Текст книги "Наследница престола"

ГЛАВА 48

«Звездная пыль» сделала последнюю перед Турроном остановку. Планета Леггерра, хоть и располагалась всего в девяти парсеках от столицы Империи джерронорров, не несла почти никаких признаков высокоразвитой цивилизации, кроме района космопорта. Можно было назвать эту планету аграрной, сельскохозяйственной, но по сути она являлась просто-напросто отсталой. Впрочем, смотря что и по сравнению с чем считать отсталостью!

По крайней мере, жители планеты – около полумиллиарда – себя к отсталым не относили. Они были тружениками, пахарями – как в прямом, так и в переносном смыслах, по-другому жить не хотели да, наверное, и не смогли бы, учитывая характер и привычки леггеррян, уходившие корнями в глубокую древность.

Империя не пыталась «перевоспитать» патриархальных соседей, хотя те давно вошли в ее состав. Основная причина – планета не очень-то подходила для глобальной урбанизации и технологического развития: единственный ее материк размером с земную Африку большей частью был «встопорщен» горами и иззубрен скалистыми хребтами. Сверху, из космоса, он напоминал гигантскую терку с редкими зеленовато-желтыми проплешинами оазисов…

Зато только здесь выращивали фантастический овощ турплюк – формой похожий на земной огурец, но длинный настолько, что размаха рук не всегда хватало, чтобы взять его за оба конца. Цвета он был красно-бурого – как обожженная глина… Фантастика турплюка заключалась в том, что он лечил. Всех и от всего. Ну, почти от всего… Во всяком случае, леггерряне почти не болели, жили долго и счастливо.

Из-за этого кирпичного «огурца» и построили, собственно, на Леггерре космодром: на искусственном плавучем острове, ибо найти подобающую площадку невдалеке от Логга – столицы и единственного крупного города планеты – не получилось.

Турплюк везли на Туррон в первую очередь для императорского стола. Ну, доставалось кое-что и другим – у кого хватало на это денег. Император чрезвычайно ценил Леггерру именно за лечебные «огурцы» (а за что бы еще-то?), поэтому в корне пресек саму возможность контрабанды: космодром постоянно охранялся взводом императорской гвардии, неподкупной в принципе. А экспорт с Леггерры турплюка куда бы то ни было, кроме Туррона, был вообще строжайше запрещен. Если очень хотите – летите на Туррон и покупайте там!..

Кроме загрузки ценного овоща экипажи прилетавших на Туррон кораблей пользовались последней остановкой для того, чтобы навести «порядок в хозяйстве»: делали капитальную уборку судов, производили мелкие косметические ремонты, чтобы показаться в столице Империи в подобающем виде…

Киберуборщики, деловито жужжа, расползлись по служебным помещениям и свободным от пассажиров каютам «Звездной пыли». В одной из таких кают толстенький гудящий шарик, раздувшийся от поглощенного мусора, заметил прозрачный, сужавшийся кверху цилиндр. Робот на мгновение «задумался», идентифицируя находку: забытые пассажирами вещи трогать ему запрещалось – их судьбой занималась соответствующая служба в конечном пункте маршрута, – но быстро сопоставил находку с определением «пустая тара пищевых продуктов» и мгновенно всосал ее в свое круглое чрево.

Выползая из корабля, киберуборшики «срыгивали» содержимое «животов» в специальные мусорные контейнеры космодромной хозслужбы, а те, в свою очередь, отправляли мусор на утилизацию.

Поскольку космодром находился на острове, океанский свежий ветер почти постоянно продувал его насквозь. В тот самый момент, когда описанный выше уборщик ссыпал в зев контейнера мусор, очередной порыв ветра пронесся над полем космодрома, по-хулигански свистнул в микрофон робота, подхватил летевшую в контейнер порцию мусора и унес ее в океан. Киберу-борщик сердито мигнул индикаторами, словно ругнувшись на невозможность погони, и продолжил прерванное занятие.

