Текст книги "Крупицы магии. Каждый сам за себя. Фэнтези"

Темница

А живут-то они сколько? Хоть бы и сто, а то и двести лет землю топчут! Внутри давно тлен один, а на вид молоды и телом сильны!

В Северной крепости работало огромное множество человек и немного гномов. Всюду была пыль, поднимаемая обувью и колесами телег. Она оседала на одежду и волосы, а также забивалась в нос.

Спустившись вниз к карьеру, Дакша не обратил на себя чьего-либо внимания. На заработок каждый день приезжало много человек и столько же уезжало. Запомнить какое-то лицо было очень сложно.

Внизу дороги был каменный забор, упирающийся в горные породы. По обе стороны от широких деревянных ворот, стояли наблюдательные вышки с лучниками. Из ворот выкатывались телеги движимые могучими мулами, раздавались крики мужиков и звон сотен работников, отбивающих камни в карьере.

Дакша подошел к воротам, где стояло четыре стражника с мечами на поясе.

– Пропуск! – монотонно проговорил один из них, смотря на чародея.

– Нету, – пожал плечами Дакша. – Я здесь впервые.

– Деньжат решил подзаработать?

– Лишними не будут, – ответил чародей.

– Тогда иди к столу, – усмехнулся стражник. – За пропуск надобно выложить одну куну.

Дакша кивнул, пройдя в ворота и подойдя к толстому мужику, сидящему за столом. По левую руку от него стояла корзина, по правую – молоток и зубило.

– Мне бы пропуск, – сказал чародей, выложив на стол куну.

Толстяк ни чего не ответил, лишь достал из корзины деревянную табличку с пол-ладони и невероятно быстро выбил на ней номер «1175». Теперь Дакша был сам себе предоставлен. Сунув пропуск в карман, он решил осмотреться. От ворот, примерно, на расстоянии в полмили, вниз уходила витиеватая дорога карьера со снующими по ней работниками и расположенными на разной высоте подъемниками. Всюду стояли стражники, наблюдающие за ходом работы, точно надзиратели.

Кто не попадался Дакше по пути, все ходили с повязками на лице и было понятно почему. Высморкавшись, чародей удивился, как быстро нос забился пылью и мелкой каменной крошкой. Поспешив уйти от карьера, Дакша направился к крепости и пыльным постройкам, ютящимся в стороне от нее.

Крепость опиралась спиной на гору, а с остального полукруга была окружена серым каменным забором, с патрулирующими периметр стражами. Около крепости не было видно работяг. Все, кто добывал камень, ютились в стороне. Для них были возведены деревянные дома, если так можно назвать неказистую длинную постройку из сруба с трубой на крыше и парой маленьких окон.

– Ей! – окликнул кто-то. Дакша обернулся, глядя на худощавого мужичка, сидящего за крепким столом с кучей бумаг и чернильницей с пером. – На какую бригаду работаешь?

– Ни на какую, – ответил чародей, подходя ближе. – Пока…

– Значит по адресу, – улыбнулся мужичок серыми, точно пыль зубами и достал одну из бумажек. – Если пойдешь работать в бригаду «Г», то все у тебя будет в шоколаде! Слышал, что такое шоколад? Будешь у нас работать – узнаешь и попробуешь… может быть. Выделим тебе койку и паек, но за него будет вычет из платы. За месяц получишь двадцать кун! Вычтем койку и паек… В бане мыться будешь? Хотя… конечно, будешь. Значит, минус баня. Пятнадцать кун в месяц! А? Хер где такие деньги заработаешь! Подписывай!

Перед Дакшей на столе лежал серый от пыли лист с непонятными закорючками тощего мужика, но даже среди них чародей заметил размер платы.

– А чего ты написал тринадцать кун, вместо пятнадцати?

– Грамотный что ли? – фыркнул тощий на Дакшу. – Ну описался, с кем не бывает?!

– Ищи другого для своей бригады «Ге», – отодвинул чародей листок. – Может кто и любит шоколад, но мне горькое не по вкусу.

– Ха-ха, обалдуй! – заржал тощий. – Шоколад-то сладкий! Невежа!

