Текст книги "Вторая жизнь"

– Сейчас вас отвезут в аэровокзал на полчаса, мы дозаправимся и продолжим этот праздник!

Народ подобрался на наш рейс какой-то тихий, все обстановку понимают и даже мне сочувствуют, слышу между собой, шепотом, делятся впечатлениями и остаться и пожить какое-то время в аэровокзале аэропорта «Ягельное» у них желания нет. Отдельные высказывания с пониманием и общее мнение:

– Мы здесь подождем!

– Хорошо! Отойдите на тридцать метров, – техник с заправщиком растаскивают по бетону шланги, готовятся к заправке. В стороне, на грунте стоит АПА – автомобиль «Урал». Показал рукой. – Туда, за тот автомобиль, там перекурить можно кому невтерпеж, помочиться – летать еще много будем!

Все покатились со смеху. До Урая около 1000 км, теперь уже назад, на юг – по расчету два часа двадцать минут. У всех на лицах выражение какого-то «счастья». Меня это очень удивляет и немного успокаивает. Из такой нелепой ситуации, за которую меня могут снять с летной работы или в лучшем случае перевести во вторые пилоты, дело переходит в веселую шутку!

У меня засела мысль в голове: «Во вторые пилоты не пойду, пока буду летать вторым, сколько раз придется услышать: Анатолий, расскажи, как ты пассажиров по всей Тюменской области катал!» Командир обязан знать, какой на борту груз и куда его необходимо доставить. Уйду! Придется переквалифицироваться в «управдомы».

Окончена заправка, и пока сливается отстой, мне уже привезли подписанное «Задание на полет» и бланк погоды. Стоило только махнуть рукой, и наши пассажиры бегом к «родному» уже самолету. Все на местах, запускаемся, и я из кабины махнул рукой стоящему недалеко начальнику ПДСП.

После взлета, на эшелоне идем на максимальном режиме, на трех двигателях. На такой скорости мне еще летать не приходилось! Опаздываем почти на час, неизвестно, кто там начальник смены и как он отнесется к такой задержке. Можно придумать любой повод, чтобы закрыть аэропорт и уехать. Сейчас там смена диспетчеров, заправщик, техники, сменный инженер, все девочки из отдела перевозок – весь аэропорт, даже водитель рейсового автобуса, который не имеет никакого отношения к работе порта!

За час до прибытия я связался со службой ПДСП аэропорта Урай и попросил все службы задержать и обеспечить вылет на Тюмень.

Оказывается, все на местах, ждут, обстановку поняли и удивляются: что это за пассажиры из Нового Уренгоя и где они их будут размещать? Конечно, отдельные подробности нашего рейса из Нового Уренгоя им не сообщали и многое им непонятно. Я доложил, что размещать их нигде не надо, что пассажиры летят в Урай, к себе домой! Попросил задержать рейсовый автобус. Еще большее недоумение и удивление, что это за люди, которые летят ДОМОЙ из Нового Уренгоя?! Но про автобус: «Будет ждать до закрытия аэропорта».

Пассажирам наш лайнер и такой приятный, молодой экипаж стал уже родным; у каждого из них до конца жизни останется в памяти этот «веселый» рейс. И прощались они с экипажем как с очень близкими людьми, особенно дети, которые весь день проспали в САМОЛЕТЕ!

При перелете из Урая в Тюмень уставшие за этот рейс члены моего экипажа, притихшие и каждый думал о своем. Второй пилот о том, что он даже не заглянул в «Загрузочную ведомость» (правда, времени прошло много и я допускаю, что оформлены были документы до Нового Уренгоя), бортоператор не объявил пассажирам хотя бы о том, куда направляется наш лайнер! Не говоря о времени в пути и температуре за бортом (последнее для человека, находящегося в фюзеляже, – очень важно!), но о времени полета и где находится туалет подсказать необходимо – это как-то насторожило бы людей.

