Текст книги "Вторая жизнь"

Высокая температура: прогрев подстилающей поверхности, развитие мощных вертикальных вихрей, которые могут достигать больших высот и представляют собой серьезную опасность для полетов. Опыт работы в Казахстане заставляет относиться к таким явлениям с осторожностью. Эти вихри хорошо заметны по поднявшейся с земли пыли. В средней полосе России этого можно не увидеть: много зелени, обильная растительность не позволяют зафиксировать и вовремя предпринять какие-то действия.

Уральск. Аэропорт «Подстепное». На травянистом покрытии ВПП, уже после приземления, впереди заметил вихрь. Пыли не было, но видно было, как с земли поднимались и кружились в воздухе отдельные листья, какой-то мусор. Казалось, что это не представляет опасности. Но когда в средине пробега мы оказались в центре очага, самолет развернуло на 180º, и мы продолжили пробег уже хвостом вперед. Посадка выполнялась с закрылками, выпущенными на 15°, и с полной загрузкой. Скорость была достаточно высокой, и осторожно, плавно притормаживая, автоматически работая педалями, выдерживал направление, глядя в сторону посадочного «Т».

Добавляю обороты. Доклад: «Посадка». И самолет спокойно рулит по полосе. Ничего не понявший диспетчер с задержкой дал команду на пересечение бетонки и далее по РД на перрон. Все получилось очень чисто и красиво: кроме меня, второго пилота и диспетчера, этого никто не видел и достойно оценить такое на посадке было некому. Пассажиры ничего необычного не почувствовали, настолько все произошло плавно и незаметно для них. Это было видно по их поведению после выключения двигателя. Полет на таком лайнере, как Ан-2, всегда пассажирами воспринимался с особенным «восторгом»!

Это произошло на самолете с полетным весом почти пять тонн – на «Бекасе» все могло закончиться не так безнаказанно!

В средней полосе даже над лесом иногда приходится держаться от такого вихря подальше. Его можно увидеть по круговерти, которая поднимает листья, ветки. Это все в виде мути из мусора кружит в воздухе, и попасть в этот ворот очень опасно. В Поволжье, что очень удивительно, посчастливилось увидеть торнадо! Единственный раз в жизни. Все, кому пришлось наблюдать это явление, были очень поражены. Все происходило на удалении пяти-десяти километров от нас, в слабый дождь, днем, при грозовой деятельности. Отдельное облако, с нижним краем примерно сто-двести метров, соединилось с земной поверхностью сильным смерчем, который у нас на глазах извивался, менял угол наклона и диаметр вращения. Все происходило в точности, как это показывают в фильмах. На таком удалении можно было примерно определить диаметр в нижней части: пятьдесят-сто метров. Продолжалось это явление более пяти минут.

О самолетах и женщине

– Наталья, не пытайтесь обо мне что-то узнать. Придет время, многое расскажу, я сам хотел бы все забыть.

Смотрю в широко открытые глаза, даже не пытается отвести взгляд.

– Анатолий! Вам кошмары не снятся?

Вот тебе раз! Это как понимать? Это о чем? А это просто о том, что она все знает. А знает, видимо, от кого-то, кто хорошо осведомлен обо мне. Значит у нас есть общие знакомые или кто-то в поликлинике, кому известны все мои проблемы со здоровьем. Она женщина, а для женщины нормально узнать что-то о человеке, с которым ей приходится общаться. Для меня узнать что-то от кого-то, где-то – это нечестно, это подсмотреть, это пойти на сделку с совестью. Мужчина решает все сам. Сам выбирает, с кем общаться, как строить отношения. Сразу становится грустно, нет. Не обидно – грустно. Приходится сделать вид, что это меня никак не коснулось.

– Нет, Наталья, мне снятся хорошие сны! И даже с вашим участием!

Теперь она делает вид, что я ничего особенного не сказал, а она ничего особенного не услышала.

После того разговора прошло достаточно времени, и мы встречались, говорили о многом. С ней всегда интересно и она всегда поддержит беседу, ее всегда приятно слушать, а у меня осталось чувство, что я обманул человека.