***

Придя в поселение рудокопов, Дакша выспросил у здешнего старика, пыль в которого въелась за годы, сделав кожу серой и грубой, где находится местная таверна и направился к ней.

Таверна была скорей столовой. Длинное здание с длинными столами на двадцать человек и такими же длинными скамьями. Звук гремящих о дно тарелки ложек охватывал, стоило только пересечь порог.

Народу в таверне было не много – рабочий день не закончился и большинство рудокопов находилось в карьере. Ели сейчас только те, кто в связи с травмой не мог работать или болел. Запах перловой каши развеялся по всему помещению, намертво перебив ощущение сухой пыли в воздухе. Проследовав в дальний конец помещения, Дакша уселся на лавку, что находилась у самой стойки и обратился к худощавому и краснолицему от постоянного нахождения у огня трактирщику.

– А пиво вы здесь подаете?

– Ясное дело подаем, – кивнул тот, смерив незнакомца внимательным взглядом. – Вот только стоит оно десять менок.

– Чего так дорого? – удивился Дакша. – За десять менок можно в ином месте и три-четыре кружки купить.

– То в другом месте, – пожал плечами трактирщик. – Если хочешь, то иди где дешевле.

– Подавай мне пиво как только кружка опустеет, – положил Дакша две куны на стол. – И закуски какой-нибудь… получше.

– Ты кто такой-то? – удивился трактирщик. – Сюды на заработок приезжают, а не деньги прожигать. Чего забыл у нас?

– Ни чего, – принял чародей из рук трактирщика деревянную кружку и отхлебнул малость скривившись. – Десять менок за такую-то мочу? Давай самогон.

Трактирщик с ухмылкой убрал пиво и достал из-под прилавка глиняную бутылку, ставя ее рядом с незнакомцем, а после добавил хорошо прожаренных в масле и муке окуньков с золотистыми плавниками.

– Так чего приехал-то? – вновь спросил трактирщик. – Вижу денег ты не жалеешь… Тут в месяц двадцать кун зарабатывают, а ты сразу две на стол.

– Последние, – опрокинул Дакша рюмку самогона и закусил хрустящим окуньком. – Ух… Самогон крепкий – самое оно. Последние куны я тебе отдал. Теперь придется зарабатывать… Слышал я, что если податься в Северную крепость, то можно и пятьдесят кун иметь, если в бригадиры возьмут. Так?

– Хе-хе, – махнул рукой трактирщик. – Ни хера-то ты не знаешь! Чтобы стать бригадиром в Северной, надо доказать, что ты могешь здесь работать. Да и кто захочет быть бригадиром у каторжников? Только дурак! Если ты таковой, то попробуйся, конечно, коли жизнь не дорога.

Дакша выпил еще одну рюмку и разгрыз сочную рыбу, после чего вытер рот от масла и сказал:

– Это ты у нас жизнью-то не дорожишь. Зарубил за пиво десять менок и теперь наживаешься. А вдруг кто придет и потребует от тебя ответа, приставив меч к горлу? Что сделаешь?

– Свистну мужикам, – отстранился от стойки краснолицый трактирщик. – Они того дурака отметелят и в карьер сбросят, а я, так и быть, налью им за полцены. Понял?

– Сложно на понять, – усмехнулся Дакша, стукнув пустой рюмкой по столу и сморщившись от крепости самогона. – Но на каждого хитрого лиса найдется более хитрая собака.

– Не нравишься ты мне, – сплюнул трактирщик на земляной пол. – Пришел, разбрасываешься деньгами так еще и примудрости какие-то говоришь. Набрался что ли уже?

– Когда наберусь, – поднял Дакша взгляд, наполняя рюмку, – то ты узнаешь, будь уверен.

– Свистнуть? – угрожающе спросил трактирщик, перейдя к другой стороне стола. – Мигом из башки вылетит вся дурость. А работать сможешь где-то через неделю, если повезет.

– Погоди чуток, – вновь опустошил чародей рюмку и зажевал целым окуньком с головой и плавниками. – Я сейчас выйду по нужде, а после мы с тобой договорим. Ни куда не уходи. Понял? Может прикинешь, что не стоит такую цену заламывать, пердун блохастый.

