Текст книги "Субмарин"

42

Теперь медлить нельзя. Дрон, конечно, довольно далеко до нас, и ему для начала придется нас отыскать… будем надеяться, что в узких туннелях маневрировать ему будет сложнее, чем в открытом море.

С другой стороны, из-за него могла сработать сигнализация. И сюда уже спешат аквалангисты, вооруженные сотрудники службы безопасности, решившие, что кто-то собирается напасть на участников конференции. Об этом лучше даже не думать. Плавает-Быстро снова тянет меня вперед, так получается быстрее, и я могу полностью сконцентрироваться на подсчете ответвлений туннеля. Справа… слева… третий слева… Только бы сейчас не ошибиться!

Но пока мы изо всех сил летим вперед, я никак не могу избавиться от ощущения, что уже совершила самую большую ошибку, сама того не заметив. У меня такое чувство, словно я упустила что-то из виду, что-то важное, что-то невероятное, что-то такое, о чем я потом, если додумаюсь, буду говорить: ну как же я могла..?

Это как-то связано с охотой на нас. Мне почему-то кажется, что из нашего бедственного положения есть какой-то другой выход, гораздо лучше, чем тот, что придумала я, и он у меня прямо под носом – вот только я его не вижу! Но мне упорно кажется, что он есть. Впрочем, какой смысл сейчас изводить себя? Мне нужно держать в голове план туннелей, решать, куда поворачивать, чтобы попасть в тот резервуар, туда, где мы будем в безопасности. Может быть. Я очень надеюсь.

Меж тем света больше нет. Та часть лабиринта, в которой зажигались автоматические лампы, осталась позади. Какое-то время нам еще освещают путь лампы за нашими спинами, но потом гаснут и они, и дальше мы пробираемся очень медленно, ощупывая стены. Теперь, когда кругом темнота и мы остались наедине с плеском воды и собственным дыханием, гудение дрона, пробирающегося вслед за нами по туннелям, звучит еще более угрожающе. То и дело за нами вспыхивает зеленый отблеск – это один из лазерных лучей, которыми он ощупывает всё вокруг, преломляется в каком-нибудь ответвлении туннеля.

Вдруг Плавает-Быстро останавливается и начинает крутить головой, словно принюхиваясь.

– Что случилось? – спрашиваю я, хотя, скорее всего, он не видит моих рук.

Я с трудом могу его разглядеть.

– Мне кажется, вода становится лучше, – удается разобрать мне. – Нам навстречу течет хорошая вода.

Я качаю головой. Этого не может быть.

– Попробуй сама, – настаивает он.

Так я и делаю, но меня не покидают сомнения. Хорошая вода? Откуда бы ей здесь взяться? Единственное объяснение – она поступает из очистных установок «Океанского Купола». Но этот вариант меня не устраивает. Во-первых, потому что такого не может быть – почему тогда рыбы не сбегают из аквариума? А во-вторых, потому что тогда мой план обречен на провал. Если существует простой способ попасть в аквариум, что помешает дрону последовать туда за нами? А что будет дальше, я даже думать не хочу.

– Вперед! – нетерпеливо командую я и на всякий случай толкаю его в бок.

Через минуту мы на месте. Здесь темно, но рассеянный отблеск невесть откуда просочившегося света отражается в воде, и его как раз хватает, чтобы увидеть, что перед нами стена из толстого стекла.

За этим стеклом восстановительный резервуар – можно различить очертания аэрационной установки, не столько увидеть, сколько догадаться, что это она. Точно так же смутно угадываются силуэты проплывающих мимо рыб. Я дотрагиваюсь до стекла рукой и чувствую едва заметную вибрацию, слышу голоса и шаги. Вот, значит, та точка соприкосновения, через которую звуки из зрительного зала «Океанского Купола» попадают в туннели старой исследовательской станции.

Снаружи по стеклу льется вода, чем выше я поднимаю руку, тем отчетливее это ощущается. До меня доходит: это слив! Они насосами подают в резервуар свежую воду, а излишки переливаются через край и попадают в старую систему туннелей, а оттуда уже в море.