Бутылку из-под фанты (впрочем, этикетку с нее давно смыло, так что стала она просто безымянной пластиковой посудиной) прибило вскоре волной к близкому берегу материка. Местные рыбаки необычный предмет заметили, и один из них – широкоплечий бородач – зачем-то сунул его в карман куртки.

Вернувшись в родное село, он не сразу вспомнил о находке – лишь во время ужина, откупорив бутылку более крепкого, нежели фанта, напитка.

– Тукк! – позвал он младшего из трех сыновей. – Ну-ка, глянь в карман моей куртки – я там безделицу чудную принес.

Сынишка, наперегонки с братьями, бывшими ненамного старше его, бросился к вешалке. Возле отцовской одежки затеялась ребячья возня.

– Эй! – сердито прикрикнул из-за стола отец. – Я сказал Тукку! Вы-то большие уже, как не совестно!

Старшие братья, насупившись, отпустили Тукка, но уходить не торопились. Сияющий малыш сунул ручонку в карман куртки и достал бутылку.

– Фу-у! – сказали старшие и умчались по своим делам.

Тукку же игрушка понравилась. Он вышел во двор, уселся на лавочку и принялся разглядывать отцовский подарок. Окажись бутылка пустой, она бы, может, тоже не надолго заинтересовала его. Но внутри пластиковой посудины под оранжевым колпачком плавало туманное облачко.

– Какой-то дым! – глубокомысленно изрек мальчуган и принялся отколупывать крышку. Та ни в какую не поддавалась. Тукк громко засопел и стал бить бутылкой о край скамьи. Бутылка гулко «бумкала», но оставалась по-прежнему целехонькой. Она словно дразнила мальчика: «Тук-к! Тук-к! Тук-к!»

Тогда Тукк рассердился, бросил бутылку на землю и стал топтать ее ногами. Посудина сплющилась, и малыш торжествующе закричал: «Ага! Не будешь больше дразниться!»

Тут он вспомнил, что бутылку подарил ему отец. Не станет ли он сердиться, что сын так обошелся с подарком? Тукк знал, что рассерженный отец может и отлупить… Что же делать?.. Надо спрятать игрушку так, чтобы отец ее не нашел! Тогда можно сказать, что она потерялась. За это тоже могут наказать, но уже не так сильно…

Повертев головой, мальчик увидел, что на краю села, возле турплюкового поля, поднимается дымок. Подхватив мятую бутылку, Тукк помчался туда. Оказалось, старшие братья развели костерок и «жарят» на прутиках кусочки хлеба.

– О! Несется! – увидел бегущего Тукка один из братьев. – Прогоним?

– Да пусть идет, – сказал самый старший. – Жалко, что ли?

– Прожжет опять штаны, а влетит от отца нам!

– Пусть подальше сядет, – ответил старший и крикнул подбегающему Тукку: – К огню не лезь только! А то получишь у меня!

– Я сейчас, я только… – запыхтел маленький Тукк, подпрыгнул к костру, бросил в него бутылку и сразу отбежал.

– Ты чего это? – не поняли братья.

Костер зачадил вдруг черным дымом, что-то в нем засверкало, заискрило, и выпала из него здоровая, толстая баба – чуть ли не прямо в костер! Подвывая, она на четвереньках быстро-быстро отползла от огня и медленно поднялась на ноги.

Такого чучела мальчишки еще не видели! Мало того что женщина была толстой (в их селе толстых вообще не водилось – ни мужиков, ни баб), так еще и растрепанная и грязная, в порванной смешной одежде! Самое страшное – баба вращала безумными пустыми глазами и выла, пуская слюни!

Братья, не сговариваясь, кинулись прочь. Но не успели они пробежать и половину пути до дому, как прямо перед ними появился человек в черном. Мальчишки узнали его, и ничуть ему не обрадовались.

Странный человек в длинной черной одежде, которую он не снимал даже в сильную жару, объявился в селе совсем недавно. Звали его Гутторром. кузнечных дел мастером. Прежний кузней – старый-престарый Метт – умер прошлой зимой. Сыновья его давным-давно уехали в город, так что мастерство свое он никому не передал: почему-то в селе не нашлось охотников к кузнечному делу. Так что Гутторру все были рады.

