Текст книги "Проект «Сфинкс»"

На секунду воцарилась тишина, четверо молчали, а затем Лиса кивнула и сказала:

– Будем.

Три человека исчезли в бетонной трубе и вскоре их удаляющиеся шаги стихли.

Шельга подошел к экзоскелету Крота, открыл нижний отдел ранца и извлек оттуда небольшой предмет цилиндрической формы размером с большой китайский термос. Поставив его на пол, достал из кармана комбинезона ключ, вставил его в прорезь сбоку цилиндра и провернул на пол-оборота влево. Из верхней части миниатюрной атомной бомбы плавно выползла маленькая панель с табло, клавиатурой и мигающим зеленым светодиодом. Пальцы ловко пробежали по клавишам. Зеленый светодиод тут же погас, а вместо него загорелся другой – красный. На дисплее побежали цифры. Таймер начал обратный отсчет времени.

Василий увидел свое отражение на дисплее, и ему стало немного не по себе от того, что он сделал. Будто какая-то холодная рука сжала ему горло. Мысленно стряхнув незримую руку необъяснимого страха, поднялся. На черном экране мерцали быстро меняющиеся цифры: секунды, минуты. Майор достал из кармана дистанционный пульт, включил питание и сравнил время с показаниями на табло бомбы. До взрыва оставалось три с половиной часа. Мало. Но должны успеть.

Шельга нагнулся, нажал на клавишу – панель плавно задвинулась обратно в цилиндр. Затем резко развернулся, подошел к Кроту, присел на корточки.

Василий похолодел. До мозга костей.

Крот выглядел не так как обычно. Лицо было ужасно обезображено – даже там, где сохранились остатки необожженной кожи… Глаза… мертвые… застывшие… какие-то особенно прозрачные, словно их натер мойщик стекол. Василий никогда не видел таких глаз на лице этого человека. Он никогда раньше не видел такой взгляд – его покрывала вечная ночь.

– Прости, отец, что не могу тебя похоронить, как подобает, – прошептал Василий, потрясенный. – Ты знаешь, я говорю тебе правду. – Он тяжело вздохнул, схватил себя рукой за лицо, сжал и потом смахнул рукой с него всю скопившуюся горечь. – Все, отец, я обязан идти дальше и довести начатое до конца. Ты даже не представляешь, что я собираюсь сделать. Прощай.

Ладонь майора скользнула по лицу мертвеца. Шельга закрыл глаза отцу и поднялся на ноги. Он дрожал. В голове плескалось целое море страдания, слезы хлынули из глаз сами по себе. Он был бессилен предотвратить смерть близкого человека и изменить ход минувших событий. Он был бессилен остановить свои слезы. Но сумел сдержать рвущийся изнутри крик. Василию много раз приходилось самому убивать в бою, видеть чужую смерть – и с расстояния, и лицом к лицу – но никогда при этом он не испытывал такой душевной боли.

Глазами, полными лихорадочной энергии, Шельга отыскал трубу, поднялся и направился к ней. Какое-то время всматривался в темноту прохода. Затем включил прибор ночного видения и, не оглядываясь, зашагал по его пыльной внутренности во мрак.

* * *

Человек, спустившийся по вентиляционной трубе, тут же отстегнул трос, отбежал в сторону и взвел затвор автомата, приготовившись к бою. Тонкий красный луч лазерного прицела начал судорожно ощупывать темноту.

Тишина звенела в ушах Ганса. Тихо – всегда лучше, чем громко. Но и плохо – не знаешь, с какой стороны ждать неприятностей.

В наушнике зашуршало, и послышался голос:

– Командир, мы готовы. Прием.

– Спускайтесь, – тихо ответил Зейдель. – Здесь чисто. Конец связи.

Ганс снова прислушался.

Ни звука. Безмятежное безмолвие.

Он немного выпрямился. В нагрудном кармане куртки лежала пачка «Кента». Ганс вытянул сигарету двумя пальцами, всунул ее в уголок рта и прикурил. «Если дальше и случится что-то ужасное, то будет ли у меня еще возможность покурить?» – подумал он. От этой мысли его лицо сморщилось, как будто рыбная кость застряла в горле. Он вытянул сигарету изо рта и, окунувшись в суеверный страх от своих мыслей, выбросил ее в сторону. Выдохнув дым, слегка закашлялся.