Но раз здесь есть слив… то где-то же должен быть и доступ к резервуару? Я оглядываюсь по сторонам. Если бы здесь было хоть немного светлее! Остальные его стенки, похоже, сделаны из бетона. То есть стеклянная только эта сторона?

Согласно старым планам, здесь когда-то была лестничная клетка, один из входов на станцию. Может быть, помещение сохранили при строительстве конгресс-центра, вставили стекло и затопили? Это звучит логично.

Я дотрагиваюсь до стеклянной стены, ощупываю ее всё выше и выше, всплываю к поверхности, но не могу нащупать ее край. Вода, которая течет на меня сверху, действительно чистая и вкусная. Я плаваю вдоль стены, осматриваюсь, пытаюсь впотьмах разглядеть хоть что-то. Воздух здесь спертый, он наполнен постоянным шорохом и бульканьем. Мне вспоминается метод исследования пещер Плавает-Быстро. Я щелкаю языком и прислушиваюсь к эху. Перед моим внутренним взором встает высокая полукруглая шахта, у основания которой я и плаваю. А верхний край стеклянной стенки резервуара находится минимум в восьми метрах надо мной!

Я с ужасом понимаю, что по-другому и быть не может, здесь ведь тоже бывают приливы и отливы, и уровень воды то повышается, то понижается. Если я правильно помню, амплитуда прилива и отлива в Сиднее небольшая – максимум пара метров, – но архитекторы, видимо, решили, что лучше построить стенку повыше, чем после каждого шторма менять воду в аквариуме.

Кто-то теребит меня за ногу. Я снова ныряю и вижу Плавает-Быстро, он показывает на ухо. Да. Теперь я тоже это слышу. Дрон подбирается ближе, со странными хриплыми звуками, похоже, так звучит его мотор. То и дело что-то стучит и дребезжит, что-то позвякивает, словно у дрона плохое настроение и он пинает препятствия, попадающиеся ему на пути.

Нам нужно убираться отсюда. Нужно как-то забраться наверх. Я киваю Плавает-Быстро и снова всплываю. Мне приходит в голову странная мысль, что, оказавшись каким-то образом наверху, я могла бы втащить туда всех остальных при помощи каната, а уж оттуда можно прыгнуть в резервуар. Но так не получится, потому что каната у нас нет. Не говоря уже о том, что я понятия не имею, как мне туда забраться.

Я доплываю до стены помещения и трогаю ее. Она склизкая, поросшая водорослями, очень неприятными на ощупь. Под ними – старый крошащийся бетон. Ничего, за что можно было бы ухватиться. Но я продолжаю на ощупь изучать стену, и внезапно мои пальцы хватаются за что-то твердое: металлическая скоба!

Это что-то вроде лестницы? На случай аварии? Я хватаюсь за скобу, ощупываю стену над ней и, действительно, нахожу еще одну. Только не останавливаться. И уж точно не раздумывать. Я подтягиваюсь выше, ищу ногами опору, нащупываю скобы, которые сейчас находятся ниже уровня воды. Начинаю карабкаться, практически на ощупь, скоба за скобой, лезу вверх, в булькающую, гулкую пустоту, и надеюсь на лучшее.

Время от времени я держусь одной рукой, а другой нащупываю стеклянную стену. И вдруг натыкаюсь на ее край. Я нащупываю что-то вроде узкой площадки. Отлично же! Осторожно перелезаю на площадку. Сначала мне нужно отдышаться. Но буквально чуть-чуть, потому что там, внизу, по туннелям плавает машина, которая ищет нас. Я выпрямляюсь и пытаюсь разглядеть, где нахожусь. Вот верхняя кромка резервуара, так ведь? Она должна быть здесь, иначе я бы сидела в воде.

Пытаюсь сориентироваться на ощупь, потом мне приходит в голову мысль. Я поспешно снимаю рюкзак и вытаскиваю планшет. Включаю его и использую как источник света. Ну да, я над резервуаром. Я вижу стеклянную стену, лишняя вода стекает по ней слабым, но постоянным потоком. По краю идет защитная решетка, поверхность резервуара – черное зеркало, к поверхности которого поднимаются аккуратные пузырьки воздуха. Потолок сводчатый, а вот эти продолговатые штуки – наверняка лампы, да? Я аккуратно встаю и обследую местность. На другом конце площадки я виду темную стальную дверь, но она заперта. Рядом с ней панель управления. Я подхожу ближе и свечу на нее, ищу какие-нибудь надписи. Меньше всего мне бы сейчас хотелось случайно включить сигнализацию.

