Текст книги "Америка off…"

25

В этот день путь продолжать не стали, а отогнав «Банни Брэдли» подальше от коварных зарослей в чистое поле остановились на ночлег. Убедившись, что спутницы крепко спят, Сергей, стараясь не шуметь, выбрался из бронемашины и, отойдя он нее на почтительное расстояние (однако, все же, не выпуская из вида), извлек из кармана «мухомор».

«Джеддай» выглядел недовольным и неприветливым, будто Извеков оторвал его ото сна. А вообще, скажите на милость, он выглядел хоть раз приветливым и довольным?

– Привет, – поприветствовал его путешественник, – чего такой смурной?

– Да так, что-то… – промямлил атлант, глядя в сторону. – Нездоровится…

– Тебе нездоровится? – поразился Сергей. – Ты же вечный!

– Какой уж там вечный… Разве что по сравнению с вами, однодневками…

– Ладно, не будем отвлекаться. Что это за черный человек, который нанял этих олухов устроить нам засаду?

– Черный человек? – глаза «Йоды» забегали. – Какой еще?..

– Не верти! – грозным шепотом прикрикнул Извеков и, для убедительности, стукнул кулаком по земле в опасной близости от удельсаанта. – Кто это такой? Ты все знаешь!

– Ну уж и все…

– Короче!

Атлант немного помялся и, наконец, решился:

– Помнишь, я рассказывал тебе о наших давних соперниках?..

– О лемурийцах?..

Призрак тяжело вздохнул и рассказал все…

– Да-а-а… – протянул Сергей, когда рассказ подошел к концу. – Не так уж все изменилось в ваших отношениях за тысячи лет…

– Почему? Открытой войны нет.

– Очень радует. Конечно, попробовали бы вы повоевать, находясь в изолированных «коконах». Значит, лемурийцы не разделяют ваши миролюбивые намерения и готовы вырыть томогавк войны?

– Выходит, так…

– А раньше ты меня предупредить, конечно, не мог.

– Кто же знал, что они решатся на подобную подлость? Зурх первым нарушил договор!

– Ага, ты его и по имени знаешь…

«Джеддай» сокрушенно развел руками.

– По крайней мере, что нас впереди ждет, хоть можешь сказать?

– Вряд ли он предпримет сейчас какие-то решительные шаги… Ведь он уверен, что уничтожил вас.

– А что ему мешало пронаблюдать за выполнением задания?

– Ничего. Но, скорее всего, он будет поджидать вас уже на финише.

– Почему?

– Полоса нормального времени скоро заканчивается, а с противниками, двигающимися, как сонные мухи, вы справитесь без труда.

– Что мешает ему снабдить боевиков такими вот «мухоморами»? И вообще, как он связывается с ними? Катается колобком в поисках подходящих?

«Йода» хмыкнул.

– Ты задаешь слишком много вопросов. Я просто не успеваю отвечать.

– А ты попытайся: ночь длинная, а, в случае чего мы ее еще удлиним…

– Ладно. Во-первых, то, что ты называешь «мухоморами» – только наше изобретение, атлантское. Лемурийцы пошли иным путем, не технологическим…

– Как это?

– Да очень просто. Для посвященных, естественно. Они развивали свои психические способности, в то время, как мы совершенствовали технику. То, что невозможно победить друг друга, используя одинаковые средства, мы выяснили еще тысячи лет назад…

– И что? Они все экстрасенсы?

– Не все, конечно, но многие. Ну? Ответил я на твои вопросы?

– Не на все.

– А-а, ты про контакт… Они просто вселяются в тех людей, кого хотят использовать в своих целях.

– Значит…

– Твой черный человек просто марионетка в руках Зурха. Вернее, его новая оболочка – после ментального вторжения человек самостоятельно функционировать уже не в состоянии… Кстати, мы тоже обладаем не только технологией, но, немного, и тем, что ты называешь экстрасенсорикой. Пусть, не так мастерски, как лемурийцы, но… Хочешь сравнить?

– Извини, не хочу!

– То-то… Скорее всего Зурх проник в сознание первого попавшегося ему человека, разумеется, подходящего по качеству.

