Текст книги "Караван в Ваккарес"

Глава 8

Боуман медленно обернулся. Спешить теперь было некуда. На его лице не дрогнул ни один мускул, хотя в душе бушевали страсти. В дверях стояли Кзерда и Мазэн. Кзерда держал в руке пистолет с глушителем, а Мазэн поигрывал ножом. Оба и не пытались скрыть своих намерений. На их лицах играли широкие улыбки, но их никак нельзя было назвать доброжелательными. По знаку Кзерды Мазэн подошел и проверил наручники, которыми были прикованы лежащие на койках.

– Все в порядке, – сказал он.

– Наверное, он слишком увлекся, рассказывая о том, какой он умный. – Кзерда не пытался скрывать удовольствие, которое получал от всего происходящего. – Все предельно просто, Боуман. На самом деле ты глуп. Владельцы магазинов в Арле, которые получили по шестьсот швейцарских франков, вряд ли мгновенно забудут человека, который их заплатил. Должен признаться, мне с трудом удавалось сдерживать смех, когда я пробирался сквозь толпу и делал вид, что тебя не вижу. Но нам пришлось сыграть свои роли, чтобы выманить тебя наружу. Иначе ты бы здесь и не появился, не так ли? Глупец, мы опознали тебя еще до того, как ты появился на трибунах арены.

– Могли бы хоть Мака сказать, – пробормотал Боуман.

– Могли, но боюсь, что из Мака не вышло бы актера. – В голосе Кзерды прозвучало сожаление. – Он не смог бы подстроенную драку разыграть как настоящую, а если бы мы не выставили охрану, ты был бы осторожен вдвойне. – Он протянул левую руку: – Восемьдесят тысяч франков, Боуман!

– Я не ношу с собой таких денег.

– Где мои восемьдесят тысяч?

Боуман окинул бандита презрительным взглядом:

– Откуда у тебя могут быть такие деньги?

Кзерда улыбнулся, подошел и с силой дулом пистолета ткнул Боумана в солнечное сплетение. Боуман согнулся, хватая ртом воздух.

– С большим удовольствием я врезал бы тебе как следует в морду, как поступил со мной ты. – Улыбка исчезла с лица Кзерды. – Но в данный момент предпочитаю, чтобы ты не сверкал синяками. Деньги, Боуман, где деньги?

Боуман медленно выпрямился. Когда он заговорил, его голос был похож на грубое, скрипящее карканье.

– Я их потерял!

– Потерял?

– У меня дыра в кармане.

Лицо Кзерды перекосилось от гнева. Он уже занес руку с пистолетом для удара, но вдруг улыбнулся:

– Через минуту ты найдешь их, вот увидишь.

Зеленый «роллс-ройс» въехал в Мас-де-Ловэннель и остановился. Ле Гран Дюк, все еще сидя под зонтиком, внимательно оглядывался.

– Кибитки Кзерды, – заметил он. – Странно. Не ожидал, что Мас-де-Ловэннель окажется в центре его внимания. Но у такого типа людей на все есть свои причины. Хотя он, полагаю, несомненно сочтет для себя большой честью сообщить мне о них. Что случилось, дорогая?

– Посмотри! – Лила показывала на что-то. – Вон туда!

Ле Гран Дюк перевел взгляд в указанном направлении и увидел, как Эль Брокадор, весь в белом,, и Серл, во всем черном, вели Сессиль. Они поднялись по ступенькам кибитки и скрылись в ней.

Ле Гран Дюк опустил перегородку:

– Останови машину! – Затем повернулся к Лиле: – Ты думаешь, это была твоя подруга? Должен заметить, что на ней было то же самое платье. Хотя для меня все эти арлезианские праздничные туалеты выглядят совершенно одинаково. Особенно со спины.

– Это была Сессиль, – уверенно подтвердила Лила.

– И тореадор со священником... – задумчиво произнес ле Гран Дюк. – Ты должна признаться, у твоей подруги странная склонность заводить сомнительные знакомства. У тебя есть записная книжка?

– Что?

– Мы должны все выяснить.

– Ты собираешься выяснить...

– Пожалуйста. Не надо лишних вопросов. Для истинного любителя настоящего фольклора все представляет интерес.

– Но ты же не можешь просто ворваться туда и...