Надписи есть, но они все старые, и разобрать их невозможно. Под одним из выключателей я вижу каракули, которые мне удается идентифицировать как «Свет-1», я включаю его, и действительно, одна из продолговатых ламп загорается. Мягкий синий свет, выглядит странновато, но наконец-то хоть что-то видно! Например, что рыбы в резервуаре – это пестрые рыбы-попугаи и изящные вуалехвосты. А еще – что под соседним выключателем написано «Свет-2». Его я тоже включаю. Отлично.

Всё это выглядит просто отлично. Теперь главное – не терять времени.

Я выключаю планшет и оставляю его вместе с рюкзаком на полу перед дверью. Возвращаюсь к лестнице и спускаюсь, быстро, но аккуратно.

Мне приходится преодолеть себя, чтобы снова залезть в гнилую воду, которой заполнен старый туннель. Все ждут меня с огромным нетерпением, когда я зажгла наверху свет, они прижались носами к стеклу и теперь жаждут узнать, как им попасть внутрь резервуара.

– Для этого надо подняться по лестнице, – отвечаю я ко всеобщему ужасу.

Этого субмарины сделать не могут! Им же придется выйти на воздух! Большинство совсем этого не переносит. Многие дети вообще никогда не дышали воздухом. Они, наверное, смогут подняться на пару перекладин и сорвутся. Исключено.

Я смотрю на них в растерянности. В синем свете они кажутся мне гораздо более странными существами, чем когда-либо. Неужели они не понимают, что это наша единственная возможность? В этот момент мы снова слышим гудение дрона, на этот раз громко и ужасно близко.

Дальше уговаривать мне не приходится. Больше-не-Смеется протискивается ко мне и заявляет:

– Я пойду с тобой. Если ты мне поможешь.

– Это не сложнее, чем сорвать яблоко с дерева, – отвечаю я ей.

Она улыбается. Впервые с тех пор, как потеряла ребенка.

И мы бок о бок хватаемся за скобы.

Я рада, что грязная вода снова выливается из моих легких и я могу дышать воздухом. Больше-не-Смеется делает как я, но, когда воздух проникает в ее легкие, она в панике хватается за меня. Я держу ее, пока она кашляет, со стонами втягивает в себя воздух, сипит.

– Вперед, – говорю я.

Она с удивлением смотрит на меня. Понятное дело, моих слов она не понимает, но прекрасно понимает, что я хочу сказать.

Она кивает, набирает побольше воздуха и решительно тянется к следующей скобе. Я поддерживаю ее каждый раз, когда она выглядит неуверенно, так мы и лезем вверх плечом к плечу. Кажется, что проходит вечность, и в моем воображении дрону остается завернуть за последний поворот туннеля – но тут мы оказываемся наверху. Я помогаю ей перебраться через край резервуара, и она тут же в него ныряет. Пока я спускаюсь вниз, она подплывает к стеклу и показывает:

– Здесь отлично!

– Скажи это остальным! – отвечаю я.

Так она и делает. Когда я добираюсь до воды внизу, они все уже горят желанием поскорее взобраться по лестнице. Дети постарше хотят лезть сами, их сопровождают мамы, которые будут рядом в тот момент, когда дети впервые почувствуют силу тяжести и собственный вес. Когда они впервые будут дышать воздухом, хоть и недолго, пару минут, – это больно.

Мужчины привязывают малышей себе на грудь. Большинство взрослых знают, как долго они могут выдержать на воздухе, те, у кого с этим меньше проблем, помогают остальным.

Одна-Нога покидает бассейн последним. Самое время! Потому что в конце туннеля, из которого мы приплыли, уже светятся два узких лазерных луча. Мы с Длинной-Женщиной лезем вместе с ним, чтобы помочь, но, несмотря на свое увечье, он оказывается более ловким, чем многие другие. Он, конечно, пыхтит как паровоз, но в остальном, похоже, неплохо переносит пребывание на воздухе.