Поселился он в избе Метта, рядом с кузней. Обе постройки стояли в стороне от села у леса. Гутторр оказался мастером справным, но человеком нелюдимым и не особо приятным. Не то чтобы он делал что-то плохое – просто рядом с ним селяне чувствовали себя очень неуютно, испытывали неосознанный страх, тревогу, желание поскорее уйти от кузнеца подальше. В связи с этим и поползли по селу слухи, что кузнец, помимо основного занятия, грешит колдовством…

Братья раньше не видели Гутторра так близко, однако были наслышаны о нем от взрослых. Ноги их от ужаса приросли к дороге и стали противно дрожать.

– Чего трясетесь? – спросил Гутторр вполне обычным, ничуть не страшным голосом. – Меня, что ли, испугались?

Мальчишки не могли вымолвить ни слова, зубы их клацали, отбивая мелкую дробь. Они дружно закивали головами.

– А чего меня бояться? – удивился кузнец. – Я детей не ем. Только взрослых! – Он захохотал над собственной шуткой. – Ладно, это я не всерьез… Откуда вы так неслись, будто меня увидели? – Он на мгновение скривил губы в подобии улыбки.

– Там… баба! – выдавил из себя старший брат.

– Страшная! – добавил Тукк. Хоть и был он самым младшим, но кузнеца почему-то испугался меньше, чем братья. – Из огня выпала!

– Из огня? – вновь засмеялся Гутторр. – Значит, это моя помощница! Я ведь тоже с огнем работаю. Ну-ка, пойду погляжу. Вы со мной? – захохотал он еще громче.

Мальчишки испуганно замотали головами, а Тукк даже заплакал.

– Да пошутил я! – Кузнец потрепал малыша по голове. – Бегите домой!

Мальчишки рванули так, что оказались возле дома раньше, чем долетел туда попутный ветер. Кузнец же, проводив их взглядом, направился в сторону тоненькой струйки дыма, поднимавшейся за селом.

Подойдя к ужасно грязной женщине, размазывавшей по испачканному сажей толстому лицу слезы и сопли, кузнец остановился, рассматривая ее с брезгливым любопытством.

– Кто ты? – спросил он.

– У.у.у! – промычала толстуха. – Лю-у-у… Что-то мелькнуло в ее выпученных безумных глазах, но тут же погасло.

– Пойдем-ка со мной, – поманил ее пальцем Гутторр и, постоянно оглядываясь, медленно зашагал от еле чадившего костерка.

Как ни странно, женщина поняла его слова, а может быть жест и, переваливаясь с боку на бок, потопала следом.

ГЛАВА 49

Подойдя к дому, кузнец остановился, критически оглядел с ног до головы свою странную спутницу. Пускать такую грязнулю внутрь ему явно не хотелось.

– Вот что, давай-ка сразу в баню! – решил он наконец и показал женщине на низенькую кривую избушку, стоявшую рядом с кузней.

Женщина послушно зашагала к ней. Там кузнец усадил ее на скамью в тесном предбаннике, а сам принялся за растопку. К счастью, вода в огромном котле рядом с каменкой имелась, в деревянной бочке возле высокой лавки – тоже, так что ему оставалось лишь принести со двора пару охапок дров. Проходя мимо гостьи, Гутторр каждый раз косился на нее, но та сидела неподвижно, молча, совершенно отрешенно – словно забытый в углу грязный мешок.

Растопив баньку, Гутторр подошел к женщине и почесал затылок.

– Что ж мне, и раздевать тебя самому? И мыть? Услышав слово «раздевать», толстуха вздрогнула и с любопытством глянула на кузнеца. Но так и осталась сидеть.

Преодолевая отвращение, Гутторр коснулся женщины, стянул с нее остатки халата. Вскоре он уже заталкивал жирное безвольное тело в дверной проем, откуда жаром вылетал банный воздух. Толстуха, протестующе мыча, пыталась сопротивляться.

