, он не сплоховал, не запаниковал и не ошибся… И даже если запаниковал и ошибся, то в его распоряжении было много времени для исправления допущенной неловкости или невнимательности. Полиция появилась на пороге его дома вечером 7 мая и до этого момента никто из «законников» его не беспокоил, а это означает, что 2, 3, 4, 5, 6 и весь день 7 мая Адольф Лютгерт мог потратить на уничтожение опасных следов. Он мог десятки раз тщательно перепроверить свои действия, убедиться в том, что нигде ничего не забыто, не оставлены опасные следы и т. п.

Мы можем не сомневаться – он действительно осуществил идеальное убийство! Он побеспокоился о том, чтобы его не видели в тот вечер вместе жертвой, он пришёл на фабрику в одиночестве и стал дожидаться появления жены, которая должна была появиться позже. По-видимому, ей надлежало принести Адольфу пару бутербродов или термос с кофе… а может быть, имелся иной повод, чтобы заманить Луизу на фабрику. Как бы там ни было, она явилась, и это запустило цепь взаимосвязанных событий. Нам неизвестно, как именно Адольф расправился с женой, но это и не очень важно, совершенно очевидно, что произошло это в подвале рядом с тем самым средним чаном, в котором бульонилось «мыло по новому рецепту». Кстати, варка этого самого мыла могла явиться прекрасным предлогом для того, чтобы пригласить жену спуститься в подвал, дескать, пойдём, посмотрим, как продвигается дело, которое позволит нам снова разбогатеть! Точно так же Лютгерт на протяжении нескольких дней приводил к этому чану Уилльяма Чарльза, рассуждая о том, как новый патент варки мыла принесёт ему миллионы и позволит восстановить работу колбасного производства. И после убийства Луизы наивный Чарльз продолжал приходить в подвал и заглядывал в чан, сокрушаясь по поводу того, что замысел шефа не сработал и техпроцесс варки мыла надо бы как-то усовершенствовать.

Разумеется, ни в каком фабричном офисе Лютгерт свою супругу не убивал и не тащил труп на руках многие десятки метров [да притом ещё и по лестнице] в подвал! Учитывая избыточный вес и болезнь сердца, которая через пару лет свела Адольфа в могилу, такие забеги вряд ли были возможны.

Он убил Луизу возле среднего чана, раздел её донага, вырвал все зубы и снял кольца. К полуночи он закончил эти подготовительные мероприятия и опустил обнажённое тело в кипящий раствор поташа и каустической соды, после чего выждал некоторое время. Примерно в 2 часа с минутами пополуночи Лютгерт извлёк останки из чана, их уже оставалось совсем немного – череп, тазовые и бедренные кости, позвоночник. Мягкие ткани, как и волосы, отсутствовали полностью, кроме того, без остатка растворились хрящи и многие мелкие кости [кисти рук, стопы, пальцы рук и ног, рёбра и прочие]. Сложив всё то, что осталось от супруги, на металлический лоток, он пометил его в коптильную печь, в которую заблаговременно загрузил несколько десятков килограммов кедровой щепы. Разведя в печи огонь, Лютгерт спокойно отправился отдыхать – дело было сделано!

На следующий день он избивался от мешка, в котором находились последние вещественные улики, связанные с убийством – одежда жертвы, её зубы и кольца. Мы не знаем, как именно это было проделано – утопил ли их Лютгерт или закопал, но они исчезли без следа и никогда найдены не были. И на этом всё – никаких более активных действий убийца не предпринимал. Он выжидал, наблюдая, что предпримут родственники Луизы и местные «законники».

Когда полиция приступила к осмотру фабрики, то её сотрудники увидели только то, что им захотел показать Лютгерт. Да-да, грязь в среднем чане была оставлена им умышленно, и следы на полу – тоже. Лютгерт был весьма неглуп и понимал, что лучше всего спрятано то, что всё время остаётся на виду. Понимая, что работников фабрики полицейские будут допрашивать долго и с большим вниманием, «мясной король» не скрывал свою подготовку к совершению убийства, оповестив всех, что планирует варить мыло по новому рецепту. Убийца умышленно не спешил устранять последствия «неудачного эксперимента», понимая, что странная тяга к наведению чистоты сможет возбудить опасные для него подозрения. Пусть полиция осматривает и чан, и печь – она ничего там не отыщет, поскольку Адольф Лютгерт ранее уже доказал опытным путём возможность получения нужного ему результата.

При появлении полиции Лютгерт остался совершенно спокоен – он был давно готов к этому! – и дал детективам полный карт-бланш для действий на своей территории. Хотите – осматривайте жилой дом, хотите – фабрику, дескать, совесть моя чиста, и мне скрывать нечего… И в самом деле, 7 мая Лютгерту скрывать было нечего – всё было уже идеально скрыто.

Капитан Шюттлер не зря ел свой хлеб. Недельные розыски убедили его в том, что Луиза Лютгерт не покидала территорию фабрики, а наличие разногласий внутри семьи довольно определённо указывали на мужа как на виновника случившегося. Съездив в Нью-Йорк и разобравшись с историей Александера Гротти, капитан Шюттлер лишь утвердился в справедливости своих подозрений. Из Нью-Йорка начальник уголовного розыска возвратился 14 мая и тогда же, либо на следующий день доложил о состоянии расследования своему начальнику Майклу Шааку.

Последний, будучи человеком абсолютно бессовестным и коррумпированным, увидел прекрасный шанс легко «поднять денег». В самом деле – богатейший человек, миллионер, «колбасный король» Чикаго может быть с полным правом обвинён в убийстве жены! Ха-ха-ха, а сколько он готов заплатить за то, чтобы не быть обвинённым?!

Именно для проведения этих очень важных, но щекотливых переговоров, Шаак в обществе своего ближайшего помощника Шюттлера и прибыл к Адольфу Лютгерту. «Колбасного короля» нельзя было забирать в полицию, дабы не бросать на него тень подозрений раньше времени – 15 мая Шаак и Шюттлер ещё намеревались договориться о получении взятки и «сливе» расследования, поэтому порочить его в глазах обывателей не следовало. Кроме того, в здании полиции разговор мог пойти совсем не так, как хотелось бы коррумпированным полицейским, например, Лютгерт мог сразу же потребовать вызова адвоката, что лишило бы общение нужной приватности.