Текст книги "Америка off…"

23

На шестой день, когда почерневший от горя Сергей все еще сидел, уставясь мертвыми глазами на дорогие могилы, перед ним явился сумрачный и непривычно деликатный атлант.

– Кх-хм, – отважился он, наконец, потревожить скорбящего путешественника, а когда тот не обратил никакого внимания, позвал. – Э-эй, Сергей…

Извеков слепо повернул голову на голос и протянул:

– А-а-а… Это ты… Вот, видишь…

После некоторого молчания, видя, что «спаситель мира» снова вернулся к прерванному занятию, «джеддай» затеребил своего подопечного:

– Ну ладно… Их все равно не воротишь… Не пора ли…

Никакого результата.

– Да они, ведь, только мешали тебе…

Метко брошенный камешек заставил «утешителя» испуганно развеяться в воздухе, но он снова материализовался, уже на безопасном расстоянии.

– Ты что: так и будешь сидеть здесь до тех пор, пока сам не погибнешь от голода? Поверь…

Новый камешек, больше походящий на булыжник, заставил «Йоду» еще раз сменить диспозицию, оказавшуюся не такой уж безопасной.

– Разве ты не понимаешь, – несколько сменил тактику изворотливый призрак, полупрозрачный и готовый в любой момент ретироваться, опасливо поглядывая не рукоять «Кольта» торчащую из кобуры. – Что от твоих действий зависит жизнь сотен миллионов людей и судьбы всего мира…

– Да-а… А, главное, твоего любимого змеюшника, внезапно оказавшегося без скорлупы. Какое мне дело до твоих тепличных соотечественников?..

– Но ведь пострадают твои!..

– Только американцы. Да и то, насколько я в курсе, далеко не все. Вот, например, обитатели этих вот самых куполов, к которым ты обращался за помощью, когда мы влипли в историю у взорванного моста на Огайо. Признайся, что именно их вы с вашими «заклятыми друзьями» лемурийцами опасаетесь! Технология-то у них явно не моего времени… А, может быть, они как раз и есть благо для моей цивилизации?

– Да они вам и останутся, когда ты развернешь эту чертову сферу! – вспылил атлант, обретая почти реальную плотность. – Нахлебаетесь еще… Можете наслаждаться всеми технологиями, как хотите! Нам только дайте пожить спокойно! И от вас и от ваших америкосов…

«Джеддай» надулся и стал почти совершенно прозрачным, видимо, готовясь снова втянуться в свой удельсаант, который сейчас, после смерти обеих спутниц Сергея, снова стал единственным. Но то ли делал он это как-то не так, то ли показалось что-то ему, но Извеков вдруг крикнул:

– Стоять!

Атлант с готовностью приостановил свою дематериализацию и замер.

– А откуда ты знаешь, что мы нахлебаемся? И вообще, почему ты кинулся к ним за помощью, будто знал все заранее?

«Йода» снова попытался испариться, но Сергей, внутренне охнув от пронизавшей всю руку острой боли в сломанных пальцах, схватил «мухомор», сейчас, как никогда ранее, похожий на этот «деликатесный» гриб и приставил к чуть подрагивающей ноздреватой поверхности дуло «Кольта».

– Колись, черт допотопный! А то ведь калибр-то – почти двенадцать мэ-мэ:[69]69
  Автоматический пистолет Кольта традиционно имеет калибр 0,45 дюйма или в метрической системе 11,43 миллиметра.


[Закрыть] разнесу твою штуковину вдребезги – не склеишь…

– Эй, эй! Ты ведь тогда…

– А мне наплевать! Вы ведь такие крутые, пространство сворачиваете, время замедляете-ускоряете, останавливаете даже… Стоп! А как тогда, с самолетом нашим?..

Атлант снова попробовал смыться, но Сергей вдавил ствол пистолета в удельсаант и тот обреченно замер.

– Вы же тогда время назад отмотали… Или не так?

– Только субъективное!.. – воскликнул в запальчивости «Йода», но тут же, поняв, что проговорился, попытался улепетнуть и Извекову снова пришлось его припугнуть.