– Господи Иисусе Христос, – проговорил он спешно, – огради меня от всех напастей. Обещаю, я буду хорошим мальчиком.

Зейделю стало чуть лучше после этой короткой молитвы, когда-то придуманной им. Но беспричинная мысль о «последней сигарете» продолжала сверлить в его голове, подобно… предупреждению.

Предупреждению о возможной смерти.

Эх, сейчас бы выпить, подумал Ганс. Но с собой у него не было ни капли спиртного.

Из трубы послышался гул, и вскоре показались две ноги в армейских ботинках. Наемник, словно паук на нити, опустился на пол и отстегнул карабин, скрепляющий его с тросом. Вслед за ним, спустя десять минут, спустились еще пять человек – вооруженные, с застывшими суровыми лицами и цепкими глазами.

* * *

В дальнем конце бетонной трубы Шельга заметил тусклое свечение. Он ускорил шаг, подошел к развилке, свернул направо и заметил Лису, профессора и Николая, замерших у массивной бронированной двери. Над дверью имелась табличка с надписью на немецком языке: Der Kommandopunkt[25]25
  Командный пункт (нем.)


[Закрыть].

Шельга приблизился к ним:

– Нашли?.. Молодцы! Чего ждем-то? Вперед!

– Закрыто, командир, – каким-то обыденным тоном сказала Лиса.

Шельга подошел поближе к двери и внимательно осмотрел ее сверху донизу. Вся пыль на рычажках механического кодового замка была кем-то тщательно протерта. Отгадать код и открыть с его помощью дверь займет слишком много времени, а у нас его в обрез, отметил майор. Но, заметив возле ручки маленькую узкую щель с зубчатыми пазами, попросил у Воронова:

– Николай, дайте-ка мне амулет коменданта базы.

– Может, бронепрожигающий шнур? – спросил Николай.

– Нет, – отрезал майор. – Уверен, амулет служит не только вспомогательным элементом к компасу.

Николай достал из кармана блестящий диск и протянул его Шельге.

Майор сдул с замочной скважины пыль и аккуратно вставил в щель диск.

Сначала ничего не произошло. Но спустя пару секунд что-то загудело, и послышался приглушенный тяжелый стук: это сдвинулся внутренний засов. Дверь слегка дрогнула.

– Чудеса, – пробормотал Воронов.

Шельга набрал в легкие воздух – сухой, затхлый, со слабым медным вкусом, ощущавшимся на зубах – и медленно открыл дверь.

* * *

Джон Крис не почувствовал, когда его нога соприкоснулась с невидимым лучом мины-растяжки. Послышался негромкий, но очень знакомый щелчок, который чуткий слух наемника тут же уловил и не мог не распознать. Страшный звук. Сердце судорожно дрогнуло. Джон замер на месте, медленно, словно во сне, повернул голову, и, посмотрев на товарищей расширившимися от ужаса глазами, заорал что было силы:

– На-а-а-з-а-ад!

Но было уже слишком поздно.

Раздался оглушительный взрыв, вслед за которым прогремели еще три, один за другим. Яркие вспышки ослепили людей, а смертоносная волна огня и раскаленной шрапнели окатила их тела, неся с собой чудовищные страдания и мучительную смерть.

Джон Крис умер мгновенно.

Ганса Зейделя приподняло в воздух и отбросило к стене. Адская боль пронзила голову, правое плечо и живот. Мгновение спустя это уже не имело для него никакого значения. Боль уходила. По телу расползался странный, обволакивающий до мозга костей холод. Стрелка на часах его жизни дрогнула, остановилась и двинулась в обратном направлении, стремительно проникая в прошлое, будто консервным ножом вскрывая воспоминания.

Смерть хорошо знает свое дело…

Зейдель умер. Яркого, манящего света в конце бесконечного туннеля он не увидел. Его обступила со всех сторон беспроглядная тьма. Долгий мрак, в котором сгорали все прежние «я».

И пустота.