Конечно, я думал о том, как будут разбираться со мной. После взлета можно было бы подсказать экипажу и перенацелить его в воздухе, но видимо этот момент пропустили, и после посадки в Новом Уренгое борт был направлен в Урай, а не назад в Тюмень, а это уж точно не осталось незамеченным.

Витя на меня поглядывает с жалостью. Мне достанется все: и непроизводственный налет, и тонны керосина, и как я распустил экипаж и допустил панибратство, и безответственность, и почему мне не доложил ни второй пилот, ни бортоператор о готовности к полету. Но самое интересное, как на меня будет смотреть командир АЭ – Борщ? Правда, к моему удовольствию, его через месяц сняли с должности. Но это будет потом, а сейчас я в голове сочиняю объяснительную.

В Тюмени, уже на рулении, я ждал указание диспетчера руления: «Командиру зайти в АДП», но к моей радости такая команда не последовала. Но все равно я ожидал этого разговора с начальником смены в АДП: командир после рейса должен обязательно доложить о выполнении задания.

Время вечернее, все посты уже сменились, аэропорт работает в напряженном режиме – не до меня, но на душе все равно тяжело. Единственное удовлетворение, что рейс выполнен, пассажиры доставлены в пункт назначения – «работа проделана большая и денег заработано много!» За сегодняшний день мы вместо двух часов налетали – шесть, и самое главное, что все службы по обеспечению этого рейса отработали на 5+!

Потом, уже месяца через два, при очередной летной проверке, в одном из рейсов, уже с новым командиром эскадрильи, я рассказал это все проверяющему, командиру АЭ – Сурогину, и удовольствие от этого рассказа получили все, и даже участники этих событий – члены моего экипажа!

Но вижу, моему рассказу не поверили, и Андрей принял все как хороший авиационный анекдот.

– Анатолий! Какая у тебя в «Аэрофлоте» жизнь интересная была, сейчас как-то все скучно!

И все, что я рассказал сейчас, на этом дне рождения – святая правда! Я вижу, что и здесь все получили удовольствие и Андрей тоже.

– Так что, Андрей, во все времена, на любом типе работа летчика практически одинакова: на Пе-8 и Ли-2, на Ту-154 и Ан-26 – это я еще в молодости узнал от моего первого командира Ан-2 Саши Быкова: от летчика все зависит, а от учебника по самолетостроению – очень мало!

 
                                       * * *
 

Быстро пролетели эти полтора месяца: съездил к дочери в Москву, пообщался с внуками. Встретился со старыми друзьями, побывал на концертах и спектаклях, послушал гитару; одноклассник, друг детства, тоже увлекается! Все зажаты этими непростыми условиями карантина.

Первого сентября, наконец, увиделся со своим «Бекасом», поздоровался как с хорошим, надежным другом. Пора на работу, еще один непростой период в этой жизни; очень напряженное время. Осень, десикация, короткий рабочий день. Заморозки по ночам, утром туманы, необходимо быть очень внимательным: накапливается усталость, все спешат, нервничают, просят. Перелеты с точки на точку. Требуют иногда невозможного, засевается сейчас все: вдоль автострад, межу линиями электропередачи.

Два года назад, на осенних работах, обработка поля вдоль автострады: полотно автострады, кювет, засеянная полоса подсолнечника до лесопосадки. За лесополосой поле; полоса шириной 30 метров, и вдоль – линия электропередачи, 25—30 метров, еще линия, параллельно первой. Проехали на автомобиле с фермером, посмотрел: между линиями поперек проводов, соединяющих эти две линии – нет. Просмотрел все, не пропустить бы чего – между линиями точно ничего нет, никаких проводов, почему две линии, непонятно, впрочем, вторая запасная – может быть. У нас все может быть!