– Живо колись! Как это?

– Ну… Это…

* * *

Из зеленоватого мерцающего свечения проступили приборы, чуть покачивающаяся в стекле «триплекса» дорога, а в уши ввинтилось такое некомфортное, бывало, но сейчас казавшееся райской музыкой тарахтение двигателя старушки «Банни».

Как это? Она же… Неужели получилось!

Автоматическим движением заглушив двигатель, Сергей поднес к лицу покалеченные ладони…

Почему покалеченные? Целые и невредимые! Немного грязноватые, но грязь эта – вполне техногенного происхождения и ничего общего не имеет ни с кровью, ни с могильной землей – масло, мазут, металлическая пыль… И пахнет соответственно… Да! Никакого тошнотворного смрада жженого пластика, железной окалины и сгоревшего человеческого мяса…

Все еще не веря себе, Извеков, дрожащими руками, напялил на голову наушники и суетливо защелкал тумблером.

– Эй! Башня!.. – завопил он не узнавая своего голоса и едва не лишился чувств, когда ответил такой родной, такой знакомый голос Мэгги:

– Что случилось, Серж? Поломка?

Он долго молчал, пытаясь собрать вместе разбежавшиеся мысли, а в наушниках все звучало и звучало:

– Серж! Сергей! Откликнись! Прием!..

И только после того, как по броне простучали быстрые шаги, а люк распахнулся, явив две перепуганные мордашки (живые и здоровые, дорогие мои!!!), обессилено откинулся на спинку кресла:

– Проверка связи…

Девушки переглянулись, а невоспитанная Салли, к тому же, выразительно повертела пальцем у виска:

– Тиххо шиввером шурша…

* * *

Второй раз на те же грабли, обжегшийся уже на молоке, Сергей наступать не стал и, задолго до знакомой «зеленки», занял место в башне, предварительно выдвинув направляющие с установленными на них ракетами.

– Ждете, говорите? – шептал он себе под нос, наводя прицел. – Врасплох застать решили, говорите…

– Мэгги, держи свой «мухомор» в руках и будь готова ускориться в любой момент!

– Слушаюсь, командор!

Так, вроде бы все точно. Ну – держитесь, гады!..

Ракета сорвалась с направляющей и, оставляя за собой дымный след, рванулась к предательским кустам…

«Тоу», вообще-то, противотанковый снаряд, на поражение живой силы противника не слишком-то рассчитанный, поэтому, честно говоря, Извеков не ждал особенного результата от ракетных стрельб по кустам, отводя им роль «шоковой терапии». Однако, эффект от единственного, причем, пущенного наугад, снаряда превзошел все ожидания: в зарослях вспух огромный красный шар, мгновением спустя превратившийся в лохматое рваное облако из разлетающихся клубов дыма, сорванной листвы, веток и ошметков чего-то гораздо более материального.

– Блин! – растерянно пробормотал он себе под нос, яростно сдавливая гашетку пушки и поливая дождем двадцатипятимиллиметровых снарядов дымящуюся чащу. – Похоже прямо в гранатометчика попал!.. Вернее, в сумку с гранатами…

Секундой спустя к огню пушки присоединился курсовой пулемет.

Экзекуция продолжалась недолго, но достаточно, чтобы под сенью развороченных кустов не осталось ничего живого или, по крайней мере, способного сопротивляться.

– Прикрывай меня! – скомандовал Сергей Мэгги и выскользнул из бронемашины в остро разящее сгоревшим порохом и взрывчаткой марево, сжимая в руках автомат.

Пустить его в ход уже не пришлось…

* * *

– Я так не играю! – заявила примчавшаяся из своего укрытия Салли, когда уже все кончилось. – В кои-то веки выпало повоевать по-настоящему, а они…

Девчонка, настроенная более, чем воинственно, да, к тому же, облаченная в великоватый бронежилет, сползающий на нос танкистский шлем и сплошь увешанная оружием, даже не подходила к своим спутникам.

