Текст книги "Охота на ясновидца"

Спящая красавица! Сказка Перро! Вспомнил я тайну кошмара, и разом мертвое царство пробудилось с гулом и плеском: залаяли собаки, заговорили дамы и кавалеры, вспыхнул огонь в каминах, зажурчала вода в фонтанах, зазвучали скрипки и гобои в руках оркестрантов, запрыгало сало на раскаленной сковородке, засновали пауки в паутинах, раскрылись чашечки цветов, а кошмарная птица из каменной превратилась в живую, химера встряхнула перьями и схватила меня кривыми когтями поперек туловища и взмыла к звездам, под диск луны, размахивая крыльями нетопыря. Ее адский клюв принялся терзать мое тело с такой силой и яростью, что я заливался ручьями крови, бессильный что-либо предпринять. Тварь взлетела настолько высоко, что я успел окинуть умирающим взглядом панораму бесконечного леса, который, как густая волчья шкура, покрывал холмы, склоны гор, отроги острых хребтов. Волк был только что освежеван, и изнанка шкуры сочилась кровавой сукровицей, проступая из почвы при каждом шаге, как вода на заболоченном лугу. Луна заливала густой мех лесов, проплешины перелесков, загривки елового бора фосфорическим светом гнилушки. Кто сотворил этот мир, полный злобы? И хотя химера унесла меня в поднебесье, уши слышали, что лес полон отчаянных криков: волки пожирали путников на ночных полянах, мачеха терзала бедную падчерицу, родители уводили в лес голодных детей, муж убивал седьмую жену, людоеды преследовали детей, бабушки пожирали внучек, отец резал спящих дочурок. И вся эта кошмарная шкура стремилась схватить и проглотить подлунное тихое море: лесные лапы двумя каменистыми мысами обнимали спящий залив, а волчий череп – еловой горой – блестел на мелководье. И тут птица, ликуя, растерзала меня на куски, и я стал падать на землю ошметками человечьего мяса. Рука упала в котел ведьмы, ноги врезались в море, сердце шлепнулось на сковородку, где подскакивало сало, а голова, вращаясь, стала падать из поднебесья – камнем – на ночной город, в котором я наконец узнал Санкт-Петербург!.. Город всплывал из мрака, как колесо огненной дыбы. Я уже отчетливо различал стрелку Васильевского острова, колоннаду Биржи, Ростральные колонны в белых огнях, широкую чернильную полосу Невы, шпиль Петропавловки. Земля приближалась стремительно, только ветер свистел в ушах. А вот и обозначилась точка моего падения – Александрийская колонна в центре Дворцовой площади! В полном сознании ужаса, вращая от страха глазами, я падал ровно на крест, который властно простирал в вышине крылатый ангел. Падал до тех пор, пока не ударился о перекладину распятия и, подпрыгивая, не покатился по ангельской хламиде к ногам ангела, а оттуда – вниз на основание исполинского столпа. Покатился, чувствуя холодный дух продрогшего камня, покатился, чувствуя как моя кожа облипает грязью и мусором, вопя и крича мертвым ртом. Не имея рук, я пытался удержаться у ног исполина, но не удержался, а свалился ниже, на квадратную площадку у навершия колонны, но и там не зацепился зубами о камень, а полетел вдоль идеальной торжественной прямой линии славы мусорным окровавленным кочаном капусты прямо на крышу «Мерседеса», который стоял у основания монумента. Удар! И голова скатывается на капот, и видит за ветровым стеклом дрогнувшие лица офицеров охраны.

Только тут я пришел в себя.

– Вы в порядке? – надо мной склонилось тревожное лицо.

Я могу только кивнуть: «да». Кошмар кончился. Я обнаруживаю себя на заднем сиденье знакомой машины. Офицер вытаскивает жало шприца из вены на сгибе левой руки. Пиджак снят, рубашка закатана выше локтя. В салоне пахнет духом больницы. «Мерседес» выезжает с площади на Невский проспект. Я вижу, что мои руки перепачканы кровью.

– Докладываю! – кричит в трубку радиотелефона второй офицер, – Герман пришел в себя. Вызовите врача, у него разбит лоб, мелкие порезы на пальцах обеих рук, ссадины на голове.

