Текст книги "Движуха"

– Херайкеры!!! Ван Ваныч! – окликнул Брюнет начальника своей СБ, который в данный момент пьяно клевал носом в бархате кресла. – Настал твой звездный час! Рассупонивай барсетку и прострели им мотор на хрен!

– Да вы чего?! – переполошился слуга закона Пономаренко. – Не вздумайте! Еще ненароком людей зацепите!

– Да мне насрать! – не унимался «опущенный» юбиляр. – Посмотри, что эти уроды с моим костюмом сотворили!

В ответ на сей призыв Комаров отчего-то сбледнул лицом и, втянув голову в плечи, виновато промямлил:

– А я… я сегодня того… не при оружии. Праздник ведь, все дела…

– Ну вот! В кои-то веки предоставилась возможность опробовать наградной маузер и – на тебе. Не при оружии безупречный наш! Тьфу!

Здесь следует пояснить, что при выходе на выслуженный (а точнее будет сказать – «высиженный») милицейский пансион полковник Комаров, пользуясь разветвленными связями в руководстве Главка, выпросил себе на дембель поистине царский подарок – служебный ПМ. Разумеется, без патронов, но вполне себе боевой. На рукоятку коего, для пущего эффекта, была привинчена табличка с каллиграфическим текстом: «Безупречное оружие – безупречному служаке». С тех пор сей предмет фетиша Иван Иваныч постоянно таскал с собой. Причем, вопреки всем наставлениям и инструкциям, не в кобуре, которую при его комплекции нахлобучивать крайне хлопотно, а в барсетке. Зачем таскал? А шут его знает! Быть может, то был один из его фрейдистских комплексов. Не секрет, что один и тот же мужчина без оружия может выглядеть как тютя и размазня, а дай ему в руки ствол – и он уже ощущает себя героем. Словом, такой вот искусственный заменитель комаровского фаллоса, давно отслужившего свое по причине неумеренного пьянства и каждодневных стрессов, вызванных тяготами несений штабной милицейской службы.

Тем временем стартовавший в обратном направлении гидроцикл почти впритык пронесся вдоль ресторанного борта, и в курительный салон влетел очередной «подарочек». На сей раз угодив прямехонько в висевший на стене эстамп.

Эстамп, понятное дело, гикнулся, а буквально через пару секунд «подарочек № 2» издал оглушительный хлопок, и из него густо повалил белый, густо-концентрированный удушливый дым.

– Аэрозоль!!! – сообразив первым, завопил Дмитрий. – Лица!!! Морды тряпками, одеждой закрываем!!! ВСЕ!!! БЫСТРО!!!!..

Далее, как нетрудно предположить, началось форменное безумие.

Кое описать словами нельзя. Разве только смоделировать и испытать на себе либо на других любителях экстрима.

Попробуйте, при случае, рвануть в помещении площадью в пятнадцать квадратных метров в присутствии не менее полутора же десятка человек ручную безосколочную гранату с объемом аэрозольного, вызывающего сильнейшее раздражение слизистой облака в пятьдесят кубических метров. Незабываемые ощущения гарантируем на всю оставшуюся жизнь.

Более того – если таковых по каким-то причинам не получите, мы самолично готовы вернуть затраченные на покупку гранаты деньги.

А пока – добро пожаловать в «магистральный» парк развлечений и аттракционов на воде! К вашим услугам феерическое «три в одном»: слезы, удушье и паника!..

К слову, единственным положительным моментом во всей этой печальной истории стало постфактум осознание сотней нынешних пассажиров «Океана» бесспорной правоты российского Минздрава.

Оказывается: курить и в самом деле – вредно для здоровья!..

* * *

– Павел Тимофеевич, это я… Да, всё получилось… Офигенно! Я так ржал… Да нет, просто они там натурально как крысы с корабля – пищали, визжали… Одну бабу так вообще в Неву столкнули… Ага… Обратно?.. Нет, выходные еще здесь потусуюсь… Да так, есть кое-какие делишки… Ага, у нее. В гостинице дорого, да и вообще… Само собой, у меня эта трубка всегда включена. А основную симку я пока отключил… Да… Само собой, обязательно выпью, спасибо… До свидания…

Завершив доклад, Гордей сбросил звонок и сунул трубу в карман. Настроение у него сейчас было вовсе не таким радужным, каковое он старательно изображал в телефонном разговоре. Да что там – хреновое было настроение. Ибо менее часа назад идиота Гордей свалял знатного. И чем теперь все это дело обернется – одному черту известно.

