Текст книги "Америка off…"

– Правительство КНР не несет ответственности за наличие у России городов в такой опасной близости от границы с КНДР…

Дальнейший разговор вряд ли имел смысл, поэтому господин Селенский поспешил откланяться.

– Ситуация такая, что хуже не придумаешь, – подытожил он после того, как, на экстренном собрании основных фигур Российского посольства, изложил суть претензий Китая. – Формально они правы, но не обращать внимания на увеличивающуюся с каждым днем группировку мы тоже не имеем права. Уже сегодня она одна в несколько раз превосходит всю численность наших войск, размещенных за Уралом…

– Да что там за Уралом! – перебил Дмитрия Михайловича генерал Стругачев, военный атташе. – Одна только эта группа кроет всю нашу армию, вместе взятую, как бык овцу! А если еще вторую посчитать, ту которая на юге, то вместе они всю Россию в неудобную позу поставят, мехом внутрь вывернут самым извращенным способом и плакать не дадут!..

– Не преувеличивайте, – поморщился заместитель Селенского Николай Геннадьевич Звягинцев, которому никогда не нравились яркие и образные сравнения генерала, привыкшего к «командному языку», чаще всего лежащие за гранью приличий. – По крайней мере, пока Россия обладает ядерным оружием…

– Так ведь и Китай, Коля, – проникновенно заметил Василий Павлович, оборачиваясь к Звягинцеву. – То же самое «ядреное» оружие имеет, да не постесняется применить в случае чего. А мы? Ась?.. – он шутовским жестом приложил руку к поросшему седыми волосами уху, выждал пару секунд, и закончил совсем нецензурно: – …..! … … … …! … …

– Хватит! – прервал поток «фольклора» Дмитрий Михайлович, хлопнув ладонью по столу. – Нужно решить, в каком виде мы будем подавать все это наверх…

Свет в окнах посольства погас только перед самым рассветом.

15

– Где мы, Серж? Что здесь произошло?

За окном автомобиля расстилалась зона сплошных разрушений. Руины многоэтажных зданий, зияющих пустыми провалами окон, груды завалов с торчащей во все стороны причудливо изогнутой арматурой, остовы сгоревших автомобилей, запрудившие улицы… И нигде ни одного человека, ни мертвого, ни живого… Иллюстрация к чьему-то апокалиптическому бреду или кадр из фильма-катастрофы…

– По-моему, это уже Нэшвилл… – Сергей не отвечал Мэгги, отлично понимая, что все ее гипотезы насчет падения гигантского метеорита, атаки пришельцев из космоса или разрушительного землетрясения не стоят и выеденного яйца.

На закопченных стенах домов были явно различимы многочисленные пулевые выбоины, в кучах битого кирпича, обломков бетона и прочего мусора по обе стороны улицы он, наметанным глазом, не раз примечал припорошенные пылью каски – не ясно, брошенные или на чьих-то головах, конечно же давно уже не живых, а в одном из переулков промелькнула совершенно невредимая на вид БМП «Брэдли» с откинутым башенным люком…

– Да, видимо так…

– Какая разница? Здесь же все разрушено!

– Похоже, нужно было обогнуть город с запада…

Дорогу преградил совершенно непроходимый завал, по всей видимости, образовавшийся после обрушения крыла какого-то довольно старого здания, чуть ли позапрошлого века. Бетона здесь почти не было, только кирпич и темные от времени доски и брусья – остатки перекрытий. Прямо перед радиатором «Крайслера» лежала чуть покосившаяся кирпичная глыба с остатками штукатурки, скорее всего, часть угла кладки, украшенная помятой жестяной табличкой с лаконичной надписью «Main Street 16».

– Вряд ли это Нэшвилл, Серж, – покачала головой Мэгги, акробатически выворачивая шею, чтобы прочесть плохо различимые под слоем пыли буквы, к тому же перевернутые. – Не похож этот тупичок его на главную улицу…

– Спросить бы кого-нибудь, – с досадой бросил Извеков, круто выворачивая руль. – Как назло, словно повымерли все…

Автомобиль, подпрыгивая на обломках кирпича покатился в противоположную сторону.