Я пытаюсь улыбнуться. Улыбка выходит вымученной и жалкой.

Я встретился с маэстро только на третий день.

Я боюсь его гнева, за то, что не подчинился приказу и прошел к проклятому дебаркадеру, но… но характер Учителя предугадать невозможно. Эхо был весел, оживлен, в прекрасном расположении духа. Как всегда безукоризненно одет, выбрит идеально, надушен.

Я же наоборот выглядел далеко не блестяще: заклее-ные пластырем порезы на лице, забинтованные пальцы на обеих руках, ммда.

– Угощайся! – он подвел меня к лабораторному столу, где стоял стеклянный ящик с землей. – Угощайся зрелищем, Герман! Шампанского ты еще не заслужил.

В стеклянном ящике наспыпан тонкий слой чернозема, в котором блестит множество червей.

– Какая мерзость! – я отшатнулся: все ползучее, скользкое, змеиное вызывало во мне отвращение.

– Напротив – какая красота! Это планарии. Весьма распространенные черви. Но в их банальности есть одна великая и мрачная тайна. Срок жизни червя как бы три-четыре года. Почему как бы? Потому что, начиная стареть, терять подвижность, цепенеть часами, наш червь в один прекрасный день цепляется хвостом за камешек и… раз! Разрывает свое туловище на две части. Казалось бы самоубийство? Но нет. Через недельку у хвоста вырастает новая свежая голова, а у головы – гибкий молодой хвостик. Вскоре бывшие половинки достигаюют обычного размера. Они молоды, жадны и подвижны. И снова способны размножаться половым путем.

– Одним словом, – Эхо вскинул верх указательный палец, – перед нами абсолютно бессмертное существо. По сути – один единственный колоссальный супер-червь Феникс! Вечный змий, опутавший земной шар исполинской соплей. Не правда-ли, мрачная картина?

Я согласился.

– Но меня волнует не бессмертие этой замечательной дряни, а тот факт, что оторванный хвост выращивает голову, то есть мозги червя; или другими словами информация, или, еще точнее, текст жизни равномерно разлит по всей длине червя, а не сфокусирован в одной точке. Скажем, в голове! А так как миром правит симметрия, то, следовательно, подобное явление разлито по всему мирозданию. Любая точка способна отрастить голову! Любой квадратный сантиметр пространства полон величайшего символизма и наполнен глубочайшим смыслом. Нет пустых и ничего не значащих мест и пробелов. Любой фрагмент представляет сплошной текст жизни. Нужно только лишь научиться его читать.

Мне не терпится перейти к делу, обсудить с Учителем кошмарную историю похищения Сандрины Перро, мои поиски, посещение дебаркадера, провал в глубокую галлюцинацию… наконец не терпится узнать – жива она или нет? Но я уже знаю, что вопросы задавать нельзя прежде, чем сам маэстро не затронет нужную тему.

– Итак, вывод первый, – говорит Эхо, – все есть во всем. В любой произвольно взятой точке мы найдем именно то, что ищем. А кого мы ищем?

– Мы ищем врага, который угрожает вашей жизни, маэстро.

– Правильно! Значит в истории с похищением Сандрины мы вполне можем найти и историю нашего врага. И может быть, даже узнать его имя.

Я вздрогнул – впервые Учитель сказал нашего врага.

– А теперь скажи, что это такое?

И маэстро указал на стеклянный шкаф, в котором по матовой стене вился вверх обыкновенный вьюнок, с граммофончиками лилейных цветов.

Я хотел было сказать, что это обыкновенный… но во время вспомнил гнев Учителя против этого слова.

– Это… вьюнок.

– Правильно, Герман, – усмехнулся маэстро прочитав мои тайные мысли, – под солнцем нет ничего обыкновенного. Это именно обыкновенный необыкновенный вьюнок. Не вьюнок даже, а форменная змея! Мало кто из цветов способен так искусать интеллект. Суди сам, у вьюнка нет ни глаз, ни ушей, вообще никаких органов для оглядывания окрестностей, он слеп! Однако его усик уверенно направляется к гвоздю, который вбит от кончика побега не менее чем в метре. Представь себе, что покойник видит из могилы бабочку, которая уселась на его могильную плиту, погреться на солнышке. Именно это происходит с вьюнком. Он видит сквозь землю!