Взлетел, начал работать. Заход: прошел вдоль дороги до лесопосадки одну ходку – достаточно. Ширина захвата 30 метров. Вышел с гона, стандартный разворот, вниз. Сложность в том, что при боковом ветре при перетекании воздуха через лесополосу возникает болтанка и пройти необходимо между ЛЭП и лесополосой, а это повышенное внимание – столбы линии рядом.

Выход из гона и заход сейчас выполняется между двумя линиями электропередачи, слева, справа столбы – одновременно. Не дай бог: где-то пропустил перемычку между линиями. Поле повышенной сложности; прохожу этот гон, взлетный режим, вверх. Вдруг хлопок! Выполняю разворот, строю заход – здесь уже линия с одной стороны. Дальше все просто, уже чистое поле, только на выходе с одой стороны лесополоса, но это как везде. Других полей, как в Кустанайской или Целиноградской областях, здесь нет.

Снижаюсь, захожу на гон, как на цель в молодое время. Все-таки что означает этот хлопок, постоянно необходимо смотреть, слушать. Самолет ведет себя нормально, что же все-таки это было? После посадки надо выйти, осмотреть: вполне возможно, что-то отвалилось. Какое-то справа световое пятно колеблется, беспокоит. Смотрю за столбами слева, а справа что-то не так, кто-то со мной рядом летит, выхожу из гона, в разворот: сейчас уже можно повернуть голову. Господи! Что же это такое? Справа за закрылком что-то белое полощется, но это не пламя, нет! Рассматривать некогда – земля рядом. Поворачиваю голову еще раз и вижу оборванный кусок обшивки крыла.

Разворот, домой. Площадка по курсу – это уже удача. Подобное описывает Игорь Шелест: срыв обшивки с верхней части крыла на мощном Ил-2. Сильное кренение: самолет валится на правое раненое крыло, ручка полностью влево, почти полностью дана левая педаль – летчик кое-как дотянул до аэродрома и только благодаря своей выучке. Очень сложная посадка. Рулей не хватает, точный расчет, и на посадке самолет валится на правую стойку, но здесь уже бы земля…

Здесь же рулей вполне хватает, усилия на рулях небольшие – особой сложности не замечаю. Срыв обшивки произошел на корневой части, занятой закрылком. На половине, занятой элероном, обшивка была, это уже намного проще, и легкий самолет, конечно, не тяжелый штурмовик. Но все равно летчик должен знать, что в любой момент ситуация может измениться.

Заход на площадку, выпуск закрылков в первое положение – полоса здесь как на хорошем аэродроме, длины вполне хватит. Убираю обороты, приземление, пробег. Вижу издалека: мне машет руками водитель. Выключаю двигатель, не докатившись до площадки, открываю фонарь, выхожу. С передней кромки тканевую обшивку сорвало размером с полплоскости и забросило этот кусок на растяжку, и он хорошо держится на заднем лонжероне. В полете полощется как флаг, но в воздушный винт не попал; почему-то его вытянуло в полете во внешнюю сторону. Что бы могло быть, если бы этот кусок синтетической ткани там в поле, между линиями электропередачи, попал бы в винт? Мурашки по спине!

Звоню Вячеславу, докладываю. Он сразу не может понять: как это самолет порвался? Постепенно во всем разобрались – на базе готовится тягач с прицепом, а мы сливаем топливо и жидкость из баков. Фермер предложил более практичный вариант: оторвать полностью этот кусок и доработать поле. А что здесь такого? Снизу же обшивка есть!

Позвонил Сергей, запросил координаты. Загрузили мы с приехавшей бригадой аэроплан на «телегу» и едем на базу.

 
                                       * * *
 

Это было два года назад, а сейчас со мной что-то происходит. Я этого не могу понять – не чувство страха, я много летал и привык к тому, что что-то случается. Профессионализм: это умение справляться с нестандартными ситуациями. Это одна из составляющих нашей работы, мне приходилось видеть, как человек теряет над собой контроль. Я не боюсь, но какое-то предчувствие чего-то, какой-то опасности. Что-то с моим сознанием. Может я сам себя настраиваю; может это «вспышки на солнце». Отгоняю от себя всякую чушь, мыслить пытаюсь трезво, но все равно что-то не так – год високосный.