Черту известно, а вот Павлу Тимофеевичу знать пока необязательно.

Да, и еще одно… Бухать сейчас Кириллу совсем не хотелось. Даже невзирая на наличие отстаивающегося в Катькином холодильнике, поджидающего как раз этой самой минуты, запотевшего пузыря благородного «Johnnie Walker Blue label». Которую Павел Тимофеевич вручил ему перед отъездом в Питер с напутствием «непременно распить, но – после успешного завершения мероприятия».

Глава вторая

Санкт-Петербург, 1 октября, сб.

Можно сказать, что Яне Викторовне Асеевой вчера исключительно повезло. Причем дважды.

Во-первых, очень вовремя на проспекте нарисовался по-настоящему толковый случайный прохожий. Который, в отличие от впавших в панику зевак/очевидцев, единственный не растерялся, а сразу вызвал «скорую». И пока та добиралась до места, сумел оказать пострадавшей пускай минимальную, но грамотную и своевременную первую помощь. А во-вторых, ее, пребывающую в шоке и беспамятстве, а потому лишенную возможности размахивать перед носом медицинской бригады «золотым» полисом ДМС и «магистральными» визитками, повезли в ближайшую дежурную профильную клинику – хвала богам! – военно-полевую хирургию знаменитой Военно-медицинской академии.

Полученные Асеевой травмы оказались достаточно серьезными: закрытый, со смещением оскольчатый перелом левой голени; открытый, со смещением перелом правого плеча. Плюс, понятное дело, сотрясение мозга.

Ну да не менее серьезными дядьками оказались дежурившие этой ночью военные хирурги. В тесном обществе которых Яна Викторовна провела в операционной практически всю ночь – от заката до рассвета.

О глубочайшем профессионализме людей в белых халатах и при зеленых погонах исчерпывающе свидетельствует хотя бы тот факт, что уже в восемь утра юрисконсульт «Магистрали» самостоятельно проснулась с более-менее ясной и адекватной, насколько в подобном состоянии это вообще возможно, головой.

А всего час спустя ее уже перевозили из реанимации в общую палату.

– Вы даже не представляете, милочка, как вам повезло! – восторженно поведала Яне толкающая каталку сестра.

– Да уж. Везение – что надо! – умудрилась и в подобной ситуации исторгнуть из себя сарказм Асеева.

– Нет-нет. Простите, милочка, я не в этом смысле.

– А в каком?

– Этой ночью у нас дежурили САМ Бондаренко и САМ Ильин! Редчайшее совпадение! Представляете?

– Не очень.

– Да это и неважно. Главное, что после их операций не нужно дожидаться свадьбы – все заживет гораздо раньше.

– Значит, и тут не подфартило, – криво улыбнулась Яна и пояснила: – Это я про свадьбу.

– А вы что?! Неужто не замужем?

– Нет. Сейчас – нет.

– Обалдеть! – Оскорбившаяся за «мужской пол» медсестра даже притормозила секундно. – Такая красотка – и?.. Ничего, милочка, все у вас впереди.

– Дай-то Бог.

– Ох, за обычного не знаю, не скажу. Но вот если есть на земле бог медицинский, то он, минимум, двулик: в лице полковника медицинской службы Ильина и капитана Бондаренко…

Вот так, с молитвами во здравие доселе не веданных ей медицинских богов, Яна Викторовна добралась до палаты. Которая, в отличие от лечащих врачей-«небожителей», оказалась вполне себе земной – четырехместной и без особых удобств.

Впрочем, Асеевой в нынешнем ее состоянии было не до удобств. Потому, едва лишь ее «сгрузили» на койку и надлежащим образом «зафиксировали», она почти мгновенно забылась сном.

* * *

Кабы в компании «Магистраль» велась корпоративная летопись, то наступивший день в обязательном порядке следовало занести в раздел «очевидное невероятное». А все потому, что сегодня Виктор Альбертович Голубков прибыл на рабочее место (барабанная дробь!) в 8:50 am[15]15
  Здесь – ante meridiem (лат.) – до полудня (английская система указания времени).