Кто были эти «они»: злые старшие, сделавшие все сами, без посторонней помощи, да еще заставившие отсиживаться в безопасном укрытии, или выложенные рядком девятеро из тех, что организовали засаду (вернее восьмеро с дробями, так как собирать по дымящемуся кустарнику все останки чернокожего гранатометчика не было никакого желания), выяснять никто не желал. «Старшие» были заняты практически бесплодной процедурой: они упрямо пытались всеми доступными средствами удержать в многократно изломанном и простреленном теле единственного выжившего боевика остатки жизни, с не меньшим упрямством рвущейся его покинуть.

Возможно, эта героическая, но совершенно безнадежная битва велась Мэгги и из чисто человеческих побуждений, но Сергей, перед глазами которого все еще стояли свершенно другие мертвые тела, старался исключительно с утилитарной целью: успеть расспросить убогого о том, кто спустил эту стаю бродячих псов на «Банни Брэдли», никому не причинившую вреда, тем более здесь. Не давало ему что-то покоя уклончивое поведение «джеддая», его недомолвки, увертки…

Наконец, раненый всхрапнул, словно пробуждаясь от долгого сна и едва разлепил окровавленные веки, показав белок закатившегося левого, уцелевшего, глаза.

– Серж! – Мэгги, только что сделавшая умирающему очередную инъекцию из шприц-тюбика, встревожено оглянулась на Извекова. – Он долго не протянет. Мы его теряем!..

«Мы его теряем… – рассеянно подумал Сергей, протирая влажной тряпкой лицо боевика. – Совсем как в какой-нибудь тягомотной „Скорой помощи“ по „НТВ“… А я-то раньше думал, что наши телевизионщики просто переводят так…»

Бледно-голубая радужка, тонкой полоской окаймляющая огромный зрачок, постепенно показалась в узкой щели между веками.

– Кто… вы…

– Молчи! Спрашивать буду я.

– Вы… меня… – не обращая внимания на слова Сергея, кажется, даже не слыша их, продолжал раненный, зрачок которого опасно «плыл», то чуть сжимаясь, то опять расширяясь до предела. – Не бросите…

– Не бросим, не беспокойся. Кто вы такие?

– Мы… восстанавливаем… справедливость…

– Тоже мне – робин-гуды! – подала голос Салли. – Бандиты обыкновенные!

Разбойник заволновался, пытаясь повернуться на голос.

– Нет! Мы не бандиты…

– Лежи-лежи, – успокоил его Сергей, исподтишка показав кулак не в меру болтливой девчонке. – Не бандиты, конечно, а борцы за справедливость. Кто вам велел устроить засаду?

– Засаду?.. Наш вожак, Джо Харпер…

– Понятно. А ему?

Раненый снова заворочался, но, на сей раз, его волнение имело иную причину: он явно боялся.

– Ему… черный человек…

– Черный? Негр, что ли?.. То есть чернокожий, афроамериканец.

– Нет, кожа у него была белой… Он весь был черный, снаружи и внутри…

Пленник внезапно задергался, вырываясь из рук Сергея, будто пытаясь вскочить на ноги, глаза его выкатились из орбит, на губах показалась кровавая пена…

– Стой, стой! – Извеков понял, что бандит уже «в пути», но хотел выжать из него хотя бы крохи информации. – Как он выглядел?

– Он…

По искалеченному телу прошла мгновенная судорога и оно обмякло, безвольно обвиснув на руках Сергея…

* * *

Лопата, конечно, почти ничего общего с привычной саперной не имела – этакий продукт изощренной конструкторской мысли, озабоченной больше эргономикой, чем конечным результатом – но со своей основной функцией справлялась не в пример лучше своего российского аналога, которым удобнее бить разных нехороших людей по голове (для чего, видно, и задумывался сей инструмент), чем рыть землю.

Рыхлая земля поддавалась острому «штыку» легко и яма росла, что говорится, на глазах. Копать каждому из «девятки с дробью» индивидуальное пристанище было признано нецелесообразным и теперь братская могила для забубенных голов приближалась к своему завершению. Еще полштыка…

Девушки стояли за то, чтобы похоронить неудачливых «робин-гудов» под тем самым деревцем, но Сергей, по понятной причине, отверг это предложение и вырыл яму подальше – у самой кромки кустов, переломанных так, будто там слегка порезвилось небольшое стадо носорогов.