* * *

Коридор тонул в полумраке. Но освещение, хоть и слабое, тут все-таки было – все эти годы командный пункт кем-то поддерживался в рабочем состоянии. Что-то невольно заставило людей поежиться. Они почти физически ощутили на себе всю тяжесть этого места, давящую на них сверху: бесконечные тоннели, коридоры, двери, множество останков людей и животных, свидетельствующих о том, что здесь смерть подстерегала на каждом шагу…

Николай вынул из замочной скважины амулет-ключ и положил обратно в карман.

– Смотрите, – тихо сказала Лиса, указав на пол.

На полу четко виднелись многочисленные следы.

Не от обуви.

Не от стопы человека.

Отпечатки трехпалых лап очень большого размера.

– Охотник? – мрачно предположил Шельга. – Думаешь, он не один?

– Нет, он был один, и он ходил здесь, – ответила Лиса и, подумав о чем-то, добавила: – Охотник мертв, но он что-то или кого-то переносил. Видите полосы? Если тащить волоком человека, то именно такие следы и должны оставаться.

– Откуда вы знаете, что там нет других монстров? – поинтересовался Боголюбов, растерянно смотря то на девушку, то на майора. – Вы уверены?

– Не знаю, откуда… я просто знаю, – ответила Лиса.

– Мы должны идти вперед, – напомнил Шельга, облизал пересохшие губы и прибавил: – В обычной жизни смерть может ждать свою жертву годами, у нас – другая ситуация. Времени очень мало… почти не осталось.

* * *

Длинный коридор заканчивался тупиком.

Люди осмотрелись по сторонам и задрали головы вверх.

Глубокий колодец окружал их плотным кольцом. Толстые стальные скобы, вмонтированные в бетонные блоки стены, служили ступенями лестницы.

– Метров десять-двенадцать, не меньше, – отметил Боголюбов. – Монстр действительно обладал могучей силой, если мог взбираться наверх с телом человека. Интересно, как туда сам комендант поднимался?

– Там есть вход, но он закрыт, – добавил Воронов, заметив вверху пробивавшийся по контуру люка свет.

– Смотрите, – Лиса указала на стену. – Может, этот механизм нам поможет?

Все разом обернулись.

На стене имелся рычаг.

– А если угодим в ловушку? – усомнился Боголюбов. – Изобретательные немцы горазды на такие штучки.

– Проверим. Просьба: раньше времени не паниковать. – Лиса подошла к рычагу, но нажать на него не получилось – металл готов был лопнуть и сломаться, но не сдвинуться с места.

– Хм, и что дальше будем делать? Вернемся к развилке? – поинтересовался профессор, тяжело вздохнул и прислонился спиной к стене.

Неожиданно каменный блок, находящийся под спиной Боголюбова, дрогнул и слегка подался внутрь. Профессор обернулся и внимательно осмотрел камень. Затем взялся за него руками и глубоко вдавил в стену. Что-то глухо загудело. Камень провернулся на шарнирах вокруг своей оси и замер.

Рукоять рычага сама пришла в движение и плавно переместилась в нижнее положение.

Плита люка дрогнула и медленно отползла в сторону. На людей посыпалась мелкая каменная пыль. Входная дверь быстро заскользила по направляющим и тут же перекрыла вход. Путь к отступлению был отрезан. Шельга и профессор Боголюбов вскинули наизготовку оружие и взяли на прицел все, что могло представлять угрозу: майор – дверь, профессор – открывшийся проем.

Лиса хмыкнула и сказала:

– Сорри, но и такое иногда случается… Кто первый? Добровольцы есть? – и указала на прямоугольный проем.

– Неплохо задумано, – мрачно проговорил Шельга. – Вход закрыт, стоит кинуть сверху всего лишь одну гранату и всем непрошеным гостям – каюк…

Николай хоть и испытывал робость, но решил проявить характер:

– Я пойду. Один. А вы пока оставайтесь здесь.

– Не страшно… одному? – спросила Лиса.

Майор сощурился и подмигнул Воронову в знак поддержки.

– Чуть-чуть, – честно признался Николай.

Лиса как-то странно посмотрела в глаза Нику – виновато, немного нежно, но с заметной тревогой – и слегка улыбнулась.

– Будь осторожен, – посоветовала она ему.

– И без фанатизма там, – строго добавил Шельга, похлопав по плечу. – Если что заметишь, то сразу стреляй, а мы тут же придем на помощь.