[Закрыть]. И это, заметьте, в субботу!

Вторым по значимости неписаным местечковым рекордом стало столь же раннее появление в начальственном кабинете страдающего тяжелейшей формой похмелья Иван Иваныча Комарова. Разумеется, проку от него в подобном состоянии было немного, однако воинственно настроенный, заточенный на боевые действия Брюнет распорядился выдернуть на экстренное заседание и зиц-председателя по безопасности тоже. Потому что… Да просто потому, что «не фиг!».

В итоге в семь утра разбуженный настойчивым телефонным звонком секретарши Комаров примчался в офис на такси, толком не поправив здоровья. И теперь болел душой жутко, потел телом обильно и пил минералку горлом – много. Вот они, последствия трехдневного запоя лютого. Невеликим оправданием коему может служить тот факт, что на сей раз причины запить у Иван Иваныча имелись архисерьезнейшие. Вот только делиться своими напастями с окружающими, а уж тем более с Брюнетом, Комаров не спешил. Иначе…

Иначе даже страшно помыслить, какой могла бы стать реакция босса на нынешнее комаровское наболевшее.

В 9:15 на столе хозяина «Магистрали» подал признаки жизни местный телефон. Злобно вышагивающий по кабинету Брюнет рванул трубку и, выслушав некое входящее, рявкнул в ответ так, что под потолком зазвенели хрустальные подвески на люстре:

– Алла! Ты что, вчера тоже газа нанюхалась и потому окончательно поглупела?! Я же русским языком сказал – СРАЗУ ко мне!

Виктор Альбертович швырнул трубку на базу.

Одновременно в противоположном конце бескрайнего кабинета распахнулась дверь и вошли решальщики: Купцов – порожняком, а вот под мышкой у Петрухина удерживалась рабочая папка с документами.

– Товарищ начальник! Инспектора по вашему приказанию прибыли! – с порога доложился Дмитрий. – По личному составу потерь нет, больных нет. Непохмелившихся – двое.

– Вы уже полчаса как должны были… прибыть! – огрызнулся Голубков. – Я смотрю: совсем страх потеряли! Хрен вам между…

– Не вели казнить, барин! Вели слово молвить!

– Блин, Борисыч! Ты уже задрал меня своими смехуечками! Нашел, понимаешь, время! Всё, хватит паясничать!

– Ну хватит так хватит, – легко согласился Петрухин. – Только вот орать на нас не надо. Между прочим, мы с Купчиной, с самого, заметь, ранья, не на продуктовой базе подъедались, а выезжали на оперативные мероприятия.

– Какие еще мероприятия?

– Персонально я сгонял на кораблик, на пепелище так сказать. А Лёнька смотался в райотдел, с оперком дежурным перетер. Которому проверку по нашему детскому утреннику, он же – «вечерник», отписали.

– Так, и чего? – оживился Голубков. – Ну хорош в дверях отсвечивать! Присаживайтесь, докладывайте.

Решальщики заняли свои привычные места за столом для переговоров. А источающий со стороны гостевого дивана перегарное амбре Комаров, воспользовавшись заминкой, поменял прежнее сидячее положение на более комфортное полулежащее. Стало легче – но ненамного.

– Что касается кораблика, – первым взял слово Петрухин. – Эксперты установили, что вчера в нашу форточку залетела ручная аэрозольная граната РГ «Дрейф-2». Данное чудо взрывотехники состоит на вооружении внутренних войск МВД России и обладает следующими ТТХ: масса 0,25 кэгэ, объем аэрозольного облака…

– Ладно, шут с ними, с ТТХ. Что еще?

– Еще. В результате взрыва, как ты помнишь, случилось возгорание на общей, как теперь выяснилось, площади в восемь квадратных метров. В результате коего уничтожена часть драпировки стены, ковровая дорожка и несколько кресел.

– Я сейчас что? Должен, типа, обрыдаться?

– Нет, это необязательно. Просто владельцы ресторана собираются вчинить нам ущербный иск на сумму в сто семьдесят пять тысяч рублей с копейками.

– Это с какого перепуга?

– Ну они считают, что раз граната предназначалась нам, то и платить за нее… обратно нам.