– Заплутаем тут к чертовой матери, в этих развалинах… А время-то идет…

Сергей вовремя прикусил язык и оглянулся на спутницу. Уф-ф! Слава Богу, кажется не обратила внимания.

А девочка-то взяла себя в руки. Глаза прищурены, на коленях помповый дробовик, камуфляжная панама воинственно надвинута на нос. Валькирия, да и только! Вот только как бы дробовика и шестизарядного «Смит-Вессона», пусть даже с этими хитрыми «экспансивными» пулями, не оказалось маловато. Тут, судя по всему, в ходу оружие иного калибра…

«Поискать, что ли, в развалинах? – пронеслось в голове, когда, сбросив скорость – не хватало еще колесо проколоть: запаски-то нет – автомобиль переезжал через раскатанную поперек дороги ленту от крупнокалиберного пулемета. – Тут, наверняка, всякого могутного добра до… до фига и больше. Автомат-то ох как пригодится – этим самым чую…»

Это самое место, у людей бывалых ответственное, по слухам, за интуицию, доблестного морского пехотинца, пусть и бывшего, как всегда не подвело: где-то неподалеку раскатилась гулкая очередь, без сомнения, автоматная (пулемет «стучал» бы серьезнее) и гавкнуло несколько одиночных выстрелов, после чего все снова стихло.

Сергей заглушил двигатель и накатом послал «Крайслер» к глухой, совсем целой, стене какого-то склада. В руке его, совершенно независимо от сознания, появился револьвер, как-то сам собой перекочевавший во временную собственность после памятной «стрельбы по призраку». Бросив взгляд на подругу, парень убедился, что та, хотя и бледная до синевы, в панику впадать не собирается, а побелевшие в суставах пальцы на цевье «помповушки» совсем не дрожат.

Еще одна очередь, совсем короткая – в три патрона, не больше – простучала гораздо ближе, снова завершившись «аплодисментами» одиночных выстрелов и еще одной очередью, уже из другого оружия.

– Из машины! – страшным шепотом приказал Извеков, выскальзывая из-за руля и занимая позицию у переднего колеса.

Мэгги, словно на учениях, не жалея одежки, плюхнулась на живот и ужом заскользила в сторону, к удобной россыпи кирпича. Вполне профессионально, между прочим, только вот… это… это самое, туго обтянутое джинсами, чуть выше, чем следовало бы.

«Наш взводный уже сморозил бы что-нибудь эдакое, солененькое! – ностальгически подумал Сергей, не без удовольствия разглядывая „казенную часть“ фэбээровки. – Хотя, похоже их там не только честных русских геймеров в наручники заковывать учат…»

Совсем рядом, из-за угла, раздались неровные шаги бегущего человека.

Сергей тихим свистом привлек внимание девушки и, скроив зверское лицо, отрицательно покачал головой, одновременно демонстрируя кулак. Поняла или нет его пантомиму Мэгги, он так и не понял, но та согласно кивнула головой и, продемонстрировав ему несколько фигур из пальцев (совсем не то, что вы подумали, и даже не вот это), прильнула к прицелу своего «Винчестера». Сергей только пожал плечами: языку жестов, практикующемуся у агентов ФБР, он был не обучен.

«Странное дело, – думал он, одновременно прислушиваясь к приближающемуся стуку подошв, который стал дробным, будто первого бегущего догоняло сразу несколько человек. – Какой умник догадался назвать „винчестером“ такую мирную штуку, как компьютерный жесткий диск. Видел бы он…»

Закончить мысль не удалось, поскольку из-за угла выскочил невысокий растрепанный человек в одеянии неопределенного фасона и формы, как-то неловко оперся плечом на стену и выпустил в невидимых преследователей короткую очередь. Вернее, попытался выпустить, так как после второго выстрела его кургузый автомат замолчал, возможно, закончились патроны в магазине.

Человек отклеился от стены и пошатываясь поспешил в сторону затаившихся путешественников, накинув ремень автомата на шею и на ходу шаря правой рукой за пазухой своей хламиды, вероятно в поисках полного «рожка». Левая рука у него от самого плеча болталась ненужным придатком. Беглец был ранен и довольно серьезно.