– Я те дам! – обливался потом кузнец, упершись руками в скользкие складки жира на ее спине. – Ты у меня побрыкаешься!

Затолкнув наконец бабу внутрь, Гутторр понял, что мыть ее, будучи одетым, он не сможет. Поэтому вернулся в предбанник, быстро скинул с себя все и вернулся в заполненное паром помещение. Увидев перед собой обнаженного мужчину, толстуха вдруг четко сказала:

– Хочу нюни!

– Я те дам – нюни! – рассвирепел кузнец. – Не такая уж ты и дура, как я погляжу! Еще одно подобное слово – и будешь мыться сама!

Женщина замолчала, и Гутторр принялся свирепо натирать ее грязное, рыхлое тело мочалом.

Дом кузнеца, равно как и банька во дворе, и кузня разительно напоминали такие же избы в старых русских селах. Не зная об их инопланетном происхождении, русский человек никогда бы не догадался о нем. И внутреннее убранство помещений было один к одному! Будто древние русичи сумели каким-то образом перебраться в свое время на Леггерру (а почему бы и нет? на Генну-то попали!), или их хозяйский подход к жизни оказался столь точным и универсальным, что нашел полное повторение за сотни тысяч световых лет от Земли!

– Что же мне с тобой делать? – Кузнец смотрел на чистую, румяную после бани гостью, сидевшую за накрытым столом, хватавшую все, что было съедобного, прямо руками и громко чавкавшую. – Та ли ты вообще, о ком я думаю? Можно бы, конечно… Нет, попробуем сначала «народные» средства!

Кузнец закатал рукава черной рубахи, спустился в погреб и поднял в избу большущий бурый «огурец». Отрезав от овоща приличный ломоть, протянул его бабе…

Собственно, теперь гостья на «бабу» как-то и не тянула. Больше к ней подходило русское определение «деваха» – или «девка». И одета она была подходяще – в свободный холщовый сарафан поверх простои белой рубахи (Гутторр нашел их в сундуках прежнего хозяина).

– На, ешь!

Девка откусила турплюк прямо с руки кузнеца и, сморщившись, стала отплевываться.

– А ну ешь! – Гутторр. грохнул по столу свободным кулаком.

Гостья торопливо зачавкала, испуганно поглядывая на кузнеца.

– Так-то лучше, – сказал Гутторр и принялся здоровенным ножом отрезать второй кусок.

Неизвестно, чего больше испугалась деваха – огромного кухонного ножика, более похожего на мясницкий, или того, что ей снова придется жевать непривычно горький овощ, – только она колыхнулась вдруг всем студенистым телом и неожиданно резко для своей массы вскочила с лавки, опрокидывая незакрепленную дощатую столешницу на кузнеца. Пытаясь удержать тяжелый деревянный щит, Гутторр неловко взмахнул рукой с зажатым в ней «хлеборезом» и чиркнул его заточенным под бритву лезвием свое предплечье. Столешница с грохотом рухнула на место – только скрипнули сколоченные из мощных брусьев козлы. Загремели по полу тарелки и миски, тонко зазвенели рассыпавшиеся вилки и ложки.

– А-а! – заорал кузнец, отбросив нож и зажимая ладонью рану. Из-под длинных, изящных, никак не подходящих для тяжелой работы с молотом и горячим металлом пальцев потекла зеленоватая жидкость, противно шипя и мгновенно испаряясь. – Гадина! Ты что наделала?! Сейчас ты у меня получишь!

Он рванулся было к уставившейся на зеленую кровь толстухе, но та, подняв на свирепого Гутторра ставший вдруг осмысленным взгляд, испуганно заверещала:

– Дяденька, не убивайте! Я нечаянно! Щас я вам перевязку сделаю!

Девка проворно выкатилась из-за раздрызганного стола, метнулась к окошку, сорвала с него цветастую занавеску и бросилась к кузнецу. Оторопев от ее прыти, а еще больше – от связной речи, произнесенной гостьей, Гутторр перестал ругаться. Злость его мгновенно улетучилась.