– Да пошли они! Начнем с того, что безопасность должна была обеспечивать их собственная СБ. Вот пускай и раскошеливаются. За свои косяки.

– Логично. Примерно то же самое, только в несколько иных выражениях, я им и разъяснил.

– И что они?

– Сказали: будут подавать в суд.

– Пускай подают. Я такой встречный иск вкачу, что им легче будет кингстоны открыть. Что еще?

– По кораблю, в принципе, все, – после некоторой паузы сказал Петрухин.

Решив в последний момент приберечь одну весьма любопытную информашку на потом.

– Хм… Негусто. А у тебя, Леонид Николаевич? Что говорит оперок?

Купцов неопределенно пожал плечами:

– Оперок?.. В принципе, сказал то, чего и следовало ожидать. Через недельку-другую, скорее всего, оформит отказной материал по хулиганке.

– Хулиганство – это слово из трех букв на заборе! – побагровел Голубков. – А здесь чистой воды уголовщина! Я уже молчу за репутационные риски!

– Это, Виктор, сугубо на эмоциональном уровне, как ты выражаешься, «уголовщина». А вот с юридической точки зрения…

– Да засуньте себе эту точку зрения знаете куда?!! Оба два! – на красноречивом великорусском предложил президент промышленной корпорации. Которая, между прочим, уже несколько лет выступала учредителем именных стипендий для лучших студентов филологического факультета. – Да у меня на этом плавучем корыте «почетный гражданин»… хрен ему между… каким-то чудом инфарктия не схватил и кони не двинул! В дыму и в пламени!.. У святого отца после этих фейерверков бронхеральная астма обострилась! Вон, – Голубков сердито скосил глаза на модельный ряд выложенных на столе мобильных телефонов, – из епархии звонили, с обидами и предъявами!.. Опять же – бабу какую-то в давке с трапа в Неву уронили.

– Так ведь выловили!

– Вот тот-то и оно! Хорошо еще, что – сразу и руками. «Выловили». А не через пару часов – баграми!.. Кстати, Борисыч, не в службу, а в дружбу?

– Всегда готов! Хошь так, хошь эдак.

– В понедельник зайди в бухгалтерию, возьми у них… э-э-э… Ну пусть будет… штуку баксов.

– С удовольствием. А дадут?

– Скажешь – я распорядился. Разыщите с Леонидом Николаевичем этого парня.

– Которого?

– Того, что за бабой в Неву сиганул. Выдайте ему в качестве премии. Все ж таки доброе дело.

– Дело, безусловно, доброе, – подтвердил Петрухин. – Только, боюсь, разыскать благодетеля может статься затруднительно. Его, почитай, два года специально обученные люди ищут, а найти не могут.

– Не понял?!

– Парень этот – не кто иной, как Сеня Бешеный, бывший бригадир Симбы. Он в федеральном розыске висит, за вымогалово.

– Час от часу не легче!

Виктор Альбертович сперва в ярости стиснул зубы, а затем с нарастающим раздражением вопросил:

– А вы куда смотрели, инспекторы хреновы?!

– Смею напомнить, – деликатно отозвался Купцов, – что мы с Дмитрием Борисовичем с самого начала предлагали свои услуги по проверке и согласованию списков приглашенных гостей. Однако хотя и в вежливой форме, но были посланы. Так что подобного рода претензии можешь смело переадресовать своим замам и пиар-службе.

– Хорошо, с этими я в понедельник разберусь, – слегка приподсдулся Глава Всея Магистрали. – Главное, чтобы про эту… хмм… пикантную подробность не пронюхали журналюги.

– Я, конечно, не хочу прослыть человеком, приносящим дурные известия, – вкрадчиво зашел издалека Петрухин, – но за тему с Сеней Бешеным я узнал два часа назад по телефону именно от журналиста.

– Твою мать!

– Я протестую! Моя матушка в данном случае решительно не при делах.

– Тьфу на тебя! Я спрашиваю: кто он таков?

– А! Да так, давний знакомый. Криминальный корреспондент «МК в Питере».

– Хм… Борисыч, а ты не мог бы попросить этого своего давнего…

– Уже попросил.

– И?

– Пообещал, что скроет сей жареный факт от широкой общественности.

– А ему как, можно верить?

– Думаю, да. Хоть Вадька и профессиональный жур, но при этом, как ни странно, вполне приличный человек.