Когда неприятная работа была закончена и холмик украсился воткнутой погнутым стволом в землю винтовкой, на приклад которой Салли водрузила камуфляжную панаму одного из «коммандос», Извеков, оперся на черенок лопаты и полюбовался делом своих рук. Почему-то особенной скорби он у себя в душе не находил, хотя старался честно и изо всех сил. Вторые за короткое время похороны понравились ему гораздо больше.

– Мэгги, – обратился он к подруге, понуро ковырявшей штык-ножом землю, сидя на расщепленном снарядом пеньке. – Они ведь, наверное, христианами были…

– Ну и что?

– Молитву бы хоть прочла над ними, что ли…

– С чего это вдруг? – сухо поджала губы американка. – Они нас перебить тут собирались, а я за них молиться буду. Да если бы не твое озарение, нас бы они тут зарыли! Нас всех! И еще не известно: зарыли бы или просто так бросили – воронам и зверью на прокорм…

Эх, Мэгги, Мэгги! Знала бы ты, как близка сейчас к истине.

– Давайте я почитаю, – вмешалась Салли, насобиравшая где-то жиденький букетик невзрачных цветов и украсившая ими свежеразрытую землю. – Я умею…

Сергей и Мэгги долго слушали, как чистый и звонкий голосок старательно выговаривает слова христианского напутствия заблудшим душам, отправляющимся сейчас туда, откуда их точно никто не вызволит.

– Что-то голова с утра болит, – неловко, будто оправдываясь, сообщила спутница Извекову, не подозревая, что снова попала в самую точку. – Прямо раскалывается вся…

24

– Я требую осуждения агрессивной политики Соединенных Штатов со стороны всего мирового сообщества! – горячился представитель Мексики в ООН Хорхе Сальедас. – Мало того, что моя страна жестоко пострадала от Катастрофы, как теперь уже, всем без исключения, известно, спровоцированной самими США: они начали агрессию, расстреляв мирную демонстрацию моих соотечественников, добивающихся уважения от этих неоколонизаторов, а затем, и подвергнув бомбардировкам и ракетным ударам мирные города. Потери среди гражданского населения уже составляют тысячи убитыми и десятки тысяч ранеными, а почти полмиллиона лишены крова, разрушенного агрессорами…

– Позвольте уточнение, – вставил слово представитель США Ричард Мэйсон. – Армия Соединенных Штатов вела исключительно оборонительные боевые действия, отражая атаки вооруженных сил Мексики по всей временной демаркационной линии. Военно-воздушные силы же наносили удары исключительно по военным объектам, таким, как база бомбардировочной авиации близ Кульякана или ракетные установки…

– Он нагло лжет! – перебил Сальедас. – В районе города Пуэнто-Ларьедас никогда не существовало никаких военных баз или объектов, тем не менее, он практически стерт с лица земли! В перерыве предлагаю всем господам дипломатам ознакомиться с документальным фильмом о злодеяниях ястребов США над мирным населением.

– Что вы можете сказать по поводу этого обвинения? – спросил американца новый генеральный секретарь ООН Ванкатараман Шрикар.

– Что я могу сказать? – развел руками Мэйсон. – По данным, предоставленным мне командованием армии США, в район упомянутого города были передислоцированы батареи ракет средней дальности, угрожающие всему полуострову Флорида. Да, конечно пострадали мирные жители, но это война… Мы готовы возместить пострадавшим их потери в том объеме, который возможен, учитывая сложившуюся ситуацию…

Конечно же, начатые Мексикой крупномасштабные действия изначально были обречены на провал, так как даже в сильно урезанном состоянии, вооруженные силы США своей мощью превосходили противника в несколько раз. Например, мексиканская авиация так и не сумев завоевать господства в воздухе, оказалась прижатой к земле и выбитой, частью «на крыле», частью на земле. То же можно сказать о ракетном оружии и военно-морском флоте.