Когда до засады бегущему оставалось шагов пять, из-за угла выскочила свора преследователей, вооруженных винтовками и автоматами. На вид они ничем не отличались от преследуемого, разве что были еще грязнее и неряшливее одеты. С улюлюканьем и азартными воплями они рассыпались цепью, вероятно, пытаясь взять свою жертву живьем.

Беглец беспомощно оглянулся и повалившись на колени задергал здоровой рукой пустой магазин, пытаясь его отсоединить. Защелку похоже заело, потому, что это ему никак не удавалось. Пятеро преследователей разразились довольным хохотом и принялись неторопливо сжимать полукольцо, временами бесцельно передергивая затворы, чтобы еще более устрашить «дичь».

«Чего ждем? – вспыхнуло в голове Сергея. – Прихлопнут этого – возьмутся за нас… Кричать, что, мол, мы мирные путешественники? „Извините, уважаемые сэры, не покажете ли дорогу на Нэшвилл?“ А может отсидимся?..»

Неожиданно для самого себя он ощутил себя главным персонажем какой-то фантасмагорической «стрелялки». Пилотом Джейкобсом, призванным защитить спасенную принцессу и довести ее до дворца короля…

Револьвер толкнулся в ладонь и ближний преследователь неторопливо повалился ничком в кирпичное крошево. Еще два выстрела и второй, начав, было, удивленно поворачивать голову в сторону обшарпанного «Крайслера», запрокинулся навзничь.

Бабахнул дробовик «Мэгги» и сразу двух «охотников» смело будто кегли метко пущенным шаром для боулинга.

«Похоже, я эту пушку недооценил, – подумал Сергей, выцеливая оставшегося, мечущегося, как заяц, не понимающий откуда летит смерть, и не догадывающегося рухнуть за спасительный завал. – Или все дело в стрелке?..»

Выстрел револьвера слился с грохотом «помповушки», прозвучав реквиемом последнему «боевику», нелепо плюхнувшемуся на «пятую точку» и медленно завалившемуся набок. Живые люди так не падают…

Сергей выждал минуту и осторожно поднялся из своего укрытия, держа наготове «Смит-Вессон» с одной оставшейся в барабане пулей. Изъять у Мэгги запасной «боекомплект» к этому тупорылому, но мощному, уродцу он как-то не догадался.

«Хорош бы я был, закончись патроны не вовремя! – издевался он над собой, с удовлетворением прислушиваясь к своему организму: ноги не дрожали и в штанах, вроде бы, было сухо. – Оставалось только рвануть тельник на груди и…»

Тельника, увы, в наличии не имелось.

Добравшись до первого из врагов, сраженного его меткой пулей, Сергей тут же сцапал выпавший из безвольной руки убитого автомат и почувствовал себя более уверенно: все же, старая добрая «М16» покруче будет, чем любой полицейский револьвер!

Продольный разрез на непривычно широком магазине демонстрировал желтые спинки не менее десятка патронов, так что жить можно. Жить самому и не давать жить другим…

– Тяжело в деревне без нагана!..

– Чего?

– Лежи! – шикнул Извеков на высунувшуюся из-за своей кучи Мэгги. – Меня прикрывай!

– Есть, сэр! – автоматически отозвалась «валькирия» снова скрываясь из виду.

Беглый взгляд на беглеца: похоже в относительном порядке, правда, едва ли в сознании – длинные черные волосы закрывают лицо, окровавленная тощая и грязная пятерня продолжает едва заметно теребить неподдающийся магазин… Потерпит! Сперва «жмуры».

Второго «охотника» он тоже «уконтрапупил» качественно – на стремительно бледнеющем лице стыла удивленная полуулыбка, а под острым щетинистым подбородком еще лениво взбулькивала густая черно-красная жижа…

Внезапно почувствовав, как желудок стремительно подкатывает к горлу, Сергей отвернулся и шагнул к двум, скошенным Мэгги, лежавшим друг на друге, словно утомившиеся любовники.