Не дождавшись ответа от ошеломленного такой грубостью трактирщика, Дакша выбрел из таверны к темнеющему карьеру, где звон кирки уступал одобрительным разговорам о конце рабочего дня. Завернул за таверну, оказавшись в месте, где дико воняло мочой, а земля под сапогами была мягкой. Отстегнув меч с пояса, Дакша положил его на сухой островок земли и чуть заплетающимся языком начал бубнить заговор себе под нос. Ножны и рукоять меча вздрогнули, чуть приподнялись над смердящей землей, а в следующее мгновение исчезли. Дакша что-то поднял с земли, а после вновь приставил к поясу.

Постояв около входа в таверну, он наконец-то увидел патруль из трех стражников, медленно направляющихся в сторону таверны. Один из них держал в руке незажженный факел, у других на поясе колыхались увесистые дубинки. Чародей поморщился, нарисовал что-то на груди указательным пальцем и вошел в таверну. Пока его не было, то народу в помещении прибавилось, как и гула от них. Теперь пыль с одежд пересилила запах перловой каши и в носу защекотало. Пройдя вперед, Дакша увидел, что на его месте сидит какой-то здоровяк в грубо сшитой одежде и нагло пьет самогонку и жует окуньков. Трактирщик не обращал на это ни какого внимания.

– Вкусно? – Спросил Дакша, качнувшись от выпитого. – Можешь заказать у того трактирщика-обдиралы и за пару кун он тебе выставит на стол тоже самое.

– Сам ты, обдирала! – не выдержал трактирщик, закричав! – Я тебя не заставлял пить, сукин ты сын! Пришел, назвал пиво мочей, а теперь еще и меня обзывает! Проучи этого хрена, Васек! Пусть, сука, знает!

Васек хрустнул последним окуньком и поднялся с лавки. Был он головы на две выше Дакши, а рост у чародея был не маленький. В плачах, Васек, был шире еще больше, а толщины бицепса хватало, чтобы сравнить его со стволом небольшой березки. Голову его покрывала курчавая волосня, а выражение лица выдавало в нем простачка, готового за водку свернуть кому угодно башку.

– Вот ты как, – проговорил Дакша, зыркнув на трактирщика. – Извини, Васек, за штаны.

– Штаны? – пробасил здоровяк, удивленно посмотрев вниз.

Дакша схватил со стола пустую бутылку из-под самогона и огрел ею Васька по темечку.

– Крепкая! – подивился чародей не разбившейся бутылке, отскочив от рухнувшего точно срубленное дерево Васька. – Ну, держись, обдирала!

Дакша перемахнул через стонущего на полу здоровяка и прыгнув на стойку, пнул завопившему трактирщику в живот.

– Стража! – взвыл краснолицый, получая от незнакомца пинки и удары. – Помогите… Ох! Мать вашу… На помощь!

К Дакше подбежали пара крепких посетителей таверны, защищая стонущего хозяина. Один схватил чародея за ворот и перетащив через стойку, начал лупить кулаками. Кое-как выбравшись из-под града ударов, Дакша зарядил ему в челюсть и схватился за грудки со вторым, повалившись на ближайший стол в тарелки с кашей. Голодные хозяева тарелок без разбору начали охаживать обоих. В таверне все пошло вверх дном. Постепенно драка перешла в хаос, позволив убежать робким и закатать рукава охотливым для драки. Дакша вырвался из чьих-то рук и оказался лицом к лицу с Васьком. А в следующее мгновение он уже был поднят под потолок его могучими руками, сжимающими грудную клетку точно тиски. Руки были свободны и чародей едва сумел размахнуться, врезав крепышу ладонями по ушам. Хватка разжалась и Дакша приземлился на пол, зарядив Ваську в солнечное сплетение и с размаху треснув попавшемуся под руку мужику в глаз.

– Стража! Стража! – выкрикивали те, что не участвовали в драке. – Сюда! Скорее!

В таверну забежало трое стражников. Они секунду оценивали происходящее, а после побежали охаживать всех подряд дубинками, против которых спору не было. Через минуту в таверну подбежало подкрепление и массовая драка закончилась охами и стонами валяющихся по всему полу мужиков.