– Ни пуха! – буркнул профессор.

– К черту… – Воронов трижды сплюнул через левое плечо и натянуто улыбнулся. – Бог не выдаст, свинья не съест.

Николай подошел к ступеням, подергал скобу – та не шелохнулась: крепко сидела в кладке стены, должна была выдержать вес человеческого тела и экзоскелета. И стал осторожно взбираться наверх.

* * *

Едва голова Николая показалась из проема, он осмотрелся по сторонам.

В помещении царила тишина. Одинокая лампа в алюминиевом абажуре свисала с потолка, рассеивая тусклым светом полумрак, в котором тонули дальние углы комнаты. Казалось, из темноты вот-вот протянется рука и схватит за горло.

Николай включил фонарик. В конусе света появились несколько перевернутых стульев, стол, длинная приборная панель с какими-то лампочками и рычажками, огромное окно, дверь, электрощит с полуоткрытой крышкой, на одной из стен висела карта коммуникаций базы – все покрыто толстым слоем пыли.

В течение минуты Воронов прислушивался, привыкая к окружавшей тишине, пытаясь почувствовать атмосферу этого места, отчего сердце начинало учащенно биться, а легкие были бессильны втянуть достаточное количество воздуха. Страх будто вытягивал из него остатки воли, и без того ослабленной и истощенной. На пару секунд Ник закрыл глаза, воссоздал в памяти образ дочери – единственный, проверенный способ успокоиться, изгнать накатившее физическое и умственное оцепенение. Конечно, такие вещи – схватка с монстром-мутантом, встреча с людьми, которые должны были умереть много-много лет назад, но по какой-то причине все еще жили – никогда не происходили в том, оставленном позади мире. Теперь он, наверное, до конца жизни будет опасаться темноты, блеклых теней и тишины. Пожалуй, что так.

«О чем мы только думаем? – задался вопросами Николай. – Что ждет нас впереди? Что еще может здесь жить? Господи, какие же все мы безрассудные! Идем по собственной воле к чему-то неизвестному, страшному. Что заставляет нас забыть о древнем инстинкте самосохранения и маршировать прямиком в мясорубку? Что же на самом деле можно назвать «мужеством» – способность возвыситься над своими страданиями? Какая глупость!»

– Что там? – послышался приглушенный вопрос, донесшийся снизу.

Ник глянул на лица стоявших внизу людей – неподвижные и непонятные, как у статуй, – отмахнулся рукой, и доложил:

– Никого. Тихо. Похоже, к аппаратуре уже давно никто не прикасался.

– Проход дальше какой-нибудь есть?

– Да. Вижу дверь.

– Поднимайся! – коротко приказал Шельга.

Николай вдохнул полной грудью затхлый воздух, но от этого чувство удушения не ослабло и ему показалось, что легкие вот-вот лопнут. «Не сдавайся, – прошептал знакомый голос в его голове. – Ты уже прошел через многое, и все же до сих пор жив. Не дай монстрам убить себя изнутри. Изолируй плохие мысли».

Воронов прислушался к внутреннему голосу своего проснувшегося подсознания, и тревога понемногу начала отступать. Выбравшись из люка, подошел к пульту управления и позвал остальных членов группы.

– Да-а-а, – протянул майор, смахнув рукой пыль с приборной панели. – Давненько здесь не прибирались. Давай-ка мы с тобой, Николай, сделаем это. Лиса, держи под прицелом выход.

Девушка кивнула, отошла в сторону и направила ствол пулемета на дверь.

– А вы, профессор, – обратился Шельга к Боголюбову, – займитесь электричеством. Распределительный щит видите? Мы должны завести все крутящиеся колесики и шестеренки этого механизма, чтобы вовремя успеть выбраться отсюда. Базу необходимо оживить.

– Зачем? – насторожился Боголюбов. – Ваша затея очень плохо пахнет. Ведь это может привлечь внимание существа и…

– Как раз это нам и нужно, – парировал Шельга. – Или же вы, Тимофей Романович, предпочитаете бегать за ним по всей базе? Вы рыбалкой, случаем, не увлекаетесь?

– Да-а как-то особо не доводилось, – немного опешил профессор. – С ружьишка пострелять – другое дело.