– То есть?

– Вероятно, – тяжело вздохнул «джеддай» удрученный несообразительностью подопечного. – В мужчину средних лет, крепкого телосложения… Возможно, в военного.

– Почему?

– Лемурийцы ненавидят технику, в том числе, и оружие, полагаясь больше на силу, выносливость, реакцию… Боевые искусства азиатов, в основном, их заслуга. Не напрямую, конечно, но они давно готовят бойцов для грядущей битвы…

– В таком случае, – ухмыльнулся Извеков. – И я – один из их учеников…

– А-а… Ты о своей боевой подготовке? Не волнуйся: против любого лемурийца или даже их непосредственного ученика ты – просто желторотый птенец. Не обижайся. Это касается подавляющего большинства бойцов вашего мира. Даже вашего президента, – пошутил «Йода».

Сказать, что Сергея все это обрадовало было бы большим преувеличением…

* * *

С верной «Банни Брэдли» пришлось, в конце концов, распрощаться – не тащиться же в обитаемые и вполне благополучные (чего вы хотите, там еще только начиналось пятое июля – второй день «катастрофы») места на видавшей виды боевой машине? Подержанный голубой «Форд», брошенный кем-то на обойчине, оказался вполне достойной заменой.

До цели оставалось всего несколько десятков миль – совсем ничего, особенно, по сравнению с тысячами успешно преодоленных, поэтому миновать небольшой придорожный мотель оказалось выше человеческих сил.

– Вы как хотите, – решительно заявила Мэгги при виде огромного плаката с веселым Микки-Маусом, утверждающим, что более дешевых номеров проезжему не найти даже в Москве (видимо, художник пользовался оч-ч-чень устаревшими данными – номер в любом «клоповнике» Москвы вплотную приблизился по стоимости к вполне приличному Нью-Йоркскому). – А я намерена сегодня переночевать под крышей и на чистых простынях, причем, после принятия настоящей ванны.

Салли горячо поддержала, хотя вряд ли помнила, что такое «настоящая ванна», а Сергей не стал особенно возражать – цель никуда не убежит, а пренебрегать элементарными удобствами, не зная, какие приключения далее свалятся на… (на голову, на голову, не переживайте), глупо. Тем более…

Правда Мэгги пришлось несколько разочароваться: вместо ванны пришлось довольствоваться примитивным душем, но и это было большим достижением прогресса по сравнению с теми условиями, в которых боевой экипаж «Банни Брэдли» вынужден был находиться ранее.

Компания сняла два номера, щедро заплатив еще исправно циркулирующими здесь «зелеными» и предалась нирване.

Сергею, не совсем по-джентельменски, пришлось принимать душ первым, но, зато очень точно вымеренное и весьма ограниченное время и вылететь оттуда с треском, едва успев смыть грязь. Зато уж подруга плескалась под колючими струями столько, сколько пожелала ее душа, истосковавшаяся по комфорту, а после, еще столько же провела перед зеркалом, мурлыча себе что-то бравурное под нос. Извеков даже успел сладко вздремнуть на действительно стерильных, хрустящих простынях и разбужен был довольно бесцеремонно…

* * *

Луны за окном не было, поэтому ее успешно заменял фонарь, вокруг которого, в душной июльской ночи, носились сумасшедшие мотыльки, время от времени таранившие стекло безмозглыми головенками с непреклонностью фанатиков. Сергей стоял у приоткрытой рамы, осторожно дымя наружу, чтобы не нарушить сон дорогой его сердцу женщины, разметавшейся на смятых простынях и восхитительной в своей зрелой красоте.

Да-да. Только в огромном зеркале на стене душевой, одноразовым станком снимая с подбородка многодневную щетину, он разглядел глубокие морщины, прорезавшие лоб, резкие складки от крыльев носа, горько опущенные уголки рта мужчины перевалившего за сорок… Извеков узнавал и не узнавал себя в этом лживом стекле, слегка затуманенном паром, поднимающимся от горячей воды. Казалось, что это отец, которого он не видел никогда, и даже не представлял, смотрит на своего сына из непостижимой глубины…

«Джеддай» был прав: дорога не прошла для путешественников даром.