– Слава те господи! – с явным облегчением выдохнул Виктор Альбертович. – Вот за это, Борисыч, огромное мерси!

– А мне-то за что?

– Согласен. В таком разе ты все равно возьми в бухгалтерии штуку и зашли ее корреспонденту. В качестве… э-э-э-э… Короче, сам придумай, как это дело лучше обставить.

– Если возьмет, значит, все-таки «не вполне приличный», – заметил щепетильный Купцов.

– Николаич! Вот только не хватало нам сейчас твоих моральных кодексов! Строителей коммунизма! – рассердился Брюнет. – Все вокруг, блин, в благородном и в белом! Один только Витя Голубков – в полном говнище и в романтической аэрозольной дымке!.. Думаешь, я не понимаю, почему районный оперок про отказной материал заикнулся?

– А чего тут понимать? Нет достаточных оснований.

– Вот как раз оснований – хоть жопой ешь! Просто он тоже подзаработать рассчитывает. Вот только тут одной штукой не обойдешься. Тут, минимум, десять – вынь да положь! А за что? За то, чтобы он свою задницу от стула оторвал?

– Виктор, по-моему, ты сейчас утрируешь…

– Ах, это я, значит, утрирую? Зашибись!.. Хулиганство они там, вишь ли, разглядели! А вот если бы байкеры эти, этой самой гранаткой, аккурат в башню кому из нас засандалили?! Да вот хошь бы и тебе? Кино про «Зеленый фургон» смотрел?

– Кхе… А ведь в нашей ситуации это было бы лучше, – прошамкал сквозь похмельную полудрему Комаров.

– Чего лучше?! – оторопело вытаращился на него Брюнет.

– Я говорю, что, если бы, значит, имело место нанесение физических увечий, – пояснил Иван Иваныч, – тогда бы они по-любому возбудились.

– Похоже, тебе уже того? Попадали? В лоб гранаткой? – скривился Голубков. – Ладно, я сам позвоню Пономаренке, нехай отрабатывает. А то, как водку на халяву жрать, так… – Шеф досадливо махнул рукой и, устав расхаживать по кабинету, грузно опустился в кресло.

После чего поинтересовался – полугрозно-полуустало:

– Что собираетесь предпринять?

– А может, территориалы не так уж и неправы? – запустил пробный шар Купцов. – Что, если и в самом деле кто-то просто пошутил? Достали ребятки по случаю аэрозольную гранату, вот и решили… испробовать.

– За такие «шуточки» еще совсем недавно людей в бетон закатывали, – рявкнул Брюнет. – Живьем!

От подобных подробностей экс-милицонера старой формации Комарова болезненно передернуло – он нервно утер обшлагом пот со лба и треморными пальцами потянулся за минералкой. Потому как – разузнай ненароком Брюнет про то, какую «шутку» в минувшую среду отмочил начальник его СБ, оргвыводы могли последовать если и не «бетонные», то где-то очень близко к тому.

– Для хулиганки слишком нахлобученно, – в кои-то веки не согласился с напарником Петрухин. – В подобной ситуации куда как проще: залез на крышу, да и хе-е-рак ее вниз. У-у-у, веселуха!.. Не, братцы, по ходу, тут у нас другой случАй.

– И какой же?

– Думается мне, что акция сия была спланирована. И целью своей люди ставили, как ты правильно заметил, Виктор, нанести удар по репутации «Магистрали». Либо – один и точечный. Именно чтоб подгадить праздничную разлюли-малину. Либо – хужее.

– Хужее – это как? – насторожился Брюнет.

– Удар предупредительный.

– Типа: перчаткой, да по сусалам?

– Во-во. Зная, какие серьезные зайцы соберутся на торжество, боевую гранату метать побоялись. Ибо, при таких раскладах, дело вполне можно развернуть на терроризм. А так – схожий эффект при минимальных последствиях.

– Если вы, парни, вычислите, кто это сделал, обещаю, что последствия окажутся совсем не минимальными! – отчеканил Виктор Альбертович. Причем он произнес эту фразу таким тоном, что всем присутствующим сделалось реально жутковато.

– И все-таки, с чего предлагаешь начать, Борисыч? – после нехорошей паузы, чутка разряжая обстановку, спросил Брюнет.