Да, в реале-то это совсем не напоминает игру… Тут пули и картечь разят не фантастических монстров, а живых людей из плоти и крови, делая их мертвыми, безнадежно мертвыми…

Один был «готов однозначно», а вот второй…

Разглядев забрызганное кровью бледное молодое лицо с огромными зрачками во всю радужку и, особенно, жирно лоснящиеся багровые пальцы, силящиеся удержать что-то белесо-сизое, шевелящееся и ритмично подрагивающее, в булькающем красном месиве развороченного картечью «Винчестера» живота, Сергей почувствовал, как земля уплывает у него из-под ног…

* * *

– Ты в порядке?

Чьи-то заботливые руки подсовывают под затылок мягкое. Мама? Мамочка! Родная…

Только почему она говорит по-английски?..

Сергей распахнул глаза и увидел склоняющееся над ним знакомое лицо. Мэгги! Как она сдала за эти дни… Морщинки у глаз, темные круги… Конечно! Такие переживания!..

Память тут же выложила все неаппетитные подробности и… Парень едва успел перекатиться на живот, чтобы дать волю кинувшемуся наутек желудку…

Давненько его так не выворачивало! Даже та памятная вечеринка, когда нажрались с Лешкой в одной интересной компании не то что до поросячьего визга, а до полного отрубона, вернее, ее плачевные последствия, не шла ни в какое сравнение с этим… Похоже, желудок поставил своей целью извергнуть наружу все, что было выпито и съедено с самого отъезда из Флоренции, а, возможно, и задолго до этого…

Кто бы мог подумать, что вид мертвого или умирающего человека окажет на бравого морпеха, туманно живописующего, бывало, некие обстоятельства, когда доводилось «мочить» направо и налево… Вздор! Ребячья бравада! Самое большее количество крови за раз Сереже приходилось видеть лет в двенадцать, когда они с пацанами бегали смотреть на огромную псину, колли или московскую сторожевую (теперь уже не помнится точно), сбитую грузовиком на углу Елькина.

Здоровенная лохматая собаченция с разможженной головой, судорожно дергая боком, лежала в огромной блестящей луже, на сером грязном асфальте казавшейся черной, будто гудрон… Лишь окурок, когда до него добралась медленно плывущая граница пятна, постепенно окрасился ярко-алым…

Сергея снова вывернуло наизнанку, хотя блевать было уже нечем – желудок, совершенно опустошенный, подергивался впустую, не в состоянии наскрести и чайной ложки содержимого.

Мэгги ласково гладила Извекова по склоненной шее, приговаривая:

– Успокойся, милый… Со всяким бывает в первый раз… Ты лучше поплачь…

Поплачь? Как это поплачь? Да разве…

Слезы, не спросясь, рванулись наружу неудержимым потоком, сладко омывая душу, вынося наружу всю горечь.

– Всегда так бывает… Когда мне пришлось убить в первый раз, то тоже не могла прийти в себя неделю. Мне даже специально дали отпуск…

Забыв про струящуюся по лицу влагу, Сергей рывком сел.

Мэгги?.. Убивала?.. Такая мирная и домашняя?..

– А что здесь такого? – с улыбкой пожала плечами девушка. – Я же агент специальной службы…

– И… это… многих?.. – выдавил Извеков, вглядываясь в милое лицо. – Многих ты… убила?

– Троих, – снова пожатие плеч. – Вернее, двоих. Третий потом умер в госпитале…

– Но…

– Они были врагами! – неожиданно жестко отрезала Мэгги, заглянув в глаза Сергею. – Они были врагами, мальчик! Совсем как эти, – кивок в сторону трупов. – И, если бы я не выстрелила первой – они убили бы меня. Или моего напарника… А эти – нас обоих! Ты же был солдатом, Серж!

– Да… но…

– Какие же вы солдаты, если распускаете нюни при виде крови?

– Да я больше дачи строил для генералов, – неожиданно признался Извеков подруге, – чем стрелял и окапывался. Коровники ремонтировал, да картошку в подшефном совхозе убирал… А еще…

– Не надо, – девушка прикрыла его губы ладонью и поцеловала в лоб. – Не надо… Потом… Давай лучше девушкой займемся.

– Ке-е-ем?!!..