Вот наконец и я могу перелезть через стеклянную стену и погрузиться в прозрачную, чистую, восхитительную воду. Какое наслаждение. Мне кажется, что с каждым вздохом из моего тела уходят грязь и дурман.

Нырнув глубже, я обнаруживаю, что дрон и правда приближается. Неуклюжий и тяжелый, он проталкивает себя вперед, недоверчиво прощупывая лазером каждый метр туннеля. Я издаю крик тревоги и, когда все поворачиваются ко мне, объясняю:

– Быстро все по сторонам! Прижмитесь к стенам и не шевелитесь!

Все делают как я сказала, без споров и возражений: прижимаются к темным стенам резервуара и не двигаются. Дрон добирается до стекла, как следует изучает его лазером, потом просвечивает насквозь – похоже, его интерес привлек аэрационный аппарат. Видимо, его сбивают с толку постоянно вырывающиеся из него пузырьки. Но вот он всё же приходит к выводу, что ничего интересного тут нет, и с гудением удаляется.

– Ты была права, здесь мы в безопасности, – признаёт Одна-Нога, после того как дрон скрылся из виду. – Но чем же мы тут будем питаться? Этими немногочисленными рыбешками?

Я невольно ухмыляюсь. Представляю себе, как мы поедаем аквариумных рыбок и люди на конференции постепенно замечают, что аквариум, некогда такой пестрый, совсем опустел.

– Об этом я сейчас позабочусь, – отвечаю я. С этими словами я всплываю и вылезаю из резервуара.

На этот раз мне совсем не хочется выходить из воды. Я забираю рюкзак и планшет, сажусь по-турецки и первым делом звоню Пигриту.

Судя по тому, как быстро он отвечает, он ждал моего звонка.

– Извини, – говорит он. – Но до вас мне не добраться. Тут меры безопасности, понимаешь?

– Это ничего, – отвечаю я, – мы уже сами добрались до резервуара.

– Отлично. Зато я разыскал Джеймса Фарнсворта и его сына Леона. Провел их внутрь… ну, на самом деле мне папа помог. Ты же знаешь, он умеет быть убедительным.

Я улыбаюсь. О да, это я знаю. Наверное, отличное было зрелище, когда профессор Боннер в пух и прах разнес охрану на входе. Профессор и Шесть-Пальцев выглядывают из-за плеча Пигрита, Шесть-Пальцев машет мне рукой.

– У нас полная машина еды, – говорит его отец, – но что касается доступа в технические помещения, тут мы бессильны. Может, вечером, когда закончится заседание…

– Вообще, может, и к лучшему, что всё перекрыто, – говорит Пигрит. – Так вас точно никто не увидит. Я и так чуть со смеха не лопнул от одной мысли, что вы прячетесь именно в аквариуме, в главной достопримечательности «Купола»…

Может быть, именно это его замечание оказывает на меня такой эффект, но вдруг, в этот самый момент, мне становится совершенно очевидно, что я упускала из виду всё это время. Решение лежит на поверхности! Стыд и позор, что эта идея пришла мне в голову только сейчас.

Я еще раз открываю план первого этажа «Океанского Купола», на нем огромная сцена и аквариум вокруг. Внимательно читаю надписи, включая самые мелкие. А потом сообщаю Пигриту, что мы будем делать. И предупреждаю, что для этого мне понадобится лестница.

43

– Саха! – в ужасе кричит мистер Фарнсфорт. – Ты же на самом деле не собираешься так поступить?

Я уверяю его, что именно так поступить я и собираюсь.

– Ни в коем случае! – Он вне себя вырывает планшет у Пигрита из рук. – Саха! Я понимаю, что ты сейчас в сложном эмоциональном состоянии и тебе кажется, что нужно, как говорится, хвататься за последнюю соломинку, но ты не можешь сделать то, что задумала. Этим ты нарушишь основной принцип «Гипъюн Чингу»!