Сейчас, в воздухе, осматривая все происходящее вокруг, слушая двигатель, прокручиваю все в памяти, пользуясь случаем нормальной спокойной обстановки. Погода позволяет не держать себя в напряжении, двигатель прекрасно себя ведет, и времени вполне хватает, чтобы чувствовать себя как за рулем в автомобиле! Голова занята только теми мыслями, которыми почему-то никогда не бывает занята в повседневной жизни. В полете просто вынужден использовать появившееся время, которого постоянно не хватает на земле, чтобы привести свою голову в порядок.

Как исправить положение? Как можно обо всем рассказать? Какое обо мне сложилось мнение у человека? Просто уйти и забыть? Неужели все это так важно для меня? Что я все-таки нарисовал в своем воображении, давно необходимо было решить все, и чем раньше, тем лучше. Не такие уж мы близкие люди, чтобы так заботиться об этом. И все-таки я обязан все женщине сказать.

– Мне необходимо все вам рассказать!

Подняла глаза, смотрит на меня вопросительно.

– Не надо, Анатолий, – видит, что отношения зашли в тупик, – мне этого не нужно.

Ситуация безвыходная, отлично понимаю, что рассказать необходимо все: все, что прятал всю свою жизнь и от себя тоже.

– Я никогда не касался в разговоре с вами подробностей своей жизни, и, конечно, вы воспринимаете это как недостаточно близкие отношения, при которых это нужно. Но когда-нибудь вы можете случайно все узнать и у вас появится неверная информация и ложное представление обо мне, а я не хочу этого.

Мне было двадцать пять, мы вышли из театра, делились впечатлениями. В городах, где мне приходилось бывать, я всегда посещал театр. И здесь, в этом старом городе уральских казаков, я часто затаскивал своих друзей на спектакли, гастроли столичных артистов и концерты.

К нам подошла цыганка, как обычно ведут себя люди в таких случаях, рассказывать не надо. Но она подошла именно ко мне. И одета она была не так, как обычно одеваются цыганки, таская за собой детей и приставая к прохожим. Это была женщина-цыганка прилично одетая и была она одна. Подошла и, не спрашивая, взяла меня за руку и говорит:

– У тебя интересная жизнь! Здесь линию судьбы пересекает линия – будут серьезные изменения в твоей жизни, но это будет позже, ты проживешь долго и все закончится хорошо.

Нас было четверо: я с товарищем и две девушки. Мороз по коже, мы просто все онемели.

– Не вижу здесь никакой линии.

Пытаюсь к сказанному отнестись с безразличием. Мы с недоумением переглядывались, не понимая, что все-таки здесь происходит, и воспринимали все с напускным весельем.

– Она появится потом, но ты все переживешь, много увидишь и много узнаешь! – посмотрела на мою девушку. – Ты с ним расстанешься.

Это в мои планы не входило. И пока мы, ошарашенные, смотрели друг на друга, пытаясь понять происходящее и что все это значит, цыганка пропала – исчезла… Мы после театра собирались в ресторан, но вечер был испорчен: ни разговоров, ни танцев, ни веселья…

Я всю свою сознательную жизнь ждал этого. Я гнал от себя воспоминания и мысли. Настраивал себя на то, что это эмоциональность, и пытаясь ни о чем не думать. Жил и надеялся на то, что со мной ничего страшного не случится. Хотя трезвый разум подсказывал, что это когда-то произойдет. Это неизбежно, это наследственность, но хотелось не думать и забыть. Но все равно в процессе всей бурной молодой жизни иногда этот эпизод всплывал, и он портил всю жизнь: я знал, что это произойдет, не сейчас. Это будет когда-то, в каком-то далеком «потом». И поэтому старался жить, не оглядываясь и особенно себя не мучать воспоминаниями ранней молодости, а время летело, насыщенное живыми событиями и интересными эпизодами.

Я не думал и не страдал, а стремился все успеть и все увидеть. Я наслаждался той жизнью, которая у меня была, которая мне была предложена судьбой.