Не приобретя ни мудрости, ни жизненного опыта они потеряли добрые два десятка лет жизни за какие-то несколько недель безумной гонки. Самые лучшие годы, годы побед и свершений, любви и ненависти, находок и потерь. Какая награда сможет вернуть эту невосполнимую потерю или, хотя бы, скрасить остаток растраченной жизни. Слишком дорогая цена даже за спасение мира…

А если впереди ждет этот «черный человек», безжалостный оборотень с душой древнего бессмертного существа? Не слишком ли досадно будет погибнуть на последних шагах, заплатив так дорого? Или потерять кого-то из дорогих и близких спутников? Нет, этому сценарию нельзя дать ни одного шанса.

Сергей щелчком выбросил наружу окурок, описавший в темноте светящуюся дугу и, малиновым светлячком, нырнувший в густую траву. Один из мотыльков, было, кинулся вслед за новым товарищем, более привлекательным и ярким, чем прежние, но, потеряв из виду снова разочарованно присоединился к суматошной карусели прежних…

Стараясь не шуметь, Извеков оделся, рассовал по карманам оружие и осторожно извлек из кармана куртки Мэгги, висящей на стуле, ее удельсаант, слабо фосфорецирующий в темноте зеленоватым светом, и сунул за пазуху.

Поцеловав напоследок милое лицо, чему-то улыбающееся во сне, Сергей осторожно прикрыл ее простыней и шагнул к порогу. В дверях он еще раз оглянулся: в полумраке ее лицо казалось по-прежнему юным…

«Собрался уходить, – вспомнил он где-то слышанную или прочитанную примету. – Не оглядывайся…»

Комната Салли оказалась незапертой.

Девушка выбрала детский номер, украшенный смешными картинками на стенах и мягкими игрушками, расставленными и разложенными на полках и подоконнике. Ребенок есть ребенок. Вот и теперь она крепко спала, разметав по подушке смоляные в полумраке волосы и крепко обняв огромного плюшевого медведя.

Её «мухомор» едва заметно теплился нежно-розовым светом…

* * *

Сунув заспанному портье за стойкой полсотни «баксов», Сергей строго-настрого запретил ему будить его спутниц, пообещав, что вернется к обеду, только «смотавшись» в Верошуа и обратно. Заплачено за ночлег было вперед и сполна, поэтому пухлолицый молодой негр только пожал плечами – мало ли какие дела могут быть у такого обеспеченного человека – и пожелав доброго пути снова развалился в мягком кресле, сложив на объемистом животе толстые руки.

Окна номеров выходили на другую строну от стоянки, где ночевал «Форд», поэтому Извеков не боялся, что негромкий шум работающего двигателя разбудит кого-нибудь из оставленных им женщин.

Вперед – мир ждет твоей помощи, морпех!

26

Истребитель, давно уже ставший продолжением собственного тела и уже не вызывавший такого отторжения, как в первые дни, слушался штурвала так же чутко, как и старый Гришин «мигарь», оставленный за тысячи километров отсюда на заносимом сейчас первым снежком аэродроме.

Хотя «Супер Хорнет» несколько уступал знакомой машине по маневренности и по боевым качествам вообще, его оснащение не могло не радовать опытного пилота. Поначалу казалось, что нипочем не запомнить все эти датчики, табло, дисплеи и мониторы, окружающие человека, запертого в довольно просторной капсуле кабины почище иного космонавта. Но, разобравшись, Савенко уже с трудом понимал, как до того обходился без таких необходимых и усердных «помощников», превращающих жизнь летчика в настоящий праздник.

Качнув крылом, Григорий взглянул вниз, на бело-голубую кайму вдоль красноватого песчаного берега.