– Жаль. А я иногда и руками рыбу ловил. – Майор усмехнулся. – В мутной воде ее поймать за хвост практически не возможно – скользкая уж больно, упустишь. А за жабры в самый раз. Зайти нужно с головы. Масштабы поиска изменятся. Понимаете, о чем я говорю?

Профессор пожал плечами:

– Вы – командир. Вам и жабры в руки. Я бы предпочел вообще не встречаться с этой тварью. Мысль, что монстр сам придет к нам, чтобы сожрать, меня как-то не особо вдохновляет. Охота «на живца»? А стоит ли все так усугублять, если вы хотите все здесь взорвать? – Он резко развернулся, подошел шкафчику и открыл настежь крышку.

– Предохранители вроде целы, – констатировал профессор, бегло осмотрев щит. Он взялся за рукоять рубильника и замкнул контакты.

Посыпались искры.

Приборная панель ожила – одна за другой на ней зажглись зеленые лампочки.

Шельга достал из ранца небольшую щетку и начал сметать пыль с приборной панели. Воронов громко чихнул и тут же воскликнул:

– Смотрите!

Майор замер.

– Что? – не понял Шельга.

– Да вот же! – Николай указал пальцем на знакомую по очертаниям прорезь возле большой восьмиугольной кнопки. – Ничего не напоминает?

По лицу Шельги расплылась улыбка.

Догадка пришла, как удар молнии.

– Надо же! – обрадовался он. – Как в сказке! Ключ от всех дверей! Дай-ка мне амулет, Николай.

Воронов протянул поблескивающий диск:

– Сколько времени у нас осталось?

– Два с половиной часа. Мы на финишной прямой, Николай, – ответил Шельга.

Майор вставил амулет-ключ в паз замка и осторожно нажал на кнопку.

Вспыхнул яркий свет. Завыла сирена. На стене замигала красная лампочка. Все, дело сделано – теперь ток поступал на все приборы и приспособления на базе.

– Выключайте немедленно эту квакалку! – крикнул профессор. – К нам сейчас со всей округи мерзость сбежится!

Шельга вытащил из замка диск.

Сирена смолкла.

Большая красная кнопка снова вышла из паза наружу.

Николай тяжело дышал.

– Чего вы так испугались, Тимофей Романович? – озадаченно поинтересовался Шельга, и отдал обратно Воронову диск, который тот тут же спрятал в кармане.

– Вы знаете, отчего кролики такие трусливые? – сказал Боголюбов нахмурившись.

– Отчего же?

– У них отменный слух благодаря большим ушам и слишком маленькое сердце. А нас окружают не кролики… Вы забыли о крысах?

И в этот момент послышался чей-то приглушенный крик.

Никто не расслышал слов.

Люди стали озираться по сторонам.

Сейчас их сердца, переполненные тревогой, бились в унисон.

– Что это было? – почти шепотом спросил Боголюбов, поежившись.

– Понятия не имею, – ответил майор.

Лиса указала на дверь:

– Этот звук раздался оттуда.

* * *

Нервы Кошкина были напряжены до предела, а в голове постоянно вертелась назойливая мысль: «Это какая-то безумная игра моего воспаленного воображения. Скорее – галлюцинация после ранения. Закрой глаза, и все сразу исчезнет… Исчезнет, как дурной сон».

После контузии память плохо возвращалась к нему – какими-то кусочками странной мозаики, которая никак не могла собраться и рассыпалась на маленькие фрагменты после очередного приступа головной боли. Тело то жгло, будто что-то внутри закипало, то знобило, словно какая-то ледяная рука касалась его. Нога, перевязанная грязной тряпкой, нестерпимо болела – через пару часов могло начаться заражение, которое потом уже ничем не остановить…

Кошкин услышал, как с глухим рокотом сдвинулась плита входного люка. Слышал чей-то голос, но не мог разобрать и понять язык говорящего – слишком тихо тот произносил слова, да и дверь хорошо глушила все звуки.

Возвратился монстр?

По телу побежали холодные мурашки.

Или кто-то другой проник в помещение командного пункта?

Господи! Он даже встать не может – монстр крепко связал его.

Капитан осмотрелся.