– Стой! – крикнул он. – Положи занавеску! Отвернись!

Деваха выполнила все беспрекословно. И стояла, не шелохнувшись, пока кузнец не сказал:

– Можешь поворачиваться.

Девка повернулась, уставилась на руку кузнеца, но рукава черной рубахи вновь были опущены и застегнуты у запястий..

– А… перевязать? – спросила толстуха.

– Я уже перевязал.

– А почему у вас кровь зеленая?

– Что ты несешь?! – рассердился кузнец. – Не в своем уме, что ли?!

– Да в своем я уме! – заспорила девка. – Вон, и на скатерти зеленые пятна! Ой, исчезают…

Несколько зеленых клякс на белой скатерти и впрямь стремительно уменьшались и вскоре исчезли. Скатерть снова стала чистой, не считая красно-бурых пятен от турплюка и темно-желтых от пролитого чая – точнее, от жидкости, и цветом и вкусом земной чай напоминающей.

– Где? Где зеленые пятна?! – начал вновь свирепеть кузнец. – Покажи! Ты сбрендила, девка, совсем сбрендила! Ты хоть помнишь, кто ты и как здесь очутилась? Дура!

– Че обзываешься-то? – обиделась она. Глаза ее из обалдевших кругляшей, уставленных на «самоочистившуюся» скатерть, превратились в злые шелки, направленные в переносицу кузнеца. – Ща как обзову! – Она недвусмысленно вскинула руку-бревнышко, и Гутторр поспешил поднять руки:

– Все, все! Извини! Хватит… Ты, видимо, поправляешься. Видишь, как действует турплюк, а ты не хотела…

– Ну смотри… – Деваха опустила кулак. – Веди себя прилично с дамами… турплюк!

Тут взгляд ее упал на толстый огромный «огурец», валявшийся на полу. Глаза девки маслено заблестели. Она буркнула одобрительно под нос: «Ого!» – и, забыв, видимо, что, находясь в беспамятстве, не оценила овощ, подняла его, «взвесила» на ладони и вгрызлась в бурую мякоть.

– Мм… Вкусно! – прошамкала она, обгрызая метровый плод, будто кукурузный початок.

Гутторр, раскрыв рот, смотрел на чудо. Мало того, что совсем недавно гостья устроила истерику из-за непонравившегося ей турплюка, а теперь молотит его за милую душу, – так еще и как молотит!.. Не успел кузнец как следует проморгаться, на столе уже лишь влажно блестели черные, с детский кулак величиной, косточки.

Деваха сыто рыгнула и спросила:

– Есть еще чего пожрать?

– Вот, пожалуйста! – Гутторр провел рукой над полом, – Вашей милостью!

– Э-эх! – вздохнула девка и принялась собирать с пола более-менее приличные куски пищи, отправляя их сразу в рот.

Наконец она разогнулась, оправила подол сарафана и вновь рыгнула.

– Так кто ты такой, мужик? – спросила она. – Че-то я тебя не помню!

– А ты вообще много чего помнишь? – осторожно задал встречный вопрос Гутторр.

Девка задумалась.

– Не много, – вздохнула она наконец. – Разбитая витрина, милиция, Генка Турин, лампочки, два бандюгана каких-то с такими вот рожами… Че со мной было-то? Заплохело вроде бы… – Девка матюгнулась и жалобно глянула на кузнеца. – Че со мной? Где я?.. Покурить дайте, дяденька!

Гутторр непонятно откуда вынул сигарету, протянул девахе, так же из ниоткуда достал зажженную спичку, дал прикурить и, когда она, плюхнувшись на лавку, с наслаждением затянулась, осторожно спросил:

– Больше ничего не помнишь?

– Не-а! – выдохнула с дымом девка.

– Ну а как тебя зовут, знаешь?