– Ерунда! Я – Дюк де Кройтор. К тому же я никогда не врываюсь. Я всегда вхожу.

Боль в груди была ничто по сравнению с той, которую Боуману предстояло вскоре испытать. Если, конечно, к тому моменту он еще сможет что-либо ощущать. В глазах Кзерды светился злой огонек, явно предвещавший беду, причем в самом ближайшем будущем.

Боуман оглядел кибитку. На лицах троих прикованных мужчин читалось немое отчаяние. На лицах Кзерды и Мазэна играла злорадная усмешка. Эль Брокадор был серьезен, задумчив и внимателен. В глазах Серла мелькало что-то безумное, и этот взгляд сейчас объяснял, почему он был лишен духовного сана. Сессиль же выглядела слегка озадаченной, испуганной, рассерженной, но далекой от истерики.

– Ну, ты понял, почему я сказал, что через несколько минут ты сообщишь мне, где деньги? – спросил Кзерда.

– Теперь да. Ты найдешь их...

– Какие деньги? Что хочет это чудовище?

– Свои восемьдесят тысяч франков. Минус некоторая сумма, которую я был вынужден потратить.

– Не говори ему ничего!

– Ты что, не понимаешь, с кем имеешь дело? Через несколько секунд они, может быть, так вывернут тебе руку, что сломают тебе плечо или порвут связки.

– Но... но я потеряю сознание!

– Пожалуйста! – Боуман посмотрел на Кзерду, избегая встречаться взглядом с Сессиль. – Деньги в Арле. В камере хранения на станции.

– Ключ?

– На связке. В машине. Я покажу.

– Замечательно, – сказал Кзерда. – Правда, Серл разочарован. Но мне не доставляет удовольствия причинять боль девушкам. Хотя я сделал бы это не задумываясь. Но это вы еще увидите.

– Не понимаю...

– Поймешь. Ты представляешь для нас опасность. Большую опасность, поэтому должен исчезнуть. Ты умрешь сегодня днем. В течение ближайшего часа. И умрешь так, что и тени подозрения не падет на нас.

Это был самый лаконичный смертный приговор, о котором Боуман когда-либо слышал. Было что-то зловещее в голосе и твердой уверенности бандита.

– Теперь ты понимаешь, почему я не изуродовал тебя, почему хотел, чтобы ты вышел на арену не избитым? – продолжал Кзерда.

– На арену?

– Да, на арену, мой друг!

– Ты сумасшедший. Ты не сможешь заставить меня выйти на арену.

Кзерда не ответил. Серл, которому с рвением помогал ухмыляющийся Мазэн, схватил Сессиль, уткнул лицом в нары, рванул за воротничок ее арлезианское платье и разорвал до пояса. Затем повернулся к Боуману, зловеще улыбнулся и извлек из складок своей рясы охотничью плеть. С кожаной узорчатой рукоятью в пятнадцать дюймов длиной и тремя длинными узкими ремнями. Боуман посмотрел на Кзерду. Казалось, что того совсем не интересовало происходящее: он внимательно наблюдал за Боуманом. Пистолет в его руке, направленный на Нейла, не шелохнулся. Кзерда сказал:

– Мне кажется, ты все-таки выйдешь на арену.

– Да, – кивнул Боуман.

Серл убрал плеть. Его лицо исказило выражение горького разочарования ребенка, которого лишили любимой игрушки. Мазэн отпустил Сессиль. Она медленно села и взглянула на Боумана. Ее лицо было бледно, в глазах появилось сумасшедшее выражение. И Боуман понял, что сейчас она сможет застрелить человека, если ее научить обращаться с пистолетом.

Вдруг с улицы послышался звук твердых, размеренных шагов, дверь открылась, и вошел ле Гран Дюк. За ним следовала Лила.

Ле Гран Дюк поправил монокль:

– Кзерда, это ты, старый приятель! – Он посмотрел на пистолет в руке Кзерды и жестко произнес: – Не наставляй эту чертову штуковину на меня! – Затем внимательно оглядел Боумана. – Лучше направь пушку на него. Разве ты не знаешь, что твой враг – он, а не я, дурак!

Кзерда неуверенно перевел пистолет на Боумана и так же неуверенно посмотрел на ле Гран Дюка.