Вокруг – пустая, темная и холодная комната, когда-то служившая для хранения оружия и боеприпасов. Свет едва проникал сюда из коридора через маленькое зарешеченное окно, покрытое пылью. Рядом, метрах в трех, сидел человек в какой-то странной шапке на голове, мерзкой на вид. Сидел неподвижно уже несколько часов, будто маленький остров, заброшенный посреди океана, и, по всей видимости, ничего не слышал и не видел. Глаза незнакомца, остекленевшие и огромные, как шары, смотрели в пустоту, а губы слегка подрагивали, будто тот хотел что-то сказать, но вместо слов с губ слетало какое-то непонятное шипение. Он был худ, но с распухшим животом. Если бы капитан не видел его шевелящиеся губы и вздымавшуюся, подобно древним треснувшим мехам, грудь, то он бы подумал, что человек мертв. Это был даже не человек, а скорее его оболочка, умершая много лет назад, но по каким-то причинам не утратившая способность дышать.

Где-то за дверью добавились голоса: теперь их стало больше. Один – принадлежал женщине. Или ему это почудилось? Сейчас он ни за что не мог поручиться.

Кошкин слегка приподнялся, прижавшись спиной к стене. Покалеченная нога отозвалась тупой, резкой болью. Капитан поморщился и тихо застонал.

В этот момент в комнату ворвался оглушительный вой сирены, от которого в висках капитана застучала кровь, и очередная волна боли вырвалась изо рта диким криком. Он был на грани помешательства от душераздирающего звука, сознание ломалось под его натиском.

Когда рев сирены оборвался, окружающее пространство погрузилось в звенящую тишину.

Капитан собрал последние остатки силы и воли. Кто находился там: свои или чужие? Ему уже было безразлично. Главное – возможное спасение. Главное, что это люди, а не монстр. И крикнул:

– По-мо-ги-те!

Снова послышались голоса – в этот раз тревожные.

Скрипнула дверь, ведущая в коридор.

Кто-то осторожно приближался.

– Я здесь, – прохрипел капитан. Больше он не мог произнести ни слова – тяжелый комок образовался в горле. Дыхание от волнения сперло. Он лежал на полу – с ужасом, и в то же время с нетерпением – ощущая, как кто-то тихо подкрался к двери. Звук шагов по каменному полу отчетливо слышался.

Лязгнул засов. Кто-то толкнул дверь. Она поддалась плавно, почти без скрипа.

В дверном проеме стояла высокая тень.

Яркий свет от фонарика ударил в глаза Кошкину – он зажмурился и услышал, как клацнул выключатель. На потолке загорелись две лампочки. Успокаивающая волна света залила сумрак комнаты. Когда капитан раскрыл глаза, то увидел удивленное человеческое лицо и услышал знакомый голос:

– Жив, чертяка!

* * *

Шельга шагнул в комнату, погасил фонарик, включил свет и огляделся. На полу, жмурясь, лежал связанный капитан Кошкин, в углу сидел другой человек – без движения, как будто не замечал его появления. Помещение пустовало и предназначалось явно не для жилья. Повсюду валялись пустые деревянные ящики со скомканной промасленной бумагой, которой обертывают оружие для длительного хранения, по обе стороны стояли стальные шкафы с открытыми дверцами. Вероятно, когда-то здесь находился арсенал.

Кошкин открыл глаза, заморгал и попытался что-то сказать, но изо рта вырвался лишь хрип, будто его голосовые связки были парализованы.

– Жив, чертяка! – обрадовался майор.

Кошкин узнал Шельгу и попросил:

– Развяжите меня, майор…

В комнату вошли еще трое.

Шельга обернулся и приказал:

– Профессор, побудьте в коридоре. Не хотелось бы по собственной беспечности оказаться в мышеловке.

– Есть, командир! Я осмотрю остальные помещения, – ответил Боголюбов, тут же исчезнув за дверью.

Майор склонился над Кошкиным. Щелкнул нож.

Капитан почувствовал, как путы ослабли, и он смог двигать руками и ногами. Тело затекло и не желало слушаться, каждое движение отдавалось жуткой болью. Шельга помог ему подняться и сесть на один из ящиков.

– Пить, – попросил Кошкин. Он тяжело дышал. В комнате было довольно прохладно, однако по лбу капитана скатывались крупные капли пота.