Шрам у меня появился в пятьдесят. Хирург в травмпункте, конечно, легенде, что руку разрезал в гараже, не поверил. Но милицию вызывать не стал. Вызвал скорую. Меня срочно отвезли в клинику травм кисти. А там хирург сшивал сухожилие и зашивал рану. Палец после операции начал работать и через год полностью восстановился.

Через несколько лет я стал замечать странные симптомы. Врач успокаивал: «Это не опасно – это возраст». У меня в семье все врачи, дома медицинская литература. Я все перечитывал и все больше убеждался и понимал, но верить не хотелось. Я не хотел беспокоить близких и тянул до последнего.

И все-таки я, как технарь, мало был знаком с заболеванием и современными методами лечения. Когда скрывать уже не имело смысла, старшая дочь вызвала меня в Москву. У себя в НИИ добилась направления в ведущую клинику. Оперировал меня лучший хирург Москвы по этому заболеванию.

Помню, Наталья: на каталке, возле какой-то стены, один, глядя в потрескавшийся потолок, думал, как все прозаично. Ни звезд на небе, ни каких-то значащих мыслей, ни воспоминаний: пусто все и главное абсолютно не страшно…

Операция прошла успешно. Через три года еще одна: ее я уже боялся. Я хотел выжить. У меня было твердое желание жить! Прошло уже девять лет – это целая вечность!

Здесь уже все. Можно с уверенностью сказать, что можно ставить точку. Сразу стало легко, теперь никаких надежд…

 
                                       * * *
 

А «Бекас» урчит, покачивается, температура масла на верхнем пределе. Как летают в Волгограде, Астрахани? Работа в утренние часы, а перелеты? Ведь часто температура держится в течение дня выше тридцати.

Начался лесной массив, но пока не сплошной. Лес с островами из полей, лугов. Подо мной много мест, где можно произвести аварийную посадку.

Знаком здесь с одним озером в лесу, очень красивое, вокруг него из деревьев и кустарника парк. Автомобили в парке, домики для отдыхающих, правильной формы дорожки и тропинки: все красиво, ухожено и не вижу подъездных путей – лишь проселочные дороги. Но видно с воздуха, что местность песчаная. Быстро все уходит назад, практически не увидел людей, на воде тоже никого: все суда на приколе. Я здесь не первый раз. Удивительно: ни разу не видел живого движения, ни разу не удалось узнать, кто и что здесь. Впечатление такое, что этого просто не надо знать, поэтому и пытаешься проходить стороной, хотя нет никаких ограничений для полетов. Рядом никаких селений, все достаточно далеко. Автострады рядом тоже нет.

Осталось позади красивое озеро. Снова в голове Наталья и последняя встреча с ней. Да что же это такое, почему я не такой как все? Выбросить все из головы, забыть, вычеркнуть – кому это нужно? А что вообще нужно? Летать? Самолеты? Ну просто идиот. Вот сейчас пытаюсь анализировать всю свою жизнь: мне никогда не приходила в голову мысль, что я на самом деле никому не нужный сукин сын? Всю жизнь мне не хватало на это времени и не удавалось об этом задуматься всерьез. Находятся отговорки: я же это не только для себя – у меня дети, внуки. А что ты для них сделал? Я их вырастил, одевал, кормил, учил! И это все? Они сами росли, ты только о себе думал, тебе летать хотелось с самого детства. А лыжи? А коньки? А плавать их кто учил? Я всех детей и внуков на велосипеде ездить научил: я бегал, придерживал – боялся, чтобы ребенок не упал, не разбился, не сломал чего-нибудь.

Стремился чем-то увлечь, научить. Танцами они без меня учились, в своей среде, в учебных классах, на дискотеках.

Старшая дочь многое знает: детям прекрасное пытается привить. На бумаге что-то пытается выразить: «Папа ты же многое умеешь, почему не научил?» Многому можно было научить, любовь пытался к авиации привить – это очень близко к прекрасному. Летали все, даже внучка, но вряд ли сейчас что-то помнит. У старшей дочери и сейчас есть желание летать, да разве в этой жизни все успеешь?