– Во-первых, усилить меры безопасности на наших объектах. Вот, ознакомься.

С этими словами Дмитрий сгрузил на начальственный стол свою папку, и Брюнет, нацепив очки, с интересом взялся изучать ее содержимое.

Впрочем, начальственное погружение в материал оказалось недолгим…

– Что это за фигня? Какие-то собаки…

– Объясняю. Склад на Руставели необходимо охранять кинологу с собакой. Одному сторожу там не осилить. Между прочим, мы за это тебе как-то сигнализировали.

– Допустим. А вот это… какой-то закуток?

– Он самый, – подтвердил Дмитрий. – Ежели ты еще помнишь, с обеих сторон к нашему зданию примыкает забор. А метрах в сорока, по левому крылу, в заборе имеется П-образное углубление. Примерно два на два. Зачем его сделали, кто и когда – непонятно, так как, кроме куста шиповника и большой кучи известного происхождения, ничего там больше нет. Вот этот-то аппендикс мы с Лёнькой и рекомендуем закрыть.

– А на кой?

– А на той, что теоретически он вполне пригоден для засады. Телекамера над входом сей закуточек «не берет», а там, за кустом шиповника, запросто могут укрыться три-четыре человека. Теперь ясно?

– Ладно, – пробормотал Голубков и чуть ли не брезгливо отодвинул от себя папку, – решим вопрос. Вот только… Нет, оно, конечно, усиление мер безопасности – это прекрасно. Собаки там, закутки… Ты мне лучше скажи: как вы намереваетесь искать этих… хм… шутников?

– Если честно – пока не знаю.

– Исчерпывающий ответ.

– Э-э-э-э… Виктор Альбертович, я вот тут сижу и меркую, – снова подал голос всеми позабытый-позаброшенный Комаров.

– Отрадно слышать. Ну и чего ты там намерковал?

– Да вот Яна Викторовна…

– А что Яна Викторовна? – нервно отреагировал на упоминание драгоценного имени всуе Купцов.

– Она вчера самая первая ушла. С корабля-то. И как только, значит, она удалилась… тут и граната, значит, прилетела.

– Ну и? – начиная терять терпение подстегнул докладчика Брюнет.

– Вот я и гадаю: а ну как Асеева чего-то такое знала? Потому – очень уж вовремя она, по-английски. Я еще, помнится, на часы посмотрел: аккурат четверть одиннадцатого было.

– Да ты, Иваныч, до кучи еще и спец по причинно-следственным связям? – не сдержал улыбки Петрухин.

А вот Купцову сейчас было не до смеха:

– Бред! Полный бред! – горячечно заговорил он. – Асеева к ребенку торопилась! Я у нее… Она мне сама сказала…

Заговорить-то Леонид заговорил. Но при этом невольно подумал, что некое подобие сермяги в словах Комарова, пожалуй, имеется. Учитывая, с какой настойчивостью Яна давеча отказалась от предложения проводить.

– Сказать она могла что угодно, – снисходительно согласился Комаров. – А вот как оно на самом деле было? Вот это вопрос.

– Говоришь, первой ушла? «Незадолго до»? – задумался Брюнет.

– Ну, может, и не самой первой. Врать не буду. Но! Время я запомнил. Аккурат почти до байкеров этих.

Виктор Альбертович снял трубку:

– Алла! Соедини меня с Асеевой… Что значит: «у нее мобила отключена»? Набери по домашнему… Бли-ин! Вы что сегодня, сговорились, что ли?! Ну так узнай! Позвони кадровику, подруге ее, стерве этой рыжей из бухгалтерии! Хрен ей между!.. Я что, даже таким элементарным вещам учить должен?!

Брюнет шарахнул переведенной в режим ожидания телефонной трубкой по столу и витиевато выругался:

– *********! ******, *** ****! Да тут не безопасность – тут, блин, трудовую дисциплину укреплять нужно! Разгоню всех на хрен!

– Угу. И новых наберу, – подхватил Дмитрий.

– Чего сказал?

– Я говорю, имел место быть схожий альтернативный вариант реформирования МВД: разогнать ко всем чертям весь личный состав и набрать новых.

– И к чему ты это сейчас?

– Просто к слову пришлось. А вообще, Витя, тебя явно захлестывают эмоции, а это неправильно.