* * *

– Это не Нэшвилл, а Альбертсвилл! – сообщила девушка, которой, при ближайшем рассмотрении оказался беглец, когда его перевязали (сквозная рана в левом плече оказалась хотя и болезненной, но не опасной для жизни), сделали противостолбнячный укол, обезбаливающее и пару инъекций антибиотиков. – Вы просто свернули не на ту дорогу. Вам нужно было на тридцать шестую, а вы поехали по сороковой.

Умытая и причесанная, насколько позволяли длинные неухоженные патлы цвета грязного воронова крыла, она выглядела просто прехорошенькой. Этакий, знаете, восточный тип красоты, который не портят смуглая красноватая кожа, высокие скулы и непривычного разреза глаза. Хотя, для русского глаза, наверное, не очень-то непривычного…

– Я индеанка, – просто объяснила спасенная, правильно поняв интерес к ее внешности. – Мы – индейцы-чероки из племени Хромого Бизона. Наша резервация тут совсем рядом, в тридцати милях. Я училась в городе, когда произошла Катастрофа. А потом все это… ну… война и все такое… Хуже всего стало, когда белые ушли и тут развелись банды мародеров… Сегодня нам с Джоном не повезло…

Сергей и Мэгги переглянулись.

– А какое сегодня число? Какой день? – спросили они, не сговариваясь, почти хором.

– С утра было двенадцатое, – улыбнулась бескровными губами девчонка. – Двенадцатое октября, четверг.

– Три месяца! – застонала Мэгги, отчаянно вцепляясь в рукав Извекова. – Больше трех месяцев! Нам тут нельзя задерживаться ни на минуту!

– Вы о чем? – с интересом переводила взгляд с одного на другую юная индеанка. – Я что-то упустила?

– Погоди, – отмахнулся Сергей от стонущей фэбээровки. – Не вяжется что-то… Катастрофа, война, эвакуация… Многовато для трех месяцев получается…

– Да про что вы? – рассердилась раненая. – Какие три месяца?..

– Какой сейчас год? – внутренне замирая, перебил ее парень. – Две тысячи…

– Пятнадцатый, – спокойно ответила девчонка. – А вы бы какой хотели? И, вообще, может быть кто-нибудь объяснит мне с каких таких небес вы оба свалились?..

16

– Вам мат, ваше превосходительство!

– Не «превосходительство», а всего лишь «высокоблагородие», – ворчливо заметил Кирилл Наметнов, придирчиво изучая абсолютно безвыходную ситуацию на карманной шахматной доске, ютящейся на краешке столика, сплошь заставленного консервными банками и бутылками из-под газировки, заваленного огрызками яблок и хлебными корками. – Историческую литературу читать нужно… Смотришь – пригодится.

– У нас – не пригодится! – безапелляционно отрезал майор Старожилов, откидывясь на подушку и забрасывая руки за голову. – Сам посуди, Кир: какие из нас с тобой «благородия», да еще «высоко»? Рвань, ср… и дрань…

– Ну, ты это брось!

– Что брось? – подскочил на полке Юрка. – Ты посмотри, чем личный состав занимается!

– Чем?

– Водку жрет!

– В этом есть и ваша вина, господин майор…

– Ага, моя лично… Куда нас тащат? Подальше от Москвы?

– Наше дело, Юра, выполнять приказ…

– Даже если приказ тупой?..

– Прекратили бы вы «ваши благородия» трепаться! – донеслось с верхней полки, где майор Ахметшин читал очередной роман Сушкова, уже затертый до дыр, несмотря на новизну. – В шахматы резались – тишь, гладь и бла-алепие! Закончили – опять сцепились, как два бультерьера… Дайте почитать спокойно, пожалуйста. Новую партию начните там… Или покурите лучше где-нибудь в тамбуре…

Последний совет показался Наметнову более чем резонным, хотя он уже второй год как бросил курить. Застегнув на груди форменную рубашку (вдруг кто из подчиненных встретится), он отодвинул дверь купе и вышел в коридор.

Состав с частью боевой техники и личного состава дивизии застрял на огромной узловой станции крохотного уральского поселка, похоже, надолго, поскольку никаких подвижек не происходило с прошлого вечера. Множество путей были забиты составами, в основном, из товарных вагонов и платформ с контейнерами, хотя наличествовали целых три военных: Наметновский и два посторонних. Свободной оставалась лишь одна колея, по которой один за другим проходили пассажирские поезда, все окна которых были залеплены бледными лицами обывателей.