В полете сейчас все в голове проносится. Хорошая видимость, болтанка отсутствует. Время есть: не занят погодой, контролем пути, картой, работой всей этой этажерки, со всеми ее незначительными агрегатами.

Мысли сами по себе, отдельно от полета, кружатся, как пчелы. За многое платить приходится, наверное, ни у кого еще не было так: все сделал, уйти можно. Раньше надо было любить… Любил! Не всегда приходилось много тратить себя на любовь, не всегда так, как хотелось, но любил всегда и сейчас тоже. А может мне все это кажется? Все, хватит. К посадке надо готовиться.

Озеро проходил: ряби не было, здесь тоже ветер не чувствуется. Подхожу ближе, уже узнаю знакомые ориентиры. Во многих местах приходится бывать, одно с другим иногда путаешь. Знакомый ангар. Крыша издалека блестит. Должен быть столб буквой «А» и трансформаторная будка: там была стоянка моего А-27. Красивый самолет, он всем деревенским нравился. После перерыва в сельхозработах и всем знакомого Ан-2 много вопросов было: «Что это и откуда?»

Красивая небольшая деревня, удаленная от транспортных магистралей. Площадка здесь же. Вечерние работы проходили в обществе деревенской детворы. В сельской местности, везде и во все времена, детство примерно одинаковое у всех! И я просил своего водителя к детям относиться серьезно: объяснить, как правильно вести себя на площадке. Лето, каникулы, сельскохозяйственные работы. Родители заняты, дети полностью предоставлены сами себе. Меня удивляло, как похоже наше прошлое на их настоящее: спрашивают, удивляются – им все интересно, никакого хулиганства, всегда приветствуют незнакомых в своей деревне. Посидеть в кабине – счастье!

Молодая женщина-повар нам говорила, с каким восторгом сын рассказывал свои впечатления от увиденного. С детьми общаться времени нет, но все-таки я потом его взял с собой, когда необходимо было слить воду на поле – промыть систему. Полет десять минут, а впечатлений море, глаза блестят: ему вся деревня завидовала! Со времен моего детства ничего не изменилось, только техника другая, а люди те же. Володя, он же и местный глава, бывший офицер, мне тогда сказал в шутку:

– Оставайся, Анатолий, здесь вместе с аэропланом, а то мне одному скучно.

– А как ты сюда попал?

В деревне начальная школа, молодая учительница с мужем-агрономом, небольшой клуб – фильмы! Все!

– Да местный я здесь! Семья вся в районном центре, а я практически весь год в работе, даже зимой ненадолго можно оторваться. Последнее время как-то проще стало, люди втягиваются в работу, больше доверять стал. А когда начинал, думал, на работу сюда ездить буду, получается наоборот. Оставайся, Анатолий!

Если, в конце концов, полностью от всего отречься, отшельником стать, спрятаться от самого себя, конечно, почему бы и нет? Вот такие мысли в голову приходят: что буду делать, когда старческая немощь о себе даст знать?

Вот и столб, и будка – все на месте. Машина стоит. Володя вышел, рукой махнул. Зашел, приземление. Дорога, как и раньше, та же, укатанная как асфальт. Подрулил, вышел. Володя тот же – как вчера расстались.

– Здравствуй, Володя!

Приятно видеть человека, ни друга, ни близкого человека, а просто того, кто приятен, к которому остается при расставании хорошее доброе чувство, с которым хочется встретиться!

– Привет, Анатолий! Это что за пигалица? А где та стрекоза?

Вижу, ему тоже приятна встреча! Как можно все бросить, как можно не ждать этого всю зиму? Конечно, лыжи – хорошо, но здесь много того, чего нигде не увидишь, ничего подобного!

Хорошая баня: вода и дрова всегда есть, желание тоже, нужны только спички. Третий день ветер не дает работать. После напряженной работы без выходных отдых, немного безделья на пользу. Давно уже все воспринимаю как необходимое. Отоспаться, не идет сон.