Воронов протянул флягу с водой.

Кошкин жадно приложился к горлышку и оторвался от него после того, как фляга полностью опустела.

– Спасибо, – сказал он, переводя дыхание. Глаза стали влажными и наполнились живым блеском. – Я едва не умер от жажды.

Шельга указал на странного человека у стены:

– А этот откуда взялся?

Капитан покосился на незнакомца:

– Понятия не имею. Тварь притащила его сюда несколько часов назад. Меня вот связала, а его – нет. Сидит, как истукан, даже не ворочается. Не знаю, что с ним происходит…

– А сам как здесь оказался? – спросил майор. – Мы думали, все погибли… там… наверху.

Лиса подошла поближе к капитану.

– Он ранен, командир. Позвольте, я осмотрю?

Шельга кивнул в знак согласия и отошел немного в сторону.

– Так, Кошкин, – строго сказал он, – давай рассказывай, что произошло в оазисе и как ты сам-то очутился в этом месте. Подробно, в деталях. Как вы так оплошали?

– Я не знаю, товарищ майор, – признался капитан. – Все произошло слишком неожиданно. Они подобрались к нам незаметно, скорее всего, пришли пешком, потому мы их вовремя и не обнаружили. Работали снайперы. Нас постреляли, как куропаток. Сперва сняли часовых, затем принялись за тех, кто отдыхал после караула. Мы с сержантом Харламовым еле ноги унесли. Пошли по вашим следам, спустились по вентиляционной трубе вниз – хорошо, что я альпинистское снаряжение успел с собой прихватить. Сержант был тяжело ранен в бою и умер по пути. А меня схватила какая-то тварь. Как я здесь оказался, не помню.

– Это он вас ранил? – спросила Лиса, посмотрев на ногу капитана.

– Кто? – не понял Кошкин.

– Охотник.

– Нет, задело осколком гранаты.

– Ясно. – Шельга нахмурился. – Придется тебе писать рапорт по возвращении. Люди погибли, сам понимаешь.

– Товарищ майор… – Кошкин застонал и едва не потерял сознание, когда Лиса сняла перевязку, разрезала штанину и ощупала ткани около раны. В нос майору ударил тяжелый гнилостный запах.

– Что? – спросил Шельга, с тревогой посмотрев на Лису.

– Все очень плохо, командир, – быстро ответила девушка. – У него начался некроз тканей…

Нога капитана опухла и имела серо-зеленый оттенок.

– Гангрена?

Лиса кивнула.

– Спасти ногу сможем? – поинтересовался майор.

Лиса приложила ладонь ко лбу капитана, затем пощупала пульс и покачала головой:

– Боюсь, командир, уже слишком поздно. Пульс учащен, температура повышена… Рана – сами видите. Все симптомы на лицо.

В воздухе на пару секунд повисла тишина.

– Я… умру? – тихо спросил Кошкин. – У вас есть антибиотики?! Вы хоть что-то можете сделать, чтоб спасти мою жизнь?

– Аптечки имеются у каждого из нас, – ответила Лиса. – Я могу сделать вам необходимые уколы, но это не поможет. Лучше ввести дозу морфина, чтобы облегчить страдания. В вашем случае нужны хирургическое вмешательство и интенсивная терапия: широкое вскрытие всех подозрительных участков, переливание одногруппной цельной крови или эритроцитарной массы. До Новолазаревской вы едва ли дотянете – состояние к тому времени станет критическим; да и на станции не смогут оказать вам своевременную и высококвалифицированную помощь. Через пару часов вам станет совсем дурно.

– Скверно, – констатировал до сих пор молчавший Воронов. Ему искренне было жаль капитана.

– Может, ногу ампутировать? – предложил Шельга. – Это остановит процесс?

– Нет. Начался сепсис. – Лиса тяжело вздохнула. – Даже если иссечь все нежизнеспособные ткани, эффекта это не даст. А введение сыворотки в данном случае повлечет тяжелые осложнения вплоть до анафилактического шока.

– Колите морфин, – обреченно выдавил Кошкин. Он чувствовал себя зверем в капкане, из которого нельзя вырваться. Умереть для него было не тяжело, но умирать медленно и страшно ему вовсе не хотелось.