– Вот те на: военное положение наоборот, – проворчал Кирилл, открывая вагонную дверь с молчаливого попустительства проводника, лениво листающего что-то в своем купе с открытой дверью, и, опустив подножку, спрыгнул на грязную щебенку железнодорожной насыпи, – никаких тебе «литерных», зеленая дорога «пассажирам»…

Мытарства начались больше недели назад, когда споро погрузив технику и имущество, дивизия, согласно приказу, поступившему из Москвы, покинула базу и отбыла «к месту новой дислокации». Когда и где должен был закончиться этот «Дранг нах Остен», вряд ли знал и сам командир, генерал-майор Евстигнеев, настолько все было окружено секретностью. Просачивались мутные слухи, что финишировать танкисты должны то ли в Забайкалье, то ли в Приморье, хотя верить им вряд ли стоило: пункт назначения мог находиться в любой точке на протяжении всего Великого Транссибирского Пути…

Увы, секретность не всегда сопряжена со скоростью.

К исходу девятого дня пути, состав преодолел всего лишь две тысячи верст, буквально прогрызаясь сквозь заторы товарняков, продвижение которых к цели после краха мировой валютной системы потеряло всякий смысл. Мало того: приходилось уступать дорогу всем пассажирским поездам с настойчивостью леммингов[51]51
  Лемминги – полярные зверьки вроде хомячков, иногда, по непонятной причине, организованно снимающиеся с места и двигающиеся куда-то в одним им известном направлении, игнорируя все преграды на пути.


[Закрыть] шнырявшим в обе стороны, то есть и на запад, и на восток. Казалось, экономические потрясения, повергнувшие в шок столицу и вообще большую половину мира, никак не касаются жителей провинции, не желающих упускать возможность летнего отдыха где-нибудь подальше от дома.

«После нас, – думал Кирилл, провожая взглядом экспресс „Новосибирск-Адлер“, – хоть потоп… Как верно сказано.»

Действительно, «июльский кризис», оставивший без сбережений москвичей, здесь, в отдалении, почти не ощущался. Да, цены на все поднялись, но не так уж радикально, жизнь по-прежнему кипела, заводские трубы дымили и никто не собирался, завернувшись в простыню, ползти своим ходом на кладбище. Глядя на неторопливую и размеренную жизнь «главной России», разительно отличающейся от суматошной и истеричной столицы, Наметнов испытал стыд за свои минорные настроения при отъезде. В конце концов, жизнь не кончается с крахом «зеленого спрута», запустившего свои щупальца везде и всюду. Россия-матушка и не такое переживала в бесконечном марафоне своей тысячелетней истории.

«Овощей свежих купить что ли?» – подумал Кирилл, ныряя под вагон.

Совершал он, совершенно обдуманно, между прочим, деяние строго-настрого запрещенное всеми правилами поведения на железной дороге. Чего только стоили выцветшие плакаты, развешанные кое-где, своей невнятной угрозой «Уважайте труд уборщиц!» могущие вогнать в ступор любого не в меру впечатлительного человека. К последним Наметнов себя не относил. Представив, как осложнит жизнь местных уборщиц, вынужденных соскребать с рельсов его бренные останки, если поезду как раз сейчас приспичит тронуться с места, он только хихикнул.

Миновав таким образом полдесятка многоколесных «гусениц», застывших на рельсах, Кирилл уже видел из-под очередного вагона перрон, по которому суматошно носились взад и вперед вокзальные торговки с корзинками, сумками и тележками, как его кто-то окликнул из вагона, под которым от только что проскочил:

– Кирилл?! Ты, старый!..

С Серегой Авдошиным, майором внутренних войск, когда-то, в далеком уже январе девяносто пятого, вытащившим контуженного Наметнова, тогда еще капитана, из неохотно занимающегося коптящим пламенем «Т-80», они не виделись страшно сказать сколько времени. По крайней мере, установить это точно, старые приятели не смогли, да и не особенно напрягались. Достаточно того, что судьба-индейка свела двух людей, подтверждая известную пословицу о том, что «гора с горой не сходится…», чуть ли не на половине их пути.

