Текст книги "Жить со Христом"

Как известно, на Афоне свое время, византийское. Когда солнышко уже садится и наступают такие густые сумерки, что пройдет еще какое-то время, и все будет объято тьмой, часы на колокольне переводятся на двенадцать часов. Такой порядок заведен во многих монастырях, но в некоторых, например, в болгарском Зографе, живут по болгарскому времени, хотя ритм жизни там примерно тот же.

Когда мы приехали, то, чтобы перейти на афонское время, к нашему, европейскому, нужно было прибавить вначале пять часов, потом пять с половиной, шесть, а зимой надо будет прибавлять семь часов.

Скажу о ритме жизни нашего Пантелеимонова монастыря. Время называю афонское: значит, чтобы перейти на наше, необходимо отнять пять часов. Но надо сказать, что, как мы ни переводим время: на четыре, на семь часов – а все равно получается, что основная часть богослужений совершается ночью. Когда грешному человеку хочется спать, организм хочет расслабиться, – утром рано, практически еще ночью, примерно часа в три, нужно вставать на молитву. Это нелегко. Мы тут, в Москве, и на полунощницу не можем иногда встать – подушка нас так и притягивает, говорит: «Друг, да ты еще успеешь – у тебя в жизни еще так много дней, все впереди… Сегодня можешь и не ходить, а вот завтра…»

А на Святой Горе строже. В целом сна у афонской братии получается пять-шесть часов.

В девять часов вечера по местному времени – это примерно четыре часа у нас – девятый час, вечерня. Служили только в Покровском храме. (В нашем монастыре два больших храма: Покровский собор в верхней части северного корпуса, на четвертом этаже, и Пантелеимоновский собор. В Пантелеимоновском соборе был ремонт, поэтому все службы совершались в Покровском.) Так вот: после богослужения в Покровском храме идут в трапезу, вниз спускаются – на ужин; потом малое повечерие с каноном и исповедь. Исповедь там ежедневная, духовник ежедневно исповедует, и тот, кто желает, ходит каждый день или же по потребности. В двенадцать часов, то есть в семь часов по-нашему, у них правило по келиям: восемь четок для монашествующих, меньше – для рясофорных и для послушников. И в греческих монастырях, и в нашем акафисты в правило не даются, потому что акафисты соединяются с повечерием. А о келейном правиле я скажу позже. В семь часов, то есть примерно в час ночи, а может, чуть позже или раньше, в зависимости от времени года, служатся полунощница, затем утреня и Литургия. Литургия начинается, когда еще темно и надо читать при свече, а потом уже, когда начинается пение Херувимской, светает. Кончается Литургия и, если не было полиелея или всенощного бдения, соединяется с параклисисом Божией Матери. По окончании идут в трапезу – такой вот ранний обед. А следующая трапеза будет уже вечером – ужин. Трапеза – дважды в день. Днем – различные послушания.

В нашем монастыре в постные дни – в понедельник, среду и пятницу – трапеза без масла. В понедельник две трапезы, а в среду и пятницу по одной.

А у греков, в частности, в Хиландаре, по две трапезы. У них трапеза получше, чем у нас, у нас более постническая. В Хиландаре на ужин подавали жареных кальмаров с картофельным пюре. Кальмаров едят и в Лавре святого Афанасия – в субботу, не знаю, как, а в воскресенье – точно. И Великим постом едят там кальмаров. В Григориате на ужин была цветная капуста, очень вкусно приготовленная. Утром дали оливки, хлеб, халву, чай.

У нас на стол ставятся сразу все блюда – всё сразу освящается. После трапезы трапезник, чтец и келарь смиренно стоят у двери и кланяются выходящей братии. Чин о панагии там тоже есть.

В греческих монастырях принят такой обычай: сразу после Литургии братия два часа отдыхают, а потом собираются на параклисис. В некоторых обителях принято, видимо, по немощи человеческой, ночью третий и шестой часы опускать, сразу читать первый и служить Литургию. А потом, как, например, в Григориате, где мы ночевали и как раз прослушали весь суточный круг, третий и шестой часы вычитывать на запричастном стихе. Но когда мы пришли после этого в монастырь Симонопетра, так там услышали другое: они третий и шестой часы читают после Литургии, перед трапезой.