А пока работа идет нормально, погода хорошая, летается легко: за эти годы хорошо изучил всю местность, и здесь, и в соседних областях и республиках. Много появилось новых знакомых, но все это отношения, не сравнимые с отношениями со своими детьми и внуками, с людьми, с которыми связан душой.

В жизни людей часто бывает, любящие друг друга редко остаются вместе. И цветы, и домой проводишь, но знаешь: никогда ничего общего не будет, не твоя женщина, а свою никогда не увидишь и не дождешься.

– Наталья! Я с работы прилетел, устал. Сходим в кафе: посидим, вина выпьем!

Смотрит на меня с удивлением: с ней все просто и на «ты», но она не та, другая Наталья – хорошая знакомая! И встречаемся, иногда, совершенно случайно, на улице: здороваемся, узнаем, как и что у детей, и расстаемся. И сейчас ей не совсем понятно мое предложение.

Работаю на точке почти у своего подъезда: поля на окраине города, и после вечерних работ меня везут домой. Утром как все нормальные граждане на работу, машина уже ждет: как самого нужного. Мой водитель тоже домой: живем в разных районах, и он ездит на нашей машине. Езды и мне и ему 15—20 минут, завтра у нас два выходных, по прогнозу сильный ветер, и мы с фермером решили переждать непогоду в нормальных, домашних условиях.

 
                                       * * *
 

Дома привел себя в порядок и решил: на ужин в ресторан! Конечно, ресторан это с большой натяжкой и публика здесь соответствует этому заведению. Я здесь не первый раз, а сегодня пятница и в зале одни женщины: что-то отмечают, сидят группами за столиками – все в этой обстановке «карантина» устали от одиночества.

Почти все увеселительные заведения закрыты, но этот кабак работает в полную силу! От моего подъезда – сто метров, и мы с Андреем иногда здесь бываем. Я танцевать люблю, сижу за столиком, танцевальная площадка хорошо просматривается – танцуют одни женщины, мужчины спиртным наслаждаются! Настроение хорошее, никакой усталости; девочки одни в своем цветочнике, пытаются танцем наслаждаться. Я смотрю! На меня тоже смотрят, в затемненном зале возраст не замечают, приглашают: мне нравится – я «лайки» ставлю!

Одна настойчивая барышня очень близко возле моего столика: глазками откровенно ко мне, не выдержал, подошел, взял ее; танцевать умеет, ритм, партнера хорошо чувствует. Музыка гремит, прокричал на ухо, заметил ей это, вспыхнула, еще активней стала.

– Стоп! Красавица, мы не сексом занимаемся – мы танцуем! – хотя это почти одно и то же.

Смеется! По возрасту чувствую, ровесница моей старшей дочери, даже не пытаюсь на чем-то заострять свое внимание. Впрочем, иногда улыбаюсь и пытаюсь правильно под музыку партнершу водить. Мне хорошо, и сейчас стараюсь аккуратней двигаться, не отвлекаться, не задеть кого-то – девушка, чувствую, потанцевать хочет!

Мне уже за своим столиком неинтересно, между танцами стоим разговариваем на посторонние темы, ничего не значащие: ей, вижу, нравится мое внимание, а я пытаюсь как-то сдерживать себя согласно возрасту.

Вокруг нас свободное место образовалось, желание нам не мешать. Подруги за ее столиком, заметно, на нее обижаются – она заняла весь вечер! А у меня в душе птички порхают, прямо щекочут все внутри; мне хорошо, и я с удовольствием танцую весь вечер с приятной женщиной!

Публика разогрелась, не одному мне так хорошо, танцевать пытаются, а для этого надо немного уметь и хотеть: музыку слышать и двигаться, по крайней мере, правильно. Когда пара хорошо и просто танцует – красиво смотрится!