Лиса тяжело вздохнула и кивнула в ответ:

– Простите, но я…

– Я знаю, – коротко сказал капитан. Проявив мужество, натянуто улыбнулся. – С детства прививки не люблю, но отдавать богу душу в мучениях не очень приятное занятие.

Лиса разрезала ножом штанину чуть выше раны, достала из аптечки шприц и ввела дозу обезболивающего в мышцу. По лицу капитана прошла волна дрожи. Он закрыл глаза, проваливаясь в воронку блаженства – морфин подействовал быстро. В этот момент Шельга спросил:

– С ним все в порядке? Все нормально?

– Да, – ответила Лиса. – Сейчас ему станет хорошо. Нужно перебинтовать и обработать рану, пока он будет в наркотической отключке.

– Надолго?

– Нет. – Лиса достала из аптечки бинт и антисептик.

Едва она закончила перевязку, как на ее лице появилось странное выражение. Девушка подскочила и стремглав выскочила из комнаты.

– Эй, да что с тобой? – крикнул ей вслед Шельга, ничего не понимая.

В дверном проеме появился Боголюбов.

– Ее тошнит, командир, – сказал он. – Я обследовал все смежные комнаты – они пусты, а в конце коридора имеется герметичная дверь, закрыта изнутри.

– Отлично, – похвалил его майор. – Значит, какое-то время нас никто и ничто не побеспокоит.

Вернулась Лиса.

Шельга пристально посмотрел на нее.

– Тебя снова тошнит?

– Живот болит. – Девушка тяжело дышала. Казалось, ее покинули последние силы. Черты лица заострились, а кожа стала бледной.

– А что с этим будем делать? – осторожно спросил Воронов, указав на человека, сидящего на ящике. – Похоже, он доктор или ученый…

– Проведем эксгумацию его сознания. – Шельга подошел поближе к незнакомцу. – Нужно допросить его. Возможно, узнаем что-нибудь полезное.

Майор протянул руку, дотронулся до странной субстанции на голове человека и тут же с коротким вскриком отскочил в сторону:

– Ай! Мать его! Он током бьется!

Николай осторожно приблизился и осмотрел бурый нарост на голове человека.

– Знаете, – задумчиво сказал он, – похоже, эта дрянь живая…

– Чего?! – воскликнул Шельга. – Живая? С чего ты это взял?

Николай включил сканер, вмонтированный в шлем «эска». На дисплее шлема побежали цифры, и вскоре бортовой компьютер экзоскелета выдал нужную информацию.

– Так и есть, – подтвердил Ник свою догадку. – Эта биомасса живая и посылает какие-то импульсы в мозг этого несчастного. Человек в трансе, будто под гипнозом.

– И как нам его вывести из этого состояния? – осведомился майор. – Предложения имеются?

Воронов обернулся к Боголюбову:

– Тимофей Романович, попробуете?

Профессор подошел ближе и почесал бороду:

– Не знаю… Говорите, она наэлектризована?

Ник кивнул.

– Давайте устроим ей электрошок, – предложил Боголюбов. – Должна же она хоть как-то среагировать на наше вмешательство. А там видно будет.

– А если бедняга умрет? – осторожно спросил Николай.

– Есть другие варианты? – Боголюбов в упор посмотрел на Воронова.

– Нет, – ответил Ник.

– Тогда берите этого голубчика и несите его к распределительному щиту. Проверим эту мерзость на разность потенциалов.

Шельга подхватил тело человека и поморщился – от него исходило зловоние – и поволок к выходу.

– Лиса, побудешь с капитаном? – бросил он девушке.

– Я присмотрю за ним, идите, – охотно согласилась она. Лицо ее оставалось бледным, она изо всех сил старалась приобрести власть над своими дрожащими губами. – Допросы с пристрастием не по моей части.

– Ты как? – спросил Шельга, остановившись возле двери.

– Нормально, – ответила она. – Это скоро пройдет.

Наступила пауза. Лицо у майора было серьезное, и он как-то странно посмотрел на девушку. Некоторое время он постоял, советуясь с собой, словно пловец, готовящийся нырнуть, а затем глубоко вздохнул и вышел из помещения.

Боголюбов и Воронов последовали за ним.