– Что тебе надо? – Кзерда старался придать своему голосу властность. – Почему ты...

– Заткнись! – угрожающе бросил ле Гран Дюк. – Сейчас говорю я. Вы, орава безмозглых идиотов! Вы заставили меня нарушить главное правило моей жизни, выставили меня на всеобщее обозрение! Думаю, что даже тупые шимпанзе и те проявляют больше смекалки. Вы потратили мое время и доставили мне много неприятностей и тревог. Я серьезно задумываюсь над тем, чтобы избавиться от ваших услуг. А это значит – избавиться от вас вместе с вашими услугами... Что вы тут делаете?

– Что мы делаем? – Кзерда уставился на него. – Но... но... Серл сказал, что ты...

– С Серлом я разберусь позже.

Голос ле Гран Дюка был столь угрожающ, что у Серла в одну минуту стал вид несчастного человека, а Кзерда разволновался до такой степени, что его трудно было представить таким. Эль Брокадор был совсем сбит с толку, а Мазэн, судя по всему, вообще оставил всякие попытки понять происходящее. Лила выглядела как человек, которого только что ударили пыльным мешком по голове.

Ле Гран Дюк продолжал:

– Меня не интересует, что вы вообще делаете в Мас-де-Ловэннель! Я хочу знать, что происходит здесь, в этой кибитке?

– Боуман украл деньги, которые ты мне дал, – угрюмо сообщил Кзерда. – Мы...

– Что он сделал? – Лицо ле Гран Дюка исказилось от гнева.

– Он украл твои деньги, – повторил Кзерда все так же угрюмо. – Все деньги.

– Все?!

– Восемьдесят тысяч франков. Вот этим мы и занимались – выясняли, где они. Он только что собирался отдать мне ключ от места, где они лежат.

– Надеюсь, ради своего же собственного блага ты их найдешь. – Ле Гран Дюк сделал паузу и повернулся к Мака, который, пошатываясь, появился в кибитке. Руками он держался за лицо, искаженное от боли. – Он что, пьян? – спросил ле Гран Дюк. – Вы пьяны, сэр. Стойте прямо, когда разговариваете со мной!

– Это все он, – сказал Мака, обращаясь к Кзерде. Казалось, он не замечает ле Гран Дюка, его глаза впились в Боумана. – Он пришел...

– Молчать! – Голос ле Гран Дюка был похож на рык бенгальского тигра. – Боже мой, Кзерда, ты окружил себя шайкой самых бесполезных бездельников, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело. – Он оглядел кибитку, не обращая внимания на трех прикованных мужчин, подошел к тому месту, где сидела Сессиль, посмотрел на нее. – Ха! Сообщница Боумана. Почему она здесь? Кзерда пожал плечами:

– Боуман не хотел с нами сотрудничать.

– Заложница? Очень хорошо! А вот и еще одна. – Он поймал за руку Лилу и грубо толкнул ее к нарам. Она почти было упала на них, но удержалась и села рядом с Сессиль. Если за секунду до этого ее лицо было искажено ужасом, то теперь оно стало изумленным.

– Чарльз!

– Заткнись!

– Но Чарльз! Ты говорил, что мой отец...

– Ты – безмозглая молодая идиотка! – проговорил ле Гран Дюк с расстановкой. – Настоящий Дюк де Кройтор, на которого я, к счастью, очень похож, сейчас в верховьях Амазонки. Наверное, его уже едят дикари в Мату-Гросу. Я не Дюк де Кройтор.

– Мы знаем это, мистер Стром. – Симон Серл являл собой само послушание.

Еще раз демонстрируя свою неповторимую реакцию, ле Гран Дюк сделал шаг вперед и неожиданно сильно ударил Серла в лицо. Тот, вскрикнув от боли, отлетел к стене кибитки. На несколько минут воцарилась тишина.

– У меня нет имени, – мягко объяснил ле Гран Дюк. – Того, чье имя ты назвал, вообще не существует.

– Прошу прощения, сэр, – еле выговорил Серл, держась рукой за щеку. – Я...

– Молчать! – Ле Гран Дюк повернулся к Кзерде: – Боуман должен вам что-то показать? Что-то дать?

– Да, сэр. И есть еще одно небольшое дельце, которое я должен закончить.

– Да, да, да! Только побыстрее!