Но, неся потери, мексиканцы, в отличие от американцев имели гораздо большие ресурсы и в затяжном конфликте могли одержать верх, поскольку размещенная в Карибском море авианосная группировка исчерпала свои резервы уже после пяти дней интенсивных авиаударов по целям на материке. А ведь под боком имелась Куба, искренней любви к США никогда не питающая…

На помощь сражающейся стране шли флоты из Северной Атлантики и Тихого океана, но до их прибытия на театр военных действий должно было пройти немало времени.

Одним словом, по истечении недели «горячей» фазы конфликта, обе стороны обратились к ООН и другим международным организациям, ища посредничества для заключения мира. Но, хотя, справедливости ради, нужно заметить, что это был едва ли не единственный с окончания Второй Мировой войны случай, когда США были защищать свою территорию от внешнего вторжения, симпатии явно были не на их стороне…

До исключения США из рядов Организации Объединенных Наций, на котором настаивали Мексика, Куба и еще добрая сотня государств «третьего мира» дело не дошло, в основном, благодаря позиции России и Великобритании, не нашедших в действиях Штатов признаков агрессии, но «агрессору» было вынесено предупреждение. Чаша весов качнулась не в пользу былого «мирового гегемона», когда с резким осуждением выступил такой мощный игрок, как Китай, правда, уравновешенный нейтральным отношением Индии…

В результате многочасовых прений было решено создать многостороннюю комиссию, признанную исследовать на месте суть конфликта. Обе стороны обязались соблюдать бессрочное перемирие и обменяться захваченными в период боевых действий пленными (несколько тысяч мексиканцев и два с половиной десятка американцев, в основном, экипажи сбитых над территорией врага самолетов и одного потопленного ракетного катера). В районе временной демаркационной линии устанавливалась демилитаризованная зона шириной в двадцать пять километров, в которую должны были быть введены миротворческие подразделения ООН (первыми этой «чести» удостоились Пакистан, Украина и Швейцария). США обязались отвести свои ударные военно-морские силы за пределы стомильной зоны от зоны боевых действий.

Посол США при ООН Ричард Мэйсон покидал заседание с таким ощущением, что его принародно высекли. Никогда еще представитель такой великой державы не чувствовал себя более униженным…

* * *

Улицы Москвы не видели подобного более десяти лет, с памятных многим «октябрьских событий» 1993 года.

БТРы на перекрестках улиц, усиленные милицейские патрули, по большей части, совмещенные с армейскими, суровые парни в камуфляже, вооруженные до зубов и закованные в бронежилеты… Это с одной стороны. А с другой – такие же безрадостные и угрюмые лица москвичей, сжатые кулаки, проклятия, срывающиеся с губ в спины представителям власти. Предгрозового состояния не только в столице, но и по всей стране не заметил бы только слепой… Запрет митингов и шествий, «комендантский час», сдуру введенный кем-то, не особенно отягощенным интеллектом, по всей Москве, но отмененный несколько часов спустя, «рогатки» поперек улиц, ведущих в центр, все это мало способствовало разряжению обстановки. А если добавить сюда почти пустынные полки магазинов и слухи о складах, запасы которых упали ниже всяческих разумных пределов…

Алексей давно уже благоразумно сменил роскошное авто на подержанные «Жигули», став однажды свидетелем того, как группа молодых парней, едва ли не его ровесников, бейсбольными битами, трубами и кусками арматуры, буквально в какие-то минуты превратила в металлолом, не подлежащий восстановлению, чей-то «Мерседес» последней модели, припаркованный возле какого-то банка. Был ли внутри хозяин автомобиля или благополучно успел «сделать ноги», Мерзлин не знал, но проверять даже не собирался… По крайней мере не на собственной шкуре.

Да, напрягать лишний раз людей, практически в одночасье потерявших практически все сбережения, затем работу, и, под занавес, вынужденных простаивать в огромных очередях за товарами, представить которые дефицитом еще недавно не могли и в страшных снах. Демонстрация достатка и успеха как-то сама собой стала выходить из моды…

Леша поднялся в офис и, кивнув девочкам, прошел к себе в кабинет.