Над головой полка с книгами, давно, видимо, не брались в руки. Пересматриваю, листаю. Удивительно, все авторы – женщины. Никого не знаю, и не одного повторения, все пишут, все авторы разные и незнакомые. Смотришь любую книгу, на любой странице читаешь: все про любовь и про отношения между женщиной и мужчиной. Все новое, свежее – почему-то раньше это не встречалось.

Третий день с Андреем читаем о пользе секса, делимся впечатлениями. Володя тоже не знает, откуда это все прилетело: листает, смотрит, усмехается! Удивляться только приходится, что женщины больше нас о любви заботятся, больше мужиков о сексе думают!

Работаем, завтрак привозит водитель с Екатериной: молодой, симпатичной женщиной, слегка подкрашенной. Я глаза прячу. Потом один стал приезжать, Андрей поинтересовался:

– А Катя где? – сам на меня косится, а я делаю вид, что не замечаю ничего.

– Уехать ей надо, да некуда. Местная она!

А женщина молодая, приятная. Так и улетел, после работы, ни разу не увидел. Даже когда приходили в столовую обедать, стол накрыт – ее нет!

Вот так! Таким, как я, только и летать, со своими дурацкими устоями.

Андрей раньше уехал, а я выспался, сам подготовился. Здесь рядом, сегодня успеть начать работать, если все готово.

Завтра у Наталии день рождения! Давно уже поздравление отредактировал. Она на работе с восьми часов – к началу рабочего дня отправить. У нее в конце рабочего дня с коллегами импровизированный стол, поздравления! Так хочется с ней шампанского из бумажного стаканчика, улыбку ее увидеть, в глаза посмотреть!

В жизни часто так: кто рядом, кто настойчивей, просто нахальней, тот и остается рядом. Женщина потом скажет: «Где же ты был?» Вот так в жизни: сейчас все это нужно, да ничего не изменишь…

 
                                       * * *
 

Андрей все-таки позже приехал. Я уже все порешал: жить будем в гостинице в райцентре. Привязались, зачехлились, на обед – в гостиницу осваиваться.

Хороший городок. В гостинице приняли душ и направились в город. В прошлой жизни, когда приходилось прилетать на новое место – фуражки на вешалку, гражданские легкие рубашки, если лето, и знакомиться с городом!

Когда в Гурьеве работал, в Симферополь были регулярные рейсы. Все экипажи в «Солнце в бокале», в Ялту на троллейбусе. Гурьевские летчики на «помойку» – червей копать! Прикаспийская низменность, 22 метра ниже уровня моря. Бывшее дно Каспия: почва соленая, черви в ней не живут. Урал! Все рыбаки. Вот и возили червей из Симферополя!

Город очень напоминает Жирновск на моей родине. Все как везде: много зелени, архитектура, характерная для России: старые, тронутые временем здания из красного кирпича, полуразрушенные деревянные жилища и новые магазины из стекла и алюминия. Выделяется площадь перед зданием местной администрации с разноцветными знаменами, видимо, что-то символизирующими, и лозунгами! Здесь же в углу площади рынок. Все как везде у нас в это непростое время.

Вечером ужин, Андрей смотрит новости, я читаю. В спокойной обстановке набрал в телефоне текст поздравления, чтобы завтра не забивать в рабочей суете, и как только начали закрываться глаза, спать – завтра рано вставать.

Утром поля не осматривал. Все рядом. С нашей площадки все хорошо видно. После взлета курс на край поля, при подлете все открывается. Погода хорошая, препятствий почти нет. В низине приземный туман. С подъемом солнца возможен ветер. Может затянуть площадку, но этого, как правило, не происходит. При прогреве туман рассеивается, и работе мешает только высокая температура. Подходы свободные, условия для работы идеальные, основная сложность – отсутствие ориентиров.