– Да ты никак, Борисыч, учить меня вздумал? – нехорошо так осклабился Брюнет.

Вот только Петрухин нисколечко не испугался – ни грозного выражения лица, ни аналогичной интонации босса – и спокойненько развил мысль:

– Вот на фига ты сейчас затребовал разыскать Яну? В этот, не побоюсь такого слова, выходной день? Уверяю тебя, далеко не все любят корпоративные попойки. Больше скажу – еще каких-то полчасика, я бы и сам из «Океана» свалил. И чего? Тогда бы здесь собравшиеся и меня прокачивать стали?

– А «свалил», надо полагать, вместе с моей секретаршей? – сердито уточнил босс.

– С чего вдруг подобные предположения?

– А с того, что у меня в МОЕЙ конторе тоже источники имеются, – уклончиво пояснил Голубков.

На самом деле в данном случае ларчик открывался просто: Виктор Альбертович, по давно заведенной традиции, с периодичностью примерно два раза в месяц имел свою секретаршу прямо здесь, в своем кабинете. Исключительно поддержания физической формы ради. Вот в последний такой «медицинский прием» Аллочка и пожаловалось шефу, что Дмитрий Борисович ее сначала «поматросил», а затем, безо всякого объяснения причин, «бросил».

– Экий ты, Витя, злой, – показно вздохнул Петрухин. – Злой, да еще собственник до кучи. Феодал.

– Да ты меня, Борисыч, по-настоящему злым-то еще и не видел! – огрызнулся Брюнет и прислушался к подавшей голос трубке: – Алла! Ты нашла Асееву?.. Ну?.. ЧТО?!. КОГДА?!!

– Что случилось? – наблюдая за его реакцией, синхронно вскинулись решальщики.

– Вчера, на проспекте Добролюбова, почти рядом с тем местом, где мы гуляли, Асееву сбила машина, – растерянно продублировал поведанное секретаршей Голубков. – Она сейчас в больнице.

Впавший в ступор Леонид какое-то время ошалело пялился на присутствующих, а затем, с грохотом опрокинув стул, подорвался и, не произнеся ни единого слова, пулей вылетел в дверь.

– Во дела, бля! – глубокомысленно резюмировал Комаров и в очередной раз утер пот со лба почти насквозь промокшим обшлагом рукава. – А ведь я вам говорил: неспроста это всё!

– Чего «всё»? – не догнал Петрухин.

– А того! Приличные люди в начале одиннадцатого с корпоративов не уходят!..

Колпино, 1 октября, сб.

Напротив послевоенной «пленно-немецкой» застройки трехэтажки, радуя замыленный урбанистическими пейзажами глаз, располагалось нечто вроде миниатюрного садика. А именно невеликая, примерно десять на десять, площадка, густо засаженная в половину человеческого роста пожухлыми кустами и прореженная редкими, в эту пору почти лысыми тополями. В эпицентре природного оазиса стояла надежно укрытая от случайных глаз покоцанная лавочка, являя собой идеальное место для проведения брифингов местной алкашни. Ну да в столь ранний, а к тому же субботний час скамья, разумеется, пустовала. Что пришлось очен-но на руку Пронину, обустроившему здесь наблюдательный, он же – «ожидательный» пункт.

Аккурат в минувшую полночь грянул календарный октябрь. В строгом соответствии с календарем днями еще бывало достаточно тепло, но по ночам уже случались заморозки. Неудивительно, что за почти час ожидания Пронин, в своем коротеньком полупальто и легких ботиночках, основательно продрог. В какой-то момент, дабы хоть немного согреться, он покинул свой пост и взялся наматывать круги по асфальтовым дорожкам микрорайона. Но когда бесцельное накручивание кругов наскучило, возвратился обратно: на лавке было зябко, во рту – кисло, а на душе – погано.

Время шло, а Машкины предки так и не выходили. Прождав еще минут пятнадцать, Пронин задумал было позвонить снова, но, экономя оставшиеся на счету мобильные копейки, не стал. Еще через пятнадцать, основательно закоченев, он и вовсе собрался уходить, но тут, наконец, из подъезда выползли долгожданные Архиповы-старшие и погрузились в стоящую под окнами машину.

Не успела та выехать со двора, как в кармане у Пронина запиликал телефон.