– Больше того, – продолжал маэстро, – если на равном расстоянии от побега вбить два гвоздя, один из которых будет загнут и ржав, а второй новенький, то наш ползучий гаденыш устремится именно к ржавому и кривому гвоздю, потому что за него легче уцепиться усиком. Больше того! Я для опыта отмечал точкой фломастера место, куда будет вбит завтрашний гвоздь. И что же? Побег решительно, устремляется к точке, к гвоздю которого еще нет! Может быть, он не так слеп, как притворяется? Тогда я стал отмечать будущую точку для гвоздя на плане стены в своем блокноте. И что же, Герман?

– Вьюнок рос в направлении тайной точки?

– Да, черт возьми! Казалось он заглядывает мне через плечо. Подглядывает, где я помечу тот будущий гвоздик. Тогда я вообще отказался сам определять точку для гвоздя, а доверил выбор генератору случайных чисел. Только тогда мне удалось сбить вьюнок с толку, и он тянулся не туда, куда следовало. Но и то не всегда. Очень часто, ясно нарушая процент возможных случайностей, вьюнок верно угадывал направление роста. Угадывал за день, за два, а один раз за неделю до того, как лаборант вбивал гвоздик.

В досаде на вьюнок, Эхо открыл стеклянную дверцу и оборвал верхний цветок, скомкал в душистый шарик и кинул на пол.

Порой старик вел себя как капризный ребенок.

– Что из этого следует, Герман? Увы, есть только одно объяснение феномену вьюнка. И объяснение крайне неприятное – Бог; прибегнем к такой вот условности, чтобы не тянуть цепь доказательств слишком далеко, так вот, Бог творит из будущего. Оно готовым надвигается на нас как абсолютная неизбежность, и вьюнку дано видеть будущее. Вьюнку! Планарии! Крысе, которая, зная будущее, бежит с корабля, обреченного затонуть в море.

Глаза ясновидца метали молнии:

– Наш сопливый зеленый вьюнок немножечко ясновидец, Герман!

– Что же в этом плохого, Учитель?

– А то. К первому выводу о том, что любая точка бездонна символическим смыслом, примыкает второй вывод – многим дана возможность увидеть будущее. И, наконец, вывод третий: наш враг как вьюнок может заглянуть вперед времени. Он знал, что ты явишься на дебаркадер и готовил тебе смертельную западню!

– Мне?! – я был так удивлен, что Эхо рассмеялся, и пригласил меня следовать за собой.

Выйдя в коридор, мы спустились на лифте на первый этаж, и прошли в огромный ангар – я никогда раньше здесь не был, – рде я, к своему несказанному удивлению, увидел, стоящую на стальных распорках, на цементном полу ту самую баржу-дебаркадер – 313 – которая позавчера чуть не раздавила мою глупую голову бортом о стенку причала…

– Ого! – только и сказал я тихо.

– У нас все очень серьезно.

– Ммда…

По команде генерала под потолком зажглись мощные прожекторы и снопы электросвета четко и ясно озарили дебаркадер. Вид его палубы, залитой кровью, голубой домик с желтыми шторами в среднем окне, ржавый борт с крупно намалеванной цифрой, плоское днище в изумрудных космах наросшей дряни – все это будило в моей душе самые неприятные воспоминания!

Учитель наоборот был захвачен величиной наглядного пособия.

– А теперь мы перейдем к центральной теме размышлений о том, что же случилось с тобой, и каким образом в истории Сандрины Перро просвечивает история нашего – нашего, Герман! – врага. К уроку о роковых совпадениях. К теме отражений в зеркале.

– Сначала обозначим исходную точку. Как известно, в жизни случаются, порой, совершенно необъяснимые совпадения. Вот одно из них. Исторически достоверное, классическое и общепризнанное… За день до своей гибели – 28 июля 1900 года – итальянский король Умберто I познакомился со своим двойником, хозяйчиком ресторана в городке Монца. Он был не только точной копией короля, но также от рождения носил имя Умберто, но и родился в тот же самый день; что и монарх. Кроме того, супругу двойника звали так же как и королеву – Маргарита. Даже венчались они в один день.