– Ну, мужик, я же не трехнутая! – Она сверкнула на него глазами. – Я не помню, что со мной в магазине стало, а до того – в лучшем виде все! Люська я… Мордвинова Людмила Михайловна! – Девка гордо мотнула головой. – А ты кто?

– Гутторр.

– Погоняло, что ль?

– Не понял?

– Ну, кликуха такая?

– Почему кликуха? – догадался по смыслу кузнец. – Это мое имя. Нормальное джерроноррское имя.

– Джеро… что? – чуть не подавилась дымом Люська.

– Ну, есть такая цивилизация – джерронорры. Наша планета входит в их Империю.

– Че ты гонишь, мужик? Какая планета, какая заднация? Охренел?! Или опять меня за дуру держишь?! – Люська вновь начала закипать.

– Стоп-стоп-стоп! – выбросил вперед ладони Гутторр. – Сейчас я все объясню! Похоже, тебя похитили с родной планеты… Как она называется?

– Ну, ты даешь, Гутор, – хмыкнула Люська. – Поешь складно! Не в цирке работаешь? Ну, заливай дальше, даже интересно! Типа, давай в кино поиграем? О! Я видела классную киношку – «Звездные войны»! Смотрел?

– Нет, – удивленно помотал головой кузнец.

– Зря! Сходи посмотри, в «Родине» идет. Там тоже планеты и эти… заднации.

– Цивилизации, – машинально поправил Гутторр.

– Ну, я и говорю! Клево там: шварк-шварк мечами! Такие ракеты – ж-ж-ж! Бабах! – Люська замолотила руками, словно ветряная мельница. – А мужики там – мама, не горюй! Такие: а-а! Тики-тики! У-ух!

– Обязательно посмотрю, – постарался остановить водопад непонятных звуков кузнец.

– Ну, посмотри, – успокоилась Люська. – Клево! Там и бабы есть классные. С, сиськами!

– Гм… – неожиданно позеленел Гутторр. – Так как все же твоя планета называется?

– Продолжаем игру? – захохотала Люська. – Угадай слово? А четыре варианта? Типа: а – Земля, бэ – Луна, гэ – Марс, жэ – Сникерс! Вариант «а» – Земля! Правильно?

– Правильно, – решил подыграть сумасшедшей Гутторр. «Может, она еще и не оправилась?» – с надеждой подумал он.

– Давай дальше! – заерзала на лавке Люська.

– Кто приходил к тебе в магазин перед тем, как тебе стало плохо?

– А варианты? – прищурилась девушка.

– Это другая игра, – нашелся Гутторр. – Без вариантов. Просто назови – и все.

– Ну, так неинтересно! – заныла Люська. – Ладно, последний раз скажу, а потом ты мне будешь отвечать!

– Хорошо.

– Приходил сначала Генка Турин – мой одноклассник, он лампочку попросил. А магазин же закрыт был, в нем менты шуровали – ночью кто-то витрину разбил. Ну, не совсем разбил, а продырявил. И на складе шмон устроил… Я Генке из списанных дала лампочку. После Генки – позже уже, когда менты ушли и мы работать начали, – пришли два бандюгана. Ну, точно тебе говорю! Шей – нет, морды – во, руки – во!.. – Люська вдруг замолчала.

– Ну? – поторопил ее Гутторр.

– Че «ну»? Запряг, что ли? Все! Потом ниче не помню… – пригорюнилась Люська. – Теперь ты базарь: че со мной дальше было?

– Скорее всего, тебя эти бандиты… усыпили и похитили.

– Ух ты! – обрадовалась Люська. – А они меня сонную не… того?

– Не знаю, – не понял смысла вопроса кузнец, но вдаваться в детали не стал. – Потом они тебя куда-то перевезли, потом ты, скорее всего, потерялась и попала сюда.

– Куда – «сюда»? В деревню какую-то?

– В общем-то да, в деревню, – осторожно сказал Гутторр. – Только она на другой планете, не на Земле.

Неизвестно почему Люська вдруг поверила кузнецу и громогласно разрыдалась.

