Текст книги "Караван в Ваккарес"

Эпилог

Луна сияла, ярко освещая веранду отеля, который находился под нависающими уступами Ле Боу. Боуман сидел в кресле и потягивал коктейль. Увидев Сессиль, идущую к нему, он поднял бровь, так как она споткнулась и чуть было не упала, зацепившись по дороге за телефонный шнур. Однако устояла на ногах и села рядом с ним.

– Двадцать четыре часа, – сказала она. – Только двадцать четыре часа! Просто не верится.

– Тебе нужны очки, – заметил Боуман.

– У меня уже есть очки, спасибо.

– Тогда тебе нужно их носить. – Боуман мягко накрыл ее руку своей. – В конце концов, у тебя уже есть мужчина.

– Замолчи! – Она не сделала попытки высвободить свою руку. – Как та девушка?

– Тина в больнице в Арле. Она через несколько дней будет в порядке. Ее отец и мадам Зигэр вместе с ней. Обэно и Танжевэк сейчас обедают. Конечно, у них не особенно праздничный обед, но все же... Думаю, они испытывают определенное облегчение. А Пьер де Джардине должен быть уже дома, в Гро-дю-Руа.

– Просто не верится.

Боуман посмотрел на девушку и понял, что она слушала его вполуха, он видел: мысли ее были заняты чем-то другим.

– Он твой шеф? – спросила Сессиль.

– Чарльз? Да. Никто не поверит, что он может заниматься такой работой, и тем более быть шефом. Раньше я служил в армейской разведке. Был военным атташе в Париже. Теперь у меня, как видишь, другая работа.

– Ну конечно! – кивнула Сессиль.

– Единственный человек, который знал все, это Пьер – шкипер рыбацкой посудины. Вот почему он так хорошо сохранял присутствие духа. Он поклялся молчать... Ты тоже.

– Мне это не нравится.

– Ты будешь делать то, что тебе скажут. Чарльз, уверяю тебя, более требователен к выполнению приказа, нежели я. Мы работаем вместе уже восемь лет. Два года цыгане, живущие за «железным занавесом», переправляли что-то из-за границы. Что именно, мы не знали. На этот раз нас обошли только русские, но даже они не добрались до сути.

– Но Гэюз Стром...

– ...Наш китайский приятель в Арле. Временно его задержала французская полиция. Он слишком далеко зашел, и Чарльз устроил ему необходимую техническую задержку. Сейчас его отпустили. Дипломатическая неприкосновенность. Он все это устроил, он китайский военный атташе в Тиране.

– Тиране?..

– Это столица Албании.

Сессиль полезла к себе в сумочку, достала очки, посмотрела на Боумана:

– Но нас просили...

– Нас?

– ...Лилу и меня – мы работаем секретарями в адмиралтействе – присмотреть за вами. Нам сказали, что один из вас под подозрением.

– Прости, но и это наша с Чарльзом работа. Вот такие мы и есть на самом деле: с одной стороны – хорошие, а с другой – не очень... Нас не должны были видеть вместе, но нам нужен был какой-то канал связи. Вот мы и увидели разговаривающих подружек. Подружки приходят домой, звонят по телефону и все нам рассказывают... Вот мы и нашли наш канал.

– Так вы все это подстроили? – Сессиль вырвала свою руку. – Вы знали...

– Прости, но это нужно было сделать.

– Ты хочешь сказать...

– Да.

– Родинка-клубничка...

– Прости еще раз. – Боуман восхищенно покачал головой. – Я должен отметить, что это было самое полное досье, которое мне приходилось когда-либо видеть.

– Я презираю тебя! Ненавижу! Ты самый презренный...

– Да, я знаю. Но это не страшно. А вот что меня действительно беспокоит – это то, что мы нашли только двух свидетелей невесты.

– Двух вполне достаточно! – твердо сказала Сессиль.

Боуман встал, улыбнулся, подал ей руку. Они подошли к балюстраде и посмотрели вниз.

Почти прямо под ними за накрытым столом сидели Дюк де Кройтор и Лила. Очевидно, Дюк был на подъеме, так как, несмотря на то что в руке он держал завернутую в салфетку ножку барашка, он ничего не брал в рот.

– Боже мой, Боже мой! – повторял он, глядя на свою светловолосую собеседницу с расстояния, равного примерно шести дюймам. – Я бледнею от одной только мысли, что мог потерять тебя навсегда! Я даже не предполагал...

– Чарльз!

– Ты хорошо готовишь?

– Да, Чарльз.

– А палочки из хвостов лангустов в сливочном масле ты можешь приготовить?

– Да, Чарльз.

– А курицу, тушенную в белом вине?

– Да, Чарльз.

– А филе морского гребешка?

– Конечно.

– А молодую цесарку с трюфелями?

– Это мой конек!

– Лила, я люблю тебя. Будь моей женой!

– О, Чарльз!

Они бросились друг другу в объятия на глазах у изумленной публики. Нога барашка упала на пол.

Все еще держась за руки, Боуман и Сессиль прошли в патио и сели за столик невдалеке от Лилы с Чарльзом. Боуман сказал:

– Не обращай внимания. Ему нет дела до французской кухни. Во всяком случае, не тогда, когда речь идет о твоей подруге.

– В большом лысом бароне все еще живет душа юноши?

Боуман кивнул:

– Предложение руки и сердца, уверяю, не его специальность.

– Может быть, твоя?

Боуман подвел Сессиль к столику и заказал коктейль.

– Я не совсем понимаю...

– Девушкам нравятся такие предложения, – лукаво улыбнулась Сессиль.

– А! Мадемуазель Сессиль Дюбуа, будьте моей женой!

– Так уж и быть!

– Touche[2]2
  Тронут (фр.).


[Закрыть]. – Боуман поднял свой бокал: – За тебя, Сессиль!

– Спасибо!

– Не за тебя, за нашего второго ребенка! Помнишь, за первого мы уже пили однажды?..

Они улыбнулись и посмотрели на парочку за соседним столиком. Те все еще глядели глаза в глаза, но к Дкжу де Кройтору уже вернулось его обычное хладнокровие. Он хлопнул в ладоши.

– Encore! – сказал он.