Впрочем, этот факт возможно был устроен самим двойником, который уже с молодых лет знал как похож на короля, хотя другое сходство устроить сложнее – да и к чему? – он купил ресторанчик в тот день когда Умберто I короновался.

На этом цепь симметричных совпадений не закончилась. На следущее утро Умберто I пригласил своего удивительного двойника с собой в экипаж, чтобы ехать на открытие спортивного праздника, но тот не явился в назначенное время. Монарху было доложено, что на рассвете его застрелил неизвестный грабитель. Король был огорчен столь неприятной неожиданностью, но не увидел в этом предупреждения себе, отправился в экипаже на праздник, где через два часа был застрелен прямо на улице анархистом… Что из этого следует?

– А из этого следует, – продолжил маэстро, – что мир в тайне, которая иногда становится явной, пронизан насквозь, вдоль и поперек, необычайным сходством! По сути, мир состоит из симметричных подобий, собран из совпадений, как любой текст собран из одних и тех же букв, в разных комбинациях. Но увидеть такого рода текст дано только посвященным. Профаны его никогда не прочтут, потому что – повторяю – симметрия промысла чаще всего скрыта от глаз. Случай с Умберто I – насмешка Провидения, прозрачный намек человеку о том, что абсолютно все схвачено замыслом. Те же Паули и Юнг давно утверждали, что совпадения являются всего лишь видимыми проявлениями неизвестных принципов природы. А фатум есть точка схода свободы воли. Так вот, Герман, по-моему я открыл эти принципы.

На этих словах Эхо подвел меня к тому месту, где на полу ангара лежал аккуратно вырезанный кусок земли из парка. Я узнал сорную траву, примятую собственными ботинками, увидел брошенный мной пожухлый обрывок страхового плаката с моим домиком, ржавую машинку без колес с пластмассовым шофером, куклу негритянку без руки и ноги…

– Зачем вы подобрали этот мусор?

– Придержи язык, глупыш, – чиркнул голосом Эхо, – это не мусор, а бисер, который истина мечет под ноги свиней. Это наглядный сантиметр мира, который при надлежащем анализе поразит ум аналитика глубиной смысла и величайшим символизмом. Если взглянуть на этот мусор, Герман, с точки зрения поиска совпадений, то мы сразу увидим, что в рамках ведущего желтого цвета совпадают: яичный цвет штор на рекламе страхования жилья и цвет занавесок на дебаркадере, а оба этих оттенка созвучны цвету золотистого ремешка на часах Сандрины…

– Она жива? – уцепился я клещем за произнесенное имя.

– Ответ ты получишь в конце урока… Учись терпению, Герман. И следи за мыслью – совпадает так же золотой курчавый парик, который натянула тебе на голову девушка из купе. Увы, ты его потерял, но я хорошо помню как он выглядел. Рифмуется и цвет ремешка Сандрины с золотым револьвером моего врага, который ты успел разглядеть в сумочке девушки… Словом, цвета двух жизней совпадают. И смысл этих созвучий для нас в том, что история похищения Сандрины Перро видимо симметрична истории нашего врага! Что-то в их судьбах одинаково. Что? Скоро мы это выясним. Но уже сейчас можно сказать, что и там и тут в дело замешаны деньги, и деньги немалые, ведь желтый цвет – это знак золота.

– Я думаю, что черный цвет здесь тоже неспроста, маэстро. Черный цвет сломанной куклы-африканки. Черный пес, который плыл впереди меня ночью…

Тут я осекся, я ведь еще не рассказал подробности своего кошмара Учителю.

– Я видел весь твой сон, Герман. И несколько раз прокрутил его в голове.

Я съежился, как от удара. Как ужасно, когда читают твои мысли!

Последнюю мысль Эхо оставил без комментариев.

– Ты абсолютно прав, Герман, черный тоже виден в обеих судьбах. Нечто черное, в самых разных обличьях, преследует моего врага… Может быть это я сам? – рассмеялся маэстро.