Ага! Вон там – едва различимые с высоты домики базы, серебристые полуцилиндры ангаров, сероватые нитки взлетно-посадочных полос. А там, значит, знакомый уже до мельчайших подробностей риф, где в заветном гроте прячется по-прежнему неуловимый «толстяк»…

С прибытием на базу самолетов, когда один из первых был закреплен за майором Савенко, количество свободного времени резко сократилось и служба больше не напоминала курортный отдых. За расконсервацией «птичек», в которой самое живейшее участие, кроме техников, принимали и сами пилоты (а что вы хотели от летчиков, большинство из которых видело подобные только в учебных фильмах о вооружении «вероятного противника» и на страницах справочников), времени на рыбалку и прочие забавы почти не оставалось. Порой, наломавшись за день («дрессировки» на тренажерах никто не отменял), Григорий мог лишь, засыпая на ходу, принять душ и упасть в постель, моментально «отрубаясь».

«Все равно, – подумал майор, выравнивая машину. – В воскресенье найду в себе силы и прогуляюсь с удочкой на риф. Должен же я посмотреть в глаза этому радужному подлецу!»

Последний поединок закончился мастерски обрезанной рыбой о какую-то веточку коралла леской, после чего «подлец» еще издевательски всплыл на поверхность в паре метров от незадачливого рыбака, показав из воды вечно улыбающуюся тупую морду. Скрылся он только после активной бомбардировки подвернувшимися под руку раковинами и кусками кораллов.

Казалось бы, после такого приключения уважающий себя подводный обитатель постарался бы поменять жилище, но только не «толстяк». То ли жилищная проблема испортила местную рыбью братию еще больше, чем москвичей, то ли еще что, но, когда через неделю Григорий, легкомысленно не прихватив с собой удочки вновь появился на излюбленном месте – знакомец уже встречал его, курсируя у входа в свое жилище и выпрашивая подачку в виде хлебных крошек. Пилот даже разглядел обрывок лески, торчащей у него изо рта и, похоже, совсем не докучавшей.

Была, конечно, возможность одолжить у знакомого техника с труднопроизносимой фамилией Раздушивайло гарпунное ружье для подводной охоты, чтобы перевести единоборство в иную плоскость, а то и прихватить с собой пару взрывпакетов для радикального и, во всех отношениях, оглушительного финиша, но…

Сейчас, делая круг над морем, Савенко представил, как он с боевого разворота пикирует на риф, наводя на грот управляемую ракету и от души расхохотался. Вот если бы у «толстяка» под рукой, пардон, под плавником был «стингер»…

– «Фалькон», Фалькон»! – тут же ожил наушник. – Что за звуки? Какая-то проблема?

– Ничего страшного, – успокоил «землю» майор, все еще хихикая. – Просто анекдот прикольный вспомнил…

– Вернетесь – расскажете! – отрезала «земля» голосом полковника Степанцова. – А пока не засоряйте эфир!

– Так точно!

Ну что ж: задание выполнено – пора на базу.

Пилот завершил разворот и, крутанув в воздухе просто так, лихости ради, пару «бочек»,[70]70
  «Бочка» – одна из фигур высшего пилотажа.


[Закрыть] начал снижение…

* * *

Леша Мерзлин прогуливался пешком по аллее какого-то парка, настоящей редкости в этом море однотипных девяти – и двенадцатиэтажек.

Мягкий снежок довольно густо сыпался сверху, укутывал плотной шубой кусты, деревья и лавочки, сочно хрустел под ногами. Похоже, что этот декабрьский снег лег уже «постоянно», до весны и больше не растает. Хотя… Как можно угадать здесь в Москве, где тонны разнообразных химикатов разъедают сугробы и в десятиградусный мороз?

Невдалеке молоденькая девушка, почти девочка, в коротенькой дубленке и красной вязанной шапочке, из под которой выбивались светлые волосы, играла с огромной лохматой собакой неизвестной Алексею породы, по-женски неуклюже бросая что-то ярко-желтое, должно быть мячик, и звонко хохоча, когда меховое чудо притаскивало предмет обратно. Парень невольно загляделся на возню этих двух беззаботных существ, для которых не существовало никаких видимых проблем, кроме промокших варежек, забитой снегом шерсти и нахлобучки, ожидающей за все это дома.