– Насколько мне известно, основной принцип «Гипъюн Чингу» – помогать субмаринам выжить.

Он нетерпеливо отмахивается.

– Да, само собой. Но второй по важности… Смотри, принципы, которыми руководствуется наша организация, были тщательно продуманы. И сохранялись на протяжении ста с лишним лет, даже в таких экстремальных ситуациях, как Энергетические войны.

– Мистер Фарнсворт, – возражаю я, – я выросла в неотрадиционалисткой зоне. Я не могу больше слышать слово «принципы».

– Ну назови их как хочешь. Хоть стратегиями. Суть в том, что ты не можешь просто взять и выкинуть на помойку опыт многих поколений. – Он прочищает горло. – И потом, этим ты не поможешь субмаринам.

– Напротив, – отвечаю я. – Только так я и могу им помочь. – Я смотрю мимо него, на Шесть-Пальцев, который стоит за спиной отца. – А ты что думаешь?

Он растерянно надувает щеки.

– Я не знаю. Я понимаю твою логику, но… это ведь противоречит тому, чему нас учили Великие Родители, не так ли?

В принципе, мне плевать, что они об этом думают. Им не удастся помешать мне осуществить мой план, и отговорить меня они тоже не смогут. Для меня совершенно очевидно, что это единственный путь, другого просто нет. И всё случится сегодня. Сейчас. Потому что второй такой шанс может не представиться никогда.

– Пигрит? – всё-таки спрашиваю я. – А ты как считаешь?

Он приподнимает брови.

– Ты хочешь сказать правду. О чем же тут спорить? – И он широко улыбается: – А лестницу я раздобуду, не переживай.

– Спасибо, – отвечаю я и вешаю трубку. Выключив планшет, я чувствую, что улыбаюсь. Как же хорошо знать, что я не одна!

Я снова надеваю рюкзак и ныряю в резервуар. Там меня ждет главное испытание – убедить субмаринов поддержать мой план. Реакция Шесть-Пальцев уже подготовила меня к тому, с каким ужасом они будут смотреть на меня, когда я расскажу им, что задумала. Ну конечно, опять Великие Родители! Как же без них! А то я сама не знаю, что они завещали людям воды скрываться от людей воздуха.

– Я знаю, – отвечаю я самыми спокойными и расслабленными жестами, на какие только способна. – И тогда, когда они создали людей воды, это было совершенно правильно. Но с тех пор прошло очень много времени. Вы дети детей детей детей первых людей воды, и мир давно изменился. Многие люди воздуха уже знают о вашем существовании. И некоторые из них сейчас ведут против вас войну.

– Это правда, – соглашается Одна-Нога. – Если бы все люди воды соблюдали заповедь Великих Родителей, всё это не зашло бы так далеко. Тогда бы люди воздуха по-прежнему о нас не знали.

Я решительно качаю головой.

– Это был только вопрос времени. Сегодня людей воды намного больше, чем было тогда, а значит, больше и вероятность, что люди воздуха однажды вас увидят.

Похоже, некоторым этот аргумент кажется убедительным. По крайней мере, я вижу кивки.

– Главное, – продолжаю я, – что большинство людей воздуха были бы против войны. Те, кто сейчас охотится на людей воды, могут это делать только потому, что о вас никто не знает. Если мы сможем это изменить – покажем всем остальным людям воздуха, что субмарины существуют, – охотникам придется прекратить нападения.

Я показываю им узкую шахту, через которую, дважды повернув за угол, можно сразу же попасть в полукруглый аквариум большого зала.

– Этот путь ведет в большой зал, в котором сейчас как раз собралось много людей воздуха. Они пришли обсудить будущее морей и океанов. Их слово имеет вес среди других людей воздуха. И нас увидят не только они, но и огромное количество людей по всему миру, потому что машины передают картинки и разговоры в другие места. Если мы сейчас выплывем туда и покажем себя, нас увидит весь мир. Тогда те, кто охотится на нас, уже никак не смогут сохранить в тайне наше существование и войну, которую они устроили.

– Но зачем они хотят сохранить наше существование в тайне? – спрашивает кто-то. – С чего вдруг тем, кто хочет нам зла, блюсти заветы Великих Родителей?