Сказать, зачем продолжает заниматься этим делом – скупкой бесполезных денежных знаков чужой страны, к тому же, переживающей тяжкий кризис, а сейчас еще и воюющей с соседней, он бы не смог. Объемы «выдачи на гора» в последнее время упали в несколько десятков раз и пришлось закрыть большинство «обменников», но бросить все, остановившись на достигнутом, как-то не поднималась рука… Слишком много было вложено сил и средств в «безнадежное мероприятие», по меткому определению дяди Яши.

«Что я буду делать с этой массой резаной бумаги? – задавал себе вопрос коммерсант, представляя огромные кубы, состоящие из плотно уложенных одна к одной пачек, возвышающиеся на бетонированном полу сухого и обширного подвала подмосковной дачи, точное расположение которой не знал даже вездесущий дядя, а на неказистую „надводную часть“ не клюнул бы самый нетребовательный домушник. – Это просто сумасшествие какое-то…»

Он включил телевизор, извлек из бара, замаскированного в книжном шкафу, бутылку текилы, бокал и уселся в кресло.

– …одним из факторов, приведших страну на грань экономического коллапса, – вещал с огромного экрана широко разрекламированного «Ролсена» незнакомый мужчина плотного телосложения, иногда бросая сквозь стеклышки очков без оправы на зрителя стальной взгляд небольших, глубоко посаженных глаз. – Основной задачей нового правительства и меня лично, будет борьба со подобными проявлениями стяжательства и беспринципности, ставящими под угрозу жизнь общества…

Алексей остановил бокал, налитый до половины бледно-золотистой жидкостью, не донеся до рта.

«Новое правительство? – пронзила его мысль. – Неужели…»

Не успев еще додумать до конца, он выхватил из кармана мобильник и набрал номер дяди.

– Дядя Яша? Что происходит? Я только что включил телевизор…

– Где ты шатаешься? – заорал дядя так, что его голос, наверное, можно было услышать не только в приемной, но и на улице, причем, даже на дальней ее стороне, несмотря на тройной стеклопакет в окне. – Я все утро не могу до тебя дозвониться! Опять по бабам шляешься?..

Под «бабами», конечно подразумевалась все та же Танька, постепенно занимавшая в жизни Алексея все более и более прочное место, что не могло не вызвать неодобрения со стороны дяди, видевшего для любимого племянника совсем не такую спутницу жизни. Действительно, эту ночь Леша провел у нее, в крохотной однокомнатной квартирке близ станции метро «Выхино», по привычке отключив телефон, дабы не доставали знакомые и тот же дядя, в частности. Ну и включил его, вспомнив о существовании приборчика, лишь подъезжая к офису.

– Да ладно, дядь Яш, – миролюбиво ответил он на упреки родственника. – Сам, что ли не был молодым?..

– Я-то был, но меня не объявляли едва ли не главным врагом народа! – выпалил дядя.

– Что?..

– Слушай и не перебивай! – оборвал его на полуслове Яков Эдуардович. – Ты где сейчас?

– В офисе…

– О, Господи!.. Собирайся и быстренько дуй куда-нибудь подальше от тех мест, где тебя могут знать. Домой не показывайся, в офисе – тем более. Телефон отключи, поменяй «симку», а еще лучше – сам аппарат… Про твою Таньку кто-нибудь знает?

– Да вроде нет…

– Вот и отлежись у нее. Из города теперь не выбраться. Потом…

– Да в чем дело?

– Президент только что отправил в отставку правительство. Новый премьер – один из его коллег… Ну ты понимаешь. Человек довольно молодой, но решительный. Взят курс на политику «закручивания гаек». Первым делом будут показательно топить таких, как ты…

– Ерунда какая-то…

– Какая еще ерунда! Мне сообщил один верный человек, что ты один из первых в списке… Ну не первых, не первых, но в первой сотне – точно!..