– Слушаюсь, сэр.

– Я подожду здесь. Нам нужно поговорить, когда ты вернешься, не так ли, Кзерда?

Кзерда обреченно кивнул, сказал Мазэну, чтобы тот следил за девушками, накрыл пистолет курткой и вышел в сопровождении Эль Брокадора и Серла. Мазэн с ножом в руке уселся поудобнее. Мака, потирая ушибленное лицо, пробормотал что-то и вышел, чтобы заняться своими ранами. Лила будто застыла со скорбным выражением и смотрела на ле Гран Дюка.

– Чарльз, как ты мог?..

– Дурочка!

Она смотрела на него потерянным взглядом. По ее щекам катились слезы. Сессиль обняла ее и посмотрела на ле Гран Дюка, но тот был непроницаем и глядел будто сквозь нее, оставаясь совершенно равнодушным ко всему.

– Стой! – приказал Кзерда.

Они остановились. Боуман впереди Кзерды, который приставил ствол пистолета ему к спине. Эль Брокадор и Серл встали по бокам. «Ситроен» стоял чуть впереди на расстоянии, может быть, десяти футов.

– Где ключ? – спросил Кзерда.

– Сейчас достану.

– И не думай. Ты вполне можешь подменить ключ или достать откуда-нибудь припрятанный пистолет. Где ключ?

– На связке. Она приклеена скотчем под сиденьем водителя, сзади слева.

– Серл, посмотри.

Серл кивнул. Кзерда недовольно пробурчал:

– Ты ведь сам никому не доверяешь, не так ли?

– Ты так думаешь?

– Номер камеры хранения?

– Шестьдесят пять.

Серл вернулся, держа в руках ключи.

– Это ключи зажигания.

– Вам нужен латунный, – сказал Боуман.

– Нам нужен латунный, – повторил Кзерда, взял связку ключей, снял латунный. – Шестьдесят пять. Ну, хоть раз правду сказал. Во что завернуты деньги?

– В полиэтилен и коричневую вощеную бумагу. На ней написано мое имя.

– Хорошо.

Он оглянулся: Мака сидел на верхней ступеньке кибитки. Кзерда поманил его, и Мака подошел, потирая щеку и зло глядя на Боумана. Кзерда спросил:

– У молодого Джозефа есть скутер, не так ли?

– Ты хочешь что-то передать ему? Я схожу за ним, он на арене.

– Не нужно. – Кзерда дал ему ключ. – Это от камеры хранения номер шестьдесят пять на арлезиан-ском вокзале. Скажи ему, чтобы он принес сверток, завернутый в коричневую бумагу. Передай, чтобы он обращался с ним как с собственной жизнью. Скажи, чтобы он возвращался как можно быстрее, а если меня не окажется в таборе, пусть ищет, пока не найдет. Ясно?

Мака кивнул и ушел. Кзерда продолжал:

– Мне кажется, что и нам пора отправляться на арену.

Они перешли дорогу, но направились не прямо к арене, а к одной из прилегающих построек, которая использовалась как раздевалка.

Та, в которую они вошли, была увешана форменной одеждой матадоров, тореадоров и несколькими клоунскими костюмами. Кзерда, кивнув Боуману, указал на один из них:

– Надевай!

– Этот? – Нейл разглядывал яркий цветастый наряд. – Зачем, черт возьми?

– Потому что так хочет мой друг. – Кзерда помахал пистолетом. – И лучше его не сердить.

Боуман сделал так, как было приказано. Когда он закончил, то был не очень удивлен, что Эль Брокадор переодевается в черный костюм, а Серл надевает длинную синюю блузу. Они очень хотели, чтобы их лица никто не видел, – обычное желание потенциальных убийц. Кзерда накинул красный платок на руку с пистолетом, и все направились к арене.

Когда они подошли к ней, Боумана удивило, что клоунада, которая началась еще в его присутствии, все продолжается. Столько всего случилось с тех пор, как он покинул представление, и трудно было поверить, что прошло всего несколько минут.

Один из клоунов, как это ни странно, делал стойлу на руках на спине быка, который стоял будто в замешательстве, разъяренно мотая головой из стороны в сторону. Зрители исступленно хлопали. «При других обстоятельствах, – подумал Боуман, – я, наверное, и сам бы аплодировал».