Перерыв, сижу за своим столиком. Уходить надо, я один в таком возрасте. За соседнем столиком парни, в моем понятии молодые, к себе тащат – посиди с нами! Я один за столиком, один, один такой старый. Подсел здоровенный парень, лет сорока.

– Если тебя кто обидит, я за тебя любого уложу…

– Не надо никого укладывать, не будет со мной ничего…

Заиграла музыка; я уйти не успел, моя партнерша подошла – взяла за руку, на площадку тянет. Как все-таки хорошо вот так, безо всяких задних мыслей оттянуться, не пьяный и даже не хочется выпить, настрой такой: легко, и танец любой, и ноги сами работают, и женщина рядом, и ее рука и талия! Улыбается, иногда откровенно прижимается, делаю вид, что не замечаю, и не хочу давать волю чувствам.

Молодость вспоминается; внимания ни на кого не обращаю, а женщина, даже не познакомился с ней, и она ни разу не спросила, как зовут и сколько мне лет. Танцует – наслаждается, сияет вся, и мне так хорошо, что душа петь хочет! Девушки-официантки смотрят, улыбаются и, не замечая, качают головами в такт музыке; один только пикапер у стойки стоит, глаза как у быка, кровью наливаются. Я вижу все: плевать на тебя хотел, даже подраться захотелось. Отлично понимаю, молодые они, но наглого на место поставить хочется. Вечер проходит, а он барышню от меня оторвать не может. Подошел между танцами, вижу не очень-то она к нему, нахально пытается вытащить.

Ах, какая женщина! Мне б такую! А у меня никого. Наталью вспомнил: так захотелось сейчас ее увидеть, наедине с ней побыть!

Нет, не так все в этой жизни. Почему не так? Тоска захлестнула, настроение резко как-то сразу упало. А я один все это вижу и чувствую, и никто больше – все навеселе, все собой заняты. Девушка на меня смотрит, и ей тоже оторваться хочется, натанцеваться до упаду. Не знаю, что у нее, и не хочу знать. Музыка остановилась, барышня в своем цветочнике за столиком с подругами: разговор о чем-то, не очень приятном, а я к стойке отошел, с девочками-официантками стою разговариваю. Опять подошел парень-мордоворот.

– Хочешь? Я ему сейчас морду набью.

Мне эта навязчивость уже не нравится. Прошу девочек поставить «Ах, какая женщина…» Музыка заиграла; направился к своей партнерше, девушка поднялась мне навстречу. Не успел пикапер ее перехватить, шарахнулся в сторону, барышня мне с благодарностью улыбнулась!

А вид у меня, наверное, страшный был. Знаю, говорили мне, что иногда в зверя превращаюсь, некоторые даже беспокойство проявляли. Но сколько себя помню, бесконтрольных ситуаций у меня не было, и только потому, что один раз позволил себе глупость, покрасовался. Стыдно потом было, и потому в любой ситуации стараюсь держать себя. Наверное, поэтому когда-то, в той прошлой жизни, и уважал меня экипаж, хотя сам я все это считал за норму.

Конец вечера, уже все танцуют, даже те, которые еле ноги переставляют, на площадке тесно, но нам место освободили. Я расслабился немного, успокоился, барышня моя улыбается, танцует: светится вся, брызги золотистые во все стороны! Вращается, танец хорошо чувствует, я стараюсь уже сдерживать. Не получается, вращаемся, пытаюсь ее направлять в более свободную зону: она целиком в моей власти и не смотрит вокруг себя. Мне полностью контролировать ситуацию приходится. Кружимся вправо, влево; женщина летать хочет: импровизируем, замечаю, как ею некоторые откровенно любуются. Редко приходится в это время так жизнью наслаждаться, так хорошо все получается. Удивляюсь: не все еще растерял, еще ноги как-то правильно работают и в душе праздник какой-то!