Гутторр растерялся. Сам он плакать не умел, и чужие слезы всегда вызывали в нем оторопь… Впрочем, деваха проревелась быстро и взглянула на него сухими глаза.

– Ты меня вытащишь отсюда? – с надеждой спросила она.

Кузнец пожал плечами:

– Не знаю… Как? Я всего лишь кузнец…

– Кузнец-удалец, – подмигнула Люська, быстро забыв о своем положении, а может и не осознав его до конца. – А че делать умеешь?

– Все, что в хозяйстве людям нужно: инвентарь разный железный, инструмент – косы там всякие, плуги… Я и слесарить могу, замки делаю, разные мелочи для дома…

– О! – обрадовалась Люська. – Хозтовары, короче? Слушай, Гутор, бери меня к себе в долю! Ты будешь делать хозтовары, а я – торговать! Магазин откроем – «Товары для дома»! Я в таком работала как раз!

– Посмотрим… – удивился предприимчивости гостьи Гутторр.

– Че смотреть? Давай! – соскочила с лавки Люська. – Тогда и домой мне спешить нечего! Че я там забыла? Мужики, чай, и тут водятся! Да и ты – мужик красивый…

– Ну уж! – Кузнец сделался салатовым и сам на себя разозлился.

– И я – ничего вроде телка! – огладила дородные бока Люська и заржала, но вдруг неожиданно замерла с раскрытым ртом.

– Ты чего? – нахмурился Гутторр.

– Я еще вспомнила… – прошептала Люська испуганно. – Девку рыжую… Красивая, зараза!

Люська смачно выматерилась. Гутторр, получив из Сети дословный перевод, панически вздрогнул.

– Че-то она мне тогда не понравилась… Че-то у меня башка от нее заболела… – Люська сморщилась и сжала виски.

– Поешь турплюк! – испугался кузнец. Подскочил к столу, вспомнил, что от «огурца» остались одни косточки, и полез в погреб за новым. Когда вернулся, увидел, что девка сидит бледная и по-прежнему сжимает виски ладонями. Отрезав от «огурца» огромный кусок, протянул его Люське:

– На, съешь! И не думай больше о рыжей! Скажи только: ты знаешь, кто она и где ты ее видела?

– Я должна была ее… убить! – испуганно прошептала Люська и охнула от нового приступа головной боли. – Ничего больше… не знаю…

Ее глаза начали вдруг стекленеть, принимая недавнее бессмысленное выражение. Гутторр, ругая себя последними словами, подскочил к ней и стал запихивать ей в рот куски «огурца». Люська машинально зачавкала, продолжая пялиться бессмысленно в пустоту. Через какое-то время щеки ее начали приобретать нормальный розовый цвет, а глаза, моргнув несколько раз, забегали по сторонам. Наткнувшись взглядом на кузнеца, Люська шумно вздохнула:

– Уф-ф!.. Че со мной было? Заплохело опять.

– Сейчас лучше? – обеспокоенно спросил Гутторр.

– Угу. Блин, здоровье стало ни в …

– Давай-ка спать ложись! – спохватился кузнец. – Сейчас я тебе постелю!

– А ты? – игриво сощурилась Люська. – Ляжешь со мной?

– Я… – Гутторр задергался. – Я в кузню пойду… Или в баню.

– Сам себя в баню посылаешь? – захихикала Люська. – Давай со мной-то! Я – девка горячая, лучше бани согрею!

Гутторр, не узнавая себя, позеленел за вечер в третий раз. Люська обратила на это внимание:

– Че-то ты зеленым все время становишься, как лягушка? Хреново, что ль? Мы с тобой не траванулись чем?

– Устал я сильно… И голова болит… – Гутторр приложил руку ко лбу. – Ложись спать. И я пойду.

– Ну-у, болезный ты мой! – протянула Люська. – Ладно, иди… Но завтра – со мной! Иначе уйду от тебя мужика искать!

Люська надула толстые щеки и засопела.

– Ладно-ладно! Завтра – обязательно! – обрадовался отсрочке приговора кузнец.