Завершая свое представление, клоуны снова стали вальсировать под аккомпанемент аккордеона, медленно приближаясь к краю арены. Они выстроились в ряд, повернулись к зрителям и низко поклонились, делая вид, будто забыли о том, что у них за спиной бык начал атаку. Толпа разразилась предупреждающими криками. И клоуны, не разгибаясь, в самый последний момент разбежались в разные стороны. Бык пронесся с дикой скоростью как раз по тому месту, где они только что раскланивались, и влетел в барьер с такой силой, что несколько секунд стоял неподвижно, оглушенный. Хотя клоуны уже перебрались в зону безопасности, зрители все еще свистели и хлопали. Боуман подумал, будет ли толпа все в таком же веселом настроении через несколько минут? Вряд ли...

Арена опустела. Нейл и три его спутника вошли в зону безопасности. Толпа с интересом разглядывала Боумана, который действительно того стоил. Он был одет слишком необычно. Его правая штанина была красной, левая – белой, а верх костюма состоял из белых и красных квадратов. Мягкие зеленые башмаки имели такие загнутые носы, что их пришлось привязать к щиколоткам. На голове красовался островерхий колпак Пьеро с красным помпоном, а для защиты в руках была лишь тонкая палка.

– У меня твоя девушка и пистолет, – мягко предупредил Кзерда. – Ты помнишь об этом?

– Помню.

– Если попытаешься сбежать, девушка умрет.

– А если я умру, то девушка тоже умрет.

– Нет. Без тебя девушка – ничто, а Кзерда не воюет с женщинами. Теперь я знаю, кто ты, или мне кажется, что знаю. Это одно и то же. Я узнал, что вы были незнакомы до вчерашней ночи, а если это так, невозможно представить себе, чтобы такой человек, как ты, сказал ей что-нибудь, представляющее интерес. Профессионалы никогда не говорят больше, чем нужно, не так ли, мистер Боуман? Молодых девушек можно заставить говорить. Она не доставит нам неприятностей. Когда мы закончим все, что задумали, а это будет через два дня, она будет свободна.

– Она знает, где похоронен Александре.

– Ну и что? Александре? А кто такой этот Александре?

– Ну конечно. Так ты ее и отпустишь?..

– Даю слово. А ты не будешь особенно сопротивляться.

Боуман согласно кивнул.

Трое бандитов тотчас схватили, а точнее, попытались схватить Боумана, и вся четверка шла не спеша по зоне безопасности. Пестрая толпа зрителей находилась в радостно-возбужденном состоянии. Все предчувствовали, что сейчас увидят нечто великолепное, и смешная возня, происходившая там, являлась прелюдией очередного веселого, комичного номера, потому что человек, который старался вырваться, был одет в смешной костюм Пьеро. Наконец под взрывы смеха, свиста и криков Боуман вырвался, немного пробежал вдоль барьера и перемахнул на арену. Кзерда последовал за ним и даже сымитировал попытку перелезть через барьер, но его схватили Серл и Эль Брокадор, который возбужденно показывал в сторону северной части арены. Кзерда посмотрел туда.

Посмотрели туда и все зрители. Вдруг неожиданно воцарилась полная тишина, смех прекратился, улыбки исчезли с лиц, на них появилось выражение замешательства, которое мгновенно сменилось страхом. Боуман проследил за взглядом толпы, но не мог сначала понять причины страха. Однако почти тотчас же понял, в чем дело.

Северные ворота были подняты, и на выходе стоял бык: не маленький черный камаргский бык, которых обычно использовали для бескровных боев. Это был огромный испанский боевой бык, андалузский монстр, каких используют для смертельных боев на великих корридах Испании. С широкой грудью, огромной головой и ужасающих размеров рогами. Голова животно-гГО была опущена к земле, он уже рыл землю копытом, оставляя глубокие борозды на темном песке арены.

Зрители в смятении переглядывались. Многие хорошо разбирались в корриде и, очевидно, понимали, что происходящее сейчас не имело отношения к честному бою человека с животным. Безоружный человек на арене, каким бы искусным он ни был, был обречен на верную смерть.

Боуман замер. Его губы сжались, зрачки сузились, сосредоточенным взглядом он впился в быка.