– Кто затеял?! – прогремел один из стражников.

Повторять не было нужды. Из-за прилавка вылез тощий, краснолицый трактирщик и с визгом указал на Дакшу.

– Этот вот, сукин сын! Этот хрен! Он напал на меня и завязал драку!

Лежащего в каше чародея подняли на ноги двое стражников. Дакша, казавшийся обессиленным, резко вырвался и заехал одному из стражников в нос локтем, а второму пнул в живот, опрокидывая на стол. Трактирщик с визгом нырнул под стойку, а Дакша уже лежал без сознания, получив дубинкой по затылку.

– В Северную! – коротко приказал стражник, выходя из таверны.

Князь

Сильны они и могучи, чародеи чертовы! Но… Хе-хе… Выходит срок им отписанный! Раньше-то они чуть ли не бессмертие хвастались, а теперь-то и мечиком обычным зарубить такого можно, коли попадешь хорошо.

Голова сильно болела и гудела подобно чугунному котлу, по которому бьют ложкой. Дакша открыл глаза осматриваясь по сторонам, но кроме темноты ни чего не увидел. Под ним лежало что-то сырое, превращенное в кашу. Мрак был мертвым. Встав на колени, Дакша провел рукой по затылку и боль мгновенно исчезла, позволив сконцентрироваться. Следующим движением чародей коснулся глаз. Все перестало быть черным, теперь он видел в сером свете. Серые стены, невысокий потолок, каменный пол и солома, которая показалась минуту назад кашей. Это была камера. Влажная, воняющая прелой соломой и крысиными испражнениями каменная камера. Было холодно. Он поежился, сидя в темном помещении в одной лишь грубой рубахе из мешковины. Куртку забрали, но оставили штаны и сапоги. Даже ремень не забрали, видимо плевав на то, что пленник может вздернуться на нем. Прижавшись к холодной стене спиной, Дакша вытянул ноги на соломе и не нашел ни чего интересного в камере, кроме деревянной двери напротив. Она была так плотно сколочена, что ни единый луч света не мог просочиться сквозь плотно сбитые доски. В другом конце камеры запищала мышь. Чародей посмотрел на нее и закрыл глаза, ожидая что же будет дальше.

Прошло не менее пары часов, прежде чем за тяжелой дверью послышались шаги. С той стороны заскрежетал засов и в камеру хлынул яркий мерцающий свет.

– Глянь-ка! – усмехнулся кто-то в дверях. – Развалился, точно князь!

– Хе-хе! – заржал второй. – Вставай, Князь сраный, пора браслеты надевать!

Дакша прикрылся ладонью от яркого света лишь чтобы не вызвать подозрений. Наговор, наложенный на глаза тушил и свет, обращая его в серые всполохи. Он поднялся и подошел к двери. Перед ним стояли два стражника. Первый был в оспинах и держал в руке факел, а вторую положил на рукоять меча. Второй ждал с браслетами. Дакша протянул руки вперед и тут же на них захлопнулись тяжелые оковы, потянув вниз. Были они из стали и соединяла их меж собой толстая цепь. Второй повозился с замком, повесил ключи на пояс и вытолкнул чародея из камеры.

– Глядь какой послушный, прям и не скажешь, что на стражников напал! – удивился тот, что держал факел. – Пшел!

Дакшу толкнули вперед по коридору, где из соседних камер выходили такие же скованные пленники. Коридор был чуть светлее камеры и если бы не наговор, то Дакша ни чего бы и не увидел. Камеры располагались по обе стороны коридора в шахматном порядке, в каждой из дверей находилось небольшое запирающееся окошко для подачи пищи. Стражники сзади поторопили пленников и все двинулись вперед, гремя цепями точно привидения. Дакша заметил, что через каждых десятерых невольников шли двое стражников. У одного всегда был факел, а у другого меч. В таком узком коридоре было достаточно и одного человека с мечом, чтобы сдержать сотню безоружных да еще и скованных в движениях, что уж говорить о двух на десятерых.