Прохожу по краю поля вдоль леса. Пытаюсь проложить трек ровной линией: по ней необходимо работать, поэтому желание пройти идеально. Ориентиров практически нет, не за что зацепиться. Работать придется по навигатору и строить заходы в основном по своему треку. На таком поле, большом, ровном, как стол, работаешь в основном загонным методом, выполняя, после выхода, широкий разворот и новый заход с обратным курсом. Желание зацепиться глазами хоть за что-нибудь: за какое-нибудь пятно, отдельный куст, но практически каждый раз приходится ловить на глаз свой след, оставленный на навигаторе, как след, оставленный двигателем на большой высоте.

Время пока еще четыре часа. В утреннем воздухе вместе со мной ручка и в левой руке сектор газа. Когда садишься в новый для тебя самолет и начинаешь его узнавать, адаптироваться к органам управления, к расходу рулей, изучать двигатель и привыкать к нему – он кажется для тебя непослушным и неудобным. Постепенно узнаешь, сживаешься, начинаешь его понимать и чувствовать так же, как водитель привыкает к автомобилю. И когда начинаешь его ощущать, как свое тело, когда он продолжение твоих рук и ног, самолет начинает тебе нравиться и ты влюбляешься, как водитель в автомобиль или наездник в свою лошадь!

И сейчас, в этот момент мне очень нравиться быть в кабине и смотреть, как все вращается вокруг нас: горизонт, лес на сопке недалеко от нас, поле рядом, немного прикрытое утренним туманом. И все эти мысли, которые сейчас здесь со мной!

Скорость в наборе падает, стандартный разворот по ветру, почти штиль, но все равно отворот по ветру на 50° и потом против ветра, вниз крен около 60, убираешь обороты, а перед тобой красивые глаза и улыбка!

Крен больше тридцати – нарушение. Эти ограничения соблюдали. Высота на развороте менее пятидесяти метров тоже нарушение, но на «Бекасе» все выполняется проще. Поэтому это уже не нарушение – уже известны опасные маневры и ограничения, которых, действительно, необходимо придерживаться.

С полным баком предельно передняя центровка, и при выводе из крена на снижении тянешь – это уже глубокая спираль, и вытекающие отсюда последствия. Как правило, срыв со стабилизатора, тряска, а высоты может не хватить. Был случай: обрыв расчалки стабилизатора при тряске, а это уже опасно. (Это произошло у Андрея, а через год его не стало – все очень тяжело пережили эту трагедию. Был сильный ветер. Скорость на приборе отпечаталась при ударе и была нормальной. Причина катастрофы точно так и не установлена.) Не допускать, не доводить до такого состояния в процессе работы, ограничивать себя в горячке работы, постоянно следить и держать под контролем ситуацию. Не допускать грубого пилотирования, хотя «Бекас» прощает грубые ошибки: нога на диаметр шарика – это допустимо, но бывают моменты, когда этого может оказаться много, и итог может быть печальным.

Выполняю заход, прохожу рядом со своим треком с обратным курсом, так желательно, чтобы исключить огрехи. После выхода широкий заход загонным методом, и здесь уже энергичных маневров не надо. Поле большое, и работать можно не напрягаясь, тем более работа по вредителям. Некоторые агрономы вообще предлагают обрабатывать только края и не лезть в глубину поля. Такая работа не вызывает особенного напряжения и мысли, которые сопровождают тебя, не мешают. Следи за высотой, препятствиями и расходом топлива и не просмотри погоду…

До восьми часов далеко. В голове не покидающие тебя мысли. Постоянно разговариваешь сам с собой и пытаешься найти отговорки и оправдания. Все она знает, хватит на что-то надеяться. Уйди, отпусти, не будь идиотом, успокойся, забудь. Направь мозги в другую сторону, делом займись, французский учи!

РУД полностью вперед: обороты, вверх в разворот, опять вниз с левым креном. Все плавно, пытаешься все делать красиво, хотя за тобой никто не наблюдает и ошибки твои на заметку не возьмет.

А внутри, где-то глубоко, все сидит и никак это не выбросишь, и тебя это преследует и, кажется, летает с тобой в паре: справа сзади. Как надо любить, чтобы не обращать внимания на такой дефект здоровья? Мне все известно обо мне, и я точно все о себе знаю. А человеку нагружаться чужими проблемами: женщина также хочет жить и любить, и любить в полную силу, а не тратить себя и, не дай бог, жалеть. Зачем все это? Сразу развязаться, уйти, забыть. А как? Не забывается! Не так это просто! Знаю случай, как страдали и сожалели о потерянном, сколько потом было горечи и боли.