Вижу: не одному мне так хорошо, вся публика расшевелилась, откровенно двигаются все, каждый по-своему – все поддались на эту провокацию! Я здесь такое впервые вижу!

Закончился танец, прижал откровенно к себе незнакомую женщину, она даже не сопротивляется, улыбка с лица так и не сходит; поцеловал в щечку: «Спасибо!» Отвернулся, подошел к стойке, молча рассчитался и на выход.

Выдержал. На улице погода хорошая, некоторые подышать вышли, покурить. Кто-то позвал, я рукой махнул, скорей подальше из светлой зоны в тень ночи. Тишина, тепло, а меня прорывает, слезы душить начали, держусь до последнего.

Поздно. Возле подъезда никого, домой прошел: сразу в ванную, голову под кран; в груди спазмы какие-то. Не разрыдаться бы, перед самим собой слабости стыжусь – хорошо один, не видит никто. Налил полстакана коньяка, выпил. Уснул сразу, без ненужных мыслей…

Проспал долго. Утром все в памяти прокручиваю: все нормально, все правильно, ничего лишнего себе не позволил. Натанцевался с приятной женщиной от души – это нормально, за этим и приходил сюда!

 
                                       * * *
 

Звонит заказчик, фермер, я у него год назад работал.

– Анатолий! Мой сосед интересуется: вы сможете ему 1000 га обработать, у него Ан-2 краснодарский ежегодно работает, в этом году его не будет.

Понимаю: нервничает человек, за свой урожай переживает. А ветер по прогнозу еще трое суток дуть будет, и я здесь ничего изменить не могу. Конечно, можно как-то выкраивать погоду, какой-то час перед заходом, с рассветом, но как правило ветер, если дует несколько суток, он и ночью не стихает, это уже законы природы – в училище «Метео» учить надо было.

– Хорошо, прогноз нерабочий: дождь, ветер до 18 м/сек, здесь рядом, в любом случае на работу никак не опоздаем. Наш аэроплан у вас: берегите; посмотри, привязи не сорвало?

Ему спокойнее, когда экипаж рядом. Позвонил своему водителю. Андрей тоже, ему дома делать нечего: «Поехали, Анатолий, на работу, на точке будем сидеть, у него там и общага неплохая». Андрею деньги нужны, мне тоже, но так их не заработаешь, только время тратить и здоровье. Договариваемся: сегодня отдыхаем, следим за погодой, а завтра едем в деревню!

Ощущение чего-то страшного так и не отпускает, меня интуиция ни разу не подводила, видимо потому, что по знаку зодиака я Близнецы, а это люди очень чувственные и воспринимают все очень остро! По опыту своему знаю, очень осторожным надо быть: меня этот внутренний голос не раз предупреждал, и в жизни это не однажды спасало. Появляется мнение: ничего не произойдет, нормально все будет, обойдется… Не обойдется… по прошлой жизни знаю, но ситуации безвыходные бывают, и здесь необходимо учесть все, меры принять, и чем раньше, тем лучше.

Еще до восхода машина уже у подъезда, Андрей тоже уже в пути; слабый ветер, но знаю, с восходом солнца он усилится. Насколько?

Осмотрел самолет: все нормально, все хорошо, ничего особенного. Проверил масло, топливо. Просмотрел двигатель, мотораму, рули, концы тросов системы управления. Ловлю себя на том, что хочу чего-то найти. Что такое, в чем дело?