В отличие от того, которым «следовал» Кирилл, Авдошинский состав, двигался в противоположном направлении – с востока на запад.

– Ты бы видел, какой кипеж сейчас по всей Сибири идет! – заговорщически понижая голос и оглядываясь, возбужденно рассказывал «вэвэшник» своему знакомцу, так неожиданно обретенному вновь. – Всех срочников и контрактников снимают… Ну, ты понял… Заменяют резервистами и переформируют. Теперь всех наших «зк» охраняют сплошь дедушки пенсионного возраста, а все, кто помоложе… Ну ты понимаешь… Похоже, что в столице кто-то, – майор многозначительно взглянул вверх, в безоблачное августовское небо, – большой заварушки ожидает. В девяносто первом тоже так загоношились, но поздновато – не успели… В девяносто третьем тоже. Летом девяносто восьмого началось что-то похожее, но не понадобилось, а сейчас загодя готовятся. Я прав? Как ты думаешь?

– Да кто его знает… – Наметнов не стал посвящать приятеля, которого не видел давно и не знал, чем тот «дышит», в свои смутные догадки и предположения. – Что-то такое в воздухе чувствуется…

– Нет, ты послушай!..

Сергей горячился, приводя такие факты, за которые, окажись тут поблизости компетентные люди, по головке бы точно не погладили. Но чего бояться битому-перебитому «краповому берету», прошедшему огонь, воду, плен и, разве только, не медные трубы?

Беседу, развивавшуюся несколько односторонне, прервал гудок поезда. Металлический по тембру женский голос тут же беспрекословно повелел пассажирам литера такого-то срочно занять свои места в вагонах, по причине отправления вышеуказанного к месту назначения.

– Это же мой! – спохватился Кирилл, торопливо суя Авдошину пятерню и примериваясь нырнуть под вагон в обратном направлении, пока какой-нибудь из промежуточных «барьеров» не тронулся с места, надолго отрезая его от своих. – Ну, пока! Может когда свидимся…

– Свидимся-свидимся… – заговорщически подмигнул Серега. – До скорого!..

Умудрившись не доставить горя местным уборщицам, Наметнов вернулся к своему вагону и даже успел заскочить в купе, когда поезд тронулся. Юрка уже безмятежно дрых, отвернувшись лицом к перегородке, а дремавший ранее на второй верхотуре «зампотех» майор Голобородько, наоборот проснулся и бодро уминал тушенку из свежевскрытой банки, прихлебывая после каждой ложки минералкой из припасенной Кириллом на вечер бутылки.

– Заворот кишок не боишься заработать? – изо всех сил стараясь не обозначить неприязни, спросил его подполковник, сгоняя со своей полки: Голобородько имел репутацию куркуля и особенной любовью со стороны товарищей никогда не пользовался. – Холодную воду после жирного-то! За кипятком в лом сходить?

– Да ништяк! – жизнерадостно ухмыльнулся майор с набитым ртом. – Мой организм гвозди переваривает, не то что эту тушенку!

– Ну-ну… Переваривай…

– Слушайте, господа бронемастера, – свесился сверху Ахметшин, недоуменно тыча пальцем в окно, за которым проплывали вагоны соседнего поезда. – А ведь мы, кажется, в обратную сторону едем…

Действительно, поезд, вроде бы двигался в направлении, противоположном начальному.

– Может на объездную ветку направили… – неуверенно предположил Голобородько, облизывая ложку.

Но состав, постепенно набирая ход, уверенно шел на запад…

* * *

– Товарищи! – надрывал глотку перед нервно гудящей толпой начальник сборочного цеха. – Я же уже сто раз вам объяснял: в связи с тем, что все склады переполнены готовой продукцией, администрация вынуждена отправить большую часть сотрудников, занятых непосредственно в производстве, в отпуск. В оплачиваемый отпуск, товарищи! Все, я повторяю, все без, исключения могут получить отпускные уже сегодня!