Когда двенадцать часов назад он карабкался по отвесной стене старого форта, его охватил страх. И теперь он снова оказался в его власти, прекрасно сознавая это. Это не плохо, подумал Боуман. Страх явится причиной того, что в кровь начнет поступать адреналин – катализатор молниеносной реакции на насильственные действия. Судя по тому, как складываются обстоятельства, ему понадобится весь адреналин, который его организм сможет выработать. Боуман отлично понимал, что, если сейчас он и не погибнет, – это все равно будет лишь отсрочкой. И даже весь адреналин, который выработает его организм, не спасет его.

Кзерда в волнении облизывал губы, стоя в зоне безопасности в предвкушении того, что должно произойти, но он сочувствовал человеку на арене, не сознавая этого. Неожиданно он замер, и одновременно с ним замолкли зрители. Гробовая тишина – предвестник смерти – повисла над ареной. Бык начал свою атаку.

С невероятной для такого крупного животного скоростью он надвигался на Боумана. Словно экспресс. Боуман не мигая следил за быком, его мозг, как электронно-вычислительная машина, высчитывал соотношение между скоростью быка и быстро сокращающимся расстоянием. Он стоял, парализованный беспредельным ужасом. Объятые страхом, зрители в панике смотрели на арену, уверенные, что от смерти этого сумасшедшего Пьеро отделяют лишь несколько секунд.

Боуман выждал, когда бык приблизился на расстояние в двадцать футов, – теперь только одна секунда отделяла его от смерти, – и резко бросил свое тело вправо. Но бык прекрасно понял тактику человека: с удивительным для такого огромного зверя проворством он повернул налево для перехвата. Но Боуман сделал всего лишь обманный финт. Он резко остановился и кинулся влево. Бык пронесся мимо. Его правый рог проскользнул мимо Боумана на расстоянии одного фута. Не веря своим глазам, зрители издали вздох облегчения. Но напряжение не ослабевало и висело в воздухе густым облаком пыли.

Андалузский бык мгновенно остановился, окутанный ею, развернулся и снова пошел в атаку на Боумана, не дав ему ни секунды передышки. И опять Боуман рассчитал все до доли секунды, повторил маневр, только в обратном порядке.

Бык опять промахнулся, но теперь уже всего на несколько дюймов. С трибун донесся вздох облегчения, который сопровождался робкими аплодисментами: напряжение начало медленно, но заметно спадать.

Бык опять развернулся, но на этот раз остановился и замер на месте в тридцати футах от человека; он следил за Боуманом так же, как и Боуман, стоя неподвижно, следил за быком. Боуман разглядывал его рога: сомнений быть не могло – их концы были заточены. Боуман отрешенно подумал, что никогда прежде еще не сталкивался с таким изощренным способом убийства. Не имело значения, были рога заточены или, наоборот, обрублены до диаметра центовой монеты. Удар с разбега такими рогами со всей силой громадного мускулистого тела пронзит насквозь. Удар же заостренным рогом – просто молниеносный способ убийства. Но это не важно, ведь конечный результат будет таким же.

Бык тупо уставился на Боумана. «Что у него на уме? – подумал Боуман. – Понимает ли он, что для человека это всего лишь игра в русскую рулетку, до данного момента пока удачная? Ожидает ли животное новой попытки повторить маневр, когда сможет достать меня, если я не успею бросить свое тело в другую сторону? Или надеется, что следующий маневр будет очень прост? Маневр и еще один маневр... В конце концов, – заключил Боуман, – бесполезно размышлять, здесь вступает в силу закон слепого везения, и рано или поздно, а скорее рано, чем поздно, один из этих рогов вырвет жизнь из моего тела».

Мысль о везении заставила Боумана взглянуть на барьер. Он был не менее чем в десяти футах. Боуман повернулся и побежал к нему, спиной почувствовав, что бык начал новую атаку.

...А в зоне безопасности Боумана ждал Кзерда с пистолетом под красным платком, перекинутым через руку. Кзерда знал, что Боуман не покинет арену...

Боуман развернулся спиной к барьеру, лицом – к быку. Когда животное было настолько близко, что попыталось ударить его рогами, Боуман отскочил в сторону, в результате чего бык не достиг цели, а только скользнул заостренным рогом по рукаву Боумана, не повредив ткани. Со страшной силой бык врезался в барьер, вдребезги разнеся две верхние планки. Еще какое-то время он пытался прорваться дальше, вперед, не понимая от ярости, что противник находится уже далеко позади.