– Но если посмотреть на мусор еще раз, то мы увидим, что он обращен к тебе, Герман.

– Каким образом?

– Судьба недвусмысленна предупреждала тебя: стоп! дальше ни шагу. Вспомни символику цветов: сначала ты увидел зеленое пятно травы на земле. Затем желтое пятно – обрывок плаката. После чего разглядел красный цвет детского автомобильчика. Тебе в глаза сигналили языком правил дорожного движения. Вот откуда и автомобиль, ключ к сигналам, и цвета семафора – зеленый означает иди, желтый – берегись, а красный – стой на месте! Иначе тебя ждет черная участь гибели. Ведь последним ты увидел черную куклу.

– Простите, маэстро. Я вел себя глупо и не подчинился приказу вернуться к машине.

– Ты уже хорошенько наказан за это! Так вот, я сразу прочитал эту символику предупреждения и задумался: как с.тобой поступить? Я уже знал, что ты не подчинишься и полезешь спасать Сандрину. Ты правильно рассчитал – охрана ввяжется в дело и пленница обретет свободу. Но! Но ценой ее спасения должна была стать твоя жизнь, глупец. Я видел, что ты можешь погибнуть в воде. Я знаю, что ты не случайный человек в моей жизни, ты моя последняя надежда расправиться с ней. И все же я принял вызов судьбы и решил отменить ее приговор!

– Неужели все было так серьезно?

– Пойдем, проследим шаг за шагом, как была устроена твоя западня, – и маэстро пригласил меня следовать за собой.

Мы направились к дебаркадеру, на палубу которого с бетонного пола поднималась крутая лесенка, типа тех, что подают к борту самолета.

– Но, Учитель, разве можно отменить приговор судьбы? Я этого никак не понимаю! Вы сами только что подчеркнули вывод о том, что Бог творит из будущего и отменить приговор невозможно?

– Ты как всегда торопишься с выводами. Я говорил не так категорично, как ты повторяешь, Герман. Да, будущее готово, но судьба человека схватывается не сразу. Судьба подобна прибою, который омывает жизнь человека. Когда она наступает – ее приговор неумолим, а когда волна отступит, человек становится на миг свободен и может написать на прибрежном песке все что угодно. Мир мерцает, а судьба немного обезьянничает, копируя и передразнивая Промысел.

– То есть то, что случится через секунду отменить невозможно? Так? И кирпич упадет на голову жертвы, но то, что будет через час изменить еще возможно? Я правильно вас понял, маэстро?

– Час тоже весьма жесткая структура и повлиять на нее – адский труд. Лучше сказать так – человеку дано утром повлиять на то, что будет вечером, в детстве на то, что произойдет в старости. Судьба как парк культуры и отдыха, где случился кошмар, Герман, ты можешь пойти вправо по тропинке или вернуться назад к фонтану, ты можешь скушать мороженое или не есть его, а покататься на «русских» горках, но… но! План этого парка тебе изменить не удастся. Хотя, есть исключения из правил, вспомни тех кто умеет заглянуть в будущее.

– Вьюнок?

– И ясновидец! Он видит, где расположены вход и выход из парка судьбы и, не меняя плана, он просто уходит из парка, чем приводит Бога в дикую ярость. Ха, ха, ха!

Рассмеялся маэстро ироническим смехом и добавил:

– А вот вьюнку из парка уйти не дано!

С этими словами мы поднялись на палубу дебаркадера. Баржа, стоящая посередине ангара, была обведена по бетону жирной чертой белой краски.

– Здесь кончается воля случая, – подчеркнул Учитель энергичным жестом руки, – и начинается час фатального промысла. Будь внимателен, Герман, и ты убедишься, что мир насквозь пронизан величайшим символизмом. И выбрав, как бы случайно, историю похищения Сандрины, ты выбрал на самом деле историю моего врага, а заодно и свою смерть.

Вся поверхность палубы была тщательно размечена на квадраты, каждый из которых был пронумерован. Пестрели стрелки. Некоторые квадраты были градуированы по сторонам. А мои следы были нарисованы цепочкой обведенных подошв, с дотошностью маньяка.