Хватит. О другом думай, о чем-то связанным с работой: личную жизнь в стороне оставь, отвлекись… Это как надо жить работой, которая для тебя – любимое дело, заработок и хобби, а где все остальное? Семья, дети?

Путаешься сам, охватываешь всех близких этой паутиной. Дети, зная, что пришлось пройти, тоже несут эту ношу вместе со мной. А очень хочется, чтобы у них все было хорошо. Старшему поколению – Великая Отечественная. Мой отец и тесть всю молодость провели на этой войне. Мне этого как-то не досталось. И Афган, и Чечня мимо прошли. Мне Тюмени хватило, там иногда тоже очень горячо было. В памяти много всего осталось, и хорошего, и трагического, когда судьбы ломаются, когда в один миг все рушится.

Вячеслав пишет: «Был в Салехарде в прошлом году. Многие там остались, на местном кладбище. Как на разборе в своей эскадрилье побывал, нас осталось: на пальцах рук всех можно пересчитать».

Что же это за день такой? Все, не отвлекайся, за землей следи, скорость, высота, давление масла – об этом думать надо. Дети, внуки, о них думай. Сейчас живи, не оглядывайся, не терзай себя – не нужно это. А Наталья? Это как раз и есть СЕЙЧАС! Да что я на самом деле? Не моя жена, чужая. Успокойся, будь ты, наконец, трезвым мужиком, о безопасности сейчас думай.

 
                                       * * *
 

Все, три полета. Вылез из кабины, Андрей со стремянкой и канистрой готовится к заправке. Я подал канистру, отошел в сторону. Курить захотелось. Дыхание перехватило. Погода испортилась бы – выпить… Все-таки вижу: все, все, все! Конец. Так не хочется расставаться: я же знал, что этим все закончится. На что надеялся, на глупость женскую, на ее доброту, на жалость? Выть хочется.

Вчера на крыльце гостиницы задержался – тихо, звезды. Любимая звезда, моя, с самого раннего детства. Родной стала еще тогда. Где-то вычитал, что по ней в старые времена зрение проверяли. Ночью в ясную погоду из Тюмени на Салехард идешь точно на север – Полярная звезда над головой висит. Очень вперед наклониться надо, чтобы ее увидеть через лобовое стекло. Моя звезда маленькая. Когда-то узнал, что у каждого своя звезда должна быть. Уверен был, что такая маленькая – она ничья, вот и присмотрел для себя! Хотя, конечно, история другая была: зрение по ней проверял. Основная цель в жизни – в училище поступить.

Андрей заправил, крутится на стремянке с канистрой, передать некому, меня рядом нет, бросил ее на землю. Мне неудобно стало. Молча подошел, поднял, отнес к машине. Андрей отстой слил, покрутил бензин в банке, смотрит. Мне даже показывать не стал, люк закрыл. Видит все – давно все замечает. Делаю вид, что все нормально, полез в кабину. Закрыл фонарь, гарнитуру на голову, ремни, закрылки для взлета.

– От винта!

Зажигание, РУД для запуска, кнопка. Все, все – работать! Поехали. На приборах все стрелки на месте. Проверяю, все ли? Режим взлетный – ручку на себя, направление, отрыв. А удовлетворения от работы никакого, тоска какая-то злая. Зубы стиснул: нельзя работать в таком состоянии, а может наоборот? Время шесть часов всего, до восьми два часа. Время медленно идет!

Заход на гон, режим, скорость, направление – пока все хорошо, никаких неприятностей «Бекас» не преподносит, исправно работает.

К восьми часам ветер поднялся, работу прекратил, зарулил на заправку: воду в бак, промыть систему. Запустил, отрулил к стоянке, воду сливаю. Отошел в сторону, насос работает. Я телефон достал, волнение как на свидании. Прочитал написанное, проверил еще раз, отправил.