Прошагав по коридору, пятьдесят невольников свернули направо, выходя на небольшую площадку, освещенную ранними лучами солнца. Всех выстроили в одну линию у каменного забора с кованными воротами и двумя вышками с лучниками. Всюду были стражники. Кто-то патрулировал, кто-то охранял ворота, а кто-то следил за невольниками. Перед ними вышел крепко сбитый стражник, держащий руки в замке за спиной. Осмотрев всех, он монотонно заговорил:

– Сегодня пойдете работать в карьер. Необходимо углубиться еще на десять локтей. Если этого не произойдет, то ужин получит каждый пятый. Вам ясно?

Ни кто из невольников не ответил. Заскрежетали ворота и другой стражник скомандовал двигаться в сторону карьера. Дакша зашагал в строю остальных, под присмотром десятка блюстителей правопорядка с арбалетами в руках и мечами на поясах. Сразу же за воротами стояла огромная телега с кирками, а около нее гном с длинной черной бородой и такими же черными, волнистыми волосами.

– Не толпись! – крикнул гном, выдавая каждому невольнику по кирке. – На всех хватит!

Очередь к телеге медленно продвигалась. Дакша ощущал жуткий аромат от немытых заключенных. О тех, кто попал в Северную заботились лишь подавая еду два раза в день, если повезет, а про то, чтобы мыть невольников и речи не было.

– Ей! – окликнул стражник Дакшу. – Идите сюда!

Чародей вышел из очереди с еще четырьмя пленниками и подошел к стражнику.

– Сегодня будете телеги нагружать. Вон, – указал он на деревянные тачки с одним колесом. – Берите и пойдем в карьер.

Дакша взялся за трещащую и постанывающую при движении тачку и покатил ее за стражником, спускающимся вниз к карьеру.

Северная отделялась от Южной высокой каменной стеной, возникшей между двумя карьерами. Забраться на него было не возможно. Высокая, отвесная горная парода закрывала весь обзор, полностью обезопасив Южную крепость от каторжников с Северной. Карьер здесь был куда глубже и так же уходил спираль вниз. Отовсюду разносился стук орудий, крики, треск подъемников и приказы стражников. Изредка в воздухе воспевала плеть, хлестко ударяя по спине непослушного каторжника.

Спускаться вниз карьера пришлось ни как не меньше получаса. На дороге постоянно возникали какие-нибудь препятствия из горной породы или невольников, уронивших из неудобной телеги руду. Пыль забивалась в нос, оседала во рту, заставляя постоянно сплевывать, но от этого хотелось пить, а воды Дакша не заметил на всем пути спуска.

– Нагружайте! – приказал стражник, указав на большую гору серой породы. – В телеги и к подъемнику.

Подъемник оказался на расстоянии половины кольца спирали. Нужно было нагрузить телегу, оттолкать ее в гору и высыпать руду в ящики подъемника.

– За работу, мразь! – отвесил стражник чародею пинка.

Дакша не ответил, начав складывать бесформенные куски камня в телегу. Было внизу холодно, но через час работы холоду становишься благодарен, что он хоть как-то помогает справиться с обильным потоком пота. Телега едва ехала вверх, нагруженная камнем. Приходилось прилагать огромное количество усилий, чтобы она не перевернулась и ты не получил от стражника плетью по спине. Дакша справлялся лучше всех. С самого начала он яро приступил к работе, опережая остальных на пару телег. Но это было не удивительно. Многие из каторжников заходились страшным кашлем от сырости и медленно убивающей пылью карьера. Выглядело большинство настолько убого, что колодки на их руках смотрелись нелепо, лишь мешали работать.

Проработав еще пару часов, Дакша увидел, как толкающий груженную телегу тощий мужичок не выдержал и камень посыпался из нее вниз. Было видно, что сил у каторжника вовсе нет. Упав рядом с телегой, он тяжело дышал, бессмысленно смотря в никуда. В чувства его привел стражник, подскочивший с плетью в руке. Свист ударов разлетелся по всему карьеру. Но мужичок лишь упал ничком и скукожившись, закрыл голову руками. Вставать он и не думал. Дакша аккуратно объехал его и стражника, сделав вид, что ни чего не видит и скрылся внизу. Когда он поднимался наверх с нагруженной телегой, то мужичок уже не дышал. Двое каторжников закинули его в опрокинутую тачку и повезли куда-то вверх.