Это будничные службы. Если же бдение, то в десять часов, по афонскому времени, начинается малая вечерня, потом ужин и исповедь. Без пятнадцати двенадцать – малое повечерие, в двенадцать часов – великая вечерня, и все это кончается где-то под утро, часа в три, а потом, уже в двенадцать часов по афонскому времени, начинается Литургия.

В нашем монастыре в будние дни, когда Литургия служится без расхода, Херувимская почти совпадает с восходом солнца. А при всенощном бдении с расходом Литургия отодвигается на более позднее время. Всенощное бдение под воскресные дни, под небольшие праздники у нас короче: три кафизмы, вместо полиелея может быть семнадцатая кафизма; «Блажен муж…» поется так: начинают петь несколько стихов, потом читают, а отдельные стихи, положим, «На горах станут воды…», поют. Перед шестопсалмием читается небольшое поучение. Канон на четырнадцать, с ирмосами, поют, конечно, не так, как у нас в Москве, а помедленнее. Там два клироса, певцов не так-то много. На одном из клиросов регентует отец Арсений, уже лет двадцать, на другом – отец Анфим.

Под Великие праздники всенощное бдение у нас длится по восемь часов.

В каждом монастыре, конечно, есть свои особенности. Греки, например, интересно канон поют, четко, живо. «Се жених…» – мы поем, а у них это читается. У греков вообще много чтения. На кафизмах «Слава и ныне» не поется, а читает другой чтец, то есть не тот, который читает саму «Славу». Под воскресные бдения там канонаршат. У нас просто поют стихиры, а у греков поет один, а другой, канонарх, ему говорит стихи. В нашем Пантелеимоновом монастыре напев особый, южный. У сербов и болгар слова славянские, а напевы византийские. И у греков, естественно, византийские распевы.

Евангелие читается посреди храма, под зажженным хоросом. В конце вечерни канонарх всех обходит и кадит с кадилом. В греческих монастырях на кадиле позванивает колокольчик.

В нашем монастыре братия причащаются четыре раза в неделю. В Есфигмене – один раз в две недели. В Дионисиате ежедневно совершается четыре Литургии. Там двадцать четыре иеромонаха. Утреню они служат вместе, а на Литургию расходятся по параклисам.

В афонских храмах везде стасидии – специальные высокие «кресла», в которых монахи стоят или сидят во время службы. У нас, в Троице-Сергиевой Лавре, например, они проще: можно откинуть скамеечку и сесть; а там другое устройство, есть сиденья совсем низкие, есть повыше и поменьше. Можно и стоять, облокотившись, или присесть, либо сесть в самый низ. Братия говорят, что поначалу трудно привыкнуть, и некоторые на нижней скамейке целый год сидят.

Афонское монашество, насколько я могу судить по тому, что увидел, конечно, очень сосредоточенное, углубленное. Там принято творить пятисловную Иисусову молитву: Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Афониты везде творят эту молитву – в келии, на послушаниях, в пути… Если есть возможность, вслух. Это кроме больших келейных правил.

Встают они за четыре-пять часов до начала утреннего богослужения, во тьме сущей еще, – и исполняют келейное правило. В правило у них входит и чтение Святых Отцов, и молитва Иисусова.

Скажу о правиле в нашем монастыре.

Канон келейный схимника. Начало: Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас. Аминь. Таже Царю Небесный… Трисвятое… Пресвятая Троице… Отче наш… Господи помилуй, 12 раз. Слава, и ныне. Приидите поклонимся… трижды, Помилуй мя Боже… Верую… Спасителю — шесть четок; Божией Матери — четыре четки; Ангелу Хранителю — одну четку; Ангелу от крещения — полчетки; Ангелу от пострига — полчетки; святому великомученику Пантелеймону — полчетки; Всем святым — полчетки; о здравии и спасении игумена с братией, ктиторов и благодетелей святыя обители сия — одну четку; о упокоении игумена Макария, иеросхимонаха Иеронима с братиею святыя обители сия, ктиторов и благодетелей святыя обители сия — одну четку; земных поклонов Спасителю — шестьдесят, Божией Матери — сорок.