Насос завыл – вода кончилась. Подошел, нагнулся в кабину, насос выключил. Тишина на поле, и телефон молчит. Чего жду? Чуда? Не будет никакого чуда – все… И этот прекрасный период в жизни закончился. В запой уйти? Да не помогает это, я себя знаю, не получается, даже не похмелялся никогда. Пережить надо, да времени не остается. Ловлю себя на мысли, что жалею себя. Слабак… Запускай, заруливай на стоянку.

Андрей подошел, меня ждет.

Зарулил, на установленные колодки, как когда-то на Ан-2. Выключил аккумулятор: все нормально, все хорошо, только кошки на душе скребут.

Завтрак привезли, плов свежий, а есть не хочется. Аппетита нет. Все. Отдыхать, в гостиницу. Ездим на своей машине – мое место пассажира, справа.

 
                                       * * *
 

Долетал на этой точке как-то без вдохновения. С дочерью пообщался. Собираются в июле-августе в Жирновск – у нее пока все хорошо. Старшая внучка в «Африку» хочет, на речку Медведицу, а я никуда не хочу. Что дальше? Деньги зарабатывать этим летанием? А зачем они мне? Машину новую не хочу: насытился я ремонтом их в голодное время, отвращение какое-то. Равнодушен как-то к этой жестяной коробке с колесами по углам. Летать больше нравиться, но это тоже сейчас без особенного желания, передать все некому.

Наталья как-то поинтересовалась: «Сколько это стоит?» – «Нисколько, Наталья, заканчиваем сезон, собираемся в какой-нибудь день и хулиганим». Особенно Серега! До того доходит, что если военные на соседнем аэродроме летают: восьмерка на высоте 800—1000 метров зависает над нами и наблюдает, как мы воздушные бои устраиваем, и, как пацаны, носимся! Все взрослые, опыта у всех достаточно, естественно с соблюдением всех правил, но все равно со стороны как детская игра смотрится.

У Натальи сын шестнадцати лет: «Приезжайте – покажу, расскажу. Вам, может быть, и не интересно будет, а молодому человеку впечатлений на всю жизнь! Знакомый летчик – тренаж в кабине, несколько учебных полетов из передней кабины. У кого в жизни такое может быть? У него будет! Так что приезжайте, Наталья. Я просто ваш знакомый, и все! Может быть, это как-то при выборе профессии пригодится».

А теперь даже не знаю, как быть? Работать, наверное, больше надо, делом заниматься. Жизнь сама подскажет, что делать!

После окончания сезона отдых две-три недели, потом собираемся все, и наши, и не наши – в итоге все наши, все одним связаны, все в этой трясине погрязшие. Сидим: коньяк, чай и кофе, и нам кажется, что мы серьезным делом заняты, на следующий год планы громоздим, а на самом деле от себя прячемся и себя обмануть пытаемся! Все понимаем: обыкновенные работяги, ничего не получившие в этой жизни, и у всех желание что-то еще успеть и еще что-то заработать.

Собираемся быстро – достаточно одного звонка. И все, кто здесь, в моем районе, уже ждут в машине у моего дома. Нас трое, по дороге уже начало решения проблем, беседа на избитую тему: работа, заказчики и отказы на этих аппаратах тяжелее воздуха!

Я только что встретился с Натальей, впервые после работы, и сейчас во власти приятных слов и улыбок и в разговоре особого участия не принимаю.

Удерживаю себя от желания позвонить – она еще на работе, но не хочу лишний раз напоминать о себе и отвлекать. Сейчас у всех работа заключается в том, чтобы смотреть в экран монитора, отвечать на звонки и перекладывать какие-то бумаги. Еще остались отдельные специальности, где необходимы действительно профессиональные знания, а в основном деятельность современного человека связана с монитором перед глазами. Даже наша работа немыслима без экрана навигатора, не говоря о работе пилота в кабине современного самолета! И, конечно, сейчас много читают, примерно, как в советское время в метро – все сейчас в транспорте пялятся в экраны своих смартфонов.