Время, на удивление, протекало быстро. Вскоре солнечные лучи спустились и вниз карьера, замедлив и без того не быструю работу. В конце концов стражник разрешил сделать перерыв. С подъемника спустили ведро воды и Дакша решительно направился к нему первым, зная, какие заболевания могут быть у здешних невольников. Правильно сделал. Когда к ведру жадно припал второй каторжник, то после первого глотка закашлялся и вода хлынула у него через нос в ведро. Это хоть и отвратило остальных, но все же выпил каждый. Не выпьешь – потеряешь сознание или того хуже.

Вновь принялись за работу и через час гору камня всю перевезли на подъемник. Руки ныли, ноги сводило, а голова кружилась от усилия. Передохнуть не позволили. Оставив телеги в стороне, каждому, теперь уже из четверых, дали по кирке и приказали углублять карьер. Вскоре подтянулось еще около тридцати человек и камень аж завибрировал под ногами. В ушах стоял звон от цепей и ударов орудий, а в глаза постоянно норовил отлететь острый осколок камня. Орудия, выданные гномом, были тупыми, сбитыми, а иной раз и согнутыми.

За время работы упало еще трое каторжников. Стражники тут же приказывали отбросить их в сторону, напоминая про план и если его не выполнить – не видать ужина. Дакша продолжал работать, колотя неподатливый камень и отбрасывая куски в сторону. Он дивился тому, что за все время работы не услышал ни от кого кроме стражников и слова. В глазах каторжников стояла печаль и бессмысленность действий. Они работали лишь по тому, что тело пока могло выполнить подобные действия и тем самым не получив по спине розгами. Они работали без надежды на свободу, но и вырваться силой ни кто не пытался. Вот она смерть. Это работали не живые люди, а будущие мертвецы. В какой-то миг они просто не смогут поднять кирку и их свалят куда-нибудь в сторону, а после сбросят в яму, на пир крысам.

Работа продолжалась. Кирка стучала, солнце пекло спину, кандалы тянули вниз и обратно их поднять было с каждым взмахом все сложнее. Через пару часов ужасным кашлем зашелся еще один человек. Дакша обратил внимания, что лет ему было не много – около восемнадцати. Был он тощий, точно бездомная собака и не понятно каким образом поднимал кирку. Теперь же он упал на колени, хватаясь за грудь, разрываемую кашлем. Он умирал среди невольников, которые не обращали на него внимания. Он не мог получить ни от кого помощи. И вскоре кашель замучил его до такой степени, что он упал на свою же кирку. После его отбросили в сторону, как и остальных.

Час следовал за часом. Кирка поднималась и опускалась. Камень отлетал в сторону. Солнце над карьером медленно плыло.

Дакша едва держался на ногах, когда стражник наконец-то выкрикнул: «На сегодня все! Собирай инструмент!» После того как рабочий день был окончен, чародей загрузил в тачку с десяток орудий и с помощью хрипящего при дыхании мужика, они втолкали ее в спираль карьера. оказавшись на верху, Дакша увидел десяток уже успевших окоченеть тел. Они просто лежали в куче, пока не подошел стражник с факелом и не поджег одежду. Сухие рубахи из грубой ткани вспыхнули моментально и вскоре пламя перекинулось на все тела, поставив горящую точку в их жизни.

– Ах вы, сукины дети! – ругался гном возле телеги, принимая орудия обратно. – Все ведь испоганили, мать вашу! Эх… доверь дуракам…

Дакша подкатил тачку к его телеге и вернулся в строй. Ворота за их спинами со скрипом закрылись и все стояли в линии напротив сооружения тюрьмы. Высоченное, четырехэтажное здание в виде вытянутого в верх прямоугольника с небольшим количеством узких окошек. Держать оборону в таком месте можно хоть год, если еды хватит. Перед невольниками вновь выступил крепко сбитый стражник с руками за спиной.

– Запланированное углубление карьера не выполнено, – монотонно проговорил он, смеряя презрительным взглядом людей в колодках. – Сегодня ужин получит каждый пятый. Если завтра вы не выполните план, то останетесь без ужина все.