– А сколько дадут? – зычно выкрикнула могучих габаритов работница в заляпанной краской робе и с «по-старушечьи» повязанной косынкой головой; внимательный читатель мог бы узнать в ней ту самую женщину «в горошек», спорившую с пенсионером в очереди к последнему «обменнику».

– Все, без исключения, – зачастил начальник. – Получат среднезаводской оклад. Обиженных не будет, товарищи!

– Чего это ты нас все товарищами кличешь? – нехорошо прищурился морщинистый мужичонка хорошо за пятьдесят, посасывающий пустой плексигласовый мундштук, черный о никотина. – Кому это ты товарищ, подстилка хозяйская? Ты гнида…

– Погоди, Степаныч!.. – зашикали на него. – Что значит «среднезаводской»? Ты в рублях нам скажи, Владимир Семеныч, в рублях!

Владимир Семенович порылся в карманах, нацепил очки и торжественно прочел, сверяясь то и дело с бумажкой, будто не мог по памяти или цифра была Бог весть какая заковыристая:

– Пятнадцать тысяч рублей.

Над толпой рабочих повисла мертвая тишина, такая плотная, что было слышно как где-то за несколькими стенами, в механическом цеху мерно гудят станки, а далеко-далеко ухает пресс.

– Какие еще пятнадцать тысяч? – ахнула «женщина-молотобоец», бригадир участка покраски. – Что это за цифра такая: пятнадцать тысяч?

Действительно, учитывая, что буханка простого серого хлеба, именуемого в просторечии «кирпичом», в магазине давно перевалила за сотню, а килограмм мяса на рынке стоил почти, что указанную «астрономическую» цифру – двенадцать с половиной «штук» – изумиться было с чего. Рабочие, до «кризиса» стабильно получавшие в месяц четыреста-пятьсот долларов, пусть и изрядно похудевших, рассчитывали на что угодно, но только не на такое издевательство.

– Мало того, что два месяца зарплату задерживают, – снова взорвался Степаныч, размахивая своим мундштуком, как дирижерской палочкой. – Так еще и подачку нам решили швырнуть с барского стола? Козлы вонючие!..

– Правильно! Так их Степаныч! Тоже придумали!..

– Я понимаю ваше возмущение… господа, – вклинился в разговор упитанный молодой мужчина в дорогом костюме, до сих пор молчавший и только поблескивающий очками из-за спин начальника цеха, которого за глаза рабочие звали просто «Семенычем», и мастеров, – но администрация предприятия не располагает достаточными средствами, чтобы индексировать зарплаты до… до докризисного уровня… Временно не располагает! – повысил он голос, стараясь перекричать ропот толпы. – Вы же видите, что объемы продаж значительно упали…

– Ты это своей бабушке расскажи! – крикнул откуда-то из задних рядов наладчик Тимофеев. – Вон в магазине наш холодильник уже едва не четверть «лимона» стоит!

Эти слова были встречены одобрительным гулом, так как Тимофеев, после службы в армии не проработавший на заводе и четырех лет, имел среди рабочих определенный авторитет за рассудительность и трезвость. А подобное, особенно в цехе, средний возраст которого колебался в районе сорока пяти лет, по нашим временам – редкость. По той же причине, кстати, администрация в лице Семеныча и остальных, усиленно понуждала его к продолжению учебы, рассчитывая залучить в свои ряды.

– Ну… Вы же понимаете, что это розничная цена, плюс накрутки самого магазина… Московский офис занимается оптовыми поставками…

– И что? Оптовая цена поднялась больше, чем в десять раз, а нам платите по прежней ставке, да еще и по «среднецеховой»? Я, к примеру, до июля получал восемьсот долларов.

– Мы можем вам сегодня заплатить хоть тысячу долларов… – пошутил московский представитель и, по ледяному молчанию, еще не договорив, понял, что сморозил глупость.

Рабочие помолчали, переваривая услышанное, а потом снова начали роптать.

– Да они нас кинуть решили, мужики! – повысил голос, Степаныч, пряча мундштук в нагрудный карман засаленной робы и тщательно застегивая клапан. – Пятнадцать штук на рыло кинут и по домам разгонят, а когда через месяц на работу придем – ворота на клюшке, а у завода уже и хозяин другой, и мы там не числимся! Проходили уже! Бей их ребята!..