– Да… Я вижу, – синими от холода губами отозвался он. – Иду.

Молодой человек с немалым удовольствием покинул опостылевшую скамейку, снова продрался сквозь колючий кустарник и, наискосок миновав детскую площадку, опасливо озираясь по сторонам, нырнул в подъезд.

На площадке второго этажа дверь одной из квартир была распахнута. На пороге квартиры стояла Маша Архипова – в легкомысленном домашнем халатике и шлепанцах на босу ногу и с тревогой наблюдала за тем, как наверх поднимается Пронин.

– О, господи! Женя! Что случилось?

– Ничего.

– Как это ничего?! Когда ты позвонил, у тебя был та-акой голос!.. Я так и не поняла, что с Гавриком? Какая полиция? За что арестовали?

– Дура, чего орешь на весь дом? – сердито прошипел Пронин, преодолевая последние ступени. – Родаки надолго укатили?

– До вечера. Они сначала в «Мегу-Дыбенко», на шопинг, а потом собирались в кино.

– Уже легче… Может, ты меня все-таки пригласишь войти? Или так и будем на лестнице разговаривать?

– О, господи! Ну конечно! Входи… – Девушка схватила молодого человека за руку и потянула в квартиру, причитая и охая: – Ох, Женя! Горе ты мое…

* * *

…Десять минут спустя Пронин блаженствовал в горячей ванне, утопая в обильно взбитой, благоухающей пене.

Э-эх! За-ради такого кайфа не жалко было просидеть на холодной скамейке и еще «пару раз по столько». Тем паче что у них в общаге имелся только душ: один – на весь этаж. Да и тот «работал с перебоями»: холодную воду исторгал в неограниченном количестве, а вот с горячей бывали проблемы.

Здесь же, в ванной, на расстоянии протянутой руки на табуреточке сидела Маша и пожирала своего парня влюбленными, а одновременно полными болезненного сострадания серыми глазами.

Ох и глазища были у Маши! Кр-ррр-расота неописуемая!

Другое дело, что персонально Пронину много больше нДравились совсем другие части девичьего тела. В отношениях с женским полом Евгений был в большей степени «прагматиком-практиком», нежели «романтиком-эстетом»…

– Женя, ну как же так? Я ведь тебя еще тогда, после того случая просила – не пей так много! Ты, когда пьяный, себя совсем не контролируешь.

– У Пегова вчера был день рождения. Он пригласил нас в «Асцеллу». И чего? Мне надо было там сидеть и хлестать пепси-колу?.. Да и не так уж много мы и…

– Может, и немного. Но достаточно, чтобы выйти и угнать машину!

– Мы ее не угнали. Мы просто доехали до метро.

– О, господи! Да от «Асцеллы» пять минут пешком до «Спортивной»!

– Вчера «Зенит» играл и «Спортивную» на вход закрыли. Вот мы и прокатились. На Ваську.

– А магнитола? – напомнила Маша.

И это напоминание заставило молодого человека слегка смутиться:

– Мне… Я… В этом месяце моя очередь за общагу платить. А у меня с баблосами сейчас – полный «аут».

– Попросил бы у меня.

– Я тебе еще прошлые две штуки не отдал. И вообще, брать деньги у женщины – это пошло.

– А воровать, получается, не пошло?

– Да какое воровство? – оскорбился Пронин. – Если хочешь знать, этой магнитоле цена – две копейки! Китайское дерьмо, да еще и убитое почти!

– Да, но за эти «две копейки» Гаврика арестовали. Кстати, а откуда ты узнал?

– Мне его мамаша позвонила. Сразу после того, как его менты из дома забрали. В полном неадеквате.

– О, господи! Ну вот, а теперь дойдет очередь и до Пегова, и до тебя.

– Не дойдет. Гаврик нас не заложит, – не вполне уверенно мотнул головой молодой человек и страдальчески протянул: – Вот ведь уроды, а!

– Кто?

– Да менты, козлы эти! Они бы с таким усердием убийц искали, педофилов всяких!

– А ничего, что мой папа – полицейский? – ревниво напомнила Маша.

– Прости, к твоему батюшке это, безусловно, не относится. Кстати, о батюшке… Слу-ушай, у твоих предков, кажется, дача есть?