«Может тоже собаку завести? – с неожиданной завистью подумал он, чувствуя себя древним, едва ли не сорокалетним, стариком. – Гулять с ней здесь… Нет, Танька убьет.»

После вынужденного переезда к своей пассии, Леша очень быстро разочаровался в совместной с ней жизни, которую представлял до этого несколько иначе. Согласитесь, что общение с девушкой или женщиной, заключающееся в желанных, пусть и в частых, но мимолетных свиданиях на пару-тройку часов, редко – на ночь, это одно, а жизнь под одной крышей, влекущая за собой массу мелких условностей и обязанностей, иногда приятных, но, чаще всего, обременительных – совсем другое.

Без памяти обрадованная, поначалу, тем, что «Лешик» всегда будет под рукой, и днем, и ночью, Татьяна, понемногу привыкнув, начала проявлять некие фамильные черты характера… Именно благодаря подобным «таракашкам», ее маме, работнице оборонного предприятия, живущей в одном из городов ближнего Подмосковья (да вы, читатель, с ней уже знакомы!), пришлось с пятилетнего возраста воспитывать дочку одной, лишь изредка вспоминая мужа, исчезнувшего как-то из ее жизни с одним маленьким чемоданчиком, до совершеннолетия Тани существовавшего лишь в виде нерегулярных и жалких алиментов, а после оного – сгинувшего без следа…

Ранее Леша был богатым и «продвинутым» бизнесменом, к тому же, достаточно симпатичным, настоящим «принцем» из девичьих ночных мечтаний, превращавшим каждое свидание в маленький праздник, а она, всего лишь простой продавщицей с одиннадцатью классами средней школы за душой (да и, чего греха таить – законченными далеко не на одни пятерки), живущей в квартире покойной бабушки – отцовской матери, души не чаявшей в единственной внучке. Кавалер поражал простушку своей начитанностью, интеллигентностью и глубоким пониманием множества вопросов, казавшихся ей просто недоступными. Страшно подумать: он ни разу, даже будучи изрядно «подшофе», не позволил себе дурного слова в ее адрес, не то, чтобы поднять руку, чем частенько грешили прежние ухажеры – парни с рабочей окраины, мимолетные, почти как посетители ее гастронома. Одни, едва успев оставить след в душе, исчезали вдали, надев солдатские сапоги, другие – черную робу «зк», третьи – просто исчезали… А один, несмотря на молодость, уже переселился из квартиры в соседнем доме на далеко не самое фешенебельное в столице кладбище, шагнув как-то ночью из окна десятого этажа то ли вслед за прекрасным фантомом, навеянным наркотическими грезами, то ли от ужасов «ломки»…

Восхищение переросло в преклонение, когда Алексей, однажды, притащил с собой несколько ярких коробок и в два счета собрал компьютер с огромным плоским монитором, доселе виденный Таней лишь несколько раз (в кабинете заведующего магазином и по телевизору). А уж когда он принялся учить обмиравшую от каждого прикосновения к клавиатуре девушку премудростям работы на этом агрегате, имевшем меньше общего с кассовым аппаратом и калькулятором, чем тривиальная швабра с навороченным моющим пылесосом, также появившемся в квартире… Правда дальше «шариков» и пасьянса «косынка» дело не пошло, но эффект был убойным. Усугубленным также огромным «мультивизором», сменившим старенький «Рекорд» и музыкальным центром вместо раздолбанного китайского «двухкассетника».

Эйфория близости к «принцу своей мечты» рассеялась примерно через две недели, когда выяснилось, что Леша привередлив в еде, неряшлив, обидчив и довольно прижимист, когда не нужно пускать пыль в глаза, да и не такой уж супермен (а скорее – совсем не супермен), в делах постельных. К тому же он был трусоват и бледнел при каждом неожиданном звонке в дверь, особенно вечерами, даже если оказывалось, что это просто соседка по лестничной площадке зашла за солью. А уж когда оказалось, что «избранник» моложе хозяйки на целых пять с лишним лет, не служил в армии и абсолютно не сведущ в делах бытовых, вроде поклейки обоев или ремонта утюга, Татьяна принялась помаленьку покрикивать на него, а то и высмеивать, не подбирая при этом выражений…