Вам, наверное, известно, что игумен Макарий, архимандрит, и иеросхимонах Иероним (оба из Нагорного Руссика) учредили русскую обитель на Афоне и поставили монастырь на прочную духовную и материальную основу.

Канон мантийного монаха. Начало то же. Затем, Спасителю — три четки. Божией Матери — две. Всем святым — одну. О здравии и спасении игумена с братией, ктиторов и благодетелей — одну. О упокоении игумена Макария, с братиею святыя обители сия, ктиторов и благодетелей святыя обители сия — одну. Земных поклонов: Спасителю — пятьдесят. Или же Спасителю — тридцать, Божией Матери — двадцать.

Канон рясофорного монаха и послушника. Спасителю — три четки. Божией Матери — две. Всем святым — одну. Земных поклонов – пятьдесят.

У греков больше распространено неточное правило. Каноны с акафистом они не читают, утренние и вечерние молитвы – тоже. У них есть утреня, полунощница, вечерня, повечерие и четочное правило. Вычитывают последование ко Святому Причащению.

Мне хотелось понять афонскую жизнь, увидеть, в чем проявляется греческая духовность, какая там у них атмосфера. Это, конечно, трудно, да наверное, и невозможно – приехать, посмотреть и сразу все постичь. Но побыв там две недели, я понял, что Афон жив, и жизнь эта проявляется по-разному.

Игумена обители избирают братия. И там вот такой принцип, в большей или меньшей мере, но он сохраняется. Есть старец и около него духовные дети. Если старец становится игуменом монастыря, то вместе с духовными детьми образует ядро обители. Вот например, мне говорили, что Дионисиат духовно крепкий монастырь. Там семьдесят человек братии, и игумен является братским духовником. В свое время, в пятидесятых годах там был старец Иосиф. У него были свои ученики, которых он послал в разные монастыри и предсказал, что все они будут игуменами. Сейчас во многих афонских монастырях, довольно крупных и духовно поставленных, таких, как Филофей, Ксиропотам, Ватопед и другие, игуменствуют или прямые ученики старца Иосифа, или уже ученики его учеников.

Этим вот и живет Афон.

Почти во всех монастырях Афона есть откровение помыслов. Этим занимается либо сам игумен или же те духовники, которых он ставит. Например, в Есфигмене, где братии шестьдесят пять человек, помыслы принимает сам игумен и иеромонах Мефодий.

В Дионисиате заведен такой обычай: каждую неделю братия собираются во главе с игуменом, общаются, решают различные вопросы, проблемы. Это укрепляет братство.

Священный сан на Афоне получают немногие, там всю жизнь можно пробыть простым монахом. В некоторых монастырях иеромонахов довольно много, в Симонопетре, например, около пятнадцати, а в других, даже и при большом братстве, – три-четыре иеромонаха. Они служат, остальные братия непосвященные – нет в этом необходимости. Есть у них и схима, и мантия, и рясофор…

Некоторые из монастырей, например Лавра преподобного Афанасия, до недавнего времени были идиотримы, то есть не общежительными, а штатными. Общим у насельников таких монастырей было только богослужение, но кормил себя каждый сам, получая от монастыря содержание, и жил самостоятельной жизнью. Конечно, для монашества это не полезно. Решили перейти на общежительный устав. Не все согласились. В Лавре преподобного Афанасия братия противостала игумену. Вначале решали вопрос на уровне монастырском, потом на уровне Кинота Святой Горы, а потом уже дошло до Патриарха Вселенского. Выслали на Афон экзархию – комиссию. И решили перевести туда братство из Белозерки. Некогда это был русский скит, а теперь греческий, с братством человек двадцать вместе со старцем; все греки, кроме одного поляка, Гавриила. Перевод старец воспринял как волю Божию. Он вызывал каждого своего ученика и спрашивал, согласен ли тот на перевод. И все перешли в Лавру преподобного Афанасия для того, чтобы ее укрепить.