– Мы же умрем с голода! – не выдержал какой-то мужичок, выступая вперед. – Как план-то выполнять, коли сил нет!

– Десять плетей! – рявкнул стражник. – А если будет выступать впредь, то повесить его.

Пожилого мужичка увели в сторону и задрав на спине рубаху, начали охаживать плетями.

– По камерам! – приказал стражник.

Деревянные двери с металлической обшивкой раскрылись, темнее внутренностями тюрьмы. Дакша медленно зашагал внутрь, волоча ноги. Переступив порог, он вдруг почувствовал покалывание в кончиках пальцев. Легкое, практически незаметное покалывание слабой, едва держащейся в этом мире магии. Покалывание исчезло так же незаметно, как и появилось. Чародей добрел до своей камеры, получил пинок под зад и тяжелая, плотно сколоченная дверь закрылась, погружая окружение в непроглядный мрак.

– Извини, Риги, – уселся на солому Дакша, не став заговаривать глаза. – Но я все же влез куда не следует.

Дакша сидел прижавшись к стене и водил пальцем по густой щетине на подбородке. Мыши настолько обнаглели, что лазали по сапогам чародея без намека на страх. Казалось бы, что им тут есть, если только не самих каторжников, но они жили и были среди них толстые особи. Дакша долго следил за одной мышкой, ориентируясь на слух, а после изловчился и схватил ее за кончик хвоста, подняв в руке перед глазами. Серая мышь извивалась, держась лишь на хвосте и пыталась укусить обидчика за пальцы. Дакша пошевелил губами и мышь утихла. Положив ее на ладонь, чародей что-то тихо бормотал, а после отпустил и серая мышка зашуршав соломой исчезла. Прошло еще какое-то время и окошко в плотной двери камеры раскрылось и на него поставили деревянную плошку.

– Жрать подано!

Дакша подошел, забирая миску и тут же оконце закрылось.

– Есть-то руками? – спросил чародей не зная у кого.

– Хоть жопой! – донесся ответ уходящего стражника.

Дакша вернулся на солому и зачерпнув густую кашу пальцами, отправил ее в рот. Еда была пресной и какой-то безвкусной. Но он знал, что доставшаяся ему порция еды кому-то стоила жизни. Северная крепость славилась не только одной из самых лучших тюрем, она так же славилась тем, что попав в нее ты выбираешься из нее мертвецом. И был всего лишь единственный случай побега о котором рассказывал Васка, друг Риги, в таверне. Чародей сумел исчезнуть из камеры, словно его и не было. Дакша слышал, что какой-то бард сочинил про это песню, восхваляя хитрость и ловкость того чародея. Барда посадили в Северную и больше ни кто о нем не слышал. Вряд ли подобные барду, могут выжить в подобных условиях.

Доев кашу, Дакша отставил вылизанную до чиста миску и лишь в руке его остался небольшой комочек, который он положил около себя. Вскоре прибежала мышка, тихо пискнув и начав поедать кашу. Дакша притронулся к ней указательным пальцем и почувствовал, как его тихонько кольнуло.

– Магия, – произнес чародей в глухой тишине. – Не все потеряно.

Спал он плохо. В соломе было множество клопов, больно впивающихся в ноги и спину. Стены отдавали холодом и постоянная дрожь превращала сон в муку.

Утро наступило с приходом стражников. Вновь заскрежетал затвор двери и в тьму камеры ворвался свет факела. Вновь кандалы на руки. Вновь узкий коридор и объятые бессмысленным существованием люди. Вновь крепкий стражник перед ними, грозящий не дать еды, если план будет не выполнен. Вновь кирка в руках. Вновь смерти каторжников, падающих во время работы, точно перезревшие яблоки. Вновь солнце поднимается и опускается. Вновь построение и вновь темная холодная камера и серая мышь.

План сегодня вновь не выполнили и в этот раз Дакше не повезло и еда досталась кому-то другому. Спать пришлось на голодный желудок. Серая мышь легла чародею на живот и уснула. От нее опять отдало магией. Едва заметной искоркой магии.