Дослушивал Мерзлин уже на ходу, опустошая сейф, бросая в сумку кое-какие документы, с корнем выдирая из системного блока компьютера «винчестер»… Над пистолетом, запрятанным в дальний угол сейфа, под папки, он немного подумал, но, все-таки, решительно засунул «Макаров» за опояску брюк.

Ничего не сказав девочкам, даже не попрощавшись, он сбежал по лестнице и, решив не трогать машину, быстрым шагом зашагал в соседний проходной двор, выводящий прямо к метро.

А еще через пятнадцать минут к зданию подкатило сразу четыре микроавтобуса из трех из которых, грохоча подкованными ботинками посыпались вооруженные до зубов фигуры в камуфляже, а из последнего – репортеры и видеокамерами и микрофонами…

* * *

– Холодает… – сержант Аткинс присел рядом с Роджером, лениво изучающим окрестности в свой бинокль.

– Ничего, – эхом откликнулся Бэрринстон. – Будет хоть немного прохладнее… Надоела эта чертова жара…

– Знаешь, Роди, если бы мне кто-нибудь полгода назад сказал, что я буду сидеть тут непонятно зачем, потихоньку продавая местным оружие и консервы, я бы плюнул ему прямо в лицо, – задумчиво пробормотал сержант, дразня соломинкой, подобранной с песка, крохотного скорпиона, больше напоминающего своими размерами таракана – очень смелого таракана, атакующего непонятный предмет, казавшийся ему бревном, с самоотверженностью камикадзе.

– Аналогично… – вяло пробормотал Бэрринстон.

Аткинс подождал, что Роджер вставит одну из своих шуточек, которых у него в запасе, было неисчерпаемое количество, но не дождался и тяжело вздохнул.

Служба на блокпосту превратилась в настоящую рутину. Еще недавно опасавшиеся налетов боевиков, солдаты, истомившиеся от безделья, теперь просто вожделели, чтобы какому-нибудь взбалмошному шейху пришла в голову идея завладеть бетонными коробками. Увы, если на горизонте и появлялась изредка машина, она проносилась мимо с оскорбительным пренебрежением, даже не посигналив издевательски, ощетинившемуся стволами укреплению. И уж точно никому не приходила в голову идея остановиться.

Местные водители, мчащиеся куда-то по своим делам относились к приземистому сооружению с безжизненно повисшим на флагштоке линялым звездно-полосатым стягом, словно к какому-нибудь холму или скале, высящейся здесь от сотворения времен…

– Я слышал, что нас, все-таки, собираются выводить отсюда, – сообщил он бывшему подчиненному, а теперь равноправному коллеге.

– Куда?..

Сержант пожал плечами и оттолкнул соломинкой скорпиона, уже подбирающегося к затянутой в перчатку руке.

– Не знаю… Может быть в Штаты, а может быть – на какую-нибудь базу поблизости…

– Хорошо бы в Германию. Я там служил в девяносто девятом… Девки там знатные – задастые, будто коровы. Ну и все такое прочее… Глаза там и все остальное… И пиво замечательное – наше в подметки не годится.

– Нет, в Германии, да и в Европе вообще, нас, похоже, не ждут. Там такие дела творятся – волосы дыбом встают! Думаешь, зря я у солдат приемник отобрал?

Аткинсон кратко, но эмоционально, поведал Роджеру о небывалых антиамериканских настроениях во всем мире, о волне демонстраций против американского присутствия, охватившей всю, без исключения, Европу после недельных боевых действий между Кубой и «трехзвездными» США, о блокировании военных баз, избиениях и даже убийствах военнослужащих, имевших неосторожность покинуть территорию своей части…

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил он товарища, казалось, слушавшего его вполуха.

– Что думаю? – сержант спрятал бинокль в футляр и поднялся на ноги. – Думаю, что скоро земля будет у нас гореть под ногами… Нас будут жалить со всех сторон, а мы будем огрызаться, тратя силы и шаг за шагом сдавая позиции. А когда мы выдохнемся окончательно – нас просто раздавят. Как эту вот букашку…

Он носком ботинка вдавил в утрамбованный песок отважного скорпиончика, взявшегося штурмовать уже нового врага…