Ищу и не могу найти: мне сейчас кажется, что где-то прячется что-то, где-то… Просматриваю все, что можно увидеть глазом, но понимаю: то, что я ищу, может быть неосязаемым и я его не увижу. Это может быть что-то совершенно другое, и может прийти внезапно, и все необходимо предвидеть и предусмотреть. Это и есть предчувствие; и как узнать, в какой ситуации, и в какой момент, и где я его увижу. Напряжение! И от него не избавиться и не уйти. Оно с преследует тебя и уйдет только тогда, когда появится полная ясность уже случившегося… Бред! Это трудно предвидеть, но и оставить в стороне тоже нельзя. Чувство опасности: у многих оно развито. Оно обостряется ввиду постоянных психических нагрузок, которыми мы окружены, но оно может обманывать! Какую необходимо иметь устойчивую психику, чтобы пережить это. Ничего не случится… – это спрятаться, это отойти в сторону от действительности, в которой ты сейчас находишься. Избежать этого невозможно, можно только ждать и быть готовым к встрече, и пройти этот участок с наименьшими потерями.

С трудом, выкраивая погоду, отработали. По прогнозу ветер, грозы не обещают, но на маршруте при таком ветре встретить зону осадков – не очень приятно. Всех фермеров предупредили, что примерно на неделю, пока не установится нормальная погода, ставим самолеты на прикол. И я перелетел в Добринку.

А на душе тяжело – предчувствие не обмануло.

Но случилось это не со мной…

 
                                       * * *
 

Ветер не стих и через неделю. Пришлось опять перелетать уже на новую точку.

С земли на горизонте ничего опасного не просматривается: чисто, но знаю, что отсюда я могу видеть горизонт на удалении 10—20 км, а что дальше и что будет через час полета?

Забил координаты точки, проверил все данные на навигаторе, сравнил с картой – азимут и удаление сходятся. Взлететь на «Бекасе» при таком ветре не просто, а здесь он боковой, и если на Ан-26 в свое время предельно боковой 12 м/сек, то можно себе представить, что такое для «Бекаса» – 10 м/сек! А взлететь сейчас необходимо с обыкновенной проселочной дороги.

Гурьев, где мне пришлось летать на Ан-24, выделялся своими особенностями: сильный ветер и пыльная буря – почти нормальное явление, и летчик-инструктор Перекатов в свое время мне очень грамотно все объяснил и показал. И взлет, и посадка на Ан-24 при боковом ветре до 18 м/сек воспринимались как нормальное явление, и все летчики это делали уверенно. Я за два года практики на Ан-24 с гурьевскими летчиками хорошо усвоил эту методику и многим в Салехарде на Ан-26 показывал схематично и на бумаге, и в воздухе. Нормальные, грамотные летчики все это понимали правильно и удивлялись: как все-таки это просто! При всей изученной давно методике имеется некоторая изюминка, которой необходимо уметь пользоваться.

Погода в Салехарде могла меняться каждые полчаса, и сильный боковой ветер – нередкое явление. На взлете нежелателен отрыв на малой скорости и повторное касание недопустимо – это знают все летчики, и для человека с хорошей практикой это вполне выполнимо.

Запустил двигатель, проверил; все хорошо, при таком ветре проблема вырулить со стоянки на исполнительный, здесь руление по методике Ан-2. На исполнительном еще раз все проверил, взлет без закрылков ничего не дает, кроме дополнительных сложностей, поэтому взлетаю как обычно при боковом ветре. Сразу рассчитываю, куда меня понесет, и заранее предусматриваю маневр после отрыва.

Режим взлетный – бежит на разбеге с носовым колесом устойчиво. Перед отрывом чувствую действия рулей и ветра. Чуть-чуть на себя, поднимаю носовое колесо: пустой самолет разгоняется быстро, и моментально нос «Бекаса» разворачивает против ветра. Отрыв, повисаем в воздухе, снос 10—15 градусов, быстро набирается скорость и высота. Хороший все-таки аэроплан – молодец, все правильно делает, но болтанка чувствуется сразу. Скорость, высота, убираю закрылки, обороты, засек время – курс на точку.

Все. Дальше уже проще, просто сидеть и смотреть за погодой – пока все нормально. Осень и погода в это время основной фактор для безопасного выполнения полетов. В памяти всплывает осень в Салехарде. Август. Дожди заливают все, вода не уходит – вечная мерзлота, песчаная местность.