Я качаю головой.

– Они об этих заветах понятия не имеют. Они хотят завладеть морем и всеми его богатствами, поэтому и стремятся уничтожить всех людей воды. И не просто уничтожить, но сделать так, чтобы никто не знал о том, что они когда-то существовали.

На лицах отражается ужас. Ужас, который чувствую и я сама. План, придуманный людьми вроде Джеймса Тоути, – это самый отвратительный геноцид, какой только можно себе представить.

– Мы можем нарушить их планы, – убеждаю я субмаринов. – Мы можем раз и навсегда положить этому конец, если выйдем и покажем себя!

Одна-Нога поглаживает свои редкие волосы, почти невидимые в бледном синем свете.

– Я не понимаю. Допустим, люди воздуха увидят нас. Но как они узнают о войне?

– Я им расскажу, – объясняю я.

– А потом? Что произойдет, когда ты им расскажешь?

– Потом, – отвечаю я, – те, кто на нас охотился, будут вынуждены прекратить это. Остальные заставят их прекратить.

Наступает миг полной неподвижности. Мы парим посреди куба светящейся, прозрачной воды, изможденные существа, не знающие, что же будет дальше. Некоторое время не шевелится ни одна рука.

Наконец молчание прерывает Одна-Нога.

– Нам придется поверить тебе, поверить, что всё будет именно так, – констатирует он.

Я серьезно киваю.

– Да. Но я знаю людей воздуха лучше вас. Я сама наполовину человек воздуха. Среди них будет несколько тех, кто ответит вам страхом или отвращением, но большинство – абсолютное большинство – поймут, что мы такие же люди, как и они, и что у нас такие же права, как у всех. Большинство нас поддержит. А в мире людей воздуха происходит только то, чего хочет большинство.

Он задумчиво окидывает взглядом остальных, смотрит на грязный узкий туннель, из которого мы пришли, потом на шахту, через которую нам предстоит проплыть, чтобы воплотить мой план. Чтобы положить конец преследованиям. Все смотрят на него. Он тот, за кем они следуют. Он должен принять решение. Я тоже смотрю на него. Я сказала всё, что могла.

– А что будет, если мы туда не выплывем? – спрашивает Одна-Нога сам себя и тут же сам дает ответ на свой вопрос: – Мы останемся здесь, а снаружи продолжится охота. Наверное, какое-то время друзья Пришла-Сверху будут снабжать нас пищей, но как долго? Когда-нибудь нам придется снова проделать тот путь, которым мы приплыли сюда, чтобы попасть обратно в море. И что же? Останутся ли там другие люди воды или мы будем последними? – Его взгляд застывает, словно он прислушивается к самому себе. – Родители были мудры, – наконец продолжает он, – но они были людьми, людьми воздуха. Они научили нас всему, что знали сами, и их заветы долгое время указывали путь и нам, и нашим предкам. Но они не могли предусмотреть всего. Это та ситуация, в которой мы должны сами принять решение. Пусть даже нам нужно поступить против правил, которые чтили до этого.

Маленькая полосатая рыбка проплывает мимо и смотрит на Одна-Нога так, словно и она с волнением ждет его решения.

– Нам было предсказано, что однажды к нам придет Посредница, – продолжает Одна-Нога. Он так внимательно смотрит на своих соплеменников, словно на их лицах написан правильный ответ. – Может быть, Пришла-Сверху и есть Посредница. Ее мать была человеком воздуха, ее отец – как мы знаем, одним из нас. Она может пребывать в обоих мирах. Зачем бы она была нам послана, если не для того, чтобы посредничать? Посредничать между нашим миром и миром людей воздуха?

Некоторые кивают, их лица серьезны. Сначала их немного, но становится всё больше, наконец кивают все. Даже дети.

Одна-Нога поворачивается ко мне.

– Я принял решение, – объявляет он. – Великие Родители создали нас, потому что хотели, чтобы море было населено людьми. Поэтому я верю, что они также хотели бы, чтобы в той ситуации, в которой мы сейчас оказались, мы пренебрегли старым правилом и сделали всё, что в наших силах, чтобы защитить своих сородичей от дальнейшего преследования. – Он приглашающим жестом показывает в сторону шахты. – Плыви вперед, Посредница. Мы следуем за тобой.