Как только мы оказались вдвоем на палубе, я сразу почувствовал неясную тревогу. Но не придал этому значения. Подумал, что на нервы давит пережитый кошмар. Кроме того, присутствие великого медиума, фигуры охранников вдоль стен ангара, лучи света с потолка – все это придавало моим страхам несерьезный вид.

И все же я робко спросил:

– Здесь все безопасно?

– Абсолютно, – удивился маэстро, – я только .что получил рапорт об этом.

Действительно, у трапа нас встретил офицер охраны и протянул на подпись генералу какую-то бумаженцию.

Если бы не я, этого офицера расстреляли бы ровно через час.

– Ты спрыгнул вот здесь, в точке А, и спрыгнул весьма неудачно – задел пустую пивную банку, которая с грохотом покатилась к бортику.

– Но я не помню ее! Я помню, что чуть не наступил на дохлую чайку.

– Вот она! – и Эхо показал аккуратный муляж мертвой птицы, закрепленный на палубе в нумерованном квадрате. – Как только ты угодил в ловушку судьбы и попал в тень обороны врага, у тебя разом начались проблемы с восприятием. По сути, кошмар начался сразу, как только ты спрыгнул на палубу.

– О какой обороне вы говорите, маэстро?

– Я говорю о том, что ты попал в тень ее спасающей книжки. Но ты забегаешь вперед… Грохот банки услышала Сандрина. К этому времени ситуация ее плена решительно изменилась. Ей удалось обмануть женщину в черном чулке на голове. Притворившись спящей, девочка хорошо слышала переговоры бандитки по радиотелефону. Поняла, что передача выкупа сорвалась и что ей грозит скорая гибель. Какой вопрос нужно задать?

– Каким образом юная француженка поняла русскую речь?

– Браво! Ответ только один – потому, что женщина говорила по-французски… Почему? Ответим позже. Западные девочки уже в школе проходят курс элементарной самообороны, Сандрина умела пользоваться оружием. Вскочив с пола в тот момент, когда охранница вела переговоры, сдернула пистолет-пулемет с колен раззявы, передернула затвор и расстреляла ее в упор. Ты видел эти страшные раны, когда заглянул в окно дебаркадера…

Итак, дрянь убита. Убить человека – не шутка, и десятилетняя девочка испытала глубокий шок.

– А собака?

– Собака была только в твоем воображении, Герман… В шоке Сандрина не могла даже набрать по сотовой связи номер своего телефона. Ей еще повезло, что ее охранял один человек. Девочка не казалась опасной пленницей. Услышав твой прыжок на палубу, Сандрина, все еще находясь в шоке – она даже не смогла отползти в сторону от убитой и была залита кровью – выскочила из комнаты в соседнюю, а уже оттуда – на палубу баржи. Ты не видел ее, потому что девочку закрывал вот этот самый домик. Заметавшись, не зная куда спрятаться, Сандрина влезает по стремянке на крышу дебаркадера и смотрит на тебя сверху вот из-за того пожарного бачка. Имей в виду, в ее руках пистолет-пулемет «Беретта»! А тебя, Герман, она принимает за бандита. Словом, ты обречен.

Учитель был в ударе и говорил о перепетиях событий с явным наслаждением, а меня подкашивало от его слов.

– Тебя надо спасать! Но как?

Задумавшись маэстро начинает нарочито медленно насвистывать пассаж из увертюры Россини к «Севильс-кому цирюльнику» и я – мороз по коже – разом вспоминаю того огромного тропического гада, который свистел в трюме проклятой баржи.

Я не решаюсь что-либо спросить, но маэстро сам отвечает на вопрос, который я не осмелился задать:

– В твоем кошмаре, Герман, многое – правда. Дело в том, что на этой калоше готовилась для контрабандного ввоза и вывоза из страны всякая экзотическая дрянь. Цены известны: гекконы тукки из Вьетнама идут по 50 долларов за штуку. Американские черепашки стоят по 350 долларов. Игуана – 250. Крокодильчик обойдется покупателю в полторы тысячи долларов. Сетчатый питон, который так смутил твое воображение, довольно дешев – молодой едва тянет на сто баксов. Гораздо лучше расходятся зеленые мартышки из Гвинеи-Бисау, например, мармозетка стоит почти тысячу долларов…

Наша баржонка служила морячкам-контрабандистам и ее капитану герпетологу надежной крышей. Это была целая фабрика по добыче змеиного яда. Здесь мучали змей электрошоком, надаивая от гюрзы или гадюки порции яда. Словом, ад, Терман!

– Но вернемся к тебе, – продолжил Учитель, – ты стоишь в точке «А», не зная, что руки девчонки уже изготовились к стрельбе, и в «Беретте» готовы изрешетить тебя в лохмотья десятки пуль. Тебя надо спасать? Но как? Офицеры охраны уже бегут в сторону баржи, но судьбу обогнать им не удастся. Анализируя на ходу ситуацию, я понимаю, что по-сути имею дело не только с Сандриной Перро, но еще и с моим врагом, который заинтересован в твоей смерти тоже, Герман. То есть перед нами передний край обороны врага. Но что он из себя представляет? Как враг обороняется от нас? Если я успею найти верный ответ, ты будешь спасен… И как видишь я нашел его, ты жив. Но помедлим с ответом, как ты спасся. Заглянем-ка внутрь веселого домика с желтыми шторками. Посмотрим на тайну изнутри.

И мы вошли в домик, который представлял из себя, как я уже писал, три комнаты. Одну изолированную и две смежных.

Первой шла та комната, где мне померещилась старушенция в кресле, с веретеном на коленях. Кресло было все тоже – старинное, обтянутое узорчатой тканью. А вот камин был декоративным, а не настоящим как мне показалось со страху. В одном углу – комод, в другом – узкая солдатская кровать, покрытая одеялом. Тут же у окна туалетный столик. Клетка под потолком, но уже без волнистых попугайчиков. Да еще какая-то раскрытая книжка поверх одеяла.

Первым делом Эхо взял книжку в руки.

Пол комнаты так же размечен квадратами и пронумерован, а на столике установлен компьютер.

– Ты не помнишь как звали Золушку? – спросил он.

– Золушка! – ответил я с растерянным вызовом от столь странного вопроса.

– А вот и не только. Золушка это прозвище, которое дали бедной девочке оттого, что она «справив работу, забывалась в уголок-камина, где садилась прямо на золу, отчего домашние называли ее обычно Замарашкой. Только младшая сестра, не такая злая, называла ее Золушкой». – прочитал Эхо из книжки.

Я подошел поближе, это была книжка сказок Матушки-Гусыни Шарля Перро на французском языке с иллюстрациями Густава Доре.

– А между тем, – продолжал Учитель, – настоящее имя Золушки Сандрильона. Сокращенно Сандрина! Тебе это ни о чем не говорит, Герман?

Я насторожился: ведь моим ночным кошмаром стала сказка о Спящей Красавице!. – Можно посмотреть поближе?

– Обязательно!

Я взял маленький томик и, не умея читать по французски, бегло проглядел иллюстрации. И у меня потемнело в глазах, я все узнавал: и этот страшный лес, в котором я блуждал роковой ночью, а вот и две серых фигуры старика и старухи под вязанкой хвороста на спине. Старик показывает темной рукой в сторону того проклятого замка, где я шел среди мертвых тел. Вот же эта лестница с мраморной баллюстрадой, озаренная светом луны, где я пытался проснуться, хватаясь руками за скользкий холодный мрамор… залы обвитые паутиной, рыцарские доспехи! А вот и красавица на постели, в окружении цветов!

– А это? – склонился Учитель над моим плечом и показал рисунок, где я узнал отвратную старушенцию с бородавками вокруг сонного рта! Узнал и ее жуткое оружие – веретено.

– А это? – маэстро перелистиул страницы и я увидел ту самую химеру с клювом орла, крыльями летучей мыши и молодой женской грудью на теле льва. Она сидела на парапете, наблюдая как два офицера – драгун и мушкетер – убивают Синюю бороду…

– Как это все понимать? – растерялся я.

– Как подарок судьбы. Эту книжечку бандиты прихватили из комнаты Сандрины Перро, чтобы она могла хоть как-то скрасить свой досуг в заточении.

Эхо прошел к столику и включил компьютер,

– Загляни туда где вложена закладка.

Я раскрыл книгу в нужном месте и увидел, что мелкие капельки крови забрызгали разворот сказки про Красную шапочку.

– Очень любопытная страничка, Герман, здесь ровно тридцать пятнышек и два пятна…

– И все же я не понимаю вас, – перебил я медиума.

– Сейчас ты все поймешь. Спрашивается, не слишком ли много совпадений? Имя юной француженки и великого сочинителя совпадают: Сандрина Перро и Шарль Перро. Золушка в книге и Золушка в жизни. А так как в моем присутствии никаких случайностей не бывает и быть не может, значит точно такая же книжечка, только в другом издании, и на русском есть у моего врага. Но главное не это. Этой книгой она обороняется от меня, Герман! В этой книжечке закодирована вся ее судьба… Вот смотри…

На экране побежали столбики слов в русском переводе…

– Кровавые пятнышки, которые попали на книжку после выстрела Сандрины, пометили следующий ряд слов.

Эхо одел круглые очки и склонился над экраном.

Вот эти слова:

Дровосеки

Шапочка

Бедное дитя

Моя мать

Далеко

Очень далеко

В деревне

Что было мочи

Бежать

Бегала

Цветочков

Глаза

Кто там?

Ваша внучка

Изменив

Голос

Потяни щеколду

Постель

Сожрал

Три дня

Он не ел

Дверь

Спрятавшись

Под

Горшочек с маслом

Разделась

Легла

Большие ноги!

Лучше бегать

Дитя мое

Злой волк бросился

И…

Я вопросительно взглянул на маэстро: набор слов показался мне довольно бесмыссленным. Я не видел никакой логики в случайности красного крапа на страницах окровавленной книжки.

– Ты ошибаешься, – прочел медиум мои сомнения, продолжая давить на клавиши «Макинтоша». – Любой текст, если признать его священным и подвергнуть бесконечной трактовке становится Библией! Наша с тобой библия сегодня – это книжка сказок Перро. Большое увеличение, анализ объекта, символика чисел, детали гравюр, сочетания слов, фрагменты текста, подсчеты букв и частоты тех или иных слов, абзацы, знаки препинания, и прочая, прочая, прочая, каббалистика даст нам ответ на все – все! – вопросы. Вот первый пример: пример симметрии. Даже самый беглый анализ выявляет три группы лейтмотивного смысла.

На экране в рамочках появились две группы слов.

Мотив бегства:

Кто? Шапочка. Что с ней? Шапочка далеко, очень далеко. Где? В деревне. Каким образом? Как? Бежать, бежать, что было мочи. Как долго? Три дня. Зачем? Чтобы жить, спрятавшись под горшочек с маслом. С какой целью? Еще лучше бегать. Куда?.. Нет ответа.

Мотив нападения:

Бежать, бежать. От кого? От волка. Везде его глаза. Везде его голос, его большие ноги! Почему? Он не ел три дня. Как избежать нападения? За дверью. За. щеколдой. В постели. Спрятавшись в горшочек с маслом. А еще как? Притворившись цветочком, шапочкой, щеколдой. И что же случилось в конце концов? Злой волк бросился и… нет ответа.

Я перелистнул страницу к началу сказки, на ней был великолепный черно-белый рисунок Доре: зловещий волк встречает на лесной тропинке в дремучей чащобе Красную Шапочку, которая несет бабушке лепешку и горшочек с маслом. Плотная бумага только в одном месте промокла насквозь. По роковому совпадению… нет! По закону роковых совпадений, случайностей не бывает! Кровь окрасила красным цветом как раз шапочку будущей жертвы.

– А вы не анализировали значение пятен с обратной стороны листа?

– Прекрасный вопрос, Герман. Да, анализировал. Все ее неприятности и несчастья начались с того момента, как она осталась одна, без матери.

Я перелистнул страницу к концу страшной сказки. Там был еще один великолепный – рисунок художника: бедная девочка легла в постель, где вместо бабушки – в чепце, положив когтистые лапы поверх одеяла – лежал страшный волк. Здесь кровь убитой промочила плотный лист сразу в трех местах.