В середине XX века в греческих монастырях, как и в нашем, был упадок – не только во внешнем, но и во внутреннем, духовном плане. А сейчас молодежь туда очень тянется, и молодежь с богословским образованием. Например, в Григориате игумен – в прошлом профессор университета в Салониках.

На Афон приходят разными путями. Один насельник из Зографа рассказывал о себе. Он уже три года на Афоне. Жил в Болгарии в небольшом монастыре. Когда игумен его спросил, не желает ли он уйти на Афон, то он ответил: «Конечно! Какой же молодой монах не желает на Афон?» В скором времени он оказался в Зографе. Тогда там игуменом был Евфимий. Скончался он, придя после бдения в келию, сидя на стуле. После смерти явился во сне одному дохиарскому монаху и сказал, что игуменом в Зографе будет избран Кирилл. И действительно, там сейчас отец Кирилл настоятелем.

В Есфигмене мы встретили одного монаха, схимника, по имени Антоний – он назван в честь преподобного Антония Печерского, который тоже подвизался там, недалеко от Есфигмена, где пещерка его была. Этот есфигменский монах был такой необычный, рыжий, видно, европеец. Я спросил, кто он по национальности. Он ответил, что австралиец. Я удивился, ведь этнической группы австралийцев нет. Но он сам себя так именовал. О себе рассказал (он владеет русским языком), что был человеком нецерковным и, видимо, неверующим, но вот стал читать книги, духовные журналы. Прочитал житие Царя-мученика и решил, что если в этой Церкви есть мученики, значит, и вера их правильная. Он пришел в Православие, правда, в Зарубежную Церковь, потом оказался на Афоне в Ильинском скиту, а когда скит закрыли, то перешел в Есфигмен.

Меня интересовало, соприкасается ли греческая братия с миром? Существует ли нечто подобное тому, что происходит в наших монастырях? Вот мы приходим в монастырь, живем в келиях, ходим на службы, а потом, и довольно рано, выходим «на народ» и становимся если не старцами, то духовниками, если не духовниками, то все равно людьми, которые вплотную, в той или иной мере, по тому или иному послушанию соприкасаются с народом. А там как?

Я говорил об этом с братией нашего монастыря; с греками не мог говорить, не зная языка.

В афонских греческих монастырях всё это тоже есть. У них есть старцы, или их игумены, или духовники, которые выходят в свое время в народ. Они весьма подготовлены, как говорят наши братия. Афонские монастыри имеют свои ме-тохи, то есть подворья, свои владения. Окормляют они и женские обители. Монахи из афонских греческих монастырей проповедуют по многим местам Греции, и не только Греции. Григориат, например, посылает своих миссионеров в Африку, в Заир, там проповедуют три брата – такое у них послушание. Послушание это назначает игумен монастыря.

По внешнему виду многие монастыри Святой Горы напоминают крепости и часто внешне похожи один на другой, хотя каждый имеет свое неповторимое лицо, свой неповторимый облик. Обычно храмы в афонских обителях кроют свинцовой пластиной. В нашем монастыре их еще красят зеленой краской – получается совсем по-русски, зеленые купола. А в других монастырях не красят. Остальные монастырские здания и корпуса кроют плоской каменной плиткой, которую сажают на глину или на цемент; кроют также и черепицей. Недавно Святая Гора получила помощь от Европейского содружества, и теперь почти во всех афонских монастырях ведутся ремонтные работы.

Но несмотря на некоторую внешнюю похожесть афонских обителей, запомнилось пребывание в каждой из них.

Самое яркое впечатление, наверное, было от пребывания в греческом монастыре, в Григориате. Наш-то монастырь мы знаем хотя бы по открыткам, альбомам, рассказам. Да и братия все свои – приезжаешь как домой. Ты всех знаешь, тебя знают. А в греческом монастыре – там совсем иное. Мне хотелось посмотреть, понять греческую духовность – как, в чем она выражается? И я понял, что Афон жив.

Небольшие греческие обители ухожены, в них чисто, всё прибрано. Чувствуется крепкая жизнь. Вот, например, Филофей – этот монастырь, видимо, в духовном плане крепкий. Там игумен Ефрем, и старец у них тоже Ефрем. Старец уже в преклонных летах, основал в Америке восемнадцать монастырей с миссией. У них в монастыре – я для себя отметил – всегда зеленая травка. Обычно камнем все замощено, а у них травка зеленая.

У нас в Филофее случилось маленькое ЧП; мы были там с владыкой Варсонофием. Когда приезжаешь в Грецию, то вначале оформляются документы в МИДе Греции в Салониках. Потом в Уранополисе дают разрешение на въезд на Афон и затем уже в Протате, в Киноте, дают бумагу персонально на каждого паломника о том, что можно посещать монастыри. Так вот, эти бумаги были у Владыки в пакете… А греческий храм, как известно, делится на четыре части: вначале небольшой притвор, потом еще притвор побольше, где они служат повечерие, полунощницу, девятый час, затем средняя часть и алтарь.

Так вот, мы в первом притворе оставили свои вещи, а потом смотрим – нет пакета. Что такое?.. Там, конечно, переполох – впервые в истории монастыря подобный случай. А оказывается: был брат из соседнего монастыря, и случайно в спешке захватил этот пакет, и уже дома разобрался, что он не его. Когда мы в Хиландар пришли, Владыка спрашивает, можно ли служить Литургию, а ему в ответ: бумаги есть? – Бумаг нет… Ну, пришлось так молиться…

Хорошее впечатление у меня сложилось о Ксиропотаме, там братство небольшое, человек двадцать пять, но всё духовно устроено, монастырь светлый такой.

Необычен монастырь Симонопетра. Он стоит на скале и представляет собой единый монолит, весь находится под одной крышей. Там имеется библиотека, по-современному оснащенная, с соблюдением требований температурно-влажностного режима, с удобными современными шкафами – за ручку крутишь, а они по рельсам движутся. Библиотека находится внизу, спускаешься как с высоты почти десятиэтажного дома.

В монастыре имеется русская икона Божией Матери, пожертвованная Императором. Обитель сгорела в 1896 году. И тогдашний игумен Неофит с уцелевшей от пожара частицей мощей святой равноапостольной Марии Магдалины поехал в Россию, пробыл здесь четыре года и собрал средства, на которые вновь отстроили обитель.

Недавно в Симонопетре произошло чудо. В старом сосуде находились остатки масла, и это масло умножилось, так что его стали давать каждому желающему. И давали помногу, по литру, по три, но масло не иссякало. Правда, сейчас его стало уже мало, и остатки уже не раздаются, оставляют для себя. Вот такое чудо совершилось в наши дни.

В монастыре Симонопетра в течение трех месяцев, до отшествия своего в Молдавию, игуменом был старец Паисий Величковский.

В Дионисиате интересно расписана стена трапезной. Всем, наверное, известен фрагмент росписи: изображение сюжета из Апокалипсиса, напоминающее взрыв атомной бомбы – в виде гриба. Роспись не очень яркая, ближе к монохромной.

Интересная трапезная в Лавре преподобного Афанасия. Старинное помещение. Удивительные там столы – мраморные, истертые от времени, с закругленными закраешками. На столах – салфетки, зубочистки. Посуда: тарелки, ложки, вилки, кружки – металлическая, из нержавеющей стали. Когда мы зашли в эту трапезную, там, видимо, только что хлебы испекли – вкусно так пахло хлебом. А мы как раз есть хотели. И я предложил: «Давайте, может быть, купим у них – они нам продадут…» Нам дали два не очень больших хлебца, денег не взяли – это, говорят, благословение преподобного Афанасия. Очень вкусный хлеб. В нашем монастыре хлеб белый, а у них немного посерее и покислее, не такой пресный. Говорят, это потому, что они ставят тесто на закваске, а не на дрожжах.

Недалеко от Лавры есть источник, где святому Афанасию явилась Матерь Божия, когда он уходил из своего монастыря в Карею. При источнике имеется небольшой храм в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник», в котором всегда всё готово для службы, – заходи и можешь литургисать. Возле храма навесик, под которым устроен небольшой шкафчик, в нем: хлеб, маслины, лукум, водичка из источника – это Лавра заботится о том, чтобы тут всегда было угощение. И у старца Паисия (о нем я скажу позже) был заведен такой обычай. Еще на пути в его келию встречались таблички с надписью: «Келия старца Паисия в километре отсюда. Не беспокойте соседние келии», – потому что к нему многие шли, стучали, спрашивали о нем. А у его келии было написано: «Угощайтесь». Если его самого не было, то он оставлял такую табличку.

У каждого монастыря – своя история, свои предания. Вот, например, Григориат, основанный преподобным Григорием Новым, учеником преподобного Григория Синаита, в честь Святителя Николая. В 1762 году там случился пожар, и монастырь было предложено возобновить ктитору по имени Иоаким, жившему в скиту святой Анны. Он пошутил: «Если у меня вырастет борода, то я возобновлю монастырь». Борода у него выросла до земли, и он обновил обитель.

Своеобразен монастырь Есфигмен, он никого не признает. Там не поминают Патриарха, да и своего представителя из Кинота они отозвали.

Зограф. В свое время, в XIII веке, когда латиняне прибыли на Афон и хотели навести там свои порядки, в Зографе один старец молился перед иконой Божией Матери «Акафистная». И когда он воспевал «Радуйся», Она ему сказала: «Радуйся и ты, старче праведный, и в обители возвести, что идут враги Сына Моего, и кто малодушен, слаб, тот пусть удалится, а кто хочет потерпеть, тот пусть останется». Старец спросил: «Как же я оставлю Тебя, Владычице?» – «А ты не беспокойся обо Мне». Когда он пришел в монастырь, то икона была уже там. Двадцать шесть старцев монастыря во главе с настоятелем, отказавшись принять унию с Западом, затворились в монастырской башне и были заживо сожжены. В память их мученической кончины в монастыре установили постамент с именами погибших. Теперь святыня монастыря, икона Божией Матери «Акафистная», находится в малом храме обители.

А в Ксиропотаме, расположенном по соседству с нашей обителью, братия сослужили с латинянами. И пришло наказание: сотряслись стены, разрушились здания. До сих пор их не восстановили. Весь монастырь благоустроенный, а вот эта часть так и осталась полуразрушенной – в память о происшедшем и в назидание.

К слову, в Ксиропотаме интересные указатели, на которых изображена рука с маленькими четками.

Братство нашего Пантелеимонова монастыря складывается из насельников, прибывающих на Афон из разных обителей. Конечно, сложно прижиться друг к другу, составить единый монолит. Но все это постепенно налаживается.

Монастырь постоянно обновляется, там сейчас по списку пятьдесят человек.

Как и в каждом афонском монастыре, в нашем есть костница, над которой находится храм Петра и Павла. Там сейчас все упорядочено, кости аккуратно сложены, в виде поленницы. А черепа лежат на полках. Глава старца Силуана пребывает в соборе. По совету о. Николая, нашего игумена, я спросил, и нам дали малую частицу. А костей старца Силуана нет, они лежат где-то в общей костнице. Вот схиархимандрит Софроний сразу почитал своего учителя, старца Силуана, как святого, он взял кость его и увез с собой. Кстати, в Каракале – это небольшой, ухоженный монастырь с главным храмом во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла, – когда мы пришли, заканчивалась вечерня, служил иеромонах Ириней. Меня поразил его внешний вид, такой иконописный. Он по происхождению русский, мать его со Ставрополья, отец – из Бессарабии. Но родился он в Греции. Так он был учеником отца Софрония.

На черепе, находящемся в костнице, может быть написано имя, место рождения почившего, сведения о том, сколько лет он жил в монастыре, о его послушаниях. Духовник монастыря о. Макарий говорит, что в костнице лежат главы многих старцев из «Большой канцелярии», – тех старцев, у которых черепа желтые или светлые. Но есть и темные черепа, есть совсем зеленые; за этих братьев, по афонскому обычаю, нужно особо молиться.

Около стены Пантелеимонова собора нам показали потемневшее, почерневшее место. Там был похоронен монах, который самовольно, без игуменского благословения, воспользовавшись отсутствием начальства в обители, приступил к строительству корпуса с церковью. Но когда, по афонскому обычаю, спустя три года после его смерти открыли его кости, то они оказались черными. Закопали. Еще три года молились – опять черные. Тогда вообще за Порту вынесли…

У пустынников, у келиотов мы не были – не успели.

Были в нашем русском скиту Ксилургу, где впервые русские обосновались. Там живет наш иеромонах о. Иаков. Он из Глинской пустыни и живет в скиту уже лет двенадцать, изготовляет ладан. Там у него церковь Святых Кирилла и Мефодия, образ Владимирской Божией Матери. Одно время в скиту находились болгары. Наши старцы уступили им…

В Нагорном Руссике, Старом Руссике тоже живет один монах, Иона. Но живой жизни там нет – братии нет. Ильинский скит – в хорошем состоянии. Там греки – братство, которое перешло из Ксенофонтовского монастыря. В Андреевском скиту с его величественным собором во имя святого апостола Андрея Первозванного – запустение, разруха. Рассказывают, что несколько лет назад там даже и в храме были кучи мусора. Но сейчас в храме порядок. В Ильинском скиту громадные храмы, в Андреевском, в нашем Руссике – русские иконостасы, русские иконы, но все это от нас ушло.

В каждом афонском монастыре имеются почитаемые святыни и чудотворные иконы.

К святым мощам великомученика Пантелеймона, которые привозили в Россию, я уже прикладывался, как к родным. Во многих монастырях Афона есть частицы мощей Великомученика, но самая большая находится в нашем монастыре. Когда честная глава святого Пантелеймона пребывала у нас, то афониты, сопровождавшие мощи, как и мы, умилились вере народной.

В Покровском корпусе у нас несколько параклисов. В параклисе великомученика Димитрия (он расположен на третьем этаже) собрана бо́льшая часть мощей. И в обители заведен такой обычай: после воскресной Литургии этот параклис открыт и братия, спускаясь с четвертого этажа вниз, заходят сюда и прикладываются к мощам.

В Покровском храме нашего монастыря есть чтимая чудотворная икона Божией Матери «Иерусалимская». Она находится над Царскими вратами, и ее опускают во время чтения Акафиста. Икону прислал на Афон иеросхимонах Нило-Сорской пустыни, иконописец Никон. Ему было видение, что он поднимается по Горе Афонской и видит Божию Матерь и своего старца Нила, от которых получил указание послать эту икону на Святую Гору.

Были мы в Ивероне, у Иверской иконы Божией Матери. На том месте, где Богородица явилась при море и где некогда отшельник Гавриил принял святую икону, теперь устроена часовня.

В Зографе – икона великомученика Георгия. Ее история, я думаю, всем известна. Пришли из Болгарии три монаха: Аарон, Моисей и Иоанн. Решили они создать обитель и не знали, кому ее посвятить. Приготовили чистую доску, всю ночь молились, и на ней изобразился лик великомученика Георгия. Эта икона и теперь в монастыре. А обитель назвали «Зограф», что значит «Живописец».

Есть в Зографе и другой образ великомученика Георгия. Об этой иконе такое предание. Во времена иконоборчества ее пустили в море, она несколько веков пробыла в воде, и потом прибило ее к ватопедской пристани. Ватопедские монахи хотели ее взять к себе, но она не далась им. Подплывали на лодках братия из других обителей, но она далась только зографским монахам. Но все равно другие монастыри оспаривали право на владение иконой. Тогда решили поместить ее на спину ослика, пустить его свободно идти и посмотреть, куда он икону принесет. Этот ослик пришел на гору против монастыря Зограф и там умер. Тогда окончательно было решено, что икона должна принадлежать Зографскому монастырю.

Есть в монастыре и третья икона святого Георгия. Она помогала в боях молдавскому воеводе, и он пожертвовал ее обители.

В Ватопедском монастыре есть часть пояса Божией Матери. Там же находятся честная глава Иоанна Предтечи, в специальном ковчеге, и левое ухо святого Иоанна Златоуста – то ухо, в которое говорил ему апостол Павел. Одна из святынь обители – крест святого равноапостольного Константина Великого – находится за престолом.

В монастыре семь чудотворных икон. Икону, которую один монах ударил ножом, нам показывали, а десницу, которая почернела, – та, которой он ударил икону, – мы не видели. Прикладывались к иконе Божией Матери «Отрада и Утешение». Это вырезанная часть фрески, теперь находится в параклисе. Перед этой иконой происходят монашеские постриги. Почитается большая Ватопедская икона Божией Матери. А под ней, как обычно у греков, находятся небольшие чудотворные иконы, среди которых – «Пантаитиса» («Всецарица»). У этой иконы получают исцеление от рака.

Помнят в монастыре о том, что преподобный Максим Грек – выходец из их монастыря, он и Афонскую академию закончил. И у них были мысли о том, что мощи Преподобного надо перенести на Афон. Уже и письмо готовили Патриарху. И теперь в обитель передана частица его мощей.

В Ватопедском монастыре большая и ценная библиотека, книги которой вошли во все европейские каталоги. Есть там интересные альбомы, например, альбом с фотографиями, отснятыми во время работы комиссии, призванной для разбора разгоревшейся там иконоборческой ереси.

В Хиландаре растет лоза, помогающая от неплодства. Она была посажена святым Симеоном, отцом святителя Саввы Сербского. Там есть проигумен, отец Василий, внешне суровый, но очень добрый человек. Он угостил нас кофе, а когда мы спросили, сколько нужно заплатить, ответил: «Иван Грозный заплатил уже Хиландару» (Царь Иван Васильевич был ктитором Хиландара). Когда у отца Василия стали спрашивать лозу, он говорит: «Зачем вам с женщинами общаться, вы же монахи». Но тем не менее, дал.

Прикладывались мы в Хиландаре к чудотворному образу Божией Матери «Троеручица».

В монастыре Ставроникиты чтится образ Святителя Николая. Монастырь этот небольшой, расположен у моря. Там у них бассейн, рыбки красивые плавают. Сад апельсиновый.

Если встать лицом к нашему монастырю, то рядом с нами слева ближайшим будет монастырь во имя святого Ксенофонта. Там находится чтимая икона Божией Матери Ксенофонтская. В монастыре – древний храм великомученика Георгия, построенный в X веке.

Немножко дальше – Дохиар. В Дохиаре – «Скоропослушница». В храме – список, тоже чудотворный, весь обвешанный привесками, дарами тех, кто получил от иконы исцеление. А чудотворный образ Скоропослушницы – перед трапезой справа, в помещении типа параклиса.

Все афонские святыни трудно перечислить, в каждой обители есть свои святыни и свои чудотворные иконы. Многие из них известные, чтятся повсеместно – например, иконы Божией Матери «Иверская», «Млекопитательница». Но есть святыни чисто местные, связанные с конкретным монастырем. Например, колодец в Дохиаре, из которого они воду черпают, – место явления Архангела Михаила. Кстати, Дохиар в переводе означает «келарь»: первым игуменом обители был келарь из Лавры преподобного Афанасия.