С утра все повторилось. Кандалы, построение, умирающие на глазах люди, тяжесть в мышцах, отбой, камера. Как ни странно, но всегда каторжников было пятьдесят или около того. На места тех, кто умирал, приходили другие, а потом на их места другие. Казалось, что конвейер этот будет существовать вечно – преступников закона всегда будет предостаточно.

Через неделю Дакша с трудом мог узнать среди тех первых пятидесяти знакомые лица. Кого-то сжигали, кого-то ставили на их место. Прошла неделя и стражники с удивлением смотрели на Дакшу, держащегося весьма бодро. А стражники, что выводили его на работы с утра, даже дали кличку: «Князь». Придумали они ее в связи с тем, что Дакша не забивался в угол когда спал, подобно остальным, а разваливался на соломе точно на перине. Они не имели понятия про согревающее заклятие используемое чародеем. Отношение к Дакше изменилось. Он словно бы прошел проверку этого хищного карьера и остался жив. Иной раз стражник разрешал ему пару минут отдохнуть в тени и всегда подпускал к ведру с водой первым. Еду ему каждый вечер приносили. Пусть однообразную, но все же постоянную. А однажды дверь в его камеру раскрылась и в нее вошел тот самый крепко сбитый стражник, держащий руки за спиной. Дакша поднялся с соломы.

– А ты крепкий, – монотонно пробасил он. – Работаешь хорошо, не чахнешь, не буянишь и не пытаешься сбежать. Такое ощущение, что тебе здесь нравится.

Дакша промолчал. Стражник продолжил:

– Ты здесь долго, куда более, чем остальные. Мои люди тебя даже Князем величать стали. Жаль будет их, если ты окочуришься – они так с тобой свыклись. Потому, теперь ты будешь работать здесь. Вычищать камеры и подметать коридоры. Тебе понятно?

– Еще бы. – Дакша сухо кивнул.

– Глянь-ка! – взорвался крепко сбитый стражник, прыснув со смеху. – Другой бы уссался от радости, а этот мерно кивнул! Ну точно – Князь! А-ха-ха!

Стражник и оба его сотоварища громко заржали и вышли из камеры, закрыв дверь.

Дакша уселся на солому, легонько поглаживая прибежавшую мышь. Теперь он превратился для стражников в подобие шута. В того, над кем можно посмеяться и хоть на миг уйти от всей серости карьера и его смертей. Выгребать испражнения из камер, а также не доживших до утра невольников, было легче, чем весь день колотить киркой в облаке каменной пыли под несгибаемым солнцем.

Что-то сказав мышке, Дакша выпустил ее из рук и лег спать.

Утро наступило как всегда рано. Скрипнул затвор и Дакша увидел знакомые лица стражников.

– Доброго утречка, Князь, – заржал тот, что с факелом. – Вашему величеству пора убирать говно. Извольте!

Дакша вышел из камеры, как обычно, выставив руки вперед для колодок. Мельком он заметил, что второй стражник настолько свыкся с каторжником-клоуном, что уже не держал руки на мече, а стоял сложив их на груди и хихикал над Князем. «Хороший стражник, – усмехнулся про себя Дакша. – Пара точных, быстрых ударов и ухмылка сойдет на нет».

– Ваш посох, Князь, – раскланялся стражник с факелом, подавая Дакше грязную метлу, измазанную дерьмом. – Можете начать со своих владений.

– А вот и ведро, – пнул второй деревянную кадушку, куда следовало убирать собранное.

Дакша приступил к работе, сметая смердящие отходы и размякшую в кашу солому. Стражники над ним сжалились и дали лопату, чтобы нагружать бадью. День обещал быть скучным и отвратительным на запах. Каждая камера смердела так ужасно, что глаза слезились, а дыхание перехватывало, но эта работа была мечтой каторжников. Большинство бы согласилось убирать камеру голыми руками и выносить все в своей рубахе, лишь бы не возвращаться в карьер.

После трех вычищенных камер, чародей наткнулся в четвертой на тело лежащего в углу невольника.

– Вытаскивай таких на двор, – приказал стражник. – Под вечер костер для них разведем. Ха! Как для викингов! Эка почесть для мерзоты.