Зрители зааплодировали. Улыбки вновь заиграли на лицах, и некоторые уже наслаждались зрелищем, которое поначалу, как им показалось, предвещало убийство.

С минуту бык стоял, оглушенный ударом о барьер, и мотал головой. На этот раз он решил изменить тактику: не стал атаковать с разбега, а начал медленно подбираться к Боуману. Бык продвигался вперед по мере того, как Боуман отступал назад, медленно настигая человека. А когда внезапно наклонил голову и начал атаку, то у Боумана на маневр уже не оставалось ни пространства, ни времени. И он сделал единственно возможное: когда бык попытался ударить его, он высоко подпрыгнул, упал на спину быка, а потом отлетел, кувыркаясь, в сторону, однако каким-то чудом устоял на ногах, не был ранен и лишь тяжело дышал, с трудом сохраняя равновесие.

Зрители в восхищении кричали и свистели. Они хлопали друг друга по спине. Под одеждой Пьеро скрывался великий тореадор сегодняшнего представления. Некоторым даже стало стыдно из-за того, что они поначалу усомнились в способностях такого мастера-профессионала.

Трое прикованных мужчин на нарах, две девушки и Мазэн с трепетом следили, как ле Гран Дюк нервно мерил шагами кибитку, раздраженно поглядывая на часы.

– Почему, черт возьми, Кзерда так задерживается? – Он повернулся к Мазэну: – Послушай, куда они повели Боумана?

– Я думал, ты знаешь. За ключами. И деньгами. Ты же слышал. А потом на арену.

– На арену? Зачем?

– Зачем? – Мазэн явно был сбит с толку этим вопросом. – Ты же хотел, чтобы мы... это сделали, не так ли?

– Чтобы вы сделали – что? – Ле Гран Дюк в этот момент едва сдерживал себя.

– Ну, Боумана... убрать ли...

Ле Гран Дюк схватил Мазэна за плечи и начал трясти его, что было сил, так как ярость его достигла предела.

– Почему на арену?!

– Чтобы биться с быком, конечно... С огромным испанским быком и... с пустыми руками. – Мазэн кивнул в сторону Сессиль. – А если бы он не согласился, мы бы убили ее. Как говорит Кзерда, и тени подозрения не упадет на нас. Сейчас Боуман, должно быть, уже мертв. – Мазэн в восхищении покачал головой. – Кзерда умен и хитер!

– Кзерда – чокнутый маньяк! – заорал, рассвирепев, ле Гран Дюк. – Убить Боумана? Сейчас? Пока мы не заставили его говорить? Пока я не узнал, как он вышел на нас! Не говоря уже о моих восьмидесяти тысячах франков, которые я еще не получил! Ты сейчас же пойдешь и остановишь Кзерду! Вытащи Боумана с арены, пока не поздно!

Мазэн упрямо покачал головой:

– У меня приказ Кзерды оставаться здесь и сторожить этих девушек.

– Ладно, с тобой я разберусь позже! – холодно пообещал ле Гран Дюк и повернулся к Сессиль: – Понимаете, я не могу себе позволить, чтобы меня еще раз видели вместе с Кзердой. Мисс Дюбуа, сейчас же бегите туда!

Сессиль вскочила. Ее платье арлезианки теперь уже не было так красиво, как еще недавно, но Лила сделала все возможное, чтобы оно выглядело хотя бы прилично. Сессиль пошла к выходу, но Мазэн преградил ей дорогу.

– Она никуда не пойдет, – объявил он. – Приказ, данный мне...

– Господи Боже! – прогремел ле Гран Дюк. – Ты что, не доверяешь мне?

Он грозно надвинулся на Мазэна. Цыган не успел даже сообразить, что сейчас произойдет, как ле Гран Дюк со всего размаха нанес ему удар пяткой по щиколотке, вложив в этот удар всю тяжесть своего тела. Мазэн взвыл от боли, хромая, отпрянул в сторону, хватаясь за ушибленную ногу. И в следующий момент ле Гран Дюк ударил его сцепленными руками по шее. Мазэн потерял сознание еще до того, как рухнул на пол.