Мерзлин обижался, уходил из дому, но через час-другой все равно возвращался, замерзший и пристыженный, чтобы встретить новые подколки. Характер оба имели отходчивый, поэтому размолвки редко затягивались надолго и завершались, обычно, примирением в постели, но осадок от них оставался, грозя через некоторое время накопиться в некую критическую массу…

«Ну и что я теперь буду делать? – тоскливо подумал Алексей, бросив последний взгляд на торопящуюся домой девушку с собакой. – Стоило затевать всю эту свистопляску со скупкой проклятых долларов, чтобы вот так прятаться по углам от всесильного государства, твердо решившего сделать блудного своего сына очередным козлом отпущения? А еще раньше – подставлять лучшего своего друга, чтобы присвоить чьи-то паршивые деньги… Да пропади они пропадом все эти миллиарды, если за них нельзя купить даже одного часа прежней свободы и веры в себя!»

Горькие мысли давно уже посещали Мерзлина, особенно после того, как уверенность во всемогуществе дяди Яши растаяла, как дым. На все звонки, конечно по всем правилам конспирации, дядя отвечал одно: «Дело движется, нужные люди подключаются, кто нужно – подмазывается, так что жди и не высовывайся». Сколько ждать и до какой степени не высовываться, разумеется, не уточнялось…

Стемнело. Зажигались фонари и окна в окрестных домах, а морозец крепчал.

«Зайти что ли в „комок“, купить что-нибудь вкусненькое?.. – подумал Леша, уже направляясь к знакомому зданию, напоминавшему огромный посылочный ящик, поставленный „на попа“. – Чтобы Танька не слишком дулась…»

После «закручивания гаек» новым премьером, снабжение лучше не стало, наоборот, перебои с «отдельными видами продуктов питания» до этого стихийные, превратились в упорядоченные, но, с введением в качестве параллельной валюты обеспеченного золотом «червонца», появились давно забытые «коммерческие» магазины, где за валюту или «золотой рубль» можно было купить что душа пожелает из почти что «докризисного» ассортимента. Вообще, за «червонцы», избаловавшиеся ранее до крайности россияне, теперь были готовы выполнять работу, которой полгода назад гнушались даже «белые гастарбайтеры» с Украины и прочих европейских стран СНГ.

«Перебьется! – решил он мстительно, припомнив недавние насмешки подруги над общей рыхлостью фигуры, происходящей, по ее мнению, от привычки вкусно и обильно покушать. – Пусть таскает из своего гастронома. Сама же хвалилась, что хозяин решил из него коммерческий сделать!»

Ограничившись покупкой литровой бутылки недешевой водки (как ни странно, со спиртным перебоев не было, словно власти, как огня, боялись затронуть последний ручеек российской стабильности), Мерзлин, отдыхая через каждые три этажа – не представать же перед хозяйкой запыхавшись, будто бежал, собачонкой, просить прощения – поднялся на знакомый двенадцатый и решительно позвонил.

Татьяна, открывшая дверь, против ожиданий, совсем не зубоскалила, наоборот, выглядела бледноватой и даже несколько испуганной. Она молча пустила парня в квартиру и отступила вглубь огромной, по контрасту с малюсенькой жилой комнатой, полуосвещенной прихожей, нервно комкая в руках край длинного свитера.

«Ага! – обрадовался Леша, прикинув, что его сегодняшняя отлучка тянет на рекорд – пять часов. – Волнуется! Наверняка все окрестные больницы и морги обзвонила!..»

Лишь когда позади девушки появился темный силуэт широкоплечего мужчины, а за его собственной спиной интуитивно ощутилось присутствие второго, он понял, что бледность Татьяны вызвана вовсе не волнением за него…

– Гражданин Мерзлин? – полуутвердительно бросил первый мужчина. – Алексей Игоревич?

– Да… А в чем…

– Прошу вас не делать резких движений и не задавать вопросов. Вопросы здесь задаем мы.

Пакет с бутылкой выскользнул из руки, вмиг ослабевшей, и глухо брякнул о пол…