У меня с души падает огромный камень. Он сказал «да». И не важно, как он обосновал свой ответ. Это всё равно «да». И сейчас только это имеет значение.

Я не медлю ни секунды и тут же бросаюсь вперед, в узкую темную шахту, ведущую наружу из резервуара. Субмарины следуют за мной. Пара рыб-бабочек, что плыли нам навстречу, пускается наутек. Метров через десять шахта загибается влево, за поворотом становится светлее. Мы попадаем в освещенный круглый резервуар, который буквально кишит невероятно красивыми рыбами всех цветов и форм. Три автоматические кормушки как раз выбрасывают в воду корм, на который рыбы яростно набрасываются.

Интересно. Главным аттракционом «Океанского Купола», как известно, является длинный полукруглый аквариум, огибающий сцену в Большом зале. Для чего же тогда, удивлялась я, нужны два круглых резервуара по краям, ведь из зала их даже не видно? Теперь я начинаю догадываться, что рыб кормят то с одной, то с другой стороны, чтобы они красиво плавали туда-сюда.

Мы проплываем мимо суетящихся рыб и ныряем в шахту на другой стороне резервуара. Нам навстречу льется свет, дневной свет. Через пару метров бетонная стена справа заканчивается и сменяется стеклянной, сквозь которую мы видим портовую бухту. Корабли приходят и уходят, в том числе катамараны с яркими, наполненными ветром парусами. Мимо в облаке водяной пыли проносится корабль на воздушной подушке, по широкой дуге огибая парусник.

Слева теперь у нас тоже стекло, но сразу же за ним стена из такого же светлого дерева, как я видела во время разговора с Пигритом. Из этого дерева сделано всё внутреннее оформление «Купола». Из зала нас еще не видно, но я уже вижу, что деревянная обшивка вот-вот кончится. То есть всё это – окончательно и всерьез.

Аквариум здесь такой узкий, что плыть не получается, расстояние между стеклянными стенами меньше ширины плеч. При этом в высоту он метров пять, что вместе с небольшим закруглением влево вызывает легкий приступ боязни открытых пространств. Надеюсь, субмарины сейчас не включат задний ход!

Я останавливаюсь, опускаюсь на выложенное чистыми светлыми камнями дно, и оборачиваюсь. Остальные выглядят взволнованными, но полными решимости провернуть дело до конца.

Отлично. Я пытаюсь изобразить подбадривающую, уверенную улыбку, но, боюсь, у меня не слишком получается. Потому что я тоже нервничаю, и еще как! Но и я полна решимости идти до конца.

Я делаю шаг, второй… и с третьим выхожу из укрытия. Передо мной огромный зрительный зал, к потолку поднимаются полукруглые ряды кресел. Зал полон, все внимательно слушают докладчицу за трибуной. Я вижу ее только сзади, это толстая женщина в платье из молочной пенки, свое выступление она сопровождает энергичной жестикуляцией. Над ней парит голограмма, но сзади видно только мерцание и смутные очертания графиков и текста.

Вперед, не останавливаться. Теперь нужно всё делать быстро. Я делаю четвертый и потом пятый шаг, освобождаю место следующему. Это Плавает-Быстро, он невольно вскрикивает при виде огромного зала, полного людей воздуха.

Кое-кто из них уже заметил нас. Вытягиваются шеи, люди толкают соседей локтями, привлекая их внимание. Начинаются разговоры – само собой, говорят про нас.

Дальше, еще дальше. Скорее. Я спиной чувствую, как остальных охватывает волнение. Одно дело что-то решить, и совсем другое – действительно это сделать. Всю жизнь субмарины старались не попадаться на глаза ныряльщикам, пловцам и морякам – а теперь они сами показывают себя им!

Беспокойство в зале нарастает. Теперь уже и докладчица оборачивается, видит нас, замирает в шоке. На нас направляются камеры, над сценой жужжат летящие к аквариуму видеодроны. Охрана в униформе напряженно переговаривается по рации, не спуская с нас глаз.