– Ну, быстрее же, мисс Дюбуа, быстрее! – нетерпеливо торопил ле Гран Дюк. – Если ваш друг еще не погиб, то силы его могут быть уже на исходе.

Действительно, Боуман был на пределе. Он еще держался на ногах только благодаря огромной силе воли и необыкновенной жажде жизни. Его лицо, перепачканное песком и залитое кровью, было искажено от боли и изнеможения. Время от времени он подносил руку к левому боку, к которому страшно было притронуться. Его недавно еще броский наряд стал теперь грязным и рваным. Два длинных лоскута, болтающиеся в левой части балахона, свидетельствовали о двух удачных атаках быка, когда Боуман как никогда был близок к гибели. Он уже сбился со счета, сколько раз оказывался на песке арены, но отдавал себе отчет, что не всегда это случалось по его вине. Дважды его сбивали с ног гигантские плечи быка, а один раз он зацепил рогом его левую руку, когда Бо-уман совершал прыжок в сторону. Сейчас бык снова шел в атаку...

Боуман отскочил, но его реакция была уже не та. К счастью, бык всего лишь задел свою жертву левым плечом. Удар получился скользящим, если можно так сказать об ударе быка весом около тонны, несущегося со скоростью тридцать миль в час. Но и от этого скользящего прикосновения Боуман кубарем полетел на песок. Бык преследовал его, стараясь ударить рогами, но у Боумана еще хватало сил, катаясь по арене, избегать смертельных ударов.

Неожиданно зрители притихли: тореадор что надо, великолепный актер... но все это было слишком! Ведь никто не станет в демонстрации своего искусства заходить столь далеко, чтобы каждая минута грозила смертью. А Боуман находился в шаге от нее, а иногда и ближе. Дважды рога рвали его одежду на спине.

Оба раза он чувствовал, как они раздирают его тело, и это заставляло находить в себе силы продолжать смертельную схватку. Множество раз Боуман все увертывался и увертывался от ударов, и вот ему представился шанс, даже не шанс, а скорее полшанса, подняться на ноги. Он ничего больше не мог делать, только стоять, пьяно шатаясь. Опять зловещая тишина повисла над ареной. Приведенный в бешенство разъяренный бык несся прямо на Боумана, и казалось, на этот раз он покончит с упрямым противником. Но опять инстинктивный, неловкий, но, как оказалось, правильно рассчитанный рывок из последних сил спас человеку жизнь. Бык был настолько взбешен, что пробежал еще ярдов двадцать, прежде чем сообразил, что человека уже нет перед ним. И бык остановился.

Толпа взорвалась бурными аплодисментами. Повинуясь охватившему их чувству, люди кричали, хлопали в ладоши, утирали слезы радости, восхищения и безмерного преклонения перед этим тореадором-полубогом. Какой актер! Какой исполнитель! Как великолепен! Подобного представления еще не доводилось никогда и никому из них видеть.

Боуман прислонился к барьеру в полном изнеможении. Недалеко от него стоял Кзерда и улыбался. Боуман исполнил свою лебединую песню, и отчаяние на его лице более чем что-либо другое свидетельствовало об этом. У него иссякли не только физические силы, но и пропала воля к сопротивлению. Он просто не в состоянии был больше двигаться. Бык наклонил голову, готовясь к последней атаке. И опять на арене наступила жуткая тишина. Какое чудо покажет волшебник на этот раз?

Но у волшебника уже никаких чудес в запасе не осталось. Когда воцарилась тишина, Боуман вдруг услышал нечто, что заставило его резко обернуться и посмотреть на зрителей. Он не поверил своим ушам.

В последнем ряду трибун стояла Сессиль и неистово махала руками, не обращая внимания на то, что была центром внимания для сотен глаз.

– Нейл! – пронзительно крикнула она. – Нейл Боуман!

А бык уже начал свой разбег. Но появление Сессиль и мысль о том, что возможное спасение близко, придали Боуману новые силы. Он каким-то чудом оказался в зоне безопасности, и прошли еще две секунды, прежде чем бык врезался в барьер. Боуман сбросил шляпу Пьеро, которая болталась у него за спиной, и надел на один из рогов животного, что были так старательно заточены Кзердой.