Сейчас, по идее, я должна была достичь нужной точки. Я расширяю грудную клетку, создаю внутри себя воздух и всплываю. Вынырнув из воды у верхней кромки аквариума, я оказываюсь за деревянной обшивкой, которая наверху плавно переходит в купол, так часто встречающийся на фотографиях.

Где-то здесь должен быть… ах да. Вот же он. В плане значился доступ для технического обслуживания внутренней части зала. Это что-то вроде дверцы, которая так плотно врезана в обшивку, что из зала ее не видно, Открывается она магнитным ключом, по крайней мере, снаружи. Я подплываю к ней, изучаю замок. В Сихэвэне многие магнитные замки изнутри можно открыть руками. Мне повезло – похоже, в Сиднее это тоже работает. Я поворачиваю ручку и распахиваю дверь в зал.

Теперь я смотрю на охранников с высоты пяти-шести метров, а они явно не знают, что предпринять. Двое из них поднимаются на сцену и идут ко мне, заметно сбитые с толку появлением субмаринов в аквариуме. Я приподнимаюсь на руках и перебрасываю ногу через стеклянную стену. Со второй ногой пока подожду – не хотелось бы потерять равновесие и свалиться.

Ко мне подлетает дрон с камерой. Ее объектив, как темный стеклянный глаз, с любопытством изучает меня. Я улыбаюсь, как могу, потому что с большой вероятностью через эту камеру на меня сейчас смотрит половина земного шара. Можно сказать, мы обеспечили заголовки для завтрашних газет.

Теперь охранники стоят прямо подо мной, спорят, жестикулируют, но по-прежнему не понимают, чего бы им от меня потребовать. Чтобы я вернулась в воду? Точно нет. Чтобы я спустилась? Ну да, я и сама не прочь.

Пора бы уже Пигриту появиться с лестницей, как он мне и обещал. Впрочем, возможно, это не так-то просто. Не похоже, чтобы эти охранники просто так пропустили его ко мне.

Хорошо, что дрон полетел дальше, потому что я чувствую, как улыбка сползает с моего лица. Не может же мой прекрасный план провалиться из-за такой глупости! В этот миг центральные двери с грохотом распахиваются, словно в них ударили тараном, и в зал с воплями влетает Пигрит. Он размахивает руками как сумасшедший, сначала бежит по проходу вниз, потом разворачивается и бежит назад, чтобы перед дверьми свернуть направо. И всё это время он приплясывает и верещит, словно за ним гонится рой невидимых пчел. Вот только лестницы я нигде не вижу. Что всё это значит?

Впрочем, что бы это ни означало, оно гораздо лучше вписывается в картину мира охранников, чем полуголая девочка, выныривающая из аквариума пятиметровой высоты. Больше не взглянув на меня, они устремляются прочь, чтобы преградить Пигриту дорогу, прежде чем он окажется у дверей в правой части зала.

По крайней мере, они пытаются это сделать. Охранников не меньше десятка, но Пигрит маленький и юркий. Ему удается занять их всех: он мечется из стороны в сторону, выскальзывает из рук, пытающихся схватить его, перепрыгивает через подставленные подножки, скачет по спинкам кресел, бегает по столам, исчезает за сиденьями и вновь выныривает в неожиданных местах.

И в то самое время, когда охранники заняты тем, чтобы полностью опозориться при попытках поймать Пигрита, появляется лестница. Она влетает через средние, всё еще распахнутые настежь двери, проносится по центральному проходу мерцающей серебристой стрелой. И вот что удивительно: все так увлечены охотой за Пигритом, что лестницу, похоже, никто не замечает.

Ее несет на плече Шесть-Пальцев. И улыбается при этом улыбкой человека, только что провернувшего отличную проделку.

Шесть-Пальцев сильный и быстрый. Мгновение – и он уже у сцены. Прыжок – и он на ней. И, уже подбегая ко мне, он снимает лестницу с плеча, переворачивает ее так, словно она ничего не весит, и прислоняет ее к стенке аквариума с такой точностью, что ее верхний край